 |
Глава 10. Часть вторая.
|
|
|
|
Глава 10
Семь недель назад.
От того места, где мы сходим с эскалатора, в нескольких минутах ходьбы находится отдел парадной одежды. Я стараюсь не выглядеть, словно пялюсь на одежду на витрине, но определенно так и есть. Торговый центр ближайший к дому в Пенсильвании настолько мал, что у него только один этаж. Кроме того, он всего в часе езды. Мое число поездок было ограничено. Не говоря уже о том, что за мной тщательно наблюдают.
− Ты самый предприимчивый человек, которого я когда‑ либо встречала, − говорит Одри, останавливаясь у блестящего прохода. − Не могу поверить, что у тебя нет платья.
Я жую губу, осматривая множество стендов с платьями. Как ни странно, это меня восхищает. Веселье! Изящество! Цвета! Оборки! Когда я стала похожа на девушку? Девять умерла бы от смеха. Я даже экспериментировала с этим дурацким макияжем.
Я приспособилась. Все не так плохо, как могло бы быть. Я провожу рукой по пышной юбке.
− Раньше мне не надо было идти куда‑ то, где понадобилось бы что‑ то официальное.
Хотя я все еще надеюсь, что до зимы выполню свое задание, как сказала Одри. Мне просто прежде никогда не приходилось готовиться к танцам.
Даже не уверена, зачем я согласилась пойти. То, что Кайл пригласил меня изменило все и не меняло ничего одновременно. Мы пообедали, но все осталось по‑ прежнему. Кроме его поцелуев, конечно. Эта часть определенно другая. И приятная. Очень приятная.
Хотя не такая приятная, как могла бы быть, ведь каждый раз, когда я прикасаюсь к Кайлу, мне интересно, кого я по‑ настоящему касаюсь. И еще интересно, если в следующий раз, когда наши тела соприкоснутся, будет ли это чувствоваться также хорошо. Вдруг однажды мне понадобится обменять нежные прикосновения к его коже на удары.
|
|
|
Потом еще этот танец. Где‑ то посреди недельного безумия, я предположила, что должна пойти на официальные танцы в честь конца семестра с Кайлом. Я знаю лишь, что мужские и женские команды по легкой атлетике совместно организовывают их, а значит Кайл будет там, и он ждет, что я буду его сопровождать. До них еще много недель, так долго. Если я еще буду встречаться с Кайлом, что это будет значить для нас и моей миссии?
У меня нет ответа на этот вопрос, так что, когда Одри предложила купить платье, проще всего было просто сказать " да". В конце концов, София была бы очень рада. И часть меня тоже.
Это плохо, София. Плохо, Семь.
Я отворачиваюсь от Одри, поэтому она не видит, как меня передергивает. Я уже хороша в том, чтобы притворяться Софией, но возможно, это ошибка. София пошла бы на танцы, и целовала бы Кайла между уроками, и отлынивала бы от своих обязанностей, чтобы провести с ним время.
Но я не София, даже если часть меня хочет быть ею. Мне не следует делать ничего из этого. Я − Семь, а Семь работает над отношениями с Кайлом только потому, что подозревает, что он задумал что‑ то нехорошее. Не потому, что он ей нравится.
Верно? Верно.
Кроме того, у Семь есть Один.
Нет! Я сворачиваю руки в кулаки в карманах куртки. Семь плюс Один равно глубокое дерьмо. Почти также, как «София плюс Кайл». Я должна остановить это. Все это.
Я рада, что Одри слишком занята, вздыхая над чем‑ то шелковистым и фиолетовым, чтобы заметить мою внутреннюю борьбу.
− Так ты никогда не ходила на выпускной? − спрашивает она.
Спасибо Господи за фильмы, благодаря которым я знаю, что это такое.
− Не‑ а. Моя школа была маленькой, и я не занималась подобными вещами. У нас просто были обычные ежегодные танцы.
− Это отстой. Хотелось бы мне сейчас иметь повод купить новое платье, − говорит она. – А какой фасон ты хочешь?
|
|
|
− Понятия не имею, − приятно, когда есть шанс быть честной.
Мы проводим следующий час блуждая среди стеллажей с платьями. По убедительной просьбе Одри я примеряю струящиеся розовые, облегающие черные, синие без бретелек, гофрированные зеленые и пару ужасных с блестками только ради смеха. Я надеваю короткие платья, длинные платья, скромные платья и откровенные платья. Одри говорит, что завидует моей фигуре, и я могла бы даже показаться так Кайлу, но я ненавижу выглядеть как проститутка.
К тому же, мое тело не такое, каким оно было, когда я приехала в КиРТ. Не то, чтобы меня волновало, как я выгляжу, но без строгой ежедневной тренировки, к которой я привыкла, чувствую себя дряблой, и мне это не нравится. В общем Фитцпатрик может быть Стервойпатрик, но есть что‑ то полезное в том, что злая повелительница орет на тебя за то, что ты слишком медленно бежишь или называет тебя слабаком в те дни, когда ты не можешь поднять штангу как минимум в два раза тяжелее тебя.
− Это, − говорю Одри, распахнув дверь гардеробной.
Цель этого похода по магазинам заключалась в том, чтобы найти практичное платье, в котором, опуская наихудший сценарий и то, что я должна защитить Х от вражеских посягательств, я могла бы нанести удар, не беспокоясь о тех, кто мелькает поблизости.
Столько всего происходит. Это платье кремового, персиково‑ золотистого цвета из шелка и без бретелек, и оно достает до колен. Когда я кручусь на одном месте, юбка разлетается, показывая кружева под слоем. Это само определение непрактичности, но в тот момент, когда я увидела себя в зеркало, смогла представить реакцию Кайла. Это все, что потребовалось.
Ага, я ослабла как умственно, так и физически. Но каковы шансы, что мне понадобится надрать кому‑ нибудь задницу? Я делаю расчеты в голове, чтобы успокоить себя. Видите? Все будет хорошо. Я могу выглядеть сексуально и получить удовольствие на одну ночь. В самом деле, если все пойдет хорошо, я даже не собираюсь танцевать, так что кого это волнует.
− Ну? − кручусь для Одри.
Она визжит.
− Безусловно.
Одри настолько оптимистичная и задорная, что она словно анти− Фитцпатрик.
|
|
|
Оттуда она тащит меня в магазин за обувью, которая не так уж и интересна. Это хороший знак. В конце концