Бильярд в половине десятого

Художественный анализ романа Джорджа Оруэлла

Замысел романа «1984» пришёл к Джорджу Оруэллу в 1943-м году. Знакомство с антиутопией Евгения Замятина «Мы», идеи, намеченные в собственной повести «Скотный двор», и исторические события, произошедшие в Европе и СССР в первой половине XX века, легли в основу одного из самых известных произведений английского писателя. Рабочее название романа «Последний человек в Европе» было изменено по просьбе издателя Фредерика Варбурга. Существует версия, что «1984» год был выбран Оруэллом путём перестановки двух последних цифр года, в который создавался роман (1948).

Классическая антиутопия рассказывает о политическом и общественном устройстве, сложившемся на Земле к концу XX века. Третья Мировая война, пришедшаяся на середину столетия, разделила мир на три государства – Океанию (состоящую из территорий современных автору Северной и Южной Америки, Великобритании, Южной Африки, Австралии и Океании), Евразию (СССР, Европа, Турция) и Остазию (Китай, Монголия, Корея, Япония, Индия). Каждое из государств обладает одинаковым военным потенциалом и социальным устройством, корни которого идут из далёкого прошлого, навсегда установившего для человечества единственно возможную иерархию из Высших (в Океании это члены Внутренней Партии), Средних (члены Внешней Партии) и Низших (пролы – сокращённо от «пролетариат», под которыми понимаются рабочие) слоёв общества.

Место действия романа – Океания, Первая Военно-Воздушная Зона (Великобритания), Лондон (главный город) и его окрестности. Главный герой произведения – ничем не примечательный сотрудник Министерства Правды, тридцатидевятилетний Уинстон Смит – показывается преимущественно в одних и тех же местах: на работе и в квартире (в первой части), в лесу, за пределами Лондона, и в лавке старьёвщика Чаррингтона (во второй), в Министерстве Любви и кафе «Под каштаном» (в третьей). Подчинённость героя системе видна уже на уровне хронотопа: даже дома он не может чувствовать себя в безопасности, так как установленный в квартире монитор позволяет сотрудникам Полиции мыслей следить за всеми его действиями. Контроль за человеком осуществляется и в отношении его жестов и мимики: стоящий спиной к монитору Уинстон старается держаться прямо, чтобы не выдать своих истинных чувств.

Единственное место, в котором Уинстон Смит чувствует себя собой, - это его сознание, противящееся социальным установкам общества, построенного на принципах ненависти (к главному Врагу Народа – Эммануэлю Гольдштейну и внешнему врагу, которым попеременно выступает то Евразия, то Остазия), лжи (постоянно трансформируемое прошлое), сдерживании роста благосостояния человечества (путём постоянно идущей войны), искоренении индивидуальных чувств (любви между мужчиной и женщиной, родительской любви) и упрощении языка, необходимого для снижения уровня мыслительной деятельности отдельно взятой личности.

Внутренний протест Уинстона Смита начинается с мыслепреступления – осознания героем своей ненависти по отношению к Партии. Понимание того, что он уже покойник, постепенно раскрепощает персонажа, позволяя ему совершать внешние преступные действия, вроде бы не попадающие под запрет, но влекущие за собой серьёзные наказания (в виде каторги или расстрела). Ведение дневника, разговоры с пролами с целью выяснить правду о прошлом, покупка стеклянного пресс-папье, поддержание интимной связи с женщиной из Партии, снятие комнаты в лавке старьёвщика, вступление в Братство, чтение «Книги» Эммануэля Гольдштейна приводит Уинстона Смита к истине. Последнее становится самым страшным из его преступления, так как нарушает целостность государственной системы, которая не может позволить себе отступников.

Член Внутренней Партии О’Браейн, которого Смит поначалу принимает за своего (члена Братства), во время пыток объясняет герою, что главная цель государства – власть (ради самой власти) не только над материальной действительностью (мыслимой в рамках субъективного начала), но и сознанием и чувствами своих подчинённых. Новому тоталитарному государству недостаточно физической смерти еретиков, ему нужно полное исправление инакомыслящих. Власть, не терпящая ни малейшего сопротивления, не может смириться даже с ежесекундной свободой человека, расстающегося с жизнью.

Идеальное общество Океании в романе напоминает собой восприятие западным человеком жизни в СССР, протекающей в разваливающихся домах, наполненных запахами кислой капусты, но при этом рисующейся государством исключительно в радужных красках. Передающиеся по монитору цифры, касающиеся перевыполнения Трёхлетних Планов (Пятилеток), не соответствуют действительности: в стране ощущается постоянная нехватка шнурков, лезвий и других жизненно необходимых бытовых предметов. Настоящие продукты (шоколад, чай, кофе, сахар, вино) доступны только членам Внутренней Партии (они же живут в собственных домах и имеют личных слуг). Члены Внешней Партии могут получить их от подворовывающих официантов. Пролам не доступно и это, но они по-своему счастливы, так как их жизнь протекает вне политических правил – им не запрещают ни мыслить, ни заводить интимные связи. Рабочий класс, по мнению, правящей верхушки Океании, мало чем отличим от животных, поэтому он может жить, как хочет.

Художественный образ Джулии – двадцатишестилетней темноволосой девушки из Литературного отдела – воплощает в себе идею подавленной сексуальности. Первое впечатление, которое она вызывает у Уинстона, - ненависть - быстро сменяется животной страстью, а затем любовью. Джулия, как и Смит, протестует против Партии, но только в той мере, которая ограничивает её внутренние аппетиты. Полиция мыслей начинает интересоваться героиней не раньше, чем она влюбляется. Многочисленные сексуальные связи Джулии Партию не интересуют точно так же, как и поход её членов к проституткам.

Важную роль в подчинении человека государственной машине в мире Океании играет язык. Новоязу (новому языку) посвящено множество страниц романа и завершающее его «Приложение». Упрощение языка путём изменения лексических значений слов, сложений основ, добавления к любому слову - «не» для отрицания или «плюс» и «плюс-плюс» для передачи сравнительных степеней, позволяет упростить и мыслительный процесс, представляющий собой самую главную опасность для государства, чья действительность находится «внутри черепа».

Джорж Оруэлл (1903-1950)

Английский писатель Джордж Оруэлл, писательский псевдоним Эрика Артура Блэйра, родился в Мотихари, Индия 25 июня 1903 г., умер 21 января 1950 в Лондоне, достиг известности в конце сороковых годов, благодаря двум блестящим сатирическим произведениям, обличающим тоталитаризм. Знакомство с романами, документальными произведениями, эссе и критическими статьями, которые он написал в тридцатых годах и позже, принесло ему репутацию одного из самых важных и влиятельных голосов своего времени.

Родители Оруэлла были членами Индийской Гражданской Службы и после завершения обучения в Итонском колледже в Англии, Оруэлл вступил в ряды Индийской Имперской Полиции (1922) в Бирме. Пережитое им в это время он впоследствии отразил в романе "Бирманские Дни" (1934). Его первая книга "В полном отчаянии в Париже и Лондоне" (1933) представляла собой невыдуманное повествование (одновременно и трогательное и комичное) о ряде лет добровольной нищеты, которую он пережил после выезда из Бирмы.

В тридцатых годах им были изданы также три других романа - "Дочь Священнослужителя" (1935), "Пусть летает аспидистра" (1936) и "Ближе к Воздуху" (1939). Его основными работами этого периода стали две документальные повести "Дорога на причал Виган Пир" (1937), детальное и в то же время объективное описание жизни доведенных до грани нищенского отчаяния шахтеров из Ланкаширского города Вигана и "Поклонение Каталонии" (1938), в которой воспроизводится его опыт борьбы за лоялистов в ходе Гражданской войны в Испании. Оруэлл был ранен и когда коммунисты попытались уничтожить их союзников на левом фланге, сражался с ними и вынужден был спасать жизнь бегством.

Две наиболее известные книги Оруэлла отражают его пожизненное недоверие к автократическому правительству, будь то правых или левых. "Скотный Двор" (1945) представляет собой современную басню с участием животных, в которой высмеивается сталинизм, а "1984" (1949) антиутопический роман, в котором материализовались его опасения насильственно-бюрократизированного состояния будущего. Эти два романа принесли ему первую известность и практически единственное вознаграждение как писателя.

Его работа на Би-Би-Си во время войны (издано в коллекциях Джорджа Оруэлла, Утраченные Рукописи и Военные Заметки), дала ему возможность вкусить бюрократического лицемерия и вдохновила на изобретение "новой речи", языка Большого Брата (в романе "1984"), из которого напрочь исключена истина.

Репутация Оруэлла основывается не только на его политической проницательности и острой сатире, но также и на чудесно прозрачном стиле письма и превосходных эссе, причисленных к лучшим работам всех времен. Большим успехом пользовался роман "Политика и Английский Язык" (1950), связывающий авторитарность с распадом словесности. Четырехтомное собрание эссе, журналистских работ и писем Джорджа Оруэлла было издано в 1968 г.

1984 – Оруэлл не ставил задачи конкретно изобразить современную действительность – модель государства, напоминающая сталинскую. В основе сюжета – столкновение личности и государства, основанное на ненавести. Приемы – фантосмагория, гротеск, символика. Личность уничтожается духовно.

«1984» - В письме к своему издателю Фреду Уорбургу от 22 октября 1948 г. Оруэлл сообщил, что первая мысль о романе возникла у него в 1943 г. В записной книжке Оруэлла, заполненной не позже января 1944 г., обнаружен план книги под названием «Последний человек в Европе». Это композиционная схема и идейно-тематический рубрикатор «1984». Там мы находим Новояз, ложную пропаганду, пролов, двойной стандарт мышления, регуляцию сексуальной жизни идеологией, двухминутки ненависти. Партийные лозунги приведены в той форме, как они вошли в опубликованный текст «1984»: «Война - это мир», «Незнание - сила» и др.

По плану в книге две части: первая - из шести, вторая - из трех глав. Обозначены тематически-сюжетные линии: одиночество героя, терзаемого памятью; его отношения с другим героем, с женщиной, с пролами. Начало работы над текстом «1984» относят к 1947 г. В конце мая этого года Оруэлл сообщает Ф. Уорбургу, что сделал вчерне треть книги и надеется закончить черновой вариант к октябрю и в начале 1948 г. представить готовую рукопись. Сообщает он о жанре и форме книги: «...это роман о будущем, т. е. своего рода фантазия, но в форме реалистического романа. В этом-то и трудность: книга должна быть легко читаемой».

«1984» вышел в свет 8 июня 1949 г. в Лондоне тиражом 25 500 экз. и 13 июня 1949 г. в Нью-Йорке. Мгновенно раскупленный, он был переиздан через год в Англии (50 000 экз.) и США (360 000 экз.). С тех пор роман многократно переиздавался и был переведен на 60 языков, экранизирован и телеэкранизирован; литература о нем составляет целую библиотеку. В первых же рецензиях «1984» был оценен как высшее достижение Оруэлла, а в некоторых - и всей новой английской литературы. Часть критиков настаивала, что это не антиутопия, а сатира на настоящее, ибо пафос ее - не пророчество, а предупреждение (Джулиан Саймоне, Вероника Веджвуд, Голо Манн). Рецензенты «Дейли уоркер» назвали роман «пропагандистским памфлетом в духе холодной войны». Умирающий Оруэлл был глубоко огорчен тем, что правая пресса приветствовала «1984» как сатиру на лейборизм, социализм и вообще левое движение (рецензии в «Экономист», «Уолл-стрит джорнэл», «Тайм», «Лайф»). Он пытался это опровергнуть: «Мой роман не направлен против социализма или британской лейбористской партии (я за нее голосую), но против тех извращений централизованной экономики, которым она подвержена и которые уже частично реализованы в коммунизме и фашизме. Я не убежден, что общество такого рода обязательно должно возникнуть, но я убежден (учитывая, разумеется, что моя книга - сатира), что нечто в этом роде может быть. Я убежден также, что тоталитарная идея живет в сознании интеллектуалов везде, и я попытался проследить эту идею до логического конца. Действие книги я поместил в Англию, чтобы подчеркнуть, что англоязычные нации ничем не лучше других и что тоталитаризм, если с ним не бороться, может победить повсюду».

...лицо... грубое, но по-мужски привлекательное... - Портрет Старшего Брата выдержан в стиле американского фильма по книге посла США в СССР Дж. Дэвиса «Миссия в Москву» - апологетического по отношению к Сталину и тенденциозного по отношению к его жертвам. Стандартная приторность портрета усиливает смутно проступающую к контексте романа идею, что Старший Брат - фикция пропаганды и реально не существует.

Ангсоц - в публицистике Оруэлла этот термин раскрывается как «тоталитарная версия социализма». Для Оруэлла всегда было два социализма. Один - тот, что он видел в революционной Барселоне. «Это было общество, где надежда, а не апатия и цинизм была нормальным состоянием, где слово «товарищ» было выражением непритворного товарищества... Это был живой образ ранней фазы социализма...». Другой - тот, что установил Сталин, тот, который обещала будущая «революция управляющих» на Западе. «Каждая строчка моих серьезных работ с 1936 г. написана прямо или косвенно против тоталитаризма и в защиту демократического социализма, как я его понимал». Министерство Правды - образ, навеянный опытом работы в Би-би-си. Английские читатели узнают в описанном строении здание Би-би-си на Портленд-Плэйс. Джин Победа - по воспоминаниям писателя Джулиана Саймон-са, во время войны в убогой столовой Би-би-си Оруэлл постоянно брал некое «синтетическое блюдо под названием «Пирог Победа». Пышные названия убогих предметов откладываются в воображении писателя как характерная деталь быта в обнищавшем от войны государстве.

Решение Оруэлла сделать главным палачом тоталитарного общества интеллектуала подготовлено всей логикой его духовного развития. Ключевыми здесь являются слова его предсмертного интервью о «1984»: «...тоталитарная идея живет в сознании интеллектуалов везде». Убеждение в своем праве объяснять мир, фанатизм, безумная страсть к порядку, амбиции и отчуждение от жертвенности и терпения простых людей, по его мнению, делают интеллектуала особо доступным тоталитарной идеологии. Если интеллектуалы служат идеологии, «они в большинстве своем готовы к диктаторским методам, тайной полиции, систематической фальсификации». Политологическое обоснование своих подозрений о будущей диктатуре интеллектуалов Оруэлл находил в работах Беллока, Вуата и особенно Бернхэма. В роман «1984» перенесены некоторые детали этого заговора: внутренняя и внешняя секции партии заговорщиков; «2х2=4» как символ здравого смысла; простонародное уличное пение как голос самой жизни; имя одного из персонажей. Оруэлл отличал подлинную интеллигентность от холодного, расчетливого, конъюнктурного интеллектуализма. «Именно потому, что я серьезно отношусь к званию интеллектуала, я ненавижу глумливость, пасквилянтство, попугайство и хорошо оплачиваемую «фигу в кармане», процветающие в английском литературном мире».

Голдстейн - большинство исследователей считают прототипом этого образа Л. Д. Троцкого; Т. Файвел ссылается на сделанное ему признание Оруэлла: «Голдстейн, разумеется, пародия на Троцкого». Большое внимание уделено «черной магии» сталинской пропаганды с ее мифом о вездесущем Троцком. «В этих средневековых процессах Троцкий играет роль дьявола». Мысль, что фигура Дьявола необходима для тоталитарной идеологии, усвоена Оруэллом задолго до «1984». Через три дня после убийства Троцкого он записал в своем дневнике: «Как же в России будут теперь без Троцкого?.. Наверное, им придется придумать ему замену».

«Мы живем в сумасшедшем мире, в котором противоположности постоянно переходят друг в друга, в котором пацифисты вдруг начинают обожать Гитлера, социалисты становятся националистами, патриоты превращаются в квислингов, буддисты молятся за победы японской армии, а на бирже поднимается курс акций, когда русские переходят в наступление».

Пролы - слово идет от «Железной пяты» Дж. Лондона, но наполнено противоположным духовным опытом: всю жизнь Оруэлл стремился опуститься «вниз», стать своим в мире людей физического труда, иногда говорил под «кокни», находясь в обществе снобов, «пил чай и пиво в пролетарской манере». О несомненной искренности его любви к простому человеку говорят не только тексты, особенно знаменитые стихи «Итальянский солдат», публикуемые в эссе «Вспоминая войну в Испании», но и добровольно принятый им в молодости крест «нищего и изгоя... во искупление колониального греха».

В социальном интерьере романа отчетливо выявляется жанрово-идейное отличие «1984» от антиутопий Е. Замятина и О. Хаксли, в которых государство, обезличивая и духовно порабощая человека, компенсирует его сытостью и комфортом. Образ голодного раба представлялся Оруэллу значительно более достоверным, чем образ сытого раба. Оруэлл направил политическую сатиру на настоящее, а не на «прекрасное будущее», в которое, по свидетельству творчески и человечески близкого ему А. Кёстлера, «он верил до конца».

Важная для философии романа идея привычной и абсурдной лжи как условия существования тоталитаризма опиралась, в частности, на известные Оруэллу ляпсусы московских процессов, один из участников которых, например, показал, что встречался с Троцким в Копенгагене, в отеле «Бристоль», сгоревшем задолго до этого, другой «признался», что прилетел с конспиративными целями на аэродром, не принимающий самолеты в это время года, и т. п.

О предельной обобщенности оруэлловских символов говорит совпадение номера застенка с номером кабинета Оруэлла в индийской редакции антифашистского вещания на Би-би-си. В гиперболе этого парадоксального сопоставления отразилась обостренная реакция на конъюнктурные особенности журналистской работы. Люди, работавшие с Оруэллом на радио, вспоминают, как он с горечью говорил, что пропаганда даже в лучших целях «имеет дурно пахнущую сторону». Он писал: «Ныне все пишущие и говорящие барахтаются в грязи, а такие вещи, как интеллектуальная честность и уважение к оппоненту, больше не существуют». Работа на Би-би-си показала Оруэллу, что его идея «соединить антифашистскую пропаганду с антиимпериалистической» неосуществима.

