 |
Часть вторая. Волок. 2. Чирка.
|
|
|
|
4 сентября.
Просидев вчера добрую половину ночи, позволяем себе поспать подольше. Квадр отправляется за лодкой в 10-45, а в 11-50 ребята снова в лагере, попутно успешно испытав «новый» способ передвижения по болоту, когда лодка буксируется прямо за квадром, волоком. Новый… «Когда лошади приехали, их тем же порядком впрягли в лодку и сани»*. Хорошо идет!
Сегодня мы разделимся – двое из нас пойдут «классикой» Волока, встав на воду Первого Волокового озера, пройдя его и войдя в 300-метровый «соединительный канал», протоку- виску, соединяющую два озера. А потом, преодолев Второе Волоковое озеро, выйдут к истоку ручейка Руб и ха, служившего следующей частью Волокового пути. Кроме резинки с мотором, мы (потому что эти двое – это мы с Олежкой) заберем и опустевший плот от квадроцикла. Вторая же «связка» пойдет на квадре, на прицепе которого перевезет вещи вкруг озер: хоть и пишет Герберштейн, что путь разделяется у истока Рубихи, мы-то знаем, что это не так: разделяется он здесь, поскольку лошадей держали в избах у Рочуги, а второй, прямой путь мимо Рубихи в Чирку был уже за озерами. А значит, что даже если вдруг, паче чаяния, представить, что лодки, спущенные на воду Первого Волокового озера загружали, что вряд ли – в этом мы убедимся чуть позже – то лошадей-то всяко пришлось бы гнать кругом. Значит, была дорога вкруг. Вот по ней и попробуют на квадре пройти Серега с Димоном.
Кстати, при погрузке обнаруживаем «прокол» - огромный деревянный сучок пропорол «гамашу» квадрика. Но ей это не страшно – жернов же.
Мы же с Олежкой спускаем плавсредства на воду.
Наслаждаясь неспешным движением по озеру, я не сразу обнаруживаю, что листочек кувшинки перекрыл доступ охлаждающей воды в мотор. Поэтому следующую половину пути мы проходим, охлаждая его, на веслах, наслаждаясь еще и тишиной, слегка разбавленной стрекотом мотора квадрика где-то вдали. Хммм. Олежка гребет и наслаждается. Я - просто наслаждаюсь. У края озера – исток соединительной виски. Видите – справа от березы – «дырка»? Нам туда…
|
|
|
Приходится вылезти из лодки и пройтись и по топким берегам виски, и по ее руслу, чтобы определить, где, собственно, идти. Этот берег очень заболочен, да еще и в нескольких метрах от истока протоки в нее впадает ручеек, так что найти путь достаточно трудно. Виска достаточно глубока, настолько, что по центру ее не всегда хватает высоты забродников, достаточно стремительна – сложно тут было бы тащить суда против течения. И очень сильно заросла ивняком и другими кустами, да и парочка молодых берез уже плотно обосновалась на изгибе, предписав нам вытаскивать суда наполовину на берег. Пока мы начинаем движение, слышим, что квадр подошел вплотную к нам. Это ребята уперлись в ручеек, что впадает в нашу виску. Идя вдоль озерного берега, они лишь угадывали следы возможной Волоковой тропы, но вот в том месте, где они первый, самый близкий к озеру, раз уперлись в ручеек (кликнуть - увеличится),
волоковая дорога обнаружилась четко профилированным спуском к ручью, в конце которого были следы мостика. На той стороне дорога снова читалась. Но перейти ручей в этом месте они не смогли, поэтому и ушли вверх по течению в поисках брода. А мы…
А мы научились перетаскивать лодку, стоя по грудь в воде, через кусты. Рубить эти ивовые кусты топором под водой. Черпать подмышками воду, запрыгивать в лодку или на плот в том месте, где ноги уже не достают до дна… один раз мы попытались перенести легкий плот, срезав петлю виски… А еще мне ребята сказали, что до этого они всерьез считали, что я не употребляю ненормативную лексику вообще. Да я и сам так считал. Но мой вопль на этот счет, оказывается, был слышен даже Сереге с Димоном на квадре. Впрочем, к моменту нашего выхода во Второе Волоковое озеро, в 17-05, они уже почти час, как разгрузились и поставили лагерь на другом его краю (в 16-20 они передали по рации, что находятся у дальнего края Второго Волокового)
Это выход, взгляд со стороны Второго Волокового озера на устье безымянного 300 – метрового ручейка, в исток которого мы вошли в 13-50.
|
|
|
Кстати, тут, у устья, виска достаточно широка, и последние метров сто мы даже плыли на лодке, отталкиваясь, как рычагом-пружиной, вырубленным из березы шестом, заводя его под лодку сзади и продираясь сквозь кусты.
Панорама открывшегося из устья ручейка Второго Волокового озера стала для нас подарком из той же серии, что и вчерашнее Северное Сияние над болотом…
Это мы сообщаем через твиттер всему миру, что мы таки вышли из этой ж… пи-пи-пи… виски.
Итого, три часа пятнадцать минут на 300 метров.
Неплохо, если учесть, что виднеющийся на дальнем краю исток ручейка Руб и ха по внешнему виду мало отличается от пройденной только что виски.
А Рубиха-то 12 верст длиной…
В 18-20 мы ставим лагерь на северо-восточной оконечности Второго Волокового озера,
невдалеке от истока Рубихи. Успеваем порассуждать, что, похоже, и правда, что Рубиха она потому, что ее берега рубили – прочищали от прибрежных кустов. «Рубихой (У автора – Рубахой – kvas) назван этот ручей потому, что лодочники, живущие на берегах Рочуги, имели обыкновение всякий год вырубать ивовые кустарники, окаймляющие ручей; это делалось для того, чтобы освободить фарватер. Но вот уже несколько лет, как вырубка кустарника прекратилась и ручей в течение этого времени до того оброс, что нет никакой возможности ехать по нем»*. Да, если РубИха заросла до такой степени же степени, что и соединительная виска, то рубиться по ней завтра мы не будем – в предыдущей экспедиции «ушкуйники» Окладникова пробивались по ней 19 дней, и, когда вышли все контрольные сроки, сдались прилетевшему их спасать вертолету. А тут пройдено 300 метров, ни рук, ни ног уже нет. Зато есть ценнейший трек кругоозерной части Волокового пути квадрика. Отбой, не дожидаясь Степашки (21-00).
|
|
|
5 сентября.
Всю ночь шел дождь, мелкий, моросящий и совсем осенний. Да и сейчас в воздухе висит взвесь, то ли капельки дождя, то ли тумана, плавно опускающиеся вниз. В 7 утра мы уже на ногах и начинаем упаковку вещей для первой поездки через Волок «иным, кратчайшим» (по Герберштейну) путем.
Но вот незадача: Шренк именно этот путь называет «самой несносной частью волока»*, сказав, правда, что по другой части – Рубихе – вообще не пройти. А Окладников, проведя обследование Волока в Чирку, и вовсе пишет, что «волок здесь более тяжелый, чем мы предполагали»***. И, описав все «прелести» несносной части – «Волок сильно зарос, и лишь затесы и зарубки свидетельствуют о том, что он здесь когда-то проходил… а на болоте вообще нет никаких ориентиров»***, они принимают решение идти Рубихой. При нашем знакомстве с Окладниковым он скажет нам, что это было ошибкой – идти надо все же по Шренку, болотнным волоком. Небольшое совещание на тему «кто пойдет первым» - всем же хочется. Ну, Димон, как виртуоз квадроцикла, вне конкуренции. Я был с ним в первой ездке до Первого Волокового, Серега – вокруг озер. Значит – Олежка! Тем более, он оператор, ему и снимать. Серега слегка расстроен (как и я, впрочем), но вида мы не подаем.
9-10. Старт.
Я тоже решаю не ждать слишком долго, и сразу выступаю вслед за квадром пешком.
Вопреки ожиданиям, Волоковая тропа и здесь отчетливо читается. Сначала она идет по моховой тайге, через тройку сотен метров входя в светлый ягельный бор. Кое-где она все же пропадает; тогда, тщательно заметив место, я отправляюсь ее искать, продолжая мысленную прямую вдоль пройденного участка. А дорога, и вправду, прямая, а там, где она изгибается – обязательно есть зарубки. Пока все просто. Километра два я иду таким образом по тропе, то отчетливой, а то на исчезающей на пару-тройку десятков метров, чтобы потом вновь появиться. Снимаю зарубки.
В 9-50 выхожу на край леса к болоту.
Вот оно, Шренковское, несносное. «Теперь нам предстояло переправляться через самую несносную часть волока, потому что перед нами разстилалась обширная болотистая равнина, мягкая и топкая, где не было даже кустарников… каждый шаг сопровождался неимоверными усилиями, потому что в тех местах, где люди вязли только по колена, лошади уходили по самую грудь…при этом люди всякий раз общими усилиями вытаскивали их за голову и за хвост»*.
|
|
|
Но край болота порос мелколесьем,
и квадр в «гамашах» по нему, похоже, прошел уверенно. Вызываю ребят по рации. Да, за мелколесьем вышли на край основного болота. Тут и в самом деле, топко, поэтому они начинают поиск в нем прохода. А я принимаю решение вернуться в лагерь. Время – 10-00. На выходе Волока из леса стоит старая засохшая лиственница, на которой сразу несколько зарубок, обозначающих ход тропы после болота. Значит, и с той стороны болота они есть.
Но и на более молодых деревьях тут есть зарубки; они расположены так, чтобы обозначить «створ» дороги.
На то, чтобы вернуться в лагерь, мне требуется 50 минут. К тому времени Димон и Олежка продолжают поиск тропы в болоте, но, по их словам, болото не топкое.
Тут самое время привести их трек.
Видете – за горизонтальным «нулем» трек квадрика уходит резко вверх? Это попытка пройти краем болота. Но вместо края они уходят в топь и возвращаются. Дальше – «ежик» трека на картографической горизонтали. Вот, в этот момент я им и кричал по рации. Попытки найти гать в болоте ребята делают вплоть до моего возвращения в лагерь, до 11 часов, после чего, убедившись в том, что болото не топкое и держит квадрик с седоком и прицепом, они выходят по азимуту на Чирку, в месте, которое чуть выше обозначенного на карте порога. Правда, по пути им приходится форсировать болотный ручеек, со столь глубокими и крутыми берегами, что на выезде они вынуждены лебедиться, а вставший под острым углом прицеп выгибает дышло. Но квадрик едет! И в 13-00 они у Чирки. Волок пройден! На выходе из болота в лес, чуть в глубине леса, они обнаруживают зарубку.
1847 год. Зарубка важна для нас – Волоковая дорога, как нам кажется, меняет у нее направление, как бы отражаясь от зарубки градусов под 45 влево. А вправо, под таким же углом ребята выходят на крутую излучину Чирки. Но так только кажется – рассмотрев треки, я потом обнаружу, что Волоковая тропа проходит мимо зарубки прямо. Это нам надо в свой лагерь на Чирке почти под 90-то…
Но это все происходит у Олежки и Димона. Серега же уходит на лодке в озеро в надежде чего-нибудь поймать, а я решаю устроить тут геокешерскую закладку. Замечательный оранжевый контейнер из-под ремнабора прекрасно вмещает в себя мою визитку и коробок спичек, и я укладываю все это в небольшую норку под корнями старой березы. Чтобы найти ее, надо подойти к истоку Рубихи
|
|
|
с правой стороны (если смотреть из озера, по течению). Прямо у истока с этой стороны стоит большая ель. А за елью – та самая береза. 65,669575 N и 48,963095 Е. Удачи!
В 14-00 Димон возвращается в лагерь на Втором Волоковом, оставив Олежку у Чирки. Смотрим теперь снова на трек, что на картинке выше. В этот раз, чтобы не лебедиться через ручей, Димон уходит вверх параллельно ему (трек на карте снизу ручья), но не находит вовремя поворот и упирается в пунктирную линию карты, самый нижний путь. Вернувшись немного назад, он находит прямую дорогу через болото, выводящее аккурат к месту «ежика» при начале поисков. Вот она, Волоковая тропа! И, выйдя со второй партией поклажи в 15-15, в 16-15 мы с Димоном уже в лагере у Чирки. Всего час, и ничего несносного.
Потом, сидя у костра, мы долго будем обсуждать этот момент: Волоковая дорога (взгляд на карту) однозначно идет через лес; тут она понятна, и даже небольшая ее потеря не фатальна – 10-30 метров, и вы ее находите. В болоте, пока оно поросло мелколесьем, тоже достаточно все понятно. Единственный момент, где можно промазать, это уже на болоте, там, где надо уйти южнее, вдоль прерывистой и изогнутой картографической горизонтали, выводящей к истоку из болота ручья. Все! Идя дальше вдоль ручья, вы наткнетесь на зарубки, которые и приведут вас к Чирке. Но не совсем просто – дорожка в лесу у Чирки читается слабо, поэтому тут снова много зарубок. Аккуратненько, по ним вы придете на место, где стояла колода 1847 года. К месту выхода Волока вам прямо, а к нашему лагерю – направо. Но главный вывод этого дня в другом. Шренк не находит лошадей у Рочугских хижин и посылает за ними в Койнасскую пустынь – так, по всей видимости, называет он Большую Пожню – действительно скит, староверческий, действительно на Цыльме и действительно примерно в 40 верстах (по прямой – так и меньше) от Рочугских «хижин». Вернитесь к первой схеме всего Волока, что на карте предыдущего поста или в посте техническом. Справа от Чирки, на большой – Цильме – реке. Да. Но и там его проводники не находят лошадей, потому «что в Койнасской Пустыни уже два года назад все лошади до одной погибли от скотскаго падежа…»*. Не будь Шренк немцем, а хотя бы и двадцати одного году от роду, куковал бы он тут до прихода…Крузенштерна. Но он предусмотрел такое развитие событий и еще из Усть-Пезы написал прошение к исправнику с просьбой поторопить возвращавшихся мезенских ямщиков. Которые и пришли, через неделю ожидания, в лагерь Шренка на Рочуге. Я о чем?
Да о том, что через несносный Волок переправляли его мезенские ямщики, за полтыщи верст живущие, и не обязанные знать нюансов и поворотов Волоковой тропы! Шренка напрямую вели через топкое болото, где Димон «ежиков» рисовал и лебедился. А там, где мы прошли второй «ходкой» – час пути от Второго Волокового озера до Чирки. Господа из музеев, налетайте и скачивайте этот трек. Волок был тут. Впрочем, мы, хоть и не немцы, но тоже кое-что предусмотрели – в спутниковом телефоне забит был круглосуточный номер дежурного Второго Архангельского авиаотряда. Ну, чтоб исправнику не писать.
В 16-45 Димон вновь уходит на квадрике на Второе Волоковое озеро. Мы с Олежкой у Чирки, которая тут достаточно быстра, но не экстремально, и несет воду коричневого цвета со скоростью примерно километров 5-6 в час.
Это два снимка с одного места. Димон, выйдя к нему первый раз, испугался, не увидев столь крутого поворота, и посчитав, что река течет навстречу и справа от него, как я когда-то (как в прошлой уже жизни) на Пезе. Это место идеально для постановки на воду – обвалившийся недавно пласт крутого обрыва сделал, хоть и из няши, но пологий вход в воду. Пока Димон снова в пути, ставим лагерь
и обследуем берега.
Брусника тут… подстать клюкве на вчерашнем болоте.
Я возвращаюсь к «развилке» - колоде 1847 года. От нее в сторону реки угадывается отчетливая тропа,
снова обозначенная множеством зарубок.
Но берег, к которому выводит она, крут, а в русле рютят камни.
В какой то момент слышим стрекот мотора квадра. Потом он замирает, а потом мы слышим голоса Димона и Сереги – типа, «ау!». Ага. Вообще, местечко коварное… Но выходим им навстречу к краю болота. Они, оказывается, докатившись до зарубки «1847» проскочили по тропе. Вернулись, решили, что повернули и обнаружили себя на краю болота…
Но, как бы то ни было, в 19-30 мы все в лагере на Чирке. Все, Волок пройден. Неожиданно легче, чем мы ожидали. И уж гораздо эмоциональнее.
Я скажу эту фразу потом. Потом, когда все будет позади. Она вертится уже на губах, но произнести я ее боюсь – не сглазить…. Наверное, в гостинице в Усть-Цильме скажу. Или в поезде.
Скажу, что над нами висел зонтик, что нам кто-то все время помогал – с погодами, гамашами, уровнем воды… Да просто все, что могло сложиться удачно – удачно и складывалось.
А еще в этом походе мне все время снились сны. Чуть ли не впервые с детства – то лодьи скользят под парусами, то крестьяне ведут их вверх бечевой… А в эту ночь мне снилась мама. Она была уже очень больна во сне, но зачем-то по крутой лестнице забиралась на своей даче наверх, куда давным-давно не поднималась. Я подошел к ней – помочь, но она очень властно приказала: «Нет!», - а потом уже мягче добавила: «Я сама». А постояв еще чуть-чуть, отвернулась и, как бы в сторону и полушепотом, произнесла: «И вы дальше сами».
