С Хелен и восьмимесячной Шайенн. 7 глава

Страница 37 из 91

На следующую ночь они молчали, и это огорчило меня. Я все думал — что могло заставить взрослого волка изменить традиционный порядок действий таким образом и так внезапно? Каков будет его следующий шаг? Чего мне ожидать? Может быть, сходить на место встречи ночью? Поразмыслив, я решил, что лучше этого не делать. В темноте все преимущества окажутся на их стороне, и я буду чувствовать себя вдвойне уязвимым. Если волк вздумает подойти ко мне ночью так же, как он сделал это днем, я, скорее всего, потеряю самообладание, и тогда дело может кончиться плохо. Я решил не торопить события и дождаться рассвета, утешая себя тем, что завтра непременно встречусь со всей стаей и каждого из них поприветствую.

Глава 13
Терпение приносит плоды

Ни в тот день, ни на следующий волки не давали о себе знать. Появились они лишь после полудня третьего дня, как раз в тот момент, когда я решил немного вздремнуть. Они выглядели куда более спокойными и вели себя тихо, как заговорщики. Похоже, у них наметился некий план действий. У меня при виде них камень с души свалился, и я принялся с радостным умилением наблюдать, как они резвятся и отдыхают. Но вот взрослый самец снова отделился от остальных и направился ко мне. На этот раз волк держался куда более уверенно. Теперь он уже не припадал к земле, а обнюхал меня стоя. Потом внезапно, без всякого предупреждения, совершил резкий выпад и тяпнул меня за ногу, чуть пониже колена. Это слишком уж напоминало ритуал, который совершал бета-самец в Спаркуэлле перед тем, как принять меня в стаю. Ошибки быть не могло! Волк отскочил и внимательно посмотрел на меня. Укус был до крови — болезненный, но не опасный. Мой рот так и норовил растянуться в блаженной улыбке, но я тщательно контролировал ситуацию и не позволял себе никаких проявлений чувств. Тогда он снова подскочил ко мне и сделал то же самое, и так — три раза подряд. После каждого укуса он отходил и испытующе глядел на меня. Я усердно изображал полную невозмутимость. Потом он вернулся обратно к своим сородичам и лег среди них. Искушение последовать за ним было огромным, но я боялся нарушить магию момента. Примерно через час они снова ушли в лес.
Через два дня, когда я сидел на том же камне, история повторилась. Только на этот раз взрослого волка сопровождали двое юнцов. Во время ритуала они стояли с двух сторон от старшего товарища и внимательно наблюдали за происходящим. Изредка он рычал или огрызался на них, словно напоминая о дисциплине. Обнюхав мои ноги на предмет новых, потенциально опасных для него и щенков, запахов, он несколько раз куснул меня за колено, а потом вдруг принялся тереться о мои бока, точь-в-точь как собака. Затем он понюхал мой затылок. Я почувствовал прикосновение волчьих клыков к шее и замер, с трепетом ожидая момента, когда его челюсти сомкнутся, принося с собой либо смерть, либо признание. Однако ничего не случилось. Потом молодой самец тоже тяпнул меня за колено, но гораздо слабее и осторожнее. И тут старший волк неожиданно столкнул меня с моего каменного насеста. Падая, я инстинктивно выставил вперед руку, но вместо холодного снега она уткнулась в мягкое и теплое плечо щенка. Он не отстранился, и моя ладонь утонула в его шерсти, фантастической на ощупь — я никогда раньше не осязал ничего подобного. Меня вдруг захлестнула теплая волна безграничной нежности к этому созданию и его семье, и мне безумно захотелось стать среди них своим.
Теперь я твердо решил, что когда волки пойдут обратно к альфа-самке, я последую за ними. Это должно было произойти сейчас или никогда. Пора было наконец удовлетворить свое нетерпение и присоединиться к ним. Так что я пополз за ними на четвереньках — не самый удобный и изящный способ, но они, оглядываясь, не проявляли никакого беспокойства по этому поводу. Я уже почти не сомневался, что поступил правильно, но стоило нам подойти к волчице, как все резко изменилось. Она восприняла мое появление в штыки: не подпускала ближе чем на двадцать — тридцать метров, рычала, лаяла и вообще очень разнервничалась. У всех остальных тотчас же сделался очень виноватый вид, как будто они совершили серьезный проступок. Молодые встали по обе стороны от своей воинственной начальницы, гневно сверкая глазами. Старший волк вначале, кажется, пытался сыграть роль посредника и как-то сгладить ситуацию, но в конце концов не стал перечить предводительнице. А та вскочила на лапы, прижала уши, оскалилась и несколько раз глухо гавкнула, предупреждая меня: держись подальше! Потом она развернулась и, в сопровождении щенков, исчезла за деревьями. Старший волк не спешил присоединиться к ним. Лишь когда молодой самец вернулся и стал рядом, он помедлил еще секунду-другую, и они оба ушли в лес.
На меня навалилось чувство горькой потери и разочарования. Но мгновение спустя я напомнил себе, сколь многого мне удалось достичь сегодня. Трое из четверых волков приняли меня. Оставалась альфа-волчица, и ее слово оказалось решающим, но это нисколько не уменьшало моих успехов. С наступлением ночи я вернулся туда, где обычно спал по ночам. Если бы все они приняли меня, я бы, наверное, отважился последовать за стаей в лес. Но поскольку этого не произошло, находиться в темноте на их территории было небезопасно. Я побаивался гнева волчицы.

Страница 38 из 91

Следующие полторы недели я их не видел и не слышал. Настало время вернуться туда, где лежал мой рюкзак, и сообщить Леви и остальным, как обстоят дела. Тайник находился в двух с половиной днях пути от места моего ночлега. По дороге я обдумывал случившееся. С одной стороны, я был воодушевлен. С другой — глубоко разочарован. Я не имел никакого представления о том, куда уходили волки, покидая меня, и полностью зависел от их желания или нежелания общаться со мной. А теперь, раз я не пришелся по душе главной волчице, она запросто может больше никогда не допустить их возвращения. Это было бы очень печально.
Я отыскал свой рюкзак, оставил записку для Леви и провел пару ночей, наслаждаясь полноценным многочасовым сном — кажется, я не мог позволить себе этой роскоши уже несколько месяцев. Потом я пошел обратно. Как здорово было поспать вволю! Меня уже начинали прельщать мысли о теплом душе, дружеской компании и горячей еде, но сдаваться теперь, подобравшись так близко к цели, представлялось немыслимым. Передо мной маячила возможность внедриться в стаю диких волков, чего никому и никогда до меня сделать не удавалось. Я просто обязан был вернуться.
Спустя два с половиной дня я уже ночевал «на посту», а наутро отмахал почти два десятка километров до лесной поляны, где обычно происходили наши встречи.
И что вы думаете? Ни ответа ни привета! Я стал дежурить там каждый день, и через неделю волки все-таки объявились. Они никак не предупредили о своем приближении — просто неожиданно вынырнули из леса, все четверо. Где бы они ни пропадали, вид у них был вполне сытый. Я, как всегда, сидел на камне. Взрослый волк и щенки сразу подбежали ко мне как ни в чем не бывало, а волчица осталась на месте. В этот раз я решил уважать установленную ею дистанцию. Вечером волки удалились в лес, а я вернулся на свое место отдыха. Назавтра все повторилось снова. Так продолжалось недели две, а то и месяц. Иногда я делал попытки приблизиться к волчице, но она по-прежнему рычала, прижимала уши и убегала. Но с каждым разом критическое расстояние между нами уменьшалось. Дошло до того, что мне удавалось подойти к ней почти вплотную, а она все так же стояла и рычала. Иногда в такие моменты старший волк подбегал и отталкивал меня.
Что касалось общения с остальными — мой рейтинг явно возрастал. Наши отношения постепенно становились все более близкими и доверительными. Чем-то эти волки очень напоминали живущих в неволе, но в некоторых аспектах отличались от них, и весьма значительно. Звуки и сигналы, составляющие их язык, были практически теми же, но эти животные выглядели в целом более сильными. Они словно постоянно находились в состоянии боевой готовности, чутко прислушиваясь ко всем звукам и запахам, ловя малейшее изменение в воздухе. Один из них постоянно стоял на страже, и даже щенки то и дело прерывали свои игры, чтобы оглядеться и прислушаться. Их схватки носили куда более яростный и жесткий характер, чем у волков Центра. И кусались они больнее. Поблажек мне не делалось никаких, и я ходил весь покрытый синяками и царапинами. Мой стеганый комбинезон не спасал от сокрушительной мощи их челюстей, а когда волк всем своим весом наваливался на меня и прижимал к земле, признаться, у меня поджилки тряслись от страха. Но, в общем, все это было вполне терпимо.
Когда боль становилась совсем уж невыносимой, мне приходилось взвизгнуть, чтобы меня отпустили. От этого звука волчица немедленно вскакивала на ноги и настораживалась. Она не подходила, чтобы помочь мне, но ее явно интересовало происходящее. Мои попытки приблизиться к ней наталкивались все на то же рычание и оскаленные зубы — симпатией тут и не пахло. Единственное, что меня утешало, так это то, что к щенкам она относилась так же нетерпимо, как и ко мне.
Ситуация зашла в тупик. С одной стороны, я вроде как стал членом стаи. Но не в полной мере. Волки то и дело удалялись в лес, оставляя меня в одиночестве. Иногда они выли, переговариваясь со мной, но это были не призывы, а скорее проверка связи. Они не приглашали меня следовать за собой, и я все еще понятия не имел, где они бывали и что делали, когда я оставался один.
Однажды ранним утром я пришел на поляну и снова увидел их, всех четверых, после долгого отсутствия. По обыкновению, я припал к земле, признавая их превосходство. Волки направились в мою сторону. На этот раз к ним присоединилась и суровая волчица. Она остановилась метрах в десяти и смотрела, как взрослый волк приветствует меня. Я чувствовал, что в поведении всей стаи что-то изменилось — они были явно более возбуждены и энергичны, чем обычно. Волк прыгнул на меня и повалил на землю. Я нисколько не переживал по этому поводу — он проделывал такое и раньше. Но прежде чем я понял, что происходит, на его месте оказалась волчица! Как обычно, она фыркала и рычала, но теперь не в тридцати метрах, а в десяти сантиметрах от моего лица! Я кожей ощущал ее дыхание. Она оскалила клыки. На долю секунды мне показалось, что это конец. Волк попытался вмешаться. Уж не знаю, что им руководило — желание спасти меня или помочь прикончить, но предводительница укусила его за морду, и он ретировался. Я лежал на снегу совершенно беспомощный, готовясь встретить печальную участь.

Страница 39 из 91

Следующие две или три минуты, пока волчица сидела на мне сверху, были самыми длинными в моей жизни. Но я не получил даже царапины. Потом она спрыгнула с меня и вернулась к остальным. Урок был окончен. Этот эпизод нисколько не изменил ее отношения ко мне, но для меня он имел огромное значение. Теперь я знал, что волчица не собирается убивать меня. Ведь, имея такую возможность, она сохранила мне жизнь. Раньше я считал ее опасной, но отныне воспринимал просто как сварливую тетушку, умудренную опытом и достойную всяческого уважения командиршу, обладающую на редкость скверным нравом. Нам предстояло научиться выносить общество друг друга.
Каждый вечер я боролся с искушением остаться ночевать с волками. С ними мне было бы в тысячу раз теплее, уютнее и безопаснее, но по привычке я продолжал покидать их с наступлением темноты и возвращаться на рассвете. Однажды вечером, когда все они были сыты и расслаблены и даже Тетушка Ворчунья пребывала в сносном расположении духа, я рискнул остаться и посмотреть, что из этого выйдет. Вот это была ночка! Я ни на минуту не сомкнул глаз — так будоражила меня смесь страха и любопытства. Зато вся стая безмятежно дрыхла до самого утра. Проснувшись, молодой волк подошел и лег рядом со мной. Он не касался моего тела, но я все равно ощущал его тепло. Это было так странно и приятно — после стольких месяцев одиночества чувствовать рядом спящее живое существо. Я слышал, как он дышит во сне, улавливал малейшее его движение. Наутро я чуть ли не на крыльях летал. Вроде бы со мной не случилось ничего особенного — я всего лишь провел ночь среди волков. Но это означало, что меня окончательно приняли в стаю. Я не испытал бы большего триумфа, даже если бы выиграл подряд три марафона!
Теперь я собирался перейти к следующему шагу — последовать за ними в лес. Как и любой новый этап в общении с волками, это было сопряжено с огромным риском. Если я и смогу не отставать от них, что весьма маловероятно, и они заведут меня куда-то далеко, то может статься, что я просто потом не найду дорогу обратно. А уж если они начнут охотиться, у меня точно не будет ни малейшего шанса успевать за ними. Я останусь один, в совершено незнакомом месте, потерянный и уязвимый. Но переживал я напрасно.
Всю следующую ночь волки бодрствовали, а с рассветом поднялись и отправились в лес. Я изо всех сил старался не отставать, но вскоре потерял их из виду в темноте между деревьями и вынужден был вернуться на поляну.
Печальный и разочарованный, я сидел там, надеясь, что вскоре увижу их вновь.
Ждать пришлось долго, но в конце концов они вернулись, а молодая самка даже принесла мне угощение — ногу оленя! Она какое-то время поиграла с ней, а потом, явно намеренно, бросила ее в мою сторону. Я принялся есть, а она спокойно сидела и смотрела, по всей видимости одобряя мой поступок. Я был голоден, а после нескольких месяцев крольчатины и прочей мелочи оленина казалась невообразимо вкусной. С тех пор так и повелось. Волки уходили на охоту, а я оставался — так как даже при свете дня угнаться за ними было выше моих сил. Но по возвращении они обязательно приносили мне что-нибудь поесть. Я так понял, что они не нуждались в моей помощи во время охоты, но были рады моей компании и кормили меня с удовольствием.
Иногда я выл, когда они уходили, и если расстояние между нами было не слишком большим — таким, что мои уши могли уловить звук, — то я слышал их ответ. А уж на пути обратно они теперь каждый раз предупреждали меня воем. Их голоса вызывали у меня очень теплое и радостное чувство. Я понимал, что привязался к этим существам всей душой и их общество стало для меня важным, почти необходимым. В их отсутствие я переживал за каждого члена стаи — а вдруг кто-нибудь из них не вернется? Их могли ранить или, не приведи господь, убить во время охоты — как это, скорее всего, произошло с пятым волком. Я каждый раз с замиранием сердца ждал их прихода и вздыхал с облегчением, только когда видел на поляне всех четверых. Я радовался даже альфа-ворчунье. Так мы обычно тревожимся за близких, когда те подолгу не возвращаются домой. Наши приветствия были необычайно бурными. Волки яростно вылизывали мне лицо и рот — так же как они проделывали это друг с другом. А я был так взволнован и счастлив, что отвечал им тем же — бегал от одного к другому, как маленький щенок, неистово вылизывал их, обнюхивал и всячески добивался их внимания. Только волчица не подпускала меня к себе — впрочем, она никого особенно не привечала.
Иногда я ловил себя на мысли: скажи мне кто-нибудь год назад, что я в один прекрасный день буду чувствовать себя счастливым, голодая по три дня, а потом при виде стаи волков метаться как безумный и вылизывать их морды, я бы только расхохотался в ответ. Но сейчас эти волки стали смыслом моей жизни. Они были моей семьей, и я искренне любил каждого из них. Хотя и понимал, что скоро нам придется расстаться.

Глава 14
Топот крохотных лапок

Передо мной встала мучительная дилемма. Больше всего на свете мне хотелось остаться с волками, однако в глубине души я понимал, что пора уходить. Предстояло принять одно из самых непростых решений в моей жизни. Меня утешала мысль, что я поступаю правильно: ведь мое пребывание здесь имело определенную цель, я действовал в интересах науки. А теперь, думал я, моя миссия окончена. К тому же волки, привыкнув ко мне, могли сделать вывод, что люди, все без разбора, — существа мирные и безобидные. А это подвергло бы их жизнь серьезной опасности.

Страница 40 из 91

Я изо всех сил старался вести себя как волк, но все-таки, как ни крути, я был человеком, и полностью изжить свою человеческую природу мне не удавалось.
Рано или поздно наступит весна, и, вероятно, в волчьем семействе будет прибавление. Как это повлияет на мою роль в стае? Скорее всего, меня либо погонят прочь, либо оставят в качестве няньки для новорожденных щенков, и тогда на меня ляжет большая ответственность. Я не был уверен, что справлюсь. К тому же щенки, воспитанные человеком, уж точно будут считать людей за своих и безоговорочно доверять им, со всеми вытекающими последствиями. И вот, скрепя сердце и мысленно попрощавшись со своей новой семьей, я отправился в обратный путь — туда, где ждал мой верный рюкзак.
Два дня и две ночи я шел по лесу и ревел во весь голос. Почему, спросите вы. Ну, во-первых, у меня наконец-то появилась возможность издавать человеческие звуки — среди волков я старался этого не делать. А во-вторых, меня переполняло чувство невосполнимой утраты. Я снова и снова прокручивал в мозгу и перечислял вслух разумные и весомые аргументы, которые заставили меня бросить стаю, но ничего не помогало. Мне казалось, что я совершаю чудовищную ошибку. Я столько вынес, чтобы достичь того, что теперь покидал. Много месяцев я жил взлетами и падениями, круглые сутки находясь на грани физического и душевного истощения, на голых нервах, окруженный опасностью со всех сторон. И вот — мучениям пришел конец: волки приняли меня как члена стаи, защищали и кормили.
Никто до меня не делал ничего подобного. Существуют истории о детях, выросших в волчьей стае и вышедших потом из леса на четвереньках и без дара речи, но ни один человек не уходил в лес специально, чтобы присоединиться к волкам. Дойдя до условленного места, я понял, что не в силах с ними расстаться — с тем же успехом я мог бы попробовать улететь на Луну. От себя не убежишь. Я оставил Леви короткую записку и повернул обратно.
За время моего путешествия погода переменилась. Зима была уже в пути, через несколько недель должен был выпасть первый снег. Я полагал, что это привнесет некоторое разнообразие в мое существование. Ходить станет труднее, зато я смогу сопровождать волков, не боясь потерять их след. Наконец-то у меня появится возможность выяснить, где они гуляют без меня. Однако кое-что в этой затее все еще вызывало сомнения. Сейчас от цивилизации меня отделяли два дня пути. Я отлично изучил здешнюю местность и ее обитателей и мог проделать этот путь даже в кромешной темноте. А если я вздумаю последовать за волками и уйду достаточно далеко — на два или три дня, — то попаду в совершенно новую для меня обстановку. Нет никакой гарантии, что я смогу выбраться оттуда, случись в пути какая-нибудь неприятность — ну там, сломанная нога или что-нибудь в этом роде. Но ставки были высоки, и у меня не оставалось выбора, кроме как рискнуть.
И вот, когда волки в следующий раз устремились в лес, я отправился за ними. К моему удивлению, они теперь шли медленнее, чем обычно. Несомненно, они ждали меня! Даже Ворчунья то и дело останавливалась и оглядывалась, чтобы удостовериться, что я не отстаю. Мы направлялись на северо-запад и прошли за день километров пятнадцать, а то и двадцать. Овраги попадались все чаще, а склоны их становились все круче. Мой спасительный мешок лежал на юго-востоке — то есть в противоположном направлении, и мы стремительно от него удалялись. Сначала я думал, что они ведут меня в свои охотничьи угодья, но вместо этого мы оказались в густом лесу, на крутом склоне горы. Внизу в долине, метрах в шестистах от нас, бежала река.
Снег пока еще не выпал, и земля была покрыта толстым ковром из сосновых иголок. От них исходил удивительно приятный запах — впрочем, в тех местах это обычное дело. Еще тут сильно пахло волками, и я догадался, что мои друзья частенько пользуются этой стоянкой. Возможно, это было место их зимовья, или «родильный дом». Как бы то ни было, они всячески показывали мне, что мы останемся здесь.
Они никогда не брали меня с собой на охоту. Если я пытался увязаться за ними, старший волк с рычанием бросался на меня — такая у него была воспитательная методика. Однако я редко оставался голодным. Волки то и дело приносили мне с охоты гостинцы, так что я наедался до отвала. Это мясо было гораздо лучше и питательнее, чем то, что я мог раздобыть сам. А чтобы утолить жажду, мне стоило только спуститься к реке. Пока волки пропадали на охоте, я не упускал случая помыться. Ну то есть немного ополоснуться ледяной водой. По крайней мере, мне удавалось соскрести с себя часть грязи и немного освежиться — насколько это возможно, если носишь одну и ту же одежду, не снимая, почти полтора года. Она уже начала кое-где изнашиваться, а комбинезон был изрядно подпорчен волчьими клыками во время наших игр и приятельских стычек. И хотя из-за этого он утратил былую водонепроницаемость, но продолжал верно защищать меня от холода, за что я испытывал к нему безмерную благодарность.
Приближался сезон спаривания, и стаю охватили весьма буйные настроения. С началом брачных игр я превратился в настоящую боксерскую грушу. Самцы боролись за благосклонность альфа-волчицы. Она должна была выбрать того, кто сможет лучше защищать ее, так что эти молодцы из кожи вон лезли, чтобы предстать перед ней во всей красе. Волки готовы были наброситься на любого соперника, хотя бы теоретически способного заявить о своих правах. Они так и норовили затеять драку, постоянно задираясь и кусая друг друга за бока, а для меня, с моей непрочной защитой, все это было весьма некстати. С помощью драк самцы поднимали уровень феромонов и адреналина в крови, чтобы стать более привлекательными для самки. А чем ожесточеннее были их стычки, тем выше оказывался этот уровень. В общем, они то и дело устраивали сражения, а потом срывали злость на низшем по рангу, которым, к несчастью, был я.

Страница 41 из 91

Мне пришлось туго. Ошалевшие от гормонов, волки теперь обходились со мной жестче, чем когда-либо. Под мышками, где мой комбинезон имел вентиляционные отверстия, они вырывали зубами целые куски, порой размером с десятипенсовую монету, — это адски больно. Перевозбужденные, кипящие от страсти, они рыли землю лапами, катались по ней и метили тут и там, навязчиво рекламируя волчице свои достоинства. А та, в свою очередь, всячески подавляла младшую самку.
Большинство ран и укусов, полученных мною, были довольно легкими. Если живешь в стае волков, привыкаешь к такому обращению. Но даже теперь они не использовали свои челюсти в полную силу и по-своему проявляли заботу обо мне, так же как и друг о друге. Они вылизывали мои раны, что, видимо, служило хорошей защитой от инфекций. Но укусы — это полбеды. Хуже, когда волки с налета вырубали меня ударом по голове или сбивали с ног. Падая, я мог хряпнуться о землю с такой силой, что отбивал почки и потом несколько дней мочился кровью.
А тут еще мой рацион начал вызывать некоторые сомнения. Очень долго мое меню состояло из сплошных протеинов плюс иногда немного орехов и ягод. В течение первого года такой диеты я чувствовал себя превосходно — лучше, чем когда-либо, но теперь, оказавшись лицом к лицу с этими пышущими тестостероном волками, я обнаружил, что мне не хватает запаса энергии, чтобы противостоять им.
Самцы не просто кусались и дрались. Они еще и постоянно пытались оседлать меня — впрочем, как и остальных членов стаи. Это было что-то новое — вообразите рычащего шестидесятикилограммового волка у вас на спине, сдавливающего вашу шею зубами и когтистыми передними лапами. В такие моменты я был совершенно беспомощен. Мне ничего не оставалось, как ждать, пока ему надоест и он соблаговолит слезть с меня. Иногда старший волк нападал на меня сзади, иногда сбоку или спереди и при этом постоянно рычал на младшего. Видимо, так он демонстрировал ему свое преимущественное право на спаривание. А если я пытался пошевелиться или как-то вывернуться, хватка только ужесточалась.
Брачные игры длились, с небольшими перерывами, две или три недели, и это было действительно тяжело — хуже, чем учения в спецназе. День и ночь я не мог прилечь, спал стоя, и это отнимало уйму энергии. Меня будто подменили — вместо того, чтобы наслаждаться миром и гармонией жизни среди волков, я ужасно злился на них за такое обращение. Стоило мне только двинуться с места, как снова волк был тут как тут — устраивался на мне сверху или награждал очередной серией укусов. Я чудовищно устал и пал духом. У меня не осталось никаких сил. Я просто дошел до ручки.
Словно почувствовав мое критическое состояние, стая внезапно исчезла на полторы недели. Для меня это стало спасительным облегчением. Я чуть не плакал от счастья. Казалось, еще немного — и они бы меня доконали. Я был совершенно раздавлен, душевно и физически. Куда уходили волки, так и осталось для меня тайной, но, судя по всему, там один из самцов, а возможно, и не один, соединился с главной волчицей. Это факт, потому что, пока они были здесь, на «стоянке», ничего такого точно не происходило. По возвращении их было не узнать. Словно кто-то открыл клапан и выпустил пар. Они были спокойны и расслаблены. Даже Тетушка Ворчунья была снисходительна — подошла и стала около меня без обычного своего рычанья и ворчанья, будто понимая, что в ближайшие месяцы ей понадобится присутствие и помощь всех членов семьи, без исключения. Я несказанно обрадовался таким переменам. Ведь начни они вновь вести себя так же, как неделю назад, мне волей-неволей пришлось бы их покинуть.
Жизнь вернулась в прежнюю колею. Теперь волки приносили с охоты очень много еды. Мне, как обычно, выдавали мою долю, а остальное прятали тут и там в разных тайниках — в основном на берегу реки. Грязь, знаете ли, прекрасный природный консервант. Я предположил, что они делают запасы в расчете на трудные времена, когда добывать пищу станет проблематично. Ведь альфа-волчица на последнем этапе беременности выйдет из строя, и они потеряют главного охотника. Еще одно нововведение: когда остальные уходили, молодой волк теперь иногда оставался со мной на склоне.
Период внутриутробного развития у волков длится шестьдесят три дня. К концу второго месяца не оставалось сомнений в том, что альфа-волчица беременна. Она стала медлительна и сонлива. Охотничьи вылазки значительно сократились. Живот Ворчуньи заметно округлился, и вообще она вся как-то раздалась. Примерно в то же время она принялась устраивать логово для щенков. Поднявшись метров на четыреста, к каменному уступу, где заканчивался лес, она выкопала нору под самой скалой, потратив на это целую неделю. Каждый раз, когда она спускалась, чтобы поесть и отдохнуть, ее лапы и шерсть были испачканы грязью. Меня одолевало любопытство: ужасно хотелось посмотреть на строительство. Но она, видимо, считала процесс слишком интимным и рычала на всякого, кто пытался пойти за ней наверх. Так что я даже пробовать не стал и вместо этого размышлял, какова будет моя роль в стае после рождения щенков. Волки не прогоняли меня — быть может, инстинкт им подсказывал, что человек-защитник весьма полезен в мире, где царит страх перед людьми?

Страница 42 из 91

И вот однажды волчица удалилась в нору и не показывалась оттуда полторы недели. Все остальные ждали, спокойные и умиротворенные. Самцы все время проводили на «стоянке». Только молодая волчица иногда отлучалась, но ненадолго — не более чем на сутки. Порой она приносила с собой немножко еды, но не каждый раз. Если отцы и волновались, то это никак не сказывалось на их поведении. Ясно было одно — каждый понимал, что сейчас происходит в норе.
Когда волчица наконец вышла из норы, очень тощая и явно кормящая, ее было не узнать. С какой радостью она заигрывала с волками, и даже с молодой самкой! Ее словно подменили. Она бегала от одного к другому, покусывая наши рты в поисках пищи. Потом спустилась к реке, выкопала два или три куска мяса и с жадностью набросилась на еду. И только тут волчица-мать проявила свой прежний нрав: когда старший волк подошел слишком близко, она с рычанием прогнала его. Не прошло и часа, как она снова взбежала вверх по склону и скрылась в норе.
Неизвестно, скольким щенкам она дала жизнь и сколько из них уцелело. Судя по виду волчицы, она кормила их молоком, но могла ведь и раздавить кого-то за эти дни или отвергнуть. Точно мы все узнали лишь спустя пять недель. А до тех пор наша жизнь шла своим чередом. Самцы по-прежнему не покидали «стоянки», а юная волчица иногда охотилась. Без особого успеха — но то, что она приносила, мы честно делили между собой. Кормящая мать лишь изредка выходила из норы, ела, пила из реки и тут же возвращалась обратно. По истечении пяти недель она появилась, с ужасно деловым видом, рыча и огрызаясь на каждого. Наша Ворчунья снова стала прежней. Она отправилась в лес, взяв с собой старшего волка и волчицу, а мы с молодым самцом остались сторожить нору. Целый день они отсутствовали, а к вечеру вернулись с набитыми животами, и каждый нес с собой по большому куску мяса. Судя по всему, ребята завалили крупного оленя. Волчица прежде всего поспешила накормить своих деток, и в этот момент мы все окончательно уверились, что ее беременность не была фантомной. Мать поднялась наверх и позвала их, и мы услышали, как они пищат, первый раз в жизни выбираясь из норы на мягкий вечерний свет. Мы не видели, что там происходит, но, судя по звукам, щенков было больше одного. Волчица разжевала и отрыгнула для них пищу, затем они все отправились спать в нору. Все остальные в это время наслаждались сытным ужином — впервые за несколько недель. Я был чертовски голоден, и еда казалась мне необычайно вкусной.
Еще примерно неделю волчица-мать охотилась каждый день, а однажды подошла к старшему волку и заставила его отрыгнуть пищу, покусывая за губы. Потом они оба поднялись наверх, и снизу мы услышали, как пищат волчата. Покормив их, волк спустился к нам, а мать со щенками остались в норе. Теперь он кормил их по утрам и вечерам, пока в одно волшебное утро мы не увидели, как волчица спускается с горы, а по пятам за ней катятся два маленьких черных комочка.
Волки тут же пришли в необычайное волнение. Они карабкались друг на друга, стремясь протиснуться ближе к щенкам, тыкались в них мордами, обнюхивали и всячески изучали, но малышей это нисколько не тревожило. Наоборот, волчата падали и переворачивались, показывая свои пушистые светлые животики — этому их научила мать в норе, — а потом снова, вывернувшись, становились на лапки и шли искать еду. Они даже меня не пугались, хотя я совершенно не походил на их родителей, и через пару минут уже вовсю покусывали мои губы своими крохотными, острыми как иголки зубками. Их обучение началось в норе, под землей, пока они еще были слепыми. Они знали, кому можно доверять и как следует приветствовать старших. Мать заранее познакомила их со мной, как и с остальными членами стаи. Каждый раз, выходя на поверхность, она терлась о нас, чтобы принести наши запахи с собой в нору. Так что щенки уже знали всех нас и не сомневались, что нам можно верить.
Наблюдая эту трогательную сцену, я в который раз поразился своей невероятной удаче. Не зря я столько перенес за последние два года. Я все-таки стал частью этой замечательной волчьей семьи. И сейчас, когда совершенно дикие пушистые малыши пощипывали зубками мое лицо — человеческое лицо! — прося меня отрыгнуть для них пищу, я чувствовал себя свидетелем настоящего чуда.