 |
(из книги А. Андреева «Магия и Культура в Науке управления»,Изд. «Тропа Троянова»,С.-Петербург)
|
|
|
|
(из книги А. Андреева «Магия и Культура в Науке управления», Изд. «Тропа Троянова», С. -Петербург)
Любки штука обманчивая. С виду их можно принять за борьбу, за боевое искусство. Но это какими глазами смотреть. Для нас они движение и материал для выявления Мышления. Как ты мыслишь, так ты и движешься. И соответственно, наоборот если у тебя что-то не идет в движении, ищи сбой в Разуме или Мышлении.
Если исходить из той лестницы развития в боевых искусствах, что давал Поханя, то Любки относятся к ступени Воина, они орудие самопознания. Человек, пришедший к Любкам, даже если он не боец высшего класса, все равно ощущает, что путь Бойца для него исчерпан. Я показал, как в Науке полководца убирается из людей склонность к предательству. А убирается она уничтожением предателя. Все, кто изучает Любки, заключают согласие, договор: «В Любках не звереть». «Любки или зверки», говорил Поханя. «Зверками» он называл борьбу на победителя, то есть то, что делают спортсмены, когда им все равно, как победить. Любки это не орудие победы над другими, это орудие самопознания, повторяю, то есть орудие победы над собой. А озверевший в Любках предатель договора и предатель Любков. И как это трудно, оставаться в договоре. Вот встают два человека в Любки. Всю жизнь их учили: сцепился бороться, делай все, что можешь, но победи! Им, может быть, этого и не говорили словами! Но чествовали только победителей, а победителей не судят. Как ты там победил, кому какое дело! Главное, что закрепляются в культуре только те способы борьбы, которые ведут к победе. Пусть даже грязной.
А тут полная смена установок: никакой победы, вы должны просто войти в совместное движение и пребывать в нем как потоке. На тренировках тренеры часто сами пытаются давать борцам сходные установки: не вяжитесь, не упирайтесь, работайте технично, просто подвигайтесь! Можно сказать, что в Любках это доведено до совершенства. Просто двигаться, не упираться и не ломить. Бросок получится сам, если ты будешь верен своему видению движения. Любки это что-то вроде мужского воинского танца. Там есть и удары, и броски, и болевые приемы, но нет обиженных и проигравших. Это надо видеть. Когда Любки получаются, играющие воины бросают друг друга и летают по воздуху, кувыркаются и катаются по земле, выламывают друг другу руки, ноги и головы, но царит радостное веселье и нет боли.
|
|
|
И вдруг пришел победитель, вдруг кому-то захотелось выйти из движения и доказать, что он сильней. Он тут же звереет и начинает ломать другого. И есть борьба, но нет Любков. Договор нарушен.
Нет способа проще для выявления собственной неспособности хранить договора, чем Любки.
Когда-то отец русской психофизиологии Сеченов сказал, что наше мышление доступно нам только через движение. Все верно, говоришь ли ты, пишешь, ли, ты совершаешь движения, чтобы выразить свои мысли. Народной культуре это было известно задолго до Сеченова. И народ создал красивый и утонченный способ выявлять не только Мышление, но и его погрешности. Любки. Все так просто: ты берешь и договариваешься сам с собой, что будешь двигаться в Любках. А теперь двигайся и следи, что заставит тебя предать договор и озвереть.
И ведь не будет ничего случайного в твоих сбоях. Или это, условно говоря, твое сумасшествие, нечто, что внесено в твое сознание помимо твоей воли, когда ты не был в своем уме. К примеру, во время болезни или потери сознания.
Или же вылезет одна из основных твоих жизненных целей, например, стать победителем, которая вдруг, посреди Любков, подчинит твое тело и заставит не двигаться, а побеждать. Точно так же может вылезти Месть, и Ненависть, и Неуязвимость... Впрочем, это уже пошла Наука мышления, о которой отдельно. Важно лишь то, что какое бы из проявлений неуправляемости ни выявилось в таком нарушении договора на Любки, было известно, как от него освободиться. Затем и боролись те, кто уже не боролся на Победителя.
|
|
|
Плотность и Пустота
Автор А. Шевцов
(очевидности Образа Мира)
Любки, на любки - чисто Владимирское обозначение русского кулачного боя. Любая драка может идти " на любки", то есть не на смерть. Но то, чем владел Поханя, было вполне самостоятельным видом этого боя, возможно, с довольно древними корнями. Во всяком случае, его самого учили деды. Мы с ним частенько занимались любками прямо в этой горнице, поэтому я поднялся и встал напротив него. - Давай, борись, - велел он. Я начал осторожно приближаться. С ним я не рисковал действовать напропалую.
- Да ну! Чего ты ходишь?! Борись давай как следует - я не буду ничего делать. Ну, не расшибай только сильно, если бросишь. Я понял, что он просто хочет что-то показать, и осмелел. Стараясь быть поточнее, я подобрался к нему и сделал захват правой за его левую руку поближе к плечу, как бы для броска через бедро. Точнее, мне показалось, что сделал, потому что, хоть он и не убрал свою руку, но моя словно провалилась сквозь пустоту и я повалился назад. - Да не бойся, не бойся, хватай сильнее! - подбодрил меня Поханя. Не понимая, как же это я так оконфузился, я вскочил на ноги и сделал захват левой за его правую, а правой за шею и упал сквозь все ту же пустоту вперед, едва успев подставить руки, так что даже отбил ладони об пол. Тут уж я понял, что что-то не так, и начал действовать с предельной осторожностью, но быстрее. И при каждом входе в захват оказывался в пустоте, которая хлестко била меня об пол. С какого-то момента я уже не надеялся провести бросок и бился лишь за то, чтобы не упасть, устоять на ногах. Мне все казалось, что теперь я понял и у меня получится. Но не получилось раз двадцать, если не больше. При этом сам Поханя даже не делал попыток меня не то, что бросить, даже подтолкнуть слегка. Он только смеялся, а потом начал спрашивать: - Понял? Ну, понял? Видишь ее? Нет? Да? " Ее" я не видел, но какое-то понимание у меня начало появляться. Наконец я не выдержал и спросил его: - Да кого видеть-то? Тогда он отодвинулся от меня и показал на свою грудь, даже постучал по ней: - Смотри! Плотная штука? Я кивнул. - Потрогай! Я потрогал, даже постучал по ней кулаком. - Очевидно? - Очевидно. - А я тебе говорю, что это пустота! - Как? - Так! Это и есть основная западня, в которую нас ловит мышление. Очевидность - это только человеческое мнение, а не закон! Не закон природы! Это твое личное право - верить в нее или не верить. Вот ты веришь, что тело плотное, - он еще раз постучал по груди, - и ты плотный. А я не верю! Я просто вижу пустоту - и я пустой! Я - пустота! Ну-ка возьми меня! - и он опять начал двигаться вокруг меня, и его тело исчезало, точно тая, из моих рук. В любках эта работа называется пустеньем, но говорить о ней надо особо. В тот раз, вернувшись от Похани домой, я действительно долго просидел, вспоминая все, что мне говорили про очевидности. (А. Андреев, Очерки русской этнопсихологии, с. 70-72)
|
|
|
|
|
|
