 |
Воспитание и образование в Московском государстве
|
|
|
|
Воспитание и образование в Московском государстве
Возрождение русской культуры XV–XVI вв.
Возрождение русской культуры и государственности связано уже с Москвой. Первый этап развития Московской Руси протекал в многовековой борьбе за национальную независимость и российскую государственность. Татаро‑ монгольское иго, длившееся четверть тысячелетия, оказалось опустошительным не только в экономическом и политическом, но и общекультурном плане, резко ударив и по образованию.
В разоренных городах не было более условий для расцветшей было книжной культуры, надолго прекратилась деятельность образовательных учреждений. Культурная изоляция Руси усугублялась ее феодальной раздробленностью и княжескими междоусобицами. Условия для образования сохранились только в монастырях. Помимо осознания своей миссии, высокого долга перед отечеством, монастыри обладали редчайшей для той поры привилегией, будучи освобожденными от повинностей и выплаты дани в Орду. Если сравнить это положение с образовательной деятельностью европейских монастырей, то нельзя не заметить, что в средневековой и даже более поздней Европе такая деятельность включала в себя и жесткий надзор над образованием, и усилия, направленные на нераспространение образования в широких массах. Не таковы были монастыри на Руси, буквально спасшие ее культуру, позволившие пережить темные века ига.
Воспитание на Руси испокон веков придавало огромное значение фигуре наставника. Именно такими в высочайшем смысле были св. Сергий Радонежский (1321–1391) и Стефан Пермский (ок. 1345–1396). Основатель и игумен Троице‑ Сергиева монастыря, Сергий предстает в описании летописца Епифания Премудрого как «за всех добрых людей молящийся… учителям учитель… неложный и праведный, добрый пастырь, неподкупный наставник».
|
|
|
Менее всего от монгольского ига пострадали новгородские и псковские земли, где и были предприняты в XIV–XV вв. попытки (еретиками‑ стригольниками) возрождения школ книжного учения, которые, однако, были пресечены официальной церковью. Так, весьма опасной была признана вышедшая в конце XV в. книга члена московского еретического кружка Федора Курицына. В ней автор призывал к «самовластию души» и свободе разума, видя путь к ним в грамоте, отвергающей догматическое заучивание. Решительные меры церкви были вызваны угрозой государству, опасностью религиозного раскола. Сказывалось и то, что в педагогической деятельности на Новгородщине и Псковщине сохранялись следы вольности, допускались индивидуальный подход, открытость. С этим также не могла мириться Москва.
Воспитательные книги
Наиболее характерным памятником образования и воспитания Московской Руси для нас является «Домострой» (XVI-XVIII вв. ). Перекликаясь с некоторыми европейскими дидактическими наставлениями, «Домострой» гораздо жестче проводит идею повиновения (младших старшим, граждан государству), воспитания в постоянном «страхе Божьем», суровой, если не жестокой дисциплины («воспитывать во всяком наказании», «наказание от отца к сыну», «како чтити дети отцов своих»). К традиционным христианским запретам «не укради», «не прелюбодействуй» прибавлялись еще – «не насмехайся». Особое значение придавалось воспитанию таких добродетелей, как мужество, настойчивость, трудолюбие, бережливость. Исключительное место отводилось патриотическому воспитанию. В «Домострое», как и в более ранних письменных памятниках – «Пчела» (XIV–XV вв. ), «Послание Геннадия» (1550), содержатся также многочисленные наставления общего характера («Копающий яму под ближним своим упадет в нее», «Всем угождать – зло», «Уча учи поступкам, а не словам»). Во второй половине XVII в. значительное распространение (все еще в рукописных списках) получило также «Гражданство обычаев детских», творческий перевод произведения о нравственном воспитании Эразма Роттердамского, сделанный, вероятно, Епифанием Славинецким. В сборнике «Благолепных обычаев детских» в 164 вопросах‑ ответах изложены правила поведения дома, в гостях и школе.
|
|
|
Новые возможности для образования открывало создание книгопечатания. Помимо «Азбуки» Ивана Федорова (1510-1583) широкое распространение получил и богато иллюстрированный (в жанре лубка) «Псалтырь» Федора Климова (XV в. ). Представители русской педагогической мысли Иван Феодоров, Федор Ртищев, Симеон Полоцкий, Епифаний Славинецкий, Сильвестр Медведев активно интересовались опытом Византии и Западной Европы, знали и использовали идеи флорентийской гуманистической педагогики, Яна Амоса Коменского.
Общее состояние образования на Руси в XVI в.
Общий уровень образования на Руси вплоть до конца XVI в. (расцвет Возрождения в Европе), по европейским меркам, оставался крайне низким. Так, письмо архимандрита Новгородского Геннадия от 1500 г. свидетельствует, что почти половина (! ) священнослужителей была совершенно неграмотной. Этот факт признал и Стоглавый собор, состоявшийся в 1551 г.
Причина такого положения дел заключалась не только в неблагоприятных социально‑ политических условиях, на долгие века отсекших Русь от общекультурных процессов образованной Европы. Культурная изоляция Москвы к XVI в. стала приобретать и сознательный характер, обосновываясь уже идеологически. Естественный процесс укрепления Русского государства, сплочения русских земель вокруг Москвы обернулся идеей «Третьего Рима», каким должна была стать Москва после падения «Второго Рима», Константинополя («а четвертому не быти»). Москве предписывалось стать оплотом и столицей «подлинного христианства», сменив разрушенные и погрязшие в ереси первый и «Второй Рим». Единственным же хранителем и оплотом православной веры объявлялась Русская церковь.
|
|
|
Подобные умонастроения неизбежно распространялись и на образование. Так, пренебрежительно отзываясь об «эллинской образованности», старец Филофей из Елизарова монастыря, одним из первых провозгласивший идею «Третьего Рима», писал: «Аз– сельский человек… еллинских борзостей не текох… аще бы мощно моя грешная душа очистити от греха». При царе Иване Грозном было отвергнуто даже предложение римского папы и ряда европейских монархов об оказании помощи в деле образования.
Таким образом, в XVI в. складываются достаточно прочные социально‑ политические и религиозные предпосылки для такого явления, как ксенофобия (неприятие чужого, страх перед ним). По свидетельству француза Маржерета, жившего в Москве в 1600–1611 гг., «народ ненавидел науки (иноземные), особенно латинский».
|
|
|
