 |
Загадочные записки
|
|
|
|
Однажды к доктору Незымаеву обратилась за медицинской помощью молодая женщина по имени Анисья. Павел не знал ее фамилии, но помнил по школе в селе Радогощь, где она училась в младших классах. Женщина попросила навестить ее захворавшую мать. Когда врач приехал в родное село с визитом к больной и вошел в избу, Анисья неожиданно достала из‑ за иконы бумажный треугольник и подала его Павлу Гавриловичу. Вскрыв конверт, врач увидел, что на листе типографским шрифтом напечатано: «Присяга партизан Орловщины». Павел молча вчитывался в текст:
«Я, гражданин великого Советского Союза, верный сын героического русского народа, клянусь, что не выпущу из рук оружия, пока последний фашистский гад на нашей земле не будет уничтожен.
Я обязуюсь беспрекословно выполнять приказы всех своих командиров и начальников, строго соблюдать воинскую дисциплину…
Я клянусь всеми средствами помогать Красной Армии уничтожать бешеных гитлеровских псов, не щадя своей крови и своей жизни.
Я клянусь, что скорее умру в жестоком бою с врагом, чем отдам себя, свою семью и весь советский народ в рабство кровавому фашизму…»[4]
К тексту приколота записка, написанная от руки крупными печатными буквами:
«Полезные сведения вы можете получать ориентировочно раз в десять дней в Радогощенском лесу. Третья просека. Воронка от бомбы справа от седьмой березы. Условие: облаву не устраивать, именем не интересоваться. За информацией направлять только одного связного без оружия и охраны, желательно женщину».
– Кто передал тебе эту листовку? – спросил Павел Гаврилович. – Зачем взяла? Хочешь в полицию угодить или в гестапо?!
Анисья испуганно встрепенулась.
|
|
|
– В воскресный день на рассвете, когда патрули еще не протрезвились от ночной пьянки, я пошла в лес за хворостом, – волнуясь, объяснила она. – Неожиданно за стволом дерева увидела незнакомого человека выше среднего роста, с лица приветливого, в сапогах и телогрейке, без автомата. У него на шее я приметила красные ожоги и шрам. Хотела бежать, но он окликнул меня. Расспросил, кто я, откуда. Потом стал выяснять, кого я знаю в Комаричах в больнице. Я сказала: «Доктора Незымаева, училась с ним в детстве в Радогощи». «И что за человек? » – поинтересовался он. «Его многие знают. Добрый, сердечный. Лечит больных из Комаричей и соседних деревень, – ответила я. – И полицейских тоже. Немцы его даже повысили – назначили главным врачом». А он в ответ: «Сделай милость, передай ему письмо». На прощание он помог мне взвалить на плечи вязанку хвороста, дал кусок сала и краюху хлеба. Вот и все, – закончила молодая женщина.
– Наверное, ты ему приглянулась, – смягчаясь, сказал доктор. – Однако, если не хочешь беды, никому ни слова о своей встрече в лесу. Поняла?
– Поняла, – ответила Анисья и зарделась.
Невеселые мысли одолевали Павла, когда он вернулся в больницу. Кто этот аноним? Враг, провокатор или тайный доброжелатель, друг? То, что он не от партизан, это ясно. Иначе присягу не вручил бы случайному встречному. Если это провокатор из абвера или гестапо, значит, его в чем‑ то подозревают и проверяют.
– Подлинность присяги сомнения не вызывает, – сказал Енюков, внимательно вглядываясь в документ. – Да и секрета в нем никакого нет. Любой партизан, попавший в бою в плен или схваченный полицаем, мог иметь такой текст. Несомненно, этот неизвестный ищет связь с подпольем. Правда, записка странная: уж очень доброжелательная. В дальнейшем посмотрим, что за сведения этот аноним подкинет нам из леса. С листовки снимем копию. Присяга хорошая, патриотическая. Пусть и участники нашей организации поклянутся в верности Родине и ненависти к оккупантам. А подлинник передашь при встрече шефу отделения абвера Гринбауму. Скажешь, что кто‑ то подбросил в больницу. Это вызовет к тебе еще большее доверие.
|
|
|
На том и порешили.
Погруженные в дела и заботы незымаевцы не замечали, как бежит время. Ночные явки, тайное слушание московского радио, подготовка диверсий требовали нервного напряжения. Ежеминутное хождение по краю пропасти взывало к бдительности, тщательной маскировке, проверке каждого шага. Тишина больничных палат и кабинета доктора Незымаева отзывалась грозным эхом далеко за стенами больницы. То близ станции Комаричи подорвалась на мине грузовая машина с карателями, то на окраине села Радогощь, у кромки Брянского леса, разгромлен обоз противника с продовольствием. Мощный взрыв потряс артиллерийский склад в пойме реки Неруссы. В деревне Шарово неизвестные забросали гранатами караульное помещение, убив двенадцать фашистских солдат и нескольких полицейских. Сигналы о диверсиях поступали с железнодорожного узла, с полустанков и разъездов, из ближних и дальних деревень.
Профессия врача, имевшего к тому же разрешение на свободное перемещение, помогала контактам с самыми разными людьми. Нередко, покидая на время кабинет главного врача, Павел Гаврилович, прихватив медицинский саквояж, усаживался в двуколку и отправлялся с визитами к больным. «Температура высокая, вирусный грипп», – говорил он больному, моя руки. «Типичная малярия, чревата осложнением, режим постельный», – объяснял другим. «А у вас, милейший, явные признаки сыпного тифа», – ставил диагноз третьему пациенту, строго поглядывая на вытянутые лица его родственников. Днем его «пациенты», охая и ахая, лежали на печи, а ночью, когда все спали, украдкой выходили из своих изб, закладывали на дорогах мины, забрасывали бутылками с горючей смесью полицейские посты, расклеивали листовки, вели визуальную разведку у лесных кордонов.
Тем временем аноним из леса вновь подал голос. В условное место, в рощу, чтобы не менять связных, решено было послать ту же Анисью. Она не знала о существовании подполья в Комаричах, но из уважения к Павлу Гавриловичу охотно согласилась выполнить его просьбу. Ей дали салазки и кулек соли из кладовой Енюкова. Если ее в лесу задержат, она должна рассказать придуманную легенду. Соль якобы везет обменять в соседнем хуторе на муку или картофель. В охранение к ней приставили двух выздоравливающих больных из военнопленных, пользовавшихся доверием главврача.
|
|
|
Записка в банке из‑ под консервов, изъятая Анисьей из воронки у березы, гласила:
«По достоверным данным, партизаны из отряда Сабурова разгромили гарнизон на станции Зерново, а затем внезапным наскоком проникли в райцентр Суземку. Ими похищены фашистский комендант немец Леу, бывший царский офицер Мамоненко и группа предателей. Суземка взята. Гарнизон бежал. В городке восстанавливается власть Советов».
Записка заканчивалась знакомой фразой:
«Наше дело правое, – победа будет за нами! »
Посланные кружным путем на железнодорожную линию Суземка – Середина‑ Буда связные подтвердили эти сведения. Да, после скоротечного боя Суземка освобождена. Гитлеровский комендант и его свора судимы партизанским судом и расстреляны. Взяты трофеи: пулеметы, винтовки, ящики с патронами, захвачены продовольственные склады. Оккупационные власти готовят карательную экспедицию из Севска…[5]
Новый, 1942 год принес новые вести от «седьмой березы» – так незымаевцы называли анонима из рощи. Он сообщил, что 8 января группа партизанских отрядов атаковала немецко‑ фашистский гарнизон в окружном центре Локоть. Штурмом взяты офицерская казарма и тюрьма. При этом убито 54 гитлеровца и несколько полицейских. Уничтожена также личная охрана обер‑ бургомистра Воскобойникова. Сам он смертельно ранен автоматной очередью, умер на операционном столе. После рейда партизаны, тоже понеся потери, уклоняясь от боя с карателями, укрылись в лесах…
Вскоре о гибели «российского патриота и вождя» партии «Викинг» сообщила профашистская газетенка «Голос народа», издаваемая в округе.
– Как ты думаешь, с какой целью неизвестный снабжает нас этой информацией? – спросил в раздумье Павел Гаврилович Александра Ильича Енюкова, сжигая очередную записку.
|
|
|
– Загадка не из простых, – ответил Александр Ильич. – Однако все его сведения подтверждаются. Создается впечатление, что своими записками он подбадривает нас, подталкивает к более активным действиям. Несомненно, догадывается или точно знает о существовании подполья в Комаричах. Но из каких источников? Если предположить, что аноним – провокатор и служит гитлеровцам, то нас с тобой уже давно не было бы в живых. Возможно, этот человек глубоко законспирирован и тайно работает на наших где‑ то в стане врага, откуда и черпает точную информацию. Но не будем торопиться с выводами. Посмотрим, что принесет из леса очередная «ласточка».
Новая записка рассеяла все сомнения.
«Сообщаю, – говорилось в ней, – что в здешних краях появился некто Половцев, сын таганрогского помещика, бывший корниловский офицер в Петрограде, вешатель на Кубани. Активно помогал Воскобойникову в создании его «партии» в Локте. Доставлен в немецком обозе, хотя есть подозрение, что он агент‑ двойник и одновременно служит и англичанам. В случае победы Гитлера они хотят иметь в СССР свою агентуру. Половцев выдает себя за советского разведчика, связанного рацией с Большой землей. Приметы: тучный, слегка лысеющий, на правой щеке глубокая вмятина. Ищет контакты с партизанами и подпольем. Его шефом является комендант города Севска полковник Шмерлинг из белоэмигрантов. Будьте бдительны! »
В конце записки мелкими печатными буквами постскриптум:
«Не удивляйтесь, имени своего, по понятным причинам, назвать не могу. Когда победим – узнаете…»
Забегая вперед, скажу, что имя патриота‑ анонима стало известно чекистам еще до освобождения Брянщины, о чем тогда не могли знать незымаевцы.
Поиск материалов о комаричских подпольщиках и тех, кто им помогал, привел меня в город Куйбышев, где проживает генерал‑ майор в отставке Кондратий Филиппович Фирсанов. В годы войны он был одним из видных организаторов партизанского движения в Орловской области, членом бюро обкома партии. Генерал Фирсанов, руководивший оперативной работой орловских и брянских чекистов в тылу врага, имел помощниками опытнейших и самоотверженных профессиональных разведчиков, в числе которых был Засухин, человек героической судьбы.
В органы государственной безопасности он пришел с комсомольской работы. Коммунистом стал в 1928 году. Война застала его на службе в Бресте. В первые дни вероломного нападения гитлеровской Германии на СССР он находился в служебной командировке и не успел эвакуировать семью. Жена трагически погибла при наступлении вражеских войск на Брест, сыновья – Константин и Аркадий, находясь в оккупации, были угнаны на каторгу в Германию. Малолетняя дочь нищенствовала, скрывалась у местных жителей.
|
|
|
Чекист несгибаемой воли, возглавив небольшую группу, окруженный со всех сторон врагами, совершал из лесу вылазки против захватчиков. Но долго удержаться там не хватило сил. С малочисленной группой Засухин прорвался к партизанам в район Калинковичей и принял участие в кровопролитных боях. Вскоре его группа, преследуемая карателями, обманным маневром выбралась из блокады и пришла в Тулу. Оттуда по указанию Центра В. А. Засухин был направлен в Орел. С осени 1941 года он стал одним из тех, кто по поручению партийных органов держал связь с партизанами и патриотическим подпольем, в том числе с Комаричами. Его имя непосредственно связано с историей таинственного незнакомца из леса.
Для внедрения в фашистский разведорган «Виддер» сотрудниками Засухина была разработана версия‑ легенда. В одном из боев с карателями молодой партизанский разведчик Андрей Елисеев по кличке «Дрозд» должен прикинуться контуженным, остаться на поле боя и в «бессознательном» состоянии неизбежно стать пленником оккупантов. Легенда сработала.
Из воспоминаний Кондратия Филипповича Фирсанова.
«…Арестованного отправили в поселок Локоть, в Абверштелле‑ 107 – «Виддер». Через день его вызвали на допрос к начальнику этого разведоргана офицеру Гринбауму. Елисеев признался, что он из лесного лагеря, к партизанам примкнул потому, что в деревне голодно. Его посадили в тюрьму в общую камеру.
Находясь среди заключенных, он постепенно узнавал интересующие его детали. Так, ему стало известна, что ближайшие помощники Гринбаума – Шестаков и некий Борис, скрывающий почему‑ то свою фамилию. Первый – ревностный служака, груб, жесток и заносчив. Бьет арестованных. Второй – внешне корректен, спокоен, порой осторожно намекает, что сочувствует русским пленным.
Елисеева водили на допрос почти каждый день, и однажды Борис словно ненароком поинтересовался:
– Как поступают партизаны с теми, кто служит немцам?
– У нас в отряде есть некоторые бывшие полицейские. И хорошо служат, – ответил Андрей. – Никто их не упрекает, не мстит им.
В другой раз, оставшись с Елисеевым наедине, Борис дал понять: «Виддер» подбирает людей для засылки к партизанам. И он, Борис, мол, может сделать кое‑ что полезное…
Вернули Елисеева в камеру и будто забыли о нем. День, другой, третий. И вдруг среди ночи окрик: «Выходи! »
Так обычно вызывали последний раз. Андрей попрощался с товарищами:
– Не поминайте лихом!
Его привели к Гринбауму.
– Жить хочешь?
– Хочу.
– Мать и отца любишь?
– Люблю.
– Но жизнь цену имеет, – Гринбаум непрестанно курил, сверлил глазами партизанского разведчика. – Вернешься в лес, все разузнаешь и через неделю придешь сюда. Согласен?
– Нельзя к партизанам. Они считают меня дезертиром.
– Скажешь, что ходил к родителям. А мы отвезем тебя в родную деревню. Постарайся попасть на глаза соседям. Будут свидетели. Согласен?
– А если нет?
Гринбаум выразительно повел пальцем вокруг шеи, намекая на петлю.
– Попробую, – Елисеев опустил голову. – Другого выхода нет.
– Слушай и запомни задание. Что осталось от партизанского отряда после майских боев? Раз. Работает ли партизанский аэродром? Два. Какое новое оружие поступило в отряд? Три. Нарушишь договор – мать и отец… – Гринбаум опять обвел пальцем вокруг шеи и указал на потолок.
…Андрей Елисеев через заставы и секреты прошел беспрепятственно. И прямиком – к чекистам, подробно рассказал о своей одиссее в Локте. Они решили рискнуть и продолжить игру с «Виддером». Снабдив Елисеева дезинформацией и сочинив правдоподобную легенду, его снарядили обратно в Локоть, дав задание по возможности поближе сойтись с Борисом и на правах «коллеги» разузнать, кто он, где проживает его семья, как попал на службу к Гринбауму, о его отношении к немцам и своим соотечественникам. Расчет оказался точным. Спустя некоторое время партизанский пост задержал неизвестного, назвавшегося Колуповым. Он сообщил, что идет из Локтя, и настойчиво просил срочно связать его с товарищем Засухиным, к которому имеет неотложное поручение. Нога задержанного была плотно забинтована.
В. А. Засухин, ставший к этому времени начальником особого отдела бригады, смотрел на пришельца и старался понять: кто перед ним? Чутье подсказывало, что это может быть связной Елисеева.
– Зачем я тебе понадобился?
– Чиновник локотской контрразведки Борис предложил мне явиться лично к вам я обо всем доложить.
– А ты кто?
– Колупов Андрей Никитович. Партизан. Попал в плен.
– Что с ногой? Ранен?
Колупов молча и сноровисто разбинтовал ногу.
– Бумаги тут. Их передал Борис.
Засухин с любопытством посмотрел на пакет, потом вскрыл его. В нем оказались чистые бланки с печатями оккупационных властей: удостоверения на право проезда и прохода по тылам фашистов. Начальник особого отдела положил документы в ящик стола.
– К немцам как попал?
– Во время боя. Почти месяц держали в тюрьме. Потом мать посадили. При ней допрашивали, били. Агитировали работать на них. Мать стало жаль. Ну и подписал. Отпустят, думаю, сразу убегу к своим.
