Чудо Туринской плащаницы. Явленная через века

Чудо Туринской плащаницы

 

Явленная через века

 

Ни одна религиозная, а может быть, и светская реликвия не вы­зывает к себе такого жгучего интереса, как Туринская плащани­ца – фрагмент льняного полотна с несколько размытым изобра­жением. Даже если бы это был просто имеющий двухтысячелетнюю давность портрет человека, то и тогда наверняка он привлек бы к себе внимание исследователей. Но тут случай уникальный, мож­но сказать, вселенского масштаба. На плащанице, как принято считать, проступает лик самого Сына Божьего Иисуса Христа, распятого при римском прокураторе Понтии Пилате и обернутого при захоронении легендарной тканью. В таком случае это не прос­то покрывало, а нечто высшее, запредельное, вводящее нас в об­ласть великой тайны.

Самое поразительное состоит в том, что священный предмет возник как будто ниоткуда, сам по себе и неизвестно кем изго­товленный. И если первые воспоминания о плащаницах как та­ковых относятся к концу VI в., то данная реликвия исторически является на свет только в середине XII в. Затем она снова исче­зает и появляется только в XIV в. Где она была до сего времени, как обнаружилась и где странствовала – об этом и пойдет речь. Тем более что многие легенды, окружающие и саму плащаницу, и те исследования, которые ведутся вокруг нее, уже давно стали предметом особой дискуссии.

Все эти годы споры о погребальной одежде Христа то затуха­ли, то вспыхивали с новой силой. Оно и понятно, поскольку речь идет не только о подлинности сакрального предмета, но и в оп­ределенном смысле о фундаменте христианской веры, истиннос­ти самого события, которое случилось в начале новой эры в Иеру­салиме. Конечно, ни наличие, ни отсутствие плащаницы устои веры поколебать не могут, но они придают святость минуте при­косновения «сегодня и сейчас» к тому, что живет в душе каждого верующего. Все это и обусловило колоссальную притягательность реликвии, которая будоражит умы всех католиков, христиан, цер­ковных деятелей, ученых. Всех, кто считает религиозное сознание высокой сферой человеческого бытия.

Современное название плащаницы идет от итальянского города Турина, который официально и неизменно является местом ее пре­бывания с 1578 г. Само же появление реликвии возвращает к тому роковому событию, которое произошло в начале новой эры снача­ла на Голгофе, а затем в каменном склепе, где плащаница впервые фигурирует как материальное свидетельство упокоения Христа.

Упоминание об этом факте встречается у всех четырех еван­гелистов.

От Матфея: «Когда же настал вечер, пришел богатый человек из Аримафеи, именем Иосиф, который также учился у Иисуса; он, придя к Пилату, просил тела Иисусова. Тогда Пилат приказал отдать тело; и, взяв тело, Иосиф обвил его Чистою плащаницею и положил его в новом своем гробе, который высек в скале; и, привалив большой камень к двери гроба, удалился».

От Луки: «Тогда некто, именем Иосиф, член совета, человек добрый и правдивый, не участвовавший в совете и в деле их; из Аримафеи, города Иудейского, ожидавший также Царствия Бо­жия, пришел к Пилату и просил тела Иисусова; и, сняв его, обвил плащаницею и положил его в гробе, высеченном в скале, где еще никто не был положен».

От Марка: «И как уже настал вечер – потому что была пят­ница, то есть день перед субботою, – пришел Иосиф из Аримафеи, знаменитый член совета, который и сам ожидал Царства Божия, осмелился войти к Пилату и просил тела Иисусова. Пи­лат удивился, что Он уже умер, и, призвав сотника, спросил его, давно ли умер? И, узнав от сотника, отдал тело Иосифу. Он, купив плащаницу и сняв Его, обвил плащаницею, и положил Его в гро­бе, который был высечен в скале, и привалил камень к двери гроба».

От Иоанна: «После сего Иосиф из Аримафеи ученик Иису­са, но тайный из страха от Иудеев – просил Пилата, чтобы снять тело Иисуса; и Пилат позволил. Он пошел и снял тело Иисуса. Пришел также и Никодим, приходивший прежде к Иисусу но­чью, – и принес состав из смирны и алоэ, литров около ста... Они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают Иудеи».

Итак, казнь свершилась, и тело, завернутое в покрывало, упо­коено в пещере. На следующий день была суббота, и по закону иудеям предписывалось устраняться от всех дел. А в воскресенье 16 числа месяца нисана, т. е. 5 апреля по нашему летосчислению, к пещере пришли Мария Магдалина, апостол Петр и другие вер­ные Христу люди. И тут они обнаружили совершенно невероят­ную вещь.

От Луки: «Но Петр, встав, побежал ко гробу и, наклонившись, увидел только пелены лежащие и пошел назад, дивясь сам в себе происшедшему».

От Иоанна: «Вслед за ним приходит Симон Петр, и входит во гроб, и видит одни пелены лежащие и плат, который был на главе Его, не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте».

Таким образом, евангелисты четко указывают на то, что после воскресения Христа были найдены лежащие пелены и платок, который был на голове Спасителя. Вероятно, этот важный факт был не случайно упомянут в Евангелии от Иоанна. Он состоит в том, что голова покойного обвязывалась платком, что вполне соответствует иудейским погребальным ритуалам. Запомним этот эпизод.

Что же было дальше? Здесь мы вступаем на зыбкую почву легенд и преданий вплоть до XIV в., когда плащаница уже ста­ла фигурировать в хрониках. Однако еще с первых веков, хрис­тианства существовало множество рассказов о «нерукотворном» образе Христа. Известно, например, о житии святой Вероники, благочестивой иерусалимской женщины, подавшей Иисусу на его пути к Голгофе свое головное покрывало, которым он якобы отер пот и кровь С лица и на котором запечатлелся его лик. Существует также история о царе независимого государства Эдессы Абгаре V Великом, которому Христос якобы послал плат со своим нерукотворным образом и тем самым исцелил прави­теля от проказы. Правда, в подобных легендах всегда говори­лось о лике Христа, но нигде не упоминалось о погребальных пеленах. Вполне возможно, что за этими преданиями стояло нечто реальное, а именно: это те пелены, о которых говорится в Евангелии от Иоанна и которые ученики наверняка унесли с собой. Правда, по иудейским законам предметы, находившие­ся в соприкосновении с умершим, считались нечистыми. Но ведь Иисус для учеников не умер – он воскрес, а значит, был живым, и пелена с чудесным отпечатком его тела – убедитель­ное тому подтверждение.

Если обратиться к церковным преданиям православной церк­ви, то можно обнаружить свидетельства XI–XII веков о том, что в те времена плащаница хранилась в Константинополе в храме Святой Софии и выставлялась для поклонения на Страстной неделе. И вдруг она бесследно исчезает из Константинополя во время взятия города крестоносцами в 1204 г. Правда, сохрани­лись воспоминания некоего французского рыцаря, участвовав­шего в походе, о том, что он сам видел плащаницу в храме, но ее дальнейшая судьба ему неизвестна. Если реликвия, как и многие другие святыни, была захвачена крестоносцами и увезена в За­падную Европу, то где она могла находиться 150 лет?

Многие историки не без основания полагают, что все это вре­мя плащаница хранилась у тамплиеров, представлявших хрис­тианский военизированный орган, основанный в XII в. Исследо­ватели обратили внимание на одно странное совпадение: глава ордена тамплиеров Нормандии, казненный во времена гонения на них королем Франции Филиппом в 1314 г., носил имя Жофре де Шарни, точно такое же, как и первый официальный обладатель Туринской плащаницы, в собственность которого она перешла от предка в 1353 г. Надо заметить, что в крестовом походе 1204 г. на Константинополь участвовали рыцари из Италии, Франции и Нормандии, они‑ то как раз и свидетельствовали о том, что в храме поклоняются изображению некой таинственной голове с рыжей бородой.

Кстати, в 1951 г. в Англии при реставрации здания, некогда принадлежавшего тамплиерам, было обнаружено изображение этой таинственной головы. Под штукатуркой на потолке нашли доску с изображением лика, похожего на образ с Туринской пла­щаницы. По своим размерам эта доска вполне могла служить крышкой деревянного ковчега, в котором тамплиеры хранили реликвию. Можно предположить, что Жофре де Шарни был близ­ким родственником того тамплиера, которому в годы гонения на орден и передал на хранение святыню, захваченную 150 лет назад. Тогда становится понятным нежелание де Шарни‑ второго объ­яснить тайну приобретения им плащаницы – прошло всего 40 лет после казни тамплиеров, и они все еще продолжали оставаться вне закона.

Если дело обстояло именно так, тогда мы не только имеем возможность проследить историю покрывала на 150 лет в глубь событий, но и найти недостающее звено, связывающее повест­вование о Туринской плащанице с преданием о покрывале из храма Святой Софии в Константинополе. Правда, в Византии была хорошо известна и почитаема другая святыня – Неруко­творный Спас, или по‑ гречески Мандилион, из Эдессы. Это, по‑ видимому, тот самый плат, о котором писали евангелисты.

Для освобождения Мандилиона из Эдессы, ставшей к тому вре­мени мусульманским городом, был предпринят военный поход, который успешно завершился в 944 г., когда весь Константино­поль праздновал внесение Нерукотворного Спаса. А вот плаща­ница появилась в Константинополе как‑ то незаметно. Но извест­но, что в XI – XII веках она уже выставлялась в храме Святой Софии. До недавнего времени считалось, что это две разные свя­тыни. Одна размером с плат, другая – покрывало, т. е. на одной изображен только лик, на другой же – все тело. Внимательно изучив исторические сведения о Мандилионе, ученые пришли к выводу, что Туринская плащаница и плат – это один и тот же предмет, но в разные периоды своей истории. Сохранены впечатления импе­ратора Константина Багрянородного в изложении его царского писаря. В 944 г. Константин, будучи еще мальчиком, при свечах рассматривал развернутый Мандилион. Главной неожиданностью было то, что образ оказался монохромным, а не цветным, как пред­полагалось. На нем явственно различался лик Спасителя. Архи­диакон храма Святой Софии Григорий высказал предположение, что Нерукотворный Образ возник буквально «из‑ за испарины смер­ти на лице Христа». Подтверждение этому эпизоду можно найти в манускрипте XII в., в котором обнаружено изображение, иллюс­трирующее преклонение императора перед развернутым Манди­лионом. Примечательно то, что его размеры соотносимы с разме­рами Туринской плащаницы: его держат на весу два человека.

Историкам Византии хорошо было известно, что Мандилион из Эдессы имел и другое греческое название – Тетрадиплон. Зна­чение этого слова – «сложенный вчетверо» – было неясным. Если же мы обратимся к Туринской плащанице, то смысл этого названия станет понятным. По следам от пожара, в котором четырех­метровая плащаница сильно пострадала, можно определить, что она была сложена вчетверо так, чтобы лик оказался посередине и на поверхности сложенного полотна, высота которого составля­ла в; таком виде пятьдесят сантиметров. Именно в сложенном со­стоянии, к тому же под окладом, плащаница хранилась в Эдессе, Поэтому Нерукотворный Спас из Эдессы был известен именно как образ только лика Спасителя, и как Нерукотворный Образ он попадает в Константинополь. Только спустя некоторое время было установлено, что Мандилион есть погребальное покрывало Иису­са Христа, после чего в православной церкви сложился чин пок­лонения Святой плащанице в Страстную неделю – чин, который совершенно отсутствует в католической церкви.

Если дело обстояло так, как предполагают историки, если Турин­ская плащаница и православный Нерукотворный Образ из Эдес­сы – один и тот же предмет, то мы можем проследить историю плащаницы вплоть до 525 г., когда святой Мандилион был найден спрятанным в стенной нише над городскими вратами в г. Эдессе на севере Месопотамии (ныне г. Урфа, Турция). Это событие радикаль­ным образом повлияло на канон изображения Господа Иисуса Хрис­та, поскольку до VI в. его изображали круглолицым, без бороды и с короткими волосами, наподобие императоров или греческих богов. Ученые находят более двадцати признаков, по которым мож­но отождествить образ на иконах Нерукотворного Спаса, списанных с Мандилиона, с образом на Туринской плащанице.

Так или иначе, но священное покрывало, связанное с именем Жофре де Шарни, возвращает нас к 1353 г., моменту его достовер­но зафиксированного обретения. Надо сказать, что факт этот от­нюдь не вызвал восторга у клерикальных властей. Перед Церковью и всем христианским миром встал тот самый роковой вопрос, ответа на который нет до сих пор: что же такое Туринская пла­щаница? Собственно говоря, ответов может быть только три, и церковным владыкам XIV в. это было ясно не хуже, чем по­томкам в XXI в. Либо плащаница действительно является под­линной погребальной пеленой Иисуса, хранящей отпечаток его тела, след чудесного воскресения, либо она – художественное воспроизведение этой пелены, созданное неким иконописцем, либо ее следует считать подделкой, имитацией, делом рук ловких фаль­сификаторов, имевших целью ввести верующих в заблуждение.

Положение оставалось неопределенным до тех пор, пока в 1389 г. сын Жофре де Шарни, заручившись поддержкой Папы Климен­та VII, попытался снова выставить плащаницу в городском храме. Реликвию поместили в специально выстроенной церкви в Ли­рее – владениях де Шарни близ Парижа. Но этому воспротивил­ся местный епископ Пьер д'Арси, официально объявивший, что изображение на полотне ‑ дело рук художника. Собственно, его меморандум и является первым документом о Туринской плаща­нице, которым располагают историки.

Спустя год Папа Климент VII вынес вердикт: плащаницу мож­но показывать в церкви, но при этом разъяснять прихожанам, что это не настоящее полотно, в которое Иосиф Аримафейский завернул тело Христа, а «его художественное воспроизведение – икона». А в 1452 г. уже внучка де Шарни Маргарита передала или продала плащаницу герцогу Савойскому. Она хранилась сначала в соборе французского города Шамбери, а затем была перенесе­на в Турин, где с 1578 г. и поныне хранится в специальном ков­чеге в соборе Джованни Батиста.

В общем‑ то понятно, почему Климент VII не решился в 1390 г. взять на себя ответственность подтвердить подлинность плаща­ницы как величайшего христианского документа, сохранивше­гося чудом, или публично заклеймить почитаемую реликвию как кощунство и обман. Скорее всего, такая осторожность была свя­зана с непониманием им и факта воскресения Иисуса Христа, и того, как же оно произошло. С таким осторожным полупризнанием плащаница просуществовала до конца XIX в. И все же по традиции раз в год на поклонение к ней нескончаемым пото­ком устремлялись паломники из разных стран Европы, хотя тог­да почитание христианских святынь было уже гораздо менее фанатичным.

Все в одночасье изменилось с 1898 г., когда начался третий, современный период истории плащаницы, ее новое чудесное обретение. С этого момента начинается совершенно иная жизнь загадочного полотна, которое вызвало огромный интерес не толь­ко у историков‑ религиоведов, но и у многих миллионов людей, верующих в Христа.

В тот исторический год в Турине проходила выставка религи­озного искусства, где впервые за 30 дет была выставлена плаща­ница. Среди организаторов выставки был туринский адвокат Секондо Пиа, известный своими фотографиями знаменитых ита­льянских памятников древности. Он сумел убедить председателя оргкомитета в технической возможности и необходимости сде­лать фотографию великой святыни. Художественная фотография тогда только зарождалась, и, при несовершенстве аппаратуры, съемка требовала немалых усилий и мастерства. Особую про­блему для фотографа представляло само расположение плаща­ницы и ее освещение. Кроме того, делать снимки можно было только ночью, когда выставка для посетителей закрывалась.

Первая попытка закончилась неудачно, но Пиа не успокоился, пока не сделал еще несколько фотографий. Две из них и произве­ли настоящую сенсацию. Позднее Секондо писал: «Я был потрясен, когда от самого начала в ходе проявки видел, как появлялось Свя­тое изображение. Меня охватило не только изумление, но и удов­летворение, поскольку я видел положительный результат своего предприятия. Святая Плащаница Христова каким‑ то невообрази­мым образом сама предстала как фотографически точный негатив, да еще с огромным духовным содержанием! Этой Святой Плащанице, этому удивительному негативу в человеческий рост намно­го больше тысячи лет. А ведь нашей‑ то новоизобретенной фото­графии всего лишь несколько десятков лет! Тут, в этих коричневых отпечатках из Гроба Господня, кроется необъяснимое чудо».

Как известно, слово «фотография» происходит от сочетания двух слов: phos – «свет» и grapho – «написание» и переводится как «написание светом», что и определяет физическую причину возникновения любого снимка. В случае с плащаницей мы име­ем дело с образом, написанным светом, или нерукотворным об­разом. Негатив стал известен в Европе только после изобретения фотографии, т. е. с начала XIX в., потому догадку, что на плаща­нице находится негативное изображение, сразу восприняли как доказательство подлинности реликвии.

Ко времени этого открытия изображение на самом полотне выцвело и представляло собой лишь неясные очертания. Вот почему негативы Секондо Пиа, отличавшиеся необыкновенной ясностью и выразительностью, произвели огромное впечатление и на церковников, и на ученых, и на простых людей. Впрочем, тогда же возникли и подозрения в фальсификации.

Это было время, когда главным становилось научное мировоз­зрение, что осложнялось еще и модернистскими тенденциями в самой католической церкви. Начавшиеся первые исследования порождали все новые вопросы. Возникли препятствия и для се­рьезных исследований плащаницы, поскольку королевский дом отказался предоставить ее для научного анализа. Тем не менее в 1931 г. семейная реликвия Савойского дома была выставлена вновь и сфотографирована известным профессиональным фото­графом Джузеппе Энрие (одна из этих фотографий до сих пор используется для обложек книг о Туринской плащанице). Но по­надобилось еще более 20 лет, чтобы научное сообщество оконча­тельно признало фотографии Пиа и Энрие историческим источ­ником. По сути, с этого времени начинается фундаментальное изучение плащаницы как религиозного и научного феномена и тайн, связанных с ее загадочной судьбой.

 

⇐ Предыдущая641642643644645646647648649650Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: