С Хелен и восьмимесячной Шайенн. 14 глава

Страница 78 из 91

Фильм «Человек среди волков», он же «Человек-волк», вышел на экраны в марте 2007 года и произвел порядочный фурор. Мы чуть не взяли «Эмми», но Meerkat Manor ^[9] увел награду буквально у нас из-под носа. Перед премьерой меня отправили в Штаты участвовать во всяких рекламных мероприятиях, и как-то вдруг оказалось, что едва ли не каждый встречный знает меня в лицо. Хелен ездила со мной, и мы бесподобно провели время. Нас поселили в очень симпатичном отеле. Такой огромной ванны, как в нашем номере, я в жизни не видал и плескался в ней, почти не вылезая, — это был рай на земле. Однажды вечером мы с Хелен решились предпринять самостоятельную вылазку и посетили какое-то шоу на Бродвее. На обратном пути я чувствовал себя как вытащенная из воды рыба, да и выглядел, наверное, не лучше, а тут еще заметил прямо по курсу компанию ребят в фуфайках с капюшонами. Парни цеплялись к прохожим, явно нарывались на приключения, и мне тут же вспомнились все фильмы про Нью-Йорк, где непременно кого-то грабили и насиловали на улицах. А хулиганы, как назло, двигались в нашу сторону, поэтому я предупредил Хелен, что сейчас толкну ее в ближайшую подворотню и попытаюсь отбиться, а она пусть бежит со всех ног. Они тем временем приближались — четыре, пять, нет, целых шесть человек. Сердце колотилось как бешеное. Ни дикие волки, ни даже медведи не внушали мне подобного ужаса. Громила с бандитской рожей, по виду их предводитель, подошел ко мне вплотную, ткнул в плечо и… заорал: «Эй, народ, это ж Человек-волк!» Пожав мне руку, он дружелюбно поинтересовался, как дела, а я все думал про себя: как же это тебя угораздило в пятницу вечером засесть дома, да еще смотреть канал National Geographic?
Хелен между тем сделалась неотъемлемой частью моей жизни. Чем дольше мы общались, тем яснее я понимал, что прежде никогда не любил по-настоящему и даже не представлял себе, каково это. Меня поражала новизна ощущений: предвкушение, смех, потребность постоянно быть рядом, знать о ней абсолютно все. У нас обнаружилось столько общего! Она души не чаяла в детях, я — в волках, казалось бы, такие разные интересы, и тем не менее наши мечты и жизненные принципы во многом совпадали. Хелен работала помощницей школьного психолога, но ее взгляды на воспитание детей, особенно детей-инвалидов, почти так же шли вразрез с традициями, как и мои методы изучения волков. Мы даже сталкивались со схожими трудностями: она воевала с косностью школьной администрации, тогда как я тщетно пытался достучаться до ученого сообщества. День за днем я убеждался в том, что обрел родственную душу, нашел человека, который мне нужен… единственного на свете человека, который мне нужен не меньше, чем волки.
Несколько месяцев спустя Арран заявил, что хочет вернуться домой и жить с папой. Арран проницательный мальчик; думаю, он прекрасно понимал, что у мамы кто-то есть, а папа одинок. Хелен ужасно расстроилась. Я считал, что Арран мал еще принимать подобные решения, и уговаривал ее не идти на поводу у ребенка, но она поступила по-своему. Надо отдать ей должное, Хелен не придавала значения возрасту: она всегда уважала сына и прислушивалась к его мнению, поэтому отпустила безропотно, хотя сама потом вся извелась. И ведь она оказалась права. Мне-то казалось, что это детские капризы, что Арран через пару недель запросится обратно, — ан нет! Он до сих пор живет с отцом, но и с мамой видится очень часто, так что все довольны.
Когда стало ясно, что Арран не собирается возвращаться, мы начали подумывать о совместном проживании. Съемки фильма дали положительный побочный эффект: Боб вдруг решил, что мой раздолбанный фургончик своим неопрятным видом портит пейзаж, и подарил мне новый, побольше, двухкомнатный, с душевой кабиной и туалетом. Не бог весть какая роскошь (водонагреватель дышал на ладан и скоро совсем сломался, да и газовая плитка так и не вышла на пенсию), но теперь у меня хоть было где повернуться, а главное — многострадальное ведро более не служило нам ночной вазой.
Хелен все активнее помогала мне, постепенно теряя интерес к собственной работе. Каждую свободную минуту по вечерам и в выходные она проводила со мной. Она так хорошо ладила с животными, что в конце концов я предложил ей уйти из школы и присоединиться ко мне всерьез. И вот она съехала из своего уютного деревенского домика с кухней, ванной и горячей водой, бросила работу, отказалась от стабильности, от нормальной жизни и вселилась в фургон с газовой плиткой к мужику, от которого за милю несет волчьими ароматами. Я не устаю восхищаться этой женщиной.
Так уж совпало — как сказала бы Хелен, случайных совпадений не бывает! — что ровно в то утро, когда она согласилась связать со мной свою дальнейшую судьбу, у меня состоялась встреча, посвященная поискам темы для нового документального сериала. Битан Корни, редактор телеканала Channel Five, всегда меня очень поддерживала и теперь хотела снять серию двухчасовых фильмов о текущих событиях в нашей с волками жизни. Но в каком ключе это сделать? Битан приехала в Кум-Мартин в сопровождении моего нового агента Хилари Найт и Кэт Мур, исполнительного продюсера бристольской компании Tigress. Мы уселись за стол у меня в фургоне, и за чашкой кофе я поделился с дамами новостью: мол, Хелен теперь будет постоянно работать со мной в парке. «А кем?» — оживилась Кэт. Я объяснил, что сначала должен буду научить ее правильному обращению с волками. У Кэт загорелись глаза, и в тот же миг родился проект «Мистер и миссис Волк» (Mr. and Mrs. Wolf). На третьем, кажется, месяце съемок к проекту подключился канал Animal Planet — американский рынок тоже заинтересовался нашим материалом. В США планировалось выпустить двенадцать получасовых программ под общим названием «Жизнь с Человеком-волком» (Living with the Wolfman).

