 |
31. Критика о романе Дж. Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи»
|
|
|
|
31. Критика о романе Дж. Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи»
Что такое дзен-буддизм. (Это чтобы понимать о чем рассуждать: )
Считается, что дзэну невозможно научить. Можно лишь подсказать путь достижения личного просветления. (Точнее говоря, нет такой вещи, как просветление, которой можно было бы обладать. Поэтому дзэнские наставники («мастера») чаще говорят не «достичь просветления», а «увидеть собственную природу». (Просветление — это не состояние. Это способ видения. ))
Кроме того, путь к видению собственной природы — для каждого свой, поскольку каждый находится в своих собственных условиях, со своим багажом опыта и представлений. Поэтому говорят, что в дзэн нет определённого пути, нет одного определённого входа. Эти слова также должны помочь практикующему не подменять свою осознанность механическим выполнением какой-то практики или идеи.
Считается, что дзэнский наставник должен сам видеть свою природу, потому что тогда он может правильно видеть состояние «ученика» и давать ему подходящие именно для него указания или толчок. На разных этапах практики «ученику» могут давать разные, «противоположные» советы, например:
«медитируй, чтобы успокоить ум; больше старайся»;
«не старайся достичь просветления, а просто отпускай всё происходящее»…
Практика и учение дзэн нацелены на вышеупомянутые успокоение ума, освобождение от жёстких взглядов и отпускание привязанностей. Это облегчает видение собственной природы, которое само находится вне всякой практики и всяких путей. Дзэн-буддизм отрицает превосходство интеллекта над чистым опытом, считая последний совместно с интуицией верными помощниками.
|
|
|
Теперь критика
Внимание исследователей привлекла сама история создания романа «Над пропастью во ржи». Известно, что в 1946 г. Сэлинджер опубликовал в журнале «Нью-Йоркер» рассказ «Слабый бунт неподалеку от Мэдисон-авеню». Как было установлено позднее, этот рассказ был приобретен журналом еще в 1941 г., но печатание его было отложено в связи с вступлением США во Вторую мировую войну. Позже выяснилось, что рассказ «Слабый бунт» (отличающийся резкой антивоенной настроенностью) оказался не чем иным, как вариантом четырех глав «Над пропастью во ржи» (15, 17, 19, 20). О том, что роман создавался в годы Второй мировой войны, свидетельствует также опубликованная в 1945 г. журналом «Кольерс» новелла Сэлинджера «С ума сойти», отрывки из которой затем вошли в три главы «Над пропастью во ржи» (1, 2, 22). В 1946 г. роман уже был принят к публикации одним из американских издательств, но писатель неожиданно забрал рукопись для доработки, и полностью с историей злоключений Холдена Колфилда мир познакомился лишь пятью годами позже. Однако концептуальных изменений роман не претерпел. Экзистенциализм как был, так и остался философской основой романа, что убедительно показал американский критик-марксист С. Финкелстайн. В своей книге «Экзистенциализм в американской литературе» он детально анализирует это произведение, доказывая, что писатель рисует мир отчуждения, но сам при этом остается не отчужденным художником. Роман «Над пропастью во ржи» С. Финкелстайн считает примером того, «как важно художнику суметь заинтересовать общество новым типом психологии, сложившейся под влиянием современных исторических событий» (Там же. С. 16). Ведь Сэлинджер одним из первых американских художников испытал влияние экзистенциализма.
Практически все критики в своих работах отмечали интерес Сэлинджера к философии, религии, эстетике Востока, прежде всего к дзэн-буддизму. Некоторые считали, что его произведения страдают из-за приверженности к восточным религиям, другие наоборот видели в этом находку автора, привнесшего что-то абсолютно новое в литературу. К примеру, М. Гайсмар в своей книге " Американские современники. От бунта к конформизму. " говорит, что стремление возвести дзен-буддизм и философии высшего самоотречения в главный принцип бытия выводят творчество Сэлинджера из сферы материальных факторов жизни, которые писатель игнорирует или избегает, а это чревато творческим кризисом» (Цит. по: Тугушева М. Сэлинджер// Писатели США, М.: 1990, С. 483). То, что после 1965 года Сэлинджер ничего не опубликовал, говорит о справедливости этого предсказания, - считает М. Гайсмар. Однако Сергей Белов в своей статье " Парадоксы Дж. Сэлинджера" считает, что блестящая техника писателя - отчасти результат его интереса к дзэн-буддизму. " Недосказанность, отсутствие однозначных трактовок в его произведениях заставляют вспомнить о важном эстетическом принципе дзэн - о равенстве творческой активности художника и его аудитории" (Белов С. Парадоксы Дж. Сэлинджера// Литературное обозрение, 1985г. № 2, с. 62). Постулаты дзэн-буддизма стали у " позднего" Сэлинджера инструментом критики американской буржуазности, а также многих шаблонов западного сознания. Именно в дзэн он нашел оружие борьбы с рационально-умозрительным отношением к миру – пишет Белов.
|
|
|
А как же относятся критики к главному герою романа «Над пропастью во ржи» Холдену Колфилду? Об этом персонаже велось и по сей день ведется очень много споров.