Формулой свободы личности в «1984» становится 2х2=4. Непосредственный импульс к такому решению Оруэлл, по предположению У. Стейнхофа, получил из книги Е. Лайонса «Assingment in Utopia», в рецензии на которую он цитирует следующие строки: «Формулы «Пятилетка в четыре года» и «2х2=5» постоянно привлекали мое внимание... вызов, и парадокс, и трагический абсурд советской драмы, ее мистическая простота, ее алогичность, редуцированная к шапкозакидательской арифметике».

В ожесточенном признании Джулии - это, может быть, главное откровение романа - беспощадный расчет с иллюзиями индивидуалистического гуманизма. Уже в 1943 г. Оруэлл пришел к выводу, что идея «внутренней свободы» не только утопична, но в ней есть потенциальное оправдание тоталитаризма. «Самая большая ошибка - воображать, что человеческое существо - это автономная индивидуальность. Тайная свобода, которой вы надеетесь наслаждаться при деспотическом правлении, - это нонсенс, потому что ваши мысли никогда полностью вам не принадлежат. Философам, писателям, художникам, ученым не просто нужны поощрение и аудитория, им нужно постоянное воздействие других людей. Невозможно думать без речи. Если бы Дефо действительно жил на необитаемом острове, он не мог бы написать «Робинзона Крузо» и не захотел бы это сделать. «Садистский» финал романа, в котором упрекали Оруэлла некоторые критики, - единственное, что могло убедить читателя: именно потому, что - вопреки демагогии О'Брайена - объективная реальность существует, нельзя «в душе» остаться человеком.

Новояз - Химерой Новояза завершается многолетняя борьба Оруэлла с идеологизацией и вырождением языка, которую более всего стимулировали: наблюдения за деградацией речи в английских газетах; анализ языка геббельсовской пропаганды; размышления над механизмами укрепления сталинской диктатуры. В публицистике Оруэлла и его романах обличается и пародируется весь комплекс будущего Новояза: употребление «скользких эвфемизмов» и «затасканных идиом» с целью скрыть истинное положение дел; эксплуатация понятий, не имеющих предметного значения («измов»); обилие аббревиатур.

Идея спасения языка и через язык связана у Оруэлла с его сокровенной темой «интеллигентной народности»: «Язык должен быть совместным творением поэтов и людей физического труда». Оруэлловский Новояз стал одной из ведущих социокультурных парадигм второй половины XX в. Широко известен термин «оруэллизация языка», составляются «журналы» и «словари» Новояза. В специальных работах указывается, что лингвистический анализ Оруэлла предвосхитил некоторые идеи Оксфордской школы социальной лингвистики и Венского социолингвистического кружка.

Краткое содержание романа

Читается за 10 минут

Оригинал addListener(document.getElementById('orig_link'),'click',function(){ga('send','event','Original','click','http://www.litres.ru/pages/quickread/?art=129098&lfrom=2267795');}); - 8 ч

Первая часть

1984 г. Лондон, столица Взлётной полосы I, провинции Океания. 39-летний невысокий тщедушный Уинстон Смит, сотрудник Министерства правды со стажем, поднимается в свою квартиру. В вестибюле висит плакат с изображением громадного грубого лица с густыми чёрными бровями. «Старший Брат смотрит на тебя» — гласит подпись. В комнате Уинстона, как и в любой другой, в стену вмонтирован аппарат (телекран), круглосуточно работающий и на приём, и на передачу. Полиция мыслей подслушивает каждое слово и наблюдает за каждым движением. Из окна виднеется фасад его министерства с партийными лозунгами: «Война — это мир. Свобода — это рабство. Незнание — сила».

Уинстон решает вести дневник. Это преступление карается смертью или каторжными лагерями, но ему необходимо выплеснуть свои мысли. Вряд ли они достигнут будущего: полиция мысли всё равно до него доберётся, мыслепреступление нельзя скрывать вечно. Уинстон не знает, с чего начать. Он вспоминает утреннюю двухминутку ненависти в министерстве.

Главным объектом двухминутки ненависти всегда был Голдстейн — изменник, главный осквернитель партийной чистоты, враг народа, контрреволюционер: он появился на телекране. В зале Уинстон встретил веснушчатую девицу с густыми тёмными волосами. Он с первого взгляда невзлюбил её: такие молоденькие и хорошенькие были «самыми фанатичными приверженцами партии, глотателями лозунгов, добровольными шпионами и вынюхивателями ереси». В зал вошёл и О’Брайен — высокопоставленный член партии. Озадачивал контраст его воспитанности и телосложения боксёра-тяжеловеса. В глубине души Уинстон подозревал, что О’Брайен «политически не вполне правоверен».

Он вспоминает свой давний сон: кто-то говорил ему: «Мы встретимся там, где нет темноты». Это был голос О’Брайена.

«Уинстон не мог отчётливо припомнить такое время, когда бы страна не воевала... Официально союзник и враг никогда не менялись... Партия говорит, что Океания никогда не заключала союза с Евразией. Он, Уинстон Смит, знает, что Океания была в союзе с Евразией всего четыре года назад. Но где хранится это знание? Только в его уме, а он, так или иначе, скоро будет уничтожен. И если все принимают ложь, навязанную партией,... тогда эта ложь поселяется в истории и становится правдой».

Теперь даже дети доносят на своих родителей: отпрыски соседей Уинстона Парсонсов точно постараются поймать мать и отца на идейной невыдержанности.

В своём кабинета Уинстон принимается за работу. Он изменяет данные в газетах, выпущенных ранее, в соответствии с сегодняшним заданием. Уничтожались неверные прогнозы, политические ошибки Старшего Брата. Имена нежелательных лиц вычёркивались из истории.

В столовой в обед Уинстон встречает филолога Сайма, специалиста по новоязу. Он говорит о своей работе: «Это прекрасно — уничтожать слова... В конце концов мы сделаем мыслепреступление попросту невозможным — для него не останется слов». «Сайма несомненно распылят» — думает Уинстон. «Нельзя сказать, что неправоверен... Но всегда от него шёл какой-то малопочтенный душок».

Внезапно он замечает, что девушка с тёмными волосами, которая ему встретилась вчера на двухминутке ненависти, пристально наблюдает за ним.

Уинстон вспоминает свою жену Кэтрин. Они разошлись 11 лет назад. Уже в самом начале совместной жизни он понял, что «никогда не встречал более глупого, пошлого, пустого создания. Мысли в её голове все до единой состояли из лозунгов».

Смит считает, что только пролы — низшая каста Океании, составляющая 85 % населения, — могут уничтожить партию. У пролов даже нет телекранов в квартирах. «Во всех моральных вопросах им позволено следовать обычаям предков».

«С ощущением, что он говорит это О’Брайену», Уинстон пишет в дневнике: «Свобода — это возможность сказать, что дважды два — четыре».

Вторая часть

На работе Уинстон вновь встречает эту веснушчатую девушку. Она спотыкается и падает. Он помогает ей встать, и девица суёт ему в руку записку, содержащую слова: «Я вас люблю». В столовой они договариваются о свидании.

Они встречаются за городом, среди деревьев, где их не могут подслушать. Джулия — так зовут девушку — признаётся, что связей с партийцами у неё были десятки. Уинстон приходит в восторг: именно такая испорченность, животный инстинкт могут разорвать партию в клочья! Их любовные объятия становятся боем, политическим актом.

Джулии 26 лет, она работает в отделе литературы на машине для сочинения романов. Джулия поняла смысл партийного пуританства: «Когда спишь с человеком, тратишь энергию; а потом тебе хорошо и на всё наплевать. Им это — поперёк горла». Они хотят, чтобы энергия использовалась только для партийной работы.

Уинстон нанимает комнату над лавкой старьёвщика мистера Чаррингтона для встреч с Джулией — там нет телекрана. Однажды из норы показывается крыса. Джулия относится к ней равнодушно, у Уинстона крыса вызывает отвращение: «Нет ничего страшней на свете».

Исчезает Сайм. «Сайм перестал существовать; он никогда не существовал».

Когда Уинстон однажды обмолвился о войне с Евразией, «Джулия ошеломила его, небрежно сказав, что, по ее мнению, никакой войны нет. Ракеты, падающие на Лондон, может быть, пускает само правительство, „чтобы держать людей в страхе“».

Наконец происходит судьбоносный разговор с О’Брайеном. Он подходит к Смиту в коридоре и даёт свой адрес.

Уинстону снится мать. Он вспоминает своё голодное детство. Как исчез отец, Уинстон не помнит. Несмотря на то, что еду нужно было разделить между матерью, его болезненной сестрёнкой двух-трёх лет и самим Уинстоном, он требовал всё больше еды и получал её от матери. Однажды он отобрал у сестры её порцию шоколада и убежал. Когда он вернулся, ни матери, ни сестры уже не было. После этого Уинстона отправили в колонию для беспризорных — «воспитательный центр».