Страница 79 из 91

Хелен всегда знала, что ее призвание — дети. Она всю жизнь работала с ними, наблюдала, как выстраивается иерархическая лестница в классе и на игровой площадке, и, сравнивая наш профессиональный опыт, мы с ней выявили в этой сфере замечательные параллели между детьми и волками. Я воодушевился: если мне удастся как следует ее подготовить и внедрить в стаю, из нее получится идеальная няня для волчат! Мне давно было любопытно, существует ли у волков гендерная солидарность (я подозревал, что да). У меня близкие отношения складывались исключительно с волками мужского пола — значит ли это, что женщина теоретически способна завоевать доверие Шайенн так, как мне и не снилось? Почти двухлетняя Шайенн достигла детородного возраста; если бы она забеременела, мы получили бы отличную сюжетную основу для сериала: успею ли я за девять недель научить Хелен всему, что ей нужно знать о мире волков? И сумеем ли мы убедить Шайенн выбрать ее няней?

Глава 30
Что за чудо эти волки

Съемки начались в конце февраля. Брачный сезон был в самом разгаре, и волки постоянно дрались между собой. Я поместил Шайенн в один загон с Яной, Тамаской и Мэтси, уверенный, что из них троих она выберет Яну — альфа-самца. Он был ее сводным братом, но что за беда — волки постоянно скрещиваются с членами своей семьи, как в неволе, так и в природе, и ничего страшного не происходит. По крайней мере, нет никаких оснований полагать, что это портит генетическую линию. Родные братья Шайенн жили по соседству за забором. Между двумя вольерами имелся проход, который в случае необходимости можно было закрыть. Но пока что семеро волков бегали все вместе, как одна стая. Натаа, Нануз и Тиджес еще не доросли до брачных игр, а если кто-то из них и проявлял вдруг инициативу, старшие тут же отгоняли его прочь.
Спаривание для волков — дело интимное. Они на удивление застенчивы и щепетильны в этом вопросе. Все обычно совершается вдали от посторонних глаз или под покровом темноты. Прежде мне ни разу не удавалось понаблюдать непосредственно за актом, но телевизионщики собирались заснять весь процесс на камеру. Поэтому, заметив, что Шайенн готова, я глаз с нее не спускал, боясь упустить момент, когда Яна перейдет к решительным действиям. Но он и в ус не дул! Вместо этого, во второй половине дня, вскоре после кормежки, Шайенн выбрала себе в партнеры Мэтси — самого низкого по рангу! Я глазам своим не поверил. Это опровергало прописные истины! Биологи утверждали, что во время брачных игр альфа-самец в корне пресекает притязания всех прочих претендентов. А тут мы стали свидетелями такой, казалось бы, нелепой ситуации. Я был уверен, что Шайенн поступила так не случайно, но почему? На следующее утро она еще раз спарилась с Мэтси. А ночью вроде бы — хотя трудно сказать наверняка, слишком темно было между деревьями — позволила наконец и Яне исполнить «супружеский долг».
На следующее утро я на скорую руку угощал съемочную группу кофе с бутербродами в своем фургончике, как вдруг у меня зазвонил мобильник. Линда и Роджер, сотрудники парка, вопили, чтобы я скорее бежал в загон, ибо там творится нечто невероятное. Мы чуть не кубарем скатились вниз с холма — и что б вы думали? Шайенн и Тамаска, бета-волк, развлекались вовсю. Получалось, что за два дня она спарилась со всеми тремя ухажерами!
Насколько мне известно, ничего подобного люди до сих пор не видели. Позже мы возьмем анализ крови у всех щенков, чтобы установить, кто чей отец. У собак часто бывает, что в одном помете родятся щенки разных пород: к примеру, один — чистокровный лабрадор, а другой — явная помесь с колли. У волков, видимо, происходит то же самое. По моей теории, волчица выбирала самцов разного ранга, чтобы сложить такую новорожденную иерархическую лесенку — от каждого по щенку. Эдакое программирование будущих волчат. Может, конечно, она просто по неопытности пошла вразнос, но может, и наоборот — ею двигали сложные мотивы, способные полностью перевернуть нынешние представления о волках.
Теперь нужно было выяснить, забеременела ли Шайенн в результате всех этих коллизий, и соответственно составить расписание дальнейших съемок. Самый надежный способ — УЗИ, но я не хотел подвергать волчицу такому стрессу. Поэтому, выждав две недели, мы попробовали сразу два других варианта. Во-первых, отправили ее экскременты в лабораторию, которая обычно обслуживала львов и других больших кошек, но согласилась на экспериментальный анализ, а во-вторых — применили обычный человеческий тест на беременность. Когда мы с Хелен покупали его в аптеке Кум-Мартина, все вокруг так понимающе уставились, что мы поспешили объяснить, мол, это не для нас, а для волчицы.
Следующей задачей было собрать мочу. Я, как привязанный, таскался за Шайенн с баночкой по территории двух вольеров и валился на землю всякий раз, когда она собиралась — или делала вид, что собирается — присесть. Вопреки собственным ожиданиям я все же достиг заветной цели. Мы торжественно отнесли образец в мой фургон и опустили в него тест. Видно было очень плохо, но мне показалось, что в окошке проступил бледный крестик.

Страница 80 из 91

Пришлось еще три недели ждать результатов из лаборатории. Шайенн тем временем вела себя как беременная: набирала вес, копала нору и ямки-укрытия, как это делала при мне в лесу дикая альфа-волчица. Когда мы наконец получили окончательное подтверждение из лаборатории, была объявлена готовность номер один. У нас оставалось всего несколько недель, чтобы убедить Шайенн, что Хелен достаточно компетентна для роли няньки.
Она и раньше заходила в вольер, но теперь настала пора активных действий. Каждый день мы вместе навещали будущую мать. Хелен предварительно набивала рот кусочками сырой говядины и фарша и отрыгивала их по первому требованию Шайенн, когда та кусала ее за губы. Это первая и главная обязанность няньки — кормить малышей таким образом. Я делал то же самое. Шайенн обзавелась знатным аппетитом и требовала еды до того жадно, что видок у нас вскоре стал — будто мы целовались с кактусом! А после нескольких недель подобных упражнений губы болели так, что невозможно было пить горячий кофе из кружки.
Настал долгожданный день родов. Нора была заранее оборудована инфракрасными камерами, расставленными во всех мыслимых углах. Как бы ни легла Шайенн, хоть один объектив да ловил ее. Снаружи, на маленькой площадке перед вольером, где я обыкновенно общался с посетителями, установили монитор, и мы могли наблюдать за происходящим под землей. Волчица залезла в нору и сначала долго суетилась, словно не находя себе места, но потом успокоилась. Помня, что ее мать ушла в логово за два дня до родов, я покамест и не ждал большего. А потому отправился перекусить, пока Хелен и Джуд — волонтер, работавшая с приматами — дежурили у монитора. Я сменил их на посту где-то в 11 вечера. А около часу ночи Шайенн снова забеспокоилась и принялась выкапывать нишу для новорожденных, умудрившись в процессе частично засыпать землей одну из камер. Я позвал Хелен и Джуд, и очень скоро мы услышали странные звуки и стали свидетелями необычайного зрелища. Шайенн обрывала шерсть вокруг сосков, чтобы щенкам удобнее было сосать молоко. Я никогда не видел — и даже не слышал, — чтобы волки так делали. Мы наблюдали нечто совершенно уникальное.
Между четырьмя и половиной пятого утра родился первый щенок — крохотное создание очень темного цвета. Мать схватила его зубами и довольно бесцеремонно подняла. На миг я испугался и даже крикнул вслух: «Осторожно, Шайенн!» Но щенок пискнул, она тут же ослабила хватку и аккуратно опустила его вниз, к животу, где он принялся жадно сосать молоко. Мы дружно вздохнули с облегчением. У Шайенн родился щенок, живой и здоровый. Волчица явно знала, что делает, и мы позволили себе немного расслабиться. Далее с той же легкостью последовали второй, третий и четвертый. Мы были на седьмом небе от счастья. Все получилось! Хелен достала свою камеру, чтобы заснять сюжет для видеодневника, который она вела. Шайенн вылизывала и умывала детенышей. Можно было идти домой отдыхать. Наша девочка справилась лучше некуда. Как мы и ожидали, она произвела на свет четверых здоровых волчат. Образцовые роды.
