3.3.2. Антиинфляционные судороги: «Цены, на месте стой! — раз-два»

3. 3. 2. Антиинфляционные судороги: «Цены, на месте стой! — раз-два»

Замораживание цен на 6 групп «социально значимых» товаров (нежирные молоко и кефир, яйца, черный и белый хлеб, подсолнечное масло) даст лишь временный и ограниченный эффект; существенно и то, что государству придется тратить силы на обеспечение их постоянного и повсеместного наличия в продаже.

Представляется исключительно важным, что формально добровольное соглашение касается лишь 30 крупных торговых и производящих компаний; легальных санкций за нарушение этого соглашения не существует, неформальное принуждение бизнесменов к соблюдению этого соглашения осуществляется далеко не во всех регионах и неэффективно в силу своего насильственного, незаконного и непрозрачного характера. Не участвующие в этом соглашении монополисты могут повышать цены. Участники же соглашения в принципе имеют все возможности заняться «перекрестным субсидированием», компенсируя недобор прибыли по шести товарным группам повышением цен на «социально незначимые» товары (это тем более вероятно из-за ухудшения финансового положения ряда сетевых торговых компаний).

По завершении действия соглашения (неважно, 1 февраля или 1 апреля) его участники смогут резко повысить цены. Таким образом, замораживание цен представляет собой не более чем выигрыш времени.

Само по себе это немало и неплохо, но правительство, по всей вероятности, не сможет воспользоваться выигранным временем, так как действенная антимонопольная политика противоречит как текущим интересам бизнеса, так и догмам либерального фундаментализма.

Поразительно, но, насколько можно понять, недоразвитость сельского хозяйства и рабская зависимость современной российской экономики от внешних рынков как причина инфляционного всплеска не сознаются правительством в полной мере. Меры по комплексному развитию сельского хозяйства, сочетающие разумный (хотя бы на уровне развитых стран) протекционизм с развитием сельскохозяйственной инфраструктуры и снятием искусственных барьеров на внутренних рынках, остаются вне сознания российского руководства.

Однако самое главное — основной причиной роста цен является не скачок цен на мировых рынках и не слабость сельского хозяйства, а монополизм российской торговли. Это было наглядно видно еще во время продовольственного кризиса в Калининградской области (завоз продуктов в которую высоко концентрирован), рукотворность которого не вызывает сомнений и который позволил хорошо заработать. Схожие кризисы устраивались и раньше — как ради концентрации рынка, вытеснения с него малых компаний (как «винный кризис» начала 2007 года из-за введения ЕГАИС), так и просто для форсированной распродажи остатков (соляной и несколько малых сахарных кризисов).

В случае осеннего скачка цен 2007 года принципиально важным представляется тот бесспорный факт, что цены на продовольствие подскочили до повышения пенсий и до того, как на рынок поступили закупленные по более высоким ценам или с выплатой более высоких пошлин импортные товары. В целом цены повысились не из-за роста спроса или издержек, но сообщения о них. Это значит, что инфляция вызвана тотальным злоупотреблением монопольным положением. Подтверждает это и ситуация на отдельных рынках: «немотивированное» ускорение роста цен на стройматериалы в январе — сентябре на две трети — с 8, 2 до 13, 6 % и удорожание в сентябре яиц на 6, 1 %.

Борьба же со злоупотреблением монопольным положением практически не ведется. Насколько можно понять, подготовленный правительством законопроект об упрощении регистрации торговых точек, необходимости вписывания торговых центров в архитектурный облик населенного пункта и незначительном снижении «порогового» уровня концентрации рынка, вызывающего внимание антимонопольных органов, окажет на реальную жизнь не большее влияние, чем статья в газете.

Ограничение злоупотребления монопольным положением не только технологически сложно, не только почти не допускается законодательством (оно до сих пор требует доказательств прямого сговора, которого может не быть вообще, и не позволяет снижать необоснованно завышенные цены, как в некоторых развитых странах), но и политически опасно. Ведь прекращение монопольного завышения цен лишит бизнес средств для выплат взяток и поборов, а значит — лишит коррумпированную бюрократию значительной части денег. Действенная же борьба с коррупцией даже с чисто формальной точки зрения является в современной России конституционным преступлением — подрывом основ реально сложившегося государственного строя.