Джулия решает встречаться с Уинстоном до самого конца. Уинстон говорит о пытках, если их раскроют: «Признание не предательство. Что ты сказал или не сказал — не важно, важно только чувство. Если меня заставят разлюбить тебя — вот будет настоящее предательство».

Уинстон и Джулия приходят к О’Брайену и признаются, что они враги партии и мыслепреступники. О’Брайен подтверждает, что организация заговора против партии, именуемая Братством, существует. Он обещает, что Уинстону передадут книгу Голдстейна.

На шестой день Недели ненависти объявляют, что Океания с Евразией не воюет. Война идёт с Остазией. Евразия — союзник. «Океания воюет с Остазией: Океания всегда воевала с Остазией». В течение пяти дней Уинстон работает над уничтожением данных прошлого.

Уинстон начинает читать книгу Эммануэля Голдстейна «Теория и практика олигархического коллективизма» в комнатке в лавке мистера Чаррингтона. Позже Джулия и Уинстон слушают у окна, как поёт женщина-прол. «Мы — покойники» — по очереди произносят они. «Вы покойники» — раздаётся железный голос у них за спиной. Джулию ударяют и уносят. В комнате был спрятан телекран. Входит мистер Чаррингтон. «Он был похож на себя прежнего, но это был другой человек... Это было лицо настороженного хладнокровного человека лет тридцати пяти. Уинстон подумал, что впервые в жизни с полной определённостью видит перед собой сотрудника полиции мыслей».

Третья часть

«Уинстон не знал, где он. Вероятно, его привезли в министерство любви, но удостовериться в этом не было никакой возможности». В его камере, где постоянно горит свет, появляется Парсонс. Во сне он кричал: «Долой Старшего Брата!», и дочурка донесла на него. Уинстон остаётся один в камере, входит О’Брайен. «И вы у них!» — кричит Уинстон. О’Брайен отвечает: «Я давно у них... Не обманывайте себя. Вы знали это... всегда знали».

Начинается кошмар. Уинстона бьют и пытают. Он узнаёт, что за ним наблюдали семь лет. Наконец появляется О’Брайен. Уинстон прикован к какому-то орудию пыток. О’Брайен впоминает фразу, написанную Смитом в дневнике: «Свобода — это возможность сказать, что дважды два — четыре»? Он показывает четыре пальца и просит Уинстона казать, сколько их. Уинстон упорно повторяет, что их четыре, хотя О’Брайен усиливает боль арестованного с помощью рычага. Наконец, не выдержав боли, Уинстон кричит «Пять!» Но О’Брайен говорит: «Вы лжёте. Вы всё равно думаете, что их четыре... Вы понимаете, Уинстон, что тот, кто здесь побывал, не уходит из наших рук неизлеченым?»

О’Брайен говорит, что партия стремится к власти только ради неё самой. Он один из тех, кто писал книгу Братства. Партия будет всегда, её нельзя свергнуть. «Уинстон, вы — последний человек. Ваш вид вымер... Вы вне истории, вы не существуете». О’Брайен отмечает, как опустился Уинстон, но тот возражает: «Я не предал Джулию». «Совершенно верно. Вы не предали Джулию» — соглашается О’Брайен.

Уинстона продолжают держать взаперти. В полузабытьи Уинстон кричит: «Джулия, моя любимая!» Очнувшись, он понимает свою ошибку: О’Брайен ему этого не просит. Уинстон ненавидит Старшего Брата. «Умереть, ненавидя их, — это и есть свобода». Уинстона отправляют в комнату сто один. К его лицу подносят клетку с отвратительными крысами — этого он выдержать не может: «Отдайте им Джулию!.. Не меня! Джулию!» — кричит он.

Уинстон сидит в кафе «Под каштаном». Он размышляет над тем, что с ним случилось: «Они не могут в тебя влезть», — сказала Джулия. Но они смогли влезть. О’Брайен верно сказал: «То, что делается с вами здесь, делается навечно».

Уинстон встретил Джулию уже после пыток в Министерстве любви. Она изменилась: «Лицо приобрело землистый оттенок, через весь лоб к виску тянулся шрам... Но дело было не в этом». Её талия, когда Уинстон обнял Джулию, показалась каменной: как у трупа, который Уинстону когда-то пришлось вытаскивать из-под завалов. Оба признались друг другу в предательстве. Джулия отметила самое главное: когда человек кричит, чтобы вместо него отдали другого, он не просто так говорит, он этого хочет. Да, Уинстон хотел, чтобы её, а не его отдали.

В кафе раздаются победные фанфары: Океания победила Евразию. Уинстон тоже одерживает победу — над собой. Он любит Старшего Брата.