После вербовки сына мать Колупова освободили. А ему дали задание вернуться к партизанам, выяснить порядок охраны командно‑ политического состава, узнать по возможности больше о чекистах, работающих в тылу.
Колупов заключил:
– Сдается мне, Борис – советский разведчик, наш человек.
– Почему?
– Переправу мою обеспечивал. Когда зашли в лес, он приказал: «Добирайся до начальника особого отдела Засухина. Задание Гринбаума не выполняй! » Бумаги лично прибинтовал к моей ноге. А записку велел вручить из рук в руки. Предупредил, если, мол, я выдам его фашистам, не жить ни мне, ни моей семье.
В записке Борис просил о встрече, назначал место и время…
«Дело более чем серьезное, рискованное, но заманчивое», – прикинул Засухин.
Вместе с командованием бригады чекисты обсудили детали и рискнули.
В назначенный Борисом день небольшая оперативная группа, прихватив с собой Андрея Колупова, тронулась в путь. Место встречи заранее окружили партизаны‑ автоматчики.
Ждать пришлось недолго. Точно в условленное время из‑ за деревьев показался Борис. Колупов сразу его опознал.
Борис рассказал свою историю, назвал себя: Андриевский Роман Антонович, советский летчик. Родился на Украине, работал на заводе в городе Изюме. По окончании летного училища служил в морской авиации на Балтике, участвовал в финской кампании. В начале войны с фашистской Германией в бою был сбит, выбросился с парашютом. Фашисты поймали, отправили в лагерь. Пытался бежать, чтобы пробиться к линии фронта, но был вновь схвачен. Смерть или служба у немцев? Выбрал последнее в надежде, что время подскажет, как вернуться к своим. Дал согласие поступить в русское формирование. Вскоре Романа послали в Орел на разведывательные курсы при Абвергруппе‑ 107, где ему удалось изучить методы фашистских спецслужб.
Борис сообщил, что на встречу с Засухиным решился под влиянием Андрея Елисеева, которого Гринбаум готовит к переброске с разведывательным заданием в тыл Красной Армии. Борис – Андриевский рассказал также, что, чем мог, помогал партизанам, подпольщикам и советским военнопленным, дезинформируя свое начальство. Пользуясь пока доверием в абвере, он готов продолжить службу в «Виддере», чтобы помочь чекистам прочно внедриться в фашистскую военную разведку и контрразведку, узнавать и предупреждать об их акциях против партизан, сообщать имена фашистских шпионов и диверсантов, забрасываемых в советский тыл. «В «Виддере», – добавил он, – я имею сообщника, молодого радиста из окруженцев, Евгения Присекина», – и тут же назвал чекистам коды и позывные «Виддера» для передачи и приема шифрованных сообщений.
– А где сейчас Елисеев?
– На конспиративной квартире. Жив, здоров.
Засухин облегченно вздохнул: «Значит, операция удалась».
Далее Борис рассказал, что в Абвергруппе‑ 107 ему поручено заниматься разведкой и контрразведкой в партизанском крае, и передал Засухину список лиц, обучавшихся вместе с ним в Орле. Дал сведения об известных ему разведорганах фашистов и местах их дислокации.
В заключение собеседник попросил выяснить судьбу его матери, сестры и невесты, эвакуированных в Томск, и дать им знать, что он, Роман, жив и сражается за Родину.
– Если можно, отошлите записку маме. – Он подал листок с адресом родителей. И заторопился. – Не вызвать бы подозрения у Гринбаума…
– Задача! – протянул Засухин, когда чекисты и партизаны остались на поляне.
Обдумали, обсудили историю и поведение Бориса: верить или не верить? Не игра ли это гитлеровской разведки? В таком деле не семь, а все сто раз отмерь. Ведь все связано с живыми людьми, с судьбой боевых операций…
Связь с Борисом держали несколько месяцев. При каждой встрече получали важные разведданные. На запрос чекистов Центр подтвердил подлинность настоящего имени летчика Бориса, пропавшего в 1941 году без вести, и сообщил, что родные Андриевского Романа Антоновича действительно проживают в Томске и его просьба выполнена. При следующей встрече Борис был несказанно обрадован этой вестью. Он доложил: на днях в партизанский край заброшены пять агентов с заданием уничтожить командно‑ политический состав отрядов. В трех он уверен – придут с повинной.