3. 3. 3. Разрушение инфраструктуры: «дураки и дороги», не говоря об энергетиках

По оценкам российских бизнесменов, у предприятий, обладающих резервом финансовых средств, хорошим оборотом и низкой задолженностью, появляются новые возможности для производства, вызванные исчезновением общедоступных путей быстрого обогащения без затрат сил — «халявы». Последним из этих путей (после развития торговли, валютообменных операций, банковского дела, спекуляций с ГКО и, наконец, после дефолта 1998 года — сырьевого экспорта) стали описанное выше наращивание капитализации с опорой на внешнюю конъюнктуру и искажение бухгалтерской отчетности (в виде отражения части расходов в качестве инвестиций).

Теперь коммерческое развитие объективно требует довольно значительных инвестиций (в частности, в производство электроэнергии, нехватка которой уже блокирует развитие ряда регионов), а инвестициями придется тщательно управлять, что создает конкурентные преимущества для эффективных производственных компаний (ведь при наличии «халявы» конкурентные преимущества имеют те или иные спекулянты, а качество управления является второстепенным фактором).

Однако число российских компаний, имеющих финансовые резервы для осуществления необходимых инвестиций, весьма серьезно ограничено. Это создает объективные потребности для государственных инвестиций, необходимых хотя бы для поддержания условий для ведения бизнеса (в первую очередь инфраструктурных — электроэнергетики и автодорог). К сожалению, в современных условиях, когда российское государство не имеет инструментов ни для отбора и разработки проектов, ни для контроля использования средств, такая потребность грозит массовым разворовыванием денег (тем более что нарастающая политическая неопределенность толкает к этому практически всех сотрудников государства).

Реально осуществляемые (а не пропагандируемые) реформы не дают модернизировать инфраструктуру. Так, реформа электроэнергетики дробит единый технологический комплекс и повышает ограничения по доступу к электроэнергии, с которыми сталкивается уже до 80 % новых потребителей. Дошло до того, что уже к середине 2007 года в целом ряде регионов России невозможность подключиться к электросетям стала основным ограничением хозяйственной активности.

Ввод энергетических мощностей, несмотря на трескотню победных рапортов, остается заведомо недостаточным. В 2000 году, по данным Минэкономразвития, он составил 0, 6 ГВт, в 2001-м — 1, 9, в 2002-м — 0, 9, в 2003-м — 2, 0, в 2004-м — 2, 2 ГВт, в 2005-м — 1, 9, в 2006-м — 1, 4 ГВт, и переломить эту тенденцию обещали только в 2007 году, когда ввод составит 2, 5 ГВт (вероятно, в основном за счет АЭС). Принципиально важно, что значительная часть вводимых мощностей (Бурейская ГЭС) гарантированно не имеет потребителей, что уже в 2007 году привело к сбросу воды с соседней Зейской ГЭС, затоплению значительных территорий и возникновению «на пустом месте» реальной угрозы полноценной экологической катастрофы.

В то же время потребление энергии в российской экономике за тот же самый период с 2000 года выросло с 864 до 1001 млрд. кВтч и, по представляющимся правдоподобными прогнозам, будет равномерно расти дальше.

Ввод автомобильных дорог с твердым покрытием и вовсе сократился за первый срок правления Путина втрое и в настоящее время стагнирует. Так, в 2000 году он, по данным Минэкономразвития, составил 6, 6 тыс. км (что представляет собой рекорд после 1997–1999 годов, но все же меньше, чем до 1995 года, когда строительство автодорог продолжалось во многом по советской инерции). В 2001 году ввод автодорог сократился до 4, 5 тыс. км, в 2002-м — до 4, 0, в 2003-м — до 2, 8 и в 2004 году — до 2, 2 тыс. км. После этого начался крайне медленный его рост — до 2, 3 тыс. км в 2005-м, до 2, 4 — в 2006-м и ожидавшихся в 2007 году 2, 5 тыс. км (и то данные показатели вызывают некоторые сомнения в силу неправдоподобной равномерности своего роста).

Из-за износа автомобильных дорог с твердым покрытием их выбытие с 2004 года (что примерно совпало с окончательным формированием политического режима Путина — резким ростом численности чиновников и ростом их оплаты) превышает ввод в действие, и их общая протяженность за это время сократилась — при равномерном росте грузооборота автомобильного транспорта (без пассажирооборота! ) со 100 млрд. тонно-километров в 2000 году до 131 млрд. в 2007 году.