Пересказала Диана Мельникова. На обложке: Иллюстрация Алана Хармона (Alan Harmon).

«1984», краткое содержание по главам романа Джорджа Оруэлла

Часть первая

1. Холодным апрельским днём, в тринадцать часов тридцатидевятилетний Уинстон Смит входит в Дом Победы. Он с трудом преодолевает семь лестничных маршей и, оказавшись в своей квартире, смотрит на мир за окном, который кажется ему бесцветным, за исключением всюду расклеенных плакатов с черноусым мужчиной и надписью «БОЛЬШОЙ БРАТ ВИДИТ ТЕБЯ». Вмонтированная в правую стену комнаты металлическая пластина («монитор») передаёт цифры по перевыполнению Девятого Трёхлетнего Плана по выплавке чугуна и заодно следит за всем, что происходит в помещении. В километре от дома Смита возвышается Министерство Правды (Миниправда) – место работы героя, расположенное в Лондоне – главном городе Первой Военно-Воздушной Зоны, провинции Океании. На других конца города находятся Министерство Мира (Минимир на новоязе), Министерство Любви (Минилюбовь) и Министерство Изобилия (Мини-много).

На кухне Уиинстон выпивает чашку сивушного «Джина Победы», после чего прячется в нише, расположенной вне поля видимости монитора, и пробует сделать свою первую запись в дневник, открыть который он готовился несколько недель. В начале Смит пишет про свой поход в кино, затем про утреннее происшествие в Министерстве Правды, когда на Двухминутке Ненависти, направленной на главного Врага Народа – Эммануэля Гольдштейна, в Историческом отделе, где он работал, он понял, что ненавидит двадцатисемилетнюю девушку из Художественного отдела за то, что хочет её, и встретился взглядом с членом Внутренней Партии О’Брайеном, так же ненавидящим Партию, как и сам Уинстон.

2. Противозаконное занятие Смита прерывается приходом соседки – миссис Парсонс, просящей героя устранить засор кухонной раковины. Девятилетний сын и семилетняя дочь женщины расстроены тем, что не могут пойти на казнь военных преступников, и играют с Уинстоном во Врага Народа.

3. Уинстону снится мать с младшей сестрой. Он вспоминает отца, пропавшего вместе с нею во время чисток пятидесятых годов. Затем герой видит во сне Золотую страну, где темноволосая девушка изящным движением сбрасывает с себя одежду перед заводью.

Утро Смита начинается с зарядки, во время которой он пытается вспомнить своё детство и размышляет о войне, ведущейся с Евразией, ещё четыре года назад бывшей союзницей Океании. Инструкторша через монитор заставляет Уинстона дотянутся руками до пальцев ног.

4. На работе Уинстон переписывает документы, подгоняя данные газет, журналов и книг под нужды Партии. Он имеет дело с цифрами и речами Большого Брата. Другие сотрудники Министерства Правды исправляют имена испарённых людей, стихи, изымают из обращения опасные издания, печатают низкопробную литературу для пролетариата.

5. За обедом Уинстон общается с другом Саймом – филологом, работающим в Исследовательском отделе. Сайм занимается выпуском Одиннадцатого издания «Словаря новояза», строящегося по принципу уничтожения ненужных слов. Уинстон с грустью думает о том, что рано или поздно его друга «вычистят». За столик подсаживается Парсонс. Министерство Изобилия вещает по радио о прекрасной жизни в Океании. Темноволосая девушка пристально смотрит на Уинстона.

6. Уинстон делает новую запись в дневнике. Он вспоминает секс с проституткой и свою жену Кэтрин, которая спала с ним без страсти, с единственной целью – родить ребёнка для государства.

7. Уинстон понимает, что единственная надежда на общественные изменения – восстание пролов, которых Партия низвела до уровня животных. Он много размышляет о неизменяемости прошлого и никак не может понять, зачем государству нужна постоянная подтасовка фактов.

8. Второй раз за последние три недели Уинстон пропускает вечер в общественном центре. Он гуляет по лондонским трущобам, попадает под удар ракеты, слушает, как мужчины-пролы спорят о лотерее, угощает старика пивом в надежде узнать правду о прошлом. В лавке старьёвщика, где до этого он купил дневник, Уинстон приобретает стеклянное пресс-папье с кораллом – вещь столетней давности. Чаррингтон показывает герою комнату, в которой он жил с женой, рассказывает о лондонских церквях. На улице Уинстон встречает темноволосую девушку. Придя домой, он жалеет о том, что не убил незнакомку.

Часть вторая

1. Чере

12345Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: