 |
2. Имажинизм Мертвое и живое. Пара чистая и пара нечистая. Два ритма
|
|
|
|
2. Имажинизм Мертвое и живое
Жизнь — это крепость неверных. Искусство — Воинство, осаждающее твердыню. Во главе Воинства всегда поэт.
Не для того ли извечное стремление войти в ворота жизни, чтобы, заняв крепость, немедленно и добровольно ее оставить.
Не искусство боится жизни, а жизнь боится искусства, так как искусство несет смерть, и, разумеется, не мертвому же бояться живого. Воинство искусства — это мертвое воинство.
Поэтому вечно в своей смерти искусство и конечна жизнь. От одного прикосновения поэтического образа стынет кровь вещи и чувства.
Художник сковывает копыта скачущей лошади, легким прикосновением кисти останавливает бешеное вращение автомобильного колеса, музыкант — водопадный ритм радости и медленное течение грусти. Тут же обрывается качание маятника пульса, как сменяет циферблат существования творческий круг прекрасного. Поэт самый страшный из палачей живого.
Красота — синоним строгости. Строгость требует недвижимости. Искусство — делание движения статичным. Все искусства статичны — даже музыка.
Революция с момента воплощения в художественном образе перестает существовать. Рождение марсельезы было рождением смерти французской революции…
{95} Самая долговечная из всех существующих религий — жизнь. Поэтому-то она является самым трудным материалом для художника. Когда придет такой, который сумеет ее сделать прекрасной, я скажу, что через 24 часа потухнет солнце.
Продолжению человеческого рода не грозит опасность до тех пор, пока безобразие будет господствовать над половым актом.
Только сумасшедшие верят в любовь. А так как поэты художники, музыканты самые трезвые люди на земле — любовь у них только в стихах, мраморе, краске, звуках. Любовь-это искусство. От нее так же смердит мертвечиной.
|
|
|
Жизнь бывает моральной и аморальной. Искусство не знает ни того, ни другого…
Человек истинно понимающий прекрасное должен в равной мере восторгаться поэзией Есенина и Мариенгофа, несмотря на то что первый чает и видит как:
Едет на кобыле
Новый к миру Спас,
а второй радуется, когда:
Метлами ветру будет
Горницу чью подместь.
Искусство есть форма. Содержание одна из частей формы. Целое прекрасно только в том случае, если прекрасна каждая из его частей.
Не может быть прекрасной формы без прекрасного содержания. Глубина в содержании — синоним прекрасного.
Пара чистая и пара нечистая
… Однако вы спросите, почему в современной образной поэзии можно наблюдать как бы нарочитое соитие в образе чистого с нечистым. Почему у Есенина «солнце стынет, как лужа, которую напрудил мерин» или «над рощами, как корова, {96} хвост задрала заря», а у Вадима Шершеневича «гонококк соловьиный не вылечен в мутной и лунной моче»?
Одна из целей поэта вызвать у читателя максимум внутреннего напряжения. Как можно глубже всадить в ладони читательского восприятия занозу образа. Подобные скрещивания чистого с нечистым служат способом заострения тех заноз, которыми в должной мере щетинятся произведения современной имажинистской поэзии.
Помимо того, не несут ли подобные совокупления «соловья» с «лягушкой» надежды на рождение нового вида, не разнообразят ли породы поэтического образа.
Несмотря на всю изощренность мастерства поэт двигает свою поэтическую мысль согласно тем внутренним закономерным толчкам, которые потрясают как организм вселенной так и организм отдельного индивидуума. А разве не знаем мы закона о магическом притяжении тел с отрицательными и положительными полюсами.
Поставьте перед «лужей, которую напрудил мерин», «коровьим хвостом», «гонококком» и «мочой» знак - и + перед «солнцем», «зарей», «соловьем», и вы поймете, что не из-за озорства, а согласно внутренней покорности творческому закону, поэт слил их в образе.
|
|
|
Два ритма
… Что привело вплотную искусство к имажинизму? Разве не ускорившийся до невероятия ритм жизни?
Колоссальнейший пресс борьбы превратил водянистое тело в непроницаемый ком железа и бетона. Ряд научных открытий сократил расстояние и увеличил скорость, пополнил ум за счет чувства.
Что такое образ? — Кратчайшее расстояние с наивысшей скоростью. Когда луна непосредственно вправляется в перстень, {97} надетый на левый мизинец, а клизма с розоватым лекарством подвешивается вместо солнца.
На этот раз искусство становится победителем. Оно уничтожило расстояние в то время, как жизнь его только сократила.
Образ не что иное, как философская и художественная формула. Когда ритм жизни напоминает пульс мятущегося в горячке, ритм в колеях художественной формы не может плестись подобно груженой арбе с мирно дремлющим возницей хохлом. Все искусство до наших дней напоминало подобную картину.
Поэтому:
Если бы 10 февраля 1919 года группа поэтов и художников перед своим (рынком, торгующим прекрасным, не развесила плакатов имажинизма и не разложила на лотках бумаги и холста словесных и красочных продуктов чисто образного производства, то, несомненно, скажем десятого февраля 1922 года этого бы властно потребовал сам потребитель художественного творчества.
|
|
|