А двое…
Срочно созвали чекистов партизанских подразделений, уведомили о вражеском замысле.
– В нашу бригаду уже двое пришли с повинной, – сообщили они. – Лазутчики имели задание ликвидировать командира и комиссара.
Позднее выловили еще двух, о которых информировал Борис. Самых отъявленных головорезов поймали.
Долго думали, как поступить с теми, кто искренне раскаялся. И решили: пусть они, якобы выполнив задание, вернутся к Гринбауму. Доложат, что ими убит начальник штаба бригады.
Начальника же штаба срочно откомандировали в зону рамасухских лесов. Экстренно отпечатали 500 листовок, в которых говорилось о расплате с фашистскими палачами за убийство начальника штаба. Листовки разбросали с самолета над территорией, контролируемой ведомством Гринбаума. Явившихся к партизанам с повинной отослали к гитлеровцам с отчетом. Снабдили их паролем для связи с Борисом.
Так наши разведчики проникли в секретную спецслужбу оккупантов. Товарищу Засухину удалось собрать ценнейшую информацию о разведоргане «Виддер» и свести на нет все его усилия по заброске своих агентов в тыл Красной Армии, к партизанам и подпольщикам…»
Воспоминания генерала Фирсанова вызвали естественное желание лично встретиться с организатором одной из выдающихся акций за линией фронта чекистом Василием Алексеевичем Засухиным, узнать у него другие подробности, связанные с Борисом, а также о помощи, оказанной ими комаричскому подполью. Но, увы! Я уже не застал его в живых. Пришлось вновь обратиться к Кондратию Филипповичу Фирсанову и брянским чекистам, чтобы рассказать читателям о последнем подвиге бывшего военного летчика Романа Антоновича Андриевского, совершенного им уже после изгнания фашистов из Брянских лесов.
Еще несколько месяцев этот бесстрашный доброволец‑ разведчик, под конспиративной кличкой «Оса», находясь в логове врага и подвергаясь смертельной опасности, вел работу по выявлению вражеских агентов, разложению полицейских частей бригады РОНА, спасал от гибели многих советских патриотов.
Время шло. Под ударами Красной Армии и партизан гитлеровские войска откатывались на запад. По указанию Центра Андриевскому и сформированной им группе из восьми отважных разведчиков с их согласия было разрешено отступить вместе с личным составом «Виддера» для подрыва его изнутри и выполнения особых заданий на пути отступления гитлеровских войск в Клинцах, Унече, Бежице и на территории Белоруссии. Их работа во вражьем стане оказала неоценимую услугу командованию советских войск.
К несчастью, жизнь Андриевского, этого отчаянно храброго человека, и его товарищей неожиданно оборвалась трагически. Они погибли смертью героев в глубоком тылу во время схватки советского армейского десанта с агентурой абвера.
Вот кто был таинственным незнакомцем, снабжавшим незымаевцев загадочными записками из тайника у полузасохшей березы.
Когда эта книга уже была подготовлена к печати, земляки Андриевского из города Изюм Харьковской области прислали мне многотиражную газету завода, где прошел рабочую закалку Роман Антонович.
«На протяжении нескольких довоенных лет, – пишет заводская многотиражка «Дзержинец», – Р. А. Андриевский работал токарем на нашем заводе. Энергичный и настойчивый, он успешно сочетал работу на производстве с учебой в местном аэроклубе, был хорошим спортсменом, участвовал во многих соревнованиях. Роман страстно хотел стать летчиком, и стал им.
С первых месяцев Великой Отечественной войны летчик‑ истребитель Андриевский – на фронте. Осенью 1941 года его мать Серафима Ивановна, которая с семьей эвакуировалась в Томск, получила горестное уведомление: «Ваш сын, сражаясь в действующей армии, пропал без вести».
Кто мог тогда знать, что он, раненный, выпрыгнул с парашютом с подбитого самолета и был пленен фашистами. Позже мы узнали о подвиге нашего Романа в глубоком тылу врага и его героической гибели. После войны Р. А. Андриевский был посмертно награжден медалью «За боевые заслуги».
|
|
|
