 |
6. Восемь пунктов. 7. Существуют ли имажинисты
|
|
|
|
6. Восемь пунктов
На обвинение: — Поэты являются деклассированным элементом. Надо отвечать утвердительно.
— Да, нашей заслугой является то, что мы уже деклассированы. К деклассации естественно стремятся {124} классы и социальные категории. Осознание класса есть только лестница, по которой поднимаются к следующей фазе победного человечества, к единому классу. Есть деклассация в сторону другого класса — явление регрессивное; есть деклассация в сторону внеклассовости, базирующейся на более новых формах общества; эта деклассация — явление прогрессивное. Да, мы деклассированы потому, что мы пошли через период класса и классовой борьбы.
Аэроплан летит в воздушном пространстве, оторвавшись от земли. Земля нужна ему как точка, от которой он отталкивается. Без земли не было бы полета. Аналогия: искусству быт нужен только как отправная точка. Но заставьте искусство валандаться в быте, и вы получите прекрасный аэроплан, который перевозит по земле (некоторые зовут его трамваем).
Поспешным шагом создастся новое эстетизирование. Маркизы, пастушки, свирели — каноны сентиментальной эпохи. Машины и сумбур — эстетические привычки буржуазно-футуристической эпохи. Серп, молот, мы, толпа, красный, баррикады — такие же атрибуты красного эстетизирования. Примета зловещая. Фабрикаты штампа. Об аэропланах легко писать теперь, надо было об них писать до изобретения. Легко сейчас воспевать серп и молот. Надо было до революции. Эстетизирование не в том, что воспевать (красивость маркизы не более эстетична, чем красивость баррикад); эстетизирование в том, что воспеваются внешне модные предметы с внешне модной точки зрения.
{125} 4
|
|
|
Упреки — ваше искусство не нужно пролетариату — построены на основании ошибки с марксистской точки зрения; смешивается пролетариат с отдельными рабочими. То, что не надо Сидорову или Иванову, может быть, как раз нужно пролетариату. Если встать на точку зрения: это не нужно пролетариату потому, что 100 Ивановых это сказали, поведет к выводу, что пролетариату никакое искусство не нужно: часть рабочих и солдат разорвала гобелены — зимнего дворца на портянки — следовательно, старое не нужно. Часть рабочих отозвалась отрицательно о новом искусстве, следовательно, оно тоже не нужно. То, что нужно пролетариату в 1924 году, выяснится пролетариатом в 2124 году. История учит терпению. Споры в этой области — прогноз гадалки.
Протестуете против бытописательства? — Да! За что же вы? За быт? — Разъясняем:
Быт можно фотографировать — точка зрения натуралистов и «пролетарствующих» поэтов. Быт можно систематизировать — точка зрения футуристов. Быт надо идеализировать и романтизировать — наша точка зрения. Мы романтики потому, что мы не протоколисты. Мы наряду с лозунгом: «Борьба за новый быт», выдвигаем лозунг: «Борьба за новое мироощущение».
Работа человека складывается из двух моментов: 1) так называемой работы (производство), которое служит непосредственно выработке и которую ограничивают пока 8‑ ми часовым днем, а потом ограничат и 2 часовым и 2) работы, {126} которая производится беспрестанно в психике (умственная), которую нельзя ограничить никаким декретом охраны труда, кроме декрета смерти. Помогать первой работе взялись производственники. Обслуживать вторую — беремся мы.
К спору, о том: что поэт такой же человек как все, или он избранник? — Арабский скакун такой же конь, как и все извозщичьи лошади. Но почему то на скачках он бывает впереди других. Кстати: не напоминают ли пролетарствующий «Леф» и литературные октябристы из «На посту» — потемкинские деревни?
|
|
|
Мы предпочитаем даже тундровые мхи Петербургской академии пирамидальным тополям из войлока и мочалы футуро-коммунэров.
Октябрьская революция освободила рабочих и крестьян. Творческое сознание еще не перешагнуло 61‑ й год.
Имажинизм берется за отмену крепостного права сознания и чувства.
Анатолий Мариенгоф,
Вадим Шершеневич,
Николай Эрдман,
Рюрик Ивнев,
Сергей Есенин.
В виду расхождения с некоторыми, выдвигаемыми здесь положениями, под пунктами отсутствуют неск. имажинистских подписей. «Гостиница для путешествующих в прекрасном». № 1 (3), 1924 г.