6 сентября.
Пока Димон и Серега начинают сбор ката и лодки,
мы идем с Олежкой к колоде и решаем ее выпилить. Я еще какое-то время сомневаюсь, пытаюсь даже по спутнику связаться с музеем в Архангельске, но связь почему-то подводит. Выпиливаем очень аккуратно колоду. Правильно, ибо она оказывается трухлявой внутри, и я распиливаю ее вдоль, очистив внутренности потом от трухи лопатой. Потом Олежка уходит к месту Волоковой «пристани» с металлоискателем и приносит еще один кованый гвоздь - в подверждение Шренку, что и тут была изба – «хижина», и еще одну монету, снова 1841 года, снова серебряную, только достоинством в одну копейку. «Вот, Маша – растеряша, дырявые карманы», - думаем мы, а потом сопоставляем… Может, этот кто-то на счастье бросил монетки, в начале и в конце пути? Может, тот самый, кто вырубил 1847 на дереве? Или Крузенштерн в 1852?
А потом к нам прилетает глухарь. Серега не выдерживает – охотник…
Сегодня на ужин будет дичь. А погрузка тут не сложна – съехать вниз,
и лебедочкой себя затащить…
Все ребята, Волок пройден,
и это конец. Второй части.
Часть третья, «Вниз, к Печоре!» следует.
*Александр Шренк. "путешествие к Северо-Востоку Европейской России..."
***Н.А. Окладников "Древним волоком к Пустозерску".
Картография и координаты точек - в техническом посте.
Часть 3. «Вниз, к Печоре!»
Знаем мы и сами о красотах
Нашей светло-праведной земли…
Любим мы ее. Иначе – что там! –
И красоты б нам не помогли.
Николай Окулов.
Сплав.
(все еще 6 сентября). Со мной часто так бывает. Маршруты ведь обычно большие, и когда их готовишь, всегда выделяешь ключевые моменты, прохождению которых уделяешь особое внимание. Остальные же участки пути проходятся «ходом», «без предварительного просмотра». Но приводит это к удивительным последствиям: ключевые места проходятся относительно легко и непринужденно, а вот на обыденных, не предвещавших сложностей кусках, мы «зависаем». В моей прошлой жизни, в горах, были даже случаи, когда мы поворачивали назад, пройдя все ключевые участки и не дойдя 100 метров до цели, посчитав именно эти метры объективно опасными. Опять я хвастаюсь, на этот раз изощренно, в пику тем, кто, порой, посмеивается над нашей «нерешительностью». Зато жены нас смело отпускают.
Ключевыми на нашем сегодняшнем, волоковом пути, безусловно, являлся сам Волок. Болота до и после озер. Но первое оказалось с гатью, а проход во втором нашел Димон, а посему мы их прошли достаточно легко, не вытаскивая утонувших коней за хвост и гриву из топи, просто за неимением ни коней, ни топей. Следующим, по предполагаемой сложности, должен был бы быть путь по верхней Пезе и Рочуге, против сильного течения, вверх по перекатам и порогам. Но кто-то поднял в неурочный сезон воду, и мы заметили пороги лишь уменьшением скорости на полном газу, а на перекатах чуть-чуть покачались. Что же тогда ждать от пути вниз; от пути, пройденного Шренком 175 лет назад за двое суток, от Волока на Чирке («и уже в 10 часов утра [8 июня - kvas] мы катили вниз по быстрому ручью»*) и до Усть-Цильмы на Печоре: «в 9 часов утра [10 июня - kvas] мы достигли местечка Устьцыльмы»*. Да и по «быстрому ручью», который «благодаря продолжительному дождю так наводнился, что он почти на всем своем течении предлагал удобный фарватер»*, Шренк пролетел аж за два часа. А мы?
В 14-15 мы начинаем движение вниз по Чирке. И через 100 метров сразу упираемся в завал. Собственно, это даже не «езда», как у Шренка, а сплав, или даже рафтинг. Чем не рафт, разве что с колесами…
Фотик я отдал сразу Олежке, ибо мы разделились – Серега с Олежкой на резинке, мы с Димоном – на «рафте». Ну, а я больше сидеть люблю… Вот он, первый завал.
Перед ним мы еще рассуждали, связываться ли резинке с катом между собой. Теперь понятно – не связываться. С первыми взмахами весел начинается дождь.
...15-40. Полтора часа мы в пути, а не дошли даже до устья Рубихи. Очередной завал, пилимся.
Завалы следуют с периодичностью раз в 50-100 метров, какие-то из них нам удается разобрать,
но большинство приходится распиливать, соображая при этом, чем зажмет пилу, весом бревна или сильным течением. (Век живи, век учись. Никогда до этого не пилил бревна под водой. А днем ранее впервые рубил под водой кусты. Пора в подводники?).
Впервые после старта решаемся опустить мотор на самую маленькую глубину в 16-30, идем очень медленно на моторе,
подруливая изо всех сил веслами на поворотах. На следующем фото фотограф успел даже потребовать сделать лица суровыми. Получилось?
На коротких и спокойных перегонах наша Чирка выглядит как-то так.
Само спокойствие. Но за поворотом она вдруг начинает бурлить и нести лодку через ставшие глубиной по щиколотку перекаты с острыми, какой-то иной формы, нежели Пезские, камнями. В таких местах мы спрыгиваем в воду, и облегченная лодка легко по ним скользит, а вот кат приходится протаскивать, о чем он недовольно скрипит своими резиновыми поплавками. Но терпит. А уточки на Чирке непуганые.
В 19-15 подходим к очередному завалу. Снова пилим. Пилу зажимает и выворачивает из Серегиных рук, оставляя половину ручки с куском кожуха у него в руке, а другую, с двигателем внутреннего сгорания, шиной и цепью утаскивая в глубину… Пилу удается выловить, но пилить она уже не в состоянии. Смешно сказать, но последнее бревнышко Серега с Олежкой перепиливали по очереди пилкой из раскладного Серегиного ножа.
«....от ударов о наши плечи….
…гнется земная ось....»
Тем не менее, проход освобожден, и флотилия еще полчаса движется вперед, пока в 19-55 не упирается в очередной завал, несколько десятков метров не дойдя до притока Черная.
Пилить его в наступающей темноте нечем, поэтому ставим лагерь на правом берегу.
За шесть часов пройдено примерно семь с половиной километров – Шренк за это время уже «ехал» по Цильме. В суматохе борьбы с завалами мы упустили устье Рубихи. Жаль, конечно. Вон он, завал, если смотреть на следующей фотке по направлению, указанному сломанной пилой. Да и пятно на объективе колоритное – дождь весь день осенний, мы весь день в воде, вот и на фотике то капли, а то запотевший слой.
Хорошо, хоть, не отказал фотик, как пару месяцев назад у Ниагары… Лагерь ставим в тяжелом сыром лесу, с трудом найдя относительно сухие площадки под палатки.
7 сентября.
В 9 утра поднимаемся под хмурым дождливым небом. Кудесник Димон уже починил пилу!
«...только наш позвоночник крепче…
…не согнемся, авось!»
(«Это что, - скажет он потом. – Я еще и сапог себе заклеил»). Что ж, это в корне меняет дело. Начинаем движение, и в 11 часов первый за сегодняшний день завал разобран. За завалом открывается водная гладь,
позволяющая даже идти на моторе. Здесь же обращаем внимание на впадающую слева Черную речку, устье которой представляет собой скорее водопад, чем порог. Интересно было бы посмотреть на Рубиху. Если она такая же, как Черная, то сложно себе представить подъем по ней вверх тяжело груженых рудой или «железиной» лодок с Цильмы: вот и доказательство того, что их наверняка вели вверх к точке, описанной нами как «выход волока в Чирку» в предыдущей части, где уже перегружали содержимое лодок в телеги. Кстати, вот что пишет Окладников про Рубиху: «Впереди оказались пороги и мели - черные плиты глинистого сланца торчат из-под воды. Облегчили лодки до предела, но и пустыми с трудом протаскиваем их через пороги. Пытаемся освободить дно речки от скалистых плит, но это не всегда удается»***. Потом, в разговоре, Окладников скажет, что Рубиха, кроме того, что поросла кустами и изобиловала завалами, создавала еще и другого рода препятствия. Резкие повороты русла делали трудным «вписывание» в них 8-метровой лодки, что приходилось задирать нос или корму. Да плюс каменные плиты – сливы. А если представить, что идти надо вверх, затаскивая суда на пороги? Определенно, это представляется невозможным на лодке, груженой рудой или металлом. Только Волоком, нет?
Еще через 20 минут опускаем мотор на полную глубину,
позволяющую даже попить кофейку, ибо подтабанивать теперь на поворотах можно по очереди, поймав момент, когда отвернется «капитан, обветренный как скалы».
Получасовое наслаждение ходом под мотором прерывается чередой сплошных перекатов, приходится снова проводить наши суда по камням. Это те самые «немногие места в нижнем его [«ручья» Чирка - kvas] течении, где он с увеличенною скоростью изливается по обломочным глыбам, которыя, будучи только слегка покрыты водою, задевают киль проезжающей здесь лодки»*. Но в этих перекатах уже чувствуется приближение большой реки – это явно уже устьевая ступень, характерная для горных речек, впадающих в большую реку. Напряжение спадает,
время 12-20, и по левой стороне появляется избушка. 12-23. Мы в Цильме!
Но Цильма встречает нас снова каменистыми перекатами на первых же ста метрах пути,
пройдя которые мы устраиваем «привал» не приставая к берегу, причалив бортами лодку и кат.
Когда же Серега порежет сало?
Под сальце можно и порассуждать, хоть и погода мерзостно – осеняя, все время сеет мелкий дождь, и достаточно холодно. Цильма течет здесь в невысоких берегах,
и там, где они повышаются, на щельях, обнажаются сложившие их кирпичики прямоугольной формы.
Берега явно каменистые, в отличие от песчаных осыпных и болотистых грунтов верховий Пезы. Казалось бы, совсем небольшой, низкий водораздел, а как все изменилось! Даже березки, провожавшие нас на Пёзе зеленью, здесь, в окружении тяжелого лиственничного леса, уже совсем пожелтели.
Наверное, вот этот момент, момент вот этого вывода, станет потом ключевым в наших мозгах и задаст направление к поиску отличий. Которые не преминут посыпаться на наши, уже слегка переполненные от впечатлений, головы. Но даже цвет грунта другой – темный, в черноту.
… Уже два часа мы идем по Цильме, достаточно полноводной, текущей в поросших лиственницей лесных берегах.
Лиственницы действительно очень много, она здесь, пожалуй, доминирующее дерево. А берега преимущественно невысокие, хотя иногда забирающиеся на высокие каменные щельи,
слои-кирпичики которых Окладников, вслед за Шренком, определяет как глинистый сланец. Периодически налетает этакими зарядами сильный и тяжелый, свинцовый какой-то дождь, который, того и глядишь, обернется снегом.
«После обеда нас настигла гроза, сопровождаемая проливным дождем…»*, а за дождем берега вдруг приподнялись, подняв собой, как домкратами, низкое северное небо, очистившееся от туч в тот же миг.
А потом
снова тучи, и снова залп секущего дождя. А потом опять просветы солнца. Сидя в лодке, ничего не остается, как рассматривать витиеватые узоры слоистых берегов, но геологами нам, в отличие от Шренка, уже, похоже, не стать.
А вот эта картинка до сих пор перед глазами: тяжелые лиственницы «спихнули» с угора податливые березки, и те заплакали. А те, которые не заплакали – пожелтели.
Правда, странно? Плакучие березы зеленые, а обычные – совсем уже по-осеннему желтые? Осень совсем вступила в свои права.
О том и рассуждаем, закусывая сальцем, пока «тренер винта» напряженно смотрит на водную гладь, скрывающую под собой возможные препятствия.
За резинкой, идущей по течению, кат с квадриком сильно виляет, поэтому пробуем идти в пришвартованном боками положении, и это оказывается лучше. Димон дорвался до экспериментов с управляемостью, в один из моментов организовав даже жесткую сцепку, но плавсредство длиной в десяток метров с мотором посредине не управляется вовсе, поэтому я ворчу… Да ладно, пусть тренируется. Я пока пейзажи Верхней Цильмы поснимаю.
Это левый приток, речка Брусничная,
и «слоистый пирог» берега
Не зря тут руду искали, в этих «пирогах»-то. А притоки сбегают в Цильму звенящими ручейками, перекрывающими шум мотора. Вот во время такого шума и обнаруживаем, что вода в резинке пребывает. Причем, чем больше скорость, тем больше воды. Ага, пропороли… Но тем и хороша резиновая лодка, что, набрав внутрь воды, не утонет. Вот, что это не кат черпает – хорошо.
Около семи вечера, когда до намеченной на сегодня цели – устья притока Косма, - остается около пяти километров, в Ямахе заканчивается бензин. А заправка новым приводит к полному отказу ее заводиться. Запуки старые. Димон пытается починить, но диагностика показывает наличие все того же пресловутого песка. Момент истины… Дело в том, что еще заранее мы договорились в администрации Усть-Цильмы, что они помогут найти нам «достойного» проводника, который встретит нас у места слияния Космы и Цильмы. Затем мы поддерживали связь с принявшим активнейшее участие в организации нашего похода Николаем Каневым, нашедшим для нас и отправившим нам навстречу проводника, Анатолия Попова, с лодкой и запасом бензина. Но мы планировали быть у Космы пятого, а сейчас уже вечер седьмого. И, когда мы поняли, что не успеваем к пятому и сообщили об этом Николаю, тот усмехнулся в трубку – «Попов уже вам навстречу ушел. И спутниковый телефон дома забыл…». Нет, сегодня надо быть у Космы обязательно, два-то дня проводник будет ждать, а вот третий… Но для чистки карбюратора нужен минимум час, а сутеменки уже подступили. Или идти сейчас и на веслах, или чиститься и идти в темноте. Выбираем весла. И в 20-30, в темноте, видим уже мигающий у стоящей в месте слияния избы фонарь – Попов нас ждет.
Крайний справа. Он сразу пытается взять власть в свои руки:
- Кто тут Анатольич? Ты? Сейчас попьем чайку, ляжешь рядом со мной. Надо наши планы упорядочить! Из лодки берите только спальники – и в избу! – Я усмехаюсь в ответ:
- У нас нет главных, а кому что брать, ребята сами знают.
- Не бывает так. Как всё без главного упорядочить? Ты в администрацию звонил, значит, ты главный, - вот, появился и критерий «главности». Эх, Толя, знал бы ты, куда еще в своей жизни звонил я, а куда, например, Димон или Серега… но спорить не буду, пускай. Хотя тут же отмечаю жесткую напористость Анатолия, невольно сравнивая ее с интеллигентной уверенностью Федотыча. Нет-нет, никаких сравнений, давить эти мыслишки! Но с Толей будет непросто: с Федотычем-то мы просто все обсуждали – в конце концов, он краевед, совершенно отчетливо понимающий и принимающий наши интересы в этом походе. С Толей придется играть в начальника-подчиненного. Блин, опять сравниваю. Всё, закончил, не буду. Заходим в избушку. Тут снова жарко натоплено, и в жарком угаре за столом еще два изрядно нетрезвых мужика. Охотники, поднимающиеся вверх по Цильме. Пойдут выше, еще за двести верст, завтра с утра пораньше.
- Смогут ли? – спрашиваю я у Толи, подставляя под уже льющуюся рукой одного из охотников струйку водки кружку.
- Я-то нормально. Брату тяжело будет. Но ничего, поднимем, - говорит тот, что помоложе.
Тут надо сделать лирическое отступление. Многократно, от разных, но трезвых на тот мрмент мужиков в разных краях, уголках и захолустьях нашей необъятной родины слышал я это предостережение. «С нами пейте аккуратно!» И это правило я стараюсь соблюдать: действительно достаточно часто питие приводит этих ребят в состояние, когда голова уже не действует, а закаленное природой тело еще сильно. Это самое опасное состояние, которое они сами знают и о том часто искренне предупреждают заранее. А с другой стороны, как не выпить за знакомство? Вот тут и есть тонкая грань, дилемма, когда надо контролировать, скорее, состояние собеседника. Но это я так. Данный случай был не наш – охотники были адекватны, в смысле гармонии душевного и физического состояния, а Толя нас ждал. Тем не менее, "отвечающий за безопасность" Серега напрягся и остался у избушки, контролируя процесс из-за дверей, и предоставив нам всю тяжесть знакомства с первыми встреченными нами цилёмами. Потом оказалось, что он единственный из нас выспался в эту ночь, хоть и лег по
|
|
|