Психологический портрет сэлинджеровского героя исключительно противоречив и сложен. «В поведении Холдена нередко дает себя знать болезненное начало, ставящее под сомнение устойчивость его психики. Он не просто стеснителен, обидчив, порой нелюбезен, как почти всякий склонный к самоанализу подросток так называемого интровертного типа» (Мулярчик А. Послевоенные американские романисты. М.: 1980, С. 112). Временами Холден позволяет себе совсем уж непростительные выходки: он может, например, пустить дым сигареты в лицо симпатичной ему собеседницы, громким смехом оскорбить любимую девушку, глубоко зевнуть в ответ на дружеские увещевания расположенного к нему преподавателя – пишет А. Мулярчик. Как явствует из признаний героя романа, да и из подробностей рассказанной им истории, Холден не по возрасту инфантилен; «нежелание походить на взрослых у Холдена вначале больше эмоционально, чем осознанно; чувство обгоняет у него мысль, и он готов одним махом разделаться со своими обидчиками, среди которых далеко не все заслуживают сурового приговора» (Там же. С. 113). Однако, с другой стороны, понятен и молодой максимализм Холдена Колфилда, понятна его ненасытная жажда справедливости и открытости в человеческих отношениях. То, что больше всего угнетает Холдена и о чем он судит вполне «по-взрослому», заключается в ощущении безысходности, обреченности всех его попыток устроить свою жизнь в этом мире. Вглядываясь в будущее, он не видит ничего, кроме той серой обыденности, что уже стала уделом подавляющего большинства его соотечественников. Герою Сэлинджера не удается заинтересовать своими, довольно, впрочем, сумбурными планами на будущее и Салли Хейс, которая не очень-то верит в предлагаемую ей идиллию жизни в «хижине у ручья». «Одна только Фиби, десятилетняя сестренка Колфилда, не только готова присоединиться к Холдену, но и идет в этом порыве гораздо дальше своего критически настроенного, но импульсивного брата»
|
|
|
Особенно достается от Холдена тому американскому искусству, которое спустя несколько лет, уже в 50—60-е годы, получило в США наименование «массовой культуры». Шаблонные голливудские фильмы с торжеством добродетели и непременным псевдокомедийным вывертом в финале вызывают у него приступ отвращения. Холден живет в жестоком мире, который бездушно, как автомат, стремится либо сломить свою жертву, либо перекроить ее по своему образу и подобию. Холден наделен " абсолютным нравственным слухом" — он мгновенно различает фальшь, с него словно содрана кожа, обнажены нервные окончания; его сверхчувствительность - особого рода радар, улавливающий то, мимо чего спокойно проходят другие История американской литературы.
|
|
|
Эта его юношеская нетерпимость и притягивает, неодолимо притягивает читательские сердца. Не удивительно, что Холден жадно ищет хоть какую-нибудь отдушину, жаждет человеческого тепла, участия и понимания. Так возникает вопрос, чего же он хочет, как он мыслит будущее, вопрос тем более важный, что мы уже хорошо знаем, какие вещи ему не нравятся. Оказывается, ничего реально положительного Холден себе представить не может. Отсюда наивная мечта о несложной механической работе, дающей возможность вести тихую жизнь с глухонемой (! ) женой. При этом Холден и сам хотел бы притвориться глухонемым, чтобы, насколько это возможно, порвать все связи с миром, в котором живется так неуютно. Нереальность такого плана ясна и самому Холдену. Он может найти лишь символическую формулу своих стремлений. Он представляет себе огромное поле ржи, где на краю пропасти играют дети. Он, Холден, единственный взрослый на этом поле. Он единственный, кто может спасти и спасает детей от падения в пропасть. «Автор строго следует логике характера Холдена, только подводя его к поискам ответа на «проклятые» вопросы, но сами поиски появятся лишь в более поздних произведениях Сэлинджера вместе с более взрослыми героями», — считает Ю. Я. Лидский (Лидский Ю. Я. Указ. соч. с. 196). К концу романа становится особенно ясно, что большому миру Холден может противопоставить только мир детей, которых к тому же нужно охранять от взрослых. Дети — предмет особого внимания Сэлинджера и во многих других произведениях. Они еще не испорчены. Но буквально на каждой стене их поджидает вполне реальная (и в то же время символическая) нецензурная надпись, а Холден (и вместе с ним Сэлинджер) не могут, хотя и страстно желают, стереть эти надписи. Итак, бороться с отвратительным ему миром Холден не может. «Он хрупок и слаб. Он сам часть того мира, который отрицает. Его руки связаны не только причастностью к нему, не только личной слабостью, но и пониманием или скорее ощущением, что перед ним не отдельные гадости а море бедствий. «Будь у человека хоть миллион лет в распоряжении, все равно ему не стереть всю похабщину со всех стен на свете. Невозможное это дело... » (Цит. по: История американской литературы. Часть 2. М.: 1971, с. 292)
Холден не находит выхода и даже, в сущности, не начинает поисков. Он и не может начать их. Юноша еще не стал молодым человеком. «У Холдена Колфилда все впереди, и он как живое существо (а не как символ (борца, бунтаря и проч. ) не заслуживает ни бурных аплодисментов, ни грозных эпитетов. Состояние запутавшегося в жизни подростка передано Сэлинджером очень точно и обьективно. Автор не упускает случая иронически снизить " героический пафос" Холдена, подчеркивая разрыв между тем, каков он на словах и на деле. На словах, в области фантазии он и впрямь герой, но в реальности все наоборот. Да и попроси Холдена в реальности " стеречь ребят над пропастью во ржи" - ведь, чего доброго, сбежит, обругав и тех, кто его поставил дежурить, и шумных малышей - сбежит к новым фантазиям» (Белов С. указ. соч. с. 62). Но Сэлинджеру удалось создать страшную обличительную картину и художественно выразить такие проблемы, которые не могут оставить читателя спокойным. Этим объясняется огромный успех романа и то, что он воспринимается как призыв к активному действию.
|
|
|
«История Холдена - исповедь человека, который не может и не хочет изменить мир, а способен лишь с предельной искренностью так увидеть, так показать этот мир, что и нам передается его отвращение. Бунтарство Холдена напоминает движения человека во сне: судорожные попытки бежать, ударить и полная невозможность что-то сделать, ощущение горечи и бессилия» (История американской литературы. Часть 2. М.: 1971 С. 293).
Поразительно точна также языковая характеристика Холдена. Он говорит на школьном жаргоне, постоянно употребляет вульгаризмы, вообще не стесняется в выражениях. Но за внешней грубостью скрывается душевная чистота, деликатность, и легкая, ранимость, характерная (и не случайно) для всех любимых героев Сэлинджера. В зависимости от того, что рассказывается, меняется и язык Холдена, уменьшается или увеличивается количество жаргона и вульгаризмов, что позволяет не только углубить портрет рассказчика, но и языковыми средствами характеризовать определенным образом то, о чем идет речь (История американской литературы. Часть 2. М.: 1971 С. 293).
О бунтарстве Холдена Колфилда говорилось немало, но некоторые критики еще и обращали внимание на то, что движение романа — это " медленное освобождение героя от слишком поверхностного отношения к жизни. На смену раздражению по любому поводу, скоропалительным суждениям начинает — только лишь начинает — приходить спокойствие, стремление присмотреться, что к чему вокруг и не торопиться с оценками", — пишет С. Белов в своей статье " Парадоксы Дж. Сэлинджера" (Белов С. указ. соч. с. 632).
Некоторые американские критики утверждают, что в конце исповеди Холдена звучат примиренческие ноты, что Холден сдает позиции бунтаря. Хотя все содержание романа и противоречит этим утверждениям, критики, возможно, имели бы некоторые основания для такого вывода, но только если бы ко времени написания своих статей не были знакомы с последующими произведениями Сэлинджера(Лидский Ю. Я. Указ. соч. с. 193). Роман действительно заканчивается несколько неожиданно: «Знаю только, что мне как-то не хватает тех, о ком я рассказывал. Например, Стрэдлейтера или даже этого Экли. Иногда кажется, что этого подлеца Мориса и то не хватает. Странная штука. И вы лучше тоже никому ничего не рассказывайте. А то расскажете про всех — и вам без них станет скучно».
На взгляд Ю. Я. Лидского, здесь намечается мысль, которую Сэлинджер точно и без обиняков сформулирует в своем следующем большом произведении. Мысль о том, " что ненависть к системе, имеющая в своей основе принципиальные мотивы, не должна низводиться до личного плана» Именно такая трактовка окончания романа представляется Лидскому наиболее правильной.
|
|
|