7. Существуют ли имажинисты
Сейчас трудно, да и может быть не нужно, говорить об имажинизме уже по одному тому, что наличие отдельных имажинистов отнюдь не знаменует самый факт существования имажинизма.
{127} Имажинизма сейчас нет, ни как течения, ни как школы.
Причины зарождения и кончины имажинизма закономерны, как и все в истории литературы.
Имажинизм появился, как противовес футуризму. Футуризм был возрождением натурализма. Исконная борьба натурализма с романтизмом должна была выдвинуть противника футуризму, и этим противником явился имажинизм.
Борьба была крепкая и насмерть.
Футуризм, говоря все время о формальных достижениях, на самом деле протаскивал голое содержание фотографического порядка.
Имажинизм, говоря все время о романтике революции, в сущности являлся воплем о новой академии формы.
Пересматривая законы рифмы, ритма, архитектоники, он стремился создать новый и закономерный канон.
В основу своего учения имажинизм клал образ, как самый незыблемый материал слова.
Поэзия оперирует исключительно со словами, которые соединяют в себе элементы образа и понятия. Из этой лигатуры имажинизм отдавал понятие разговору и философии, оставляя поэзии образ, являющийся первым и девственным смыслом слова.
Более подробно разбор слова и образа был сделан в трех книгах имажинистов: «Буян Остров» — А. Мариенгофа. «Ключи Марии» — Сергея Есенина и «Дважды два пять» — Вадима Шершеневича.
Разбирая теперь эти брошюры и отнюдь не отмежевываясь от сказанного в них, мы наглядно видим, что упор был сделан именно на формальные изыскания и на мастерство.
|
|
|
Как я писал уже выше, борьба между имажинизмом и футуризмом была жестокая. О победе говорить не приходится, ибо побежденными оказались обе школы. Если имажинизм сейчас мертв, то футуризм уже благополучно похоронен.
{128} Это произошло в силу объективных причин, лежащих вне поэзии.
Поэзия, как и всякое искусство, есть бомбардировка фактов и быта. Это есть артиллерийская подготовка. После этой подготовки и разрушенных фортов движется пехота мысли — философской и публистической.
Теперь сама поэзия пущена в рукопашную. Здесь побеждает уже не мастерство, не точность прицела, не разрыв лиризма, а более крепкий кулак.
Драка с жизнью идет не фехтовальным приемом, а нашарап.
В таком виде искусство помочь вообще не может, ибо пользование искусством в таком смысле сильно напоминает вколачивание в стену гвоздей фарфоровой чашкой.
Отсюда и общий кризис поэзии да и спроса на поэзию. Вероятно, уже очень давно поэзия не имела такого малого круга читателей.
Сущность поэзии переключена: из искусства она превращена в полемику. И поэтому сейчас, конечно, сильные и ударные стихи Д. Бедного более актуальны, чем лучшие лирические стихи любого поэта.
От поэзии отнята лиричность. А поэзия без лиризма это то же, что беговая лошадь без ноги.
Отсюда и вполне понятный крах имажинизма, который все время настаивал на поэтизации поэзии.
Крах этот, конечно, временный, как вообще ничто в истории искусств не бывает постоянным.
Но также ясно, что новое возрождение поэзии произойдет не под лозунгами имажинизма уже прежде всего потому, что возрождающейся поэзии придется иметь перед собой врагом не натурализм под маской футуризма, а иного врага.
{129} Во всяком случае, новое романтическое течение в поэзии очень многое вызовет из заветов символизма и имажинизма, отбросив от первого мистику, а от второго ошибки, связанные с тактическими и временными увлечениями.
Таким образом, сейчас говорить об имажинизме можно не с точки зрения современника, а только с точки зрения историка.
Но может быть над прекрасными могилами можно выучиться жизни не хуже чем на шумных перекрестках.
Имажинизм внес в историю поэзии впервые разработанные проблемы материала, над которым работает поэт, опроверг многие заблуждения натурализма и разоблачил обманчивый и внешне привлекательный вид троянского, коня футуризма, в брюхе которого помещался старинный враг поэзии — абстракция лозунгового слова.
В тот день, когда перед мастером и перед читателем снова возникает проблема воздействия искусством, как лиризмом, быстро отпадут те однодневки, которые претендуют на мнимовечное существование.
Вадим Шершеневич
«Читатель и писатель», 1928 г., № 3.
|
|
|