Но внезапно я заметил, что Шайенн снова тужится и на этот раз безрезультатно. Бедняжка нервничала все сильнее. Она скулила, рычала, выла — эти звуки, наверное, будут преследовать нас с Хелен в страшных снах до конца жизни. Это продолжалось часа полтора. Но иногда последний щенок рождается очень долго, и я старался не поддаваться панике. Однако когда прошло уже два часа, я струхнул не на шутку. На рассвете я решил попытаться вытащить Шайенн из норы и заставить немного пройтись — вдруг это ускорит процесс. Хелен и Джуд позвали ее. Она вылезла, посидела перед входом минут пять, вылизывая низ живота, потом снова забралась в нору, свернулась в клубок и продолжала тужиться. Ей явно становилось все хуже. Я опасался, что мы ее потеряем: если щенок мертв, он вот-вот начнет отравлять ее организм. Поэтому я вызвал ветеринара, которого пришлось ждать целую вечность.
Врач согласился, что щенок, скорее всего, мертв, и предложил укол, чтобы спровоцировать выкидыш. Тогда она сможет спокойно вернуться к живым волчатам. Мы снова позвали Шайенн, и ветеринар сделал инъекцию. Однако ничего не случилось. Она лишь стала хуже стоять на ногах. Он удвоил дозу, но волчица все равно не разродилась и в полубессознательном состоянии очень больно укусила меня за ладонь. Ветеринар не мог извлечь щенка на месте. Требовалось доставить Шайенн в местную клинику, до которой было двадцать минут езды, и сделать кесарево сечение.
Перед нами встала мучительная дилемма. В худшем случае мы могли потерять Шайенн. А если ее надолго разлучить со щенками — на время операции и всех этих переездов, — то они наверняка погибнут. Если же мы достанем их из норы и станем сами кормить из бутылочек, то велика вероятность того, что, вернувшись обратно, мать не признает их.
Я принял компромиссное решение — достать волчат и отвезти их в клинику вместе с Шайенн. И пока Хелен и Джуд переносили бесчувственную волчицу в клетку, стоявшую в кузове машины ветеринара, я полез в нору за щенками. Шайенн прорыла ход еще метра на два вглубь, чтобы никто крупнее ее самой не мог добраться до волчат. Точно так же поступила в свое время ее мать. Я еле-еле протиснулся в узкий тоннель и полз по нему, как дождевой червяк. В одном месте он искривлялся вниз буквой U — видимо, для того, чтобы в этой впадине собиралась вода и нишу со щенками не затопило. Когда тоннель нырнул вниз, наверху я заметил выступ, казавшийся прочным. Но, неосторожно задев его, я понял, что это просто излишки разрытой земли, которая — оп! — посыпалась мне прямо в лицо. Я не мог ни двинуться, ни вздохнуть. Единственное, что мне оставалось, — во всю глотку звать на помощь в надежде, что кто-нибудь услышит мой голос. Но все были так заняты погрузкой Шайенн, что им было не до меня. Хорошо, что рядом оказался сынишка Хелен, Арран. До меня донеслись его испуганные крики: он просил взрослых вернуться к норе. Хвала небесам, двое смотрителей послушались его, и в тот самый момент, когда я понял, что задыхаюсь и мне никогда отсюда не выбраться, крепкие руки ухватили меня за ноги и вытащили на свет божий. Ход окончательно обрушился, и у нас не было другого выхода, кроме как выкопать волчат из ниши. Я положил их в коробку, укрыл свитером, поставил на переднее сиденье своего внедорожника вместе с бутылочками молочной смеси и помчался вслед за Хелен. Она уже уехала, потому что Шайенн начала приходить в себя и нужно было торопиться.

Страница 81 из 91

Когда мы прибыли в клинику, волчицу уже прооперировали. Я оставил щенят с нашими помощниками, которые предпринимали героические попытки влить в малюток хоть немного молока, и отправился проведать их маму. Наши опасения подтвердились: большой мертвый щенок (девочка) застрял в родовом канале и естественным путем никак не смог бы выйти наружу. К счастью, мы успели как раз вовремя. Шайенн нормально перенесла операцию, но нам предстояло много хлопот с новорожденными — и еще как минимум сутки без сна.
Не знаю, что подтолкнуло меня к дальнейшим действиям. Я решил, что раз щенки хоть немного сосали молоко у матери, то между ними возникли, пусть и хрупкие, родственные узы, которые можно восстановить. Но захочет ли Шайенн? Она перенесла такие муки, роды закончились самым жутким образом, а ее логово разрушено. Однако я надеялся на лучшее. Оставив Хелен присматривать за волчицей, я прихватил с собой щенков, вернулся в парк и принялся за тщательную реконструкцию логова, чтобы Шайенн по возможности не заметила разницы. Я устал как пес и работал на чистом адреналине, но не мог принять ничьей помощи: если бы нора пахла кем-то еще, кроме меня, шансы на успех резко упали бы. Я собирался вернуть щенков в их подземное убежище и убедить Шайенн присоединиться к ним. А стоит волчице учуять посторонние запахи, она и близко не подойдет к норе, уж это точно.
По окончании работы я поместил пищащие, извивающиеся меховые комочки на прежнее место, и тут же подъехала Хелен на фургончике, в кузове которого стояла клетка с Шайенн. Мы сняли ее и открыли дверцу. Перепачканная кровью, на дрожащих лапах, волчица проковыляла на свободу. Вид у нее был жалкий. Она попыталась бежать, но тут же свалилась в пруд, и мне пришлось вылавливать ее оттуда, так что мы оба промокли до нитки. Остальные волки были заперты в соседнем вольере, и Шайен отчаянно рвалась к ним. Казалось, она напрочь позабыла о щенках и вообще обо всем, что произошло до операции. Я не знал, что и делать. Пошатываясь от слабости, Шайенн бродила туда-сюда вдоль ограждения. Открой я ворота — она бы и не взглянула на своих детенышей.
Внезапно меня осенило. Я подошел к ней и принялся скулить и умоляюще хныкать. Этот звук был ей хорошо знаком. Я терся об нее, пытаясь привлечь к себе внимание, как это обычно делают волки. И она начала отвечать мне. Понемногу, шаг за шагом, я отходил назад, не прекращая звать ее, и так мы прошли полдороги от пруда к норе. Медленно-медленно мы двигались вперед, но когда от входа в логово нас отделяло всего каких-нибудь десять метров, она внезапно развернулась и кинулась обратно к ограждению.
Бесценные минуты утекали как песок сквозь пальцы. Я не мог позволить себе повторить процедуру сначала. Щенки под землей жалобно скулили, требуя пищи и тепла. Если мне не удастся заманить ее в нору в самое ближайшее время, то все будет кончено. Мне бы только подвести ее достаточно близко, чтобы она услышала, — возможно, голоса волчат пробудят в ней материнский инстинкт. Поэтому я остался у норы и продолжал скулить, пока не охрип. Я сутки ничего не ел и не пил, даже не успел умыться после подземных работ. Сорок восемь часов я бегал как заведенный и устал ужасно. Наконец волчица все же направилась в мою сторону и приближалась, пока между нами не осталось метра полтора. Я попятился к самому входу, продолжая ныть и хныкать. Она подошла и ткнулась мордой мне в лицо, как будто прося еды, и в этот момент я понял, что она услышала щенков. Ее голова склонилась сначала в одну сторону, потом в другую. Она навострила уши, прислушиваясь. Потом осторожно, все еще дрожа, просунула в нору голову и плечи. Я с трудом удержался, чтобы не подтолкнуть ее, — но она тут же отбежала в сторону и села под деревом.
Я с новой силой возобновил свое нытье, и мне удалось заставить ее подойти опять. Она принялась облизывать мне рот. Тогда я сунул голову в нору. Она последовала моему примеру. Я медленно отполз. Ее голова и шея все еще оставались внутри, и тут уж я не вытерпел — подставил сзади плечо, отрезав ей путь к отступлению. Щенки уже не пищали, а оглушительно визжали, и внезапно сопротивление под моим плечом исчезло. Я повалился вперед, а Шайенн скрылась под землей.
Прошло несколько секунд. Щенки продолжали верещать. Я попытался представить, что там происходит: неужели она снова вылезет наружу? А вдруг ляжет и раздавит малышей? Мое сердце стучало, как кузнечный молот, я мысленно скрестил все пальцы на руках и на ногах. Когда я шел к выходу из вольера, навстречу мне, рыдая, бросилась Хелен. Она наблюдала за норой у монитора.
— Что случилось? — просипел я. — Шайенн их съела?
— Она кормит их! — ответила Хелен, смеясь сквозь слезы.
«О господи», — только и подумал я.
Что за чудо эти волки.

Глава 31
Через край

Перспектива научить Хелен общению с волками, сделать ее частью моего мира, полностью захватила меня. Кроме того, что это был великолепный материал для съемок, открывались новые горизонты для моих научных изысканий. Но я не тешил себя иллюзиями, понимая, какой тяжелый путь нам предстоит одолеть. За несколько недель Хелен должна была научиться вещам, на постижение которых у меня когда-то ушли годы. А ведь у нее отсутствовал многолетний опыт, который служил мне защитой и относительной гарантией безопасности при общении с волками. В стремлении убедить животных в том, что Хелен для них — своя, я нарушал все мыслимые границы. Конечно, совершать поступки, мягко говоря, противоречащие здравому смыслу, давно вошло у меня в привычку. Но теперь я ставил на карту уже не свою жизнь, а жизнь женщины, которую любил. И если бы стрелки часов можно было заставить вращаться назад, окажись я в том же месте в то же время, я бы ни за что не пошел на это.

Страница 82 из 91

За время съемок я успел побывать в шкуре Хелен и понять, как она себя чувствовала с самого начала наших отношений. Каждый день она мучительно переживала за меня, ведь никто не знал, в каком состоянии я окажусь к вечеру. Буду ли я ранен или покусан и насколько сильным будет кровотечение — может, придется латать меня, а то и ехать в травмпункт, чтобы наложить швы? Зачастую дело доходило до сотрясения мозга. Схлопотав в очередной раз оглушительный удар по голове — когда шатаешься и искры сыплются из глаз, — спустя час или около того я порой вдруг обнаруживал, что надо мной склонилась Хелен, бледная, словно привидение, и спрашивает, как я себя чувствую. Оказывается, я минут на десять потерял сознание. И не раз после сильных столкновений я мочился кровью.
А тут мы с ней словно поменялись ролями, причем нам обоим от этого сделалось только хуже. Теперь настала моя очередь испытывать ужас от происходящего. Хелен каждый день встречалась с волками, а я неизменно подбадривал ее, твердя, что все идет просто великолепно и никакой опасности и в помине нет, прекрасно понимая, что все это — блеф. Конечно же я постоянно находился рядом с ней в вольере, но бывали моменты, когда от меня ничего не зависело. Я велел ей ложиться на спину, подставляя волкам уязвимые места, живот и шею. Не было никакой гарантии, что зверь не укусит ее слишком сильно или не проткнет случайно клыками какой-нибудь жизненно важный кровеносный сосуд. А ведь задень он, к примеру, сонную артерию — и смерть наступила бы в считаные секунды.
Сначала я был почти на сто процентов уверен в успехе, и все действительно шло неплохо. Мой план состоял в следующем: Хелен по очереди знакомилась со всеми членами стаи. Первым номером в моем списке значилась Шайенн. Ведь если альфа-волчица ее не примет, эксперимент можно считать оконченным. Но начало выглядело многообещающе. От Хелен требовалось всего лишь выразить свое уважение и почтение к Шайенн как к главе стаи, и она все сделала правильно — в точности как я учил. Далее я свел ее с молодыми волками — Нанузом, Натаа и Тиджесом. Тут ей выпала задача посложнее — продемонстрировать, что она выше их по рангу. Парни вели себя как задиристые подростки — так и лезли в драку. Хелен ужасно испугалась, но сумела сохранить самообладание, и к концу дня все четверо выли хором, как старые приятели. Однако самое трудное испытание, знакомство с будущими счастливыми отцами — Яной, Тамаской и Мэтси, ждало Хелен впереди. Новичок считается принятым, только когда его одобрили все без исключения члены стаи.
Но вскоре одно происшествие вернуло меня с небес на землю. Затащил я как-то в клетку тушу оленя, а Хелен осталась снаружи. Обычно она помогала мне кормить животных, но в тот момент была занята разговором с кем-то из волонтеров и не вошла в вольер. Вся стая пребывала в крайнем возбуждении. Думаю, поблизости пробегала течная сука, вот кровь и закипела. Короче говоря, атмосфера раскалилась до предела. Во время кормления и без того всегда бушуют страсти: каждый яростно защищает свою долю. Волки рычат, огрызаются — кажется, вот-вот начнется потасовка, но это только видимость. Как говорится — лает, да не кусает. До поры до времени.
Я стоял на своем обычном месте, между Тамаской и Яной. Оба волка свирепо рычали, вгрызаясь между делом в тушу и отрывая куски. Я тоже рычал над своей долей, защищая ее и давая им понять, что со мной шутки плохи. И вдруг ни с того ни с сего я резко поднял голову и подался назад. А через долю секунды Тамаска с Яной сцепились на том самом месте, где только что находился я. Щелкнули челюсти, и волки превратились в бешено вертящийся клубок черно-коричневого меха. Малейшее промедление — и я оказался бы между ними. А самые жуткие травмы за все годы общения с волками я получал, как раз попадая под такой вот перекрестный огонь.
Хелен наблюдала эту сцену с нарастающим ужасом. Она попросила объяснить, как я догадался, что сейчас произойдет, ей ведь тоже надо учиться предвидеть подобные вспышки ярости. А мне вдруг стало дурно — прямо по-настоящему, физически. Потому что я понял: как раз этому-то научить невозможно. Меня толкнул назад инстинкт, выработанный за годы жизни среди волков. Я не мог ни поделиться им, ни решить проблему как-то иначе. И тут только я осознал, какой опасности подвергаю Хелен. Меня словно громом поразило. Прежде я был совершенно уверен, что моего опыта хватит на нас двоих, а теперь до меня дошло, что это не так. Я всегда считал, что австралиец Стив Ирвин, известный как Охотник на крокодилов, погиб потому, что занялся не своим делом. Ирвин поехал снимать скатов на Большом Барьерном рифе, и хвостокол всадил в него свой ядовитый шип. Как специалисту по крокодилам, ему, на мой взгляд, не было равных — зря он решился (или дал себя уговорить) на опасные эксперименты в чужом огороде. Мне запомнилась телепередача, в которой он и его жена играли с собаками динго на острове Фрейзер. А ведь он, насколько мне известно, совершенно не разбирался в собаках и просто пошел на поводу у телевизионщиков. Я видел, что одна собака вот-вот тяпнет кого-то из них и высказал это вслух. Секунду спустя так оно и вышло — досталось жене Ирвина. Хелен, сидевшая рядом, изумленно спросила: «Откуда ты знал?» А я не мог ответить. Почуял — и все тут, потому что изучил этих животных вдоль и поперек. Словом, я понял, что играю с огнем. Плевать я хотел на телевидение — речь шла о жизни Хелен.

Страница 83 из 91

Во время съемок у меня еще не раз возникало чувство, что я совершил большую ошибку. Я постоянно разрывался между желанием и долгом. Понимал, что драматичные эпизоды — залог успеха фильма и, как следствие, моих начинаний, но в то же время до смерти боялся за любимую женщину. И все же Хелен натерпелась от меня жутких сюрпризов, взять хотя бы знакомство с Мэтси. Перспектива встречи со взрослыми волками превратилась для нее в навязчивый кошмар. Предупреди я ее заранее, она не смогла бы ни есть, ни спать и загнала бы себя до такой степени, что волки восприняли бы ее как другого человека, подающего новые, непривычные сигналы. А ведь «контролер» Мэтси — пожалуй, самый непредсказуемый из всех. Его работа — проэкзаменовать Хелен, выявить ее слабые места. Стоит ему учуять малейшую неуверенность в поведении оппонента, будь то человек или волк, как он сразу же оповестит альфу, а тот призовет бету, вышибалу, и проблема будет устранена вместе с ее носителем.
Поначалу все шло отлично. Хелен излучала уверенность — ведь с троицей подростков отношения у нее были прекрасные, — да и Мэтси пребывал в благостном расположении духа. Утром я и сам провел с ним несколько часов. К тому же Хелен часто мелькала перед ним по ту сторону забора, так что он успел немного к ней привыкнуть. День выдался чудесный, все шло как нельзя лучше, и я решил схитрить — позвал Хелен общаться с молодыми волками. Когда она увидела, что в главном вольере с ними находится еще и Мэтси, ее охватила паника. Я объяснил, что ей надо всего лишь оставить в вольере свой запах, чтоб Мэтси составил о ней представление. «Но что, если он ко мне подойдет?» — срывающимся голосом спросила она. «Не подойдет, — соврал я. — Съемочная группа будет его пугать и отвлекать». Я-то прекрасно знал, что он первым делом направится к ней, но верил, что Хелен не дрогнет. Так всегда бывало: до часа икс она вечно дергалась и нервничала, но в нужный момент держалась молодцом. Кроме того, я собирался быть рядом с ними и контролировать ситуацию.
Когда Мэтси двинулся в ее сторону, в глазах Хелен блеснули слезы, а нижняя губа задрожала. Это был первый волк, которого она боялась по-настоящему. Дело не только в его внушительных размерах и мощи. В парке за ним водилась дурная слава, и Хелен это знала. Не так давно имел место жутковатый инцидент: он до костей ободрал пальцы одной сотруднице. Правда, она грубо нарушила правила, но более опытные работники, которые хорошо знали животных, иногда позволяли себе такие вольности. Приняв Мэтси за другого, более ручного волка, она просунула два пальца между прутьями клетки — хотела почесать его за ухом. Мэтси, помня о своей роли в стае, вознамерился протестировать несчастную и зажал ее пальцы между зубов. Девушка начала кричать и выдергивать руку, а волк в ответ на это сжимал челюсти все крепче и тянул на себя, медленно сдирая плоть. Я рассказал эту историю Хелен не для того, чтобы напутать ее, а чтобы она не забывала: волк даже в неволе остается диким животным и не терпит фамильярностей. Он живет одним-единственным моментом — настоящим, и даже если ты когда-то кормил его из бутылочки — это уже дела давно минувших дней, и в данный момент они ничего не значат. Если именно сейчас не сумеешь убедить его, что заслуживаешь доверия, — пиши пропало. Волкам чужды сантименты.
«Не смей», — жестко предупредил я, увидев, что она начала испуганно съеживаться. Хелен наградила меня гневным взглядом и стиснула зубы — верный признак, что она злится. Вот и отлично, подумал я, пусть ненавидит меня, зато не расклеится. Чутье меня не подвело. Мэтси подскочил к ней, но она даже не шелохнулась, являя собой образец невозмутимости. Экзаменатор тщательно обнюхал ее со всех сторон и пошел прочь. На ее лице отразилось явное облегчение, а у меня словно гора с плеч свалилась. Я не любитель делать ставки даже в игре, не говоря уж о реальной жизни.
И тут на меня налетела вся юная троица. Они устроили яростную потасовку, их понесло в мою сторону, а я зазевался. Я сидел в своей обычной позе, на корточках, и удар пришелся по голове. В один миг все померкло, перед глазами замелькали искры — как будто я попал под поезд. Мало того что я сам чуть не потерял сознание, пострадал еще и мой микрофон. Я на минутку выскользнул из вольера, чтобы звукорежиссер снова подключил его. И ровно в этот момент Мэтси снова направился к Хелен. Я ничем не мог помочь.
Это был самый страшный кошмар в моей жизни — стоять и смотреть, как челюсти Мэтси сжимаются на шее Хелен. Не то чтобы я сомневался в Мэтси — ему я доверял безоговорочно. Опасался я другого: как бы Хелен не утратила хладнокровия. Та девушка не лишилась бы пальцев, если бы сохраняла полное спокойствие и не шевелилась. Мэтси непременно отпустил бы ее. Конечно, покалечил он бедняжку ужасно, но все-таки тогда речь шла лишь о пальцах. А тут — горло. Стоит ей только закричать или отпрянуть, дернись сейчас хоть один мускул на ее шее — и Мэтси поступит в точности так же, как и в прошлый раз, но последствия будут совсем иными. Хелен погибнет.
Сильнее всего меня пугала ее непредсказуемая реакция. Хелен — самый эмоциональный человек, которого я когда-либо встречал. Важнее — и труднее — всего было научить ее отключать свои эмоции. В вольере я постоянно наблюдал за ее внутренней борьбой. Перед тем как войти, мы задерживались между внешним ограждением и внутренним, чтобы она успела морально подготовиться. На моих глазах сентиментальная женщина Хелен превращалась в непробиваемую Хелен-волчицу. Я ждал, когда она скажет, что готова, и только тогда открывал вторые ворота и говорил: «Забудь, что ты человек — думай, как волк!» Для нее это был настоящий подвиг, и я невероятно гордился ее успехами. Но когда мы снова оказывались между двух ворот, все, что она героически сдерживала, выплескивалось наружу: истерический смех, или слезы, или то и другое сразу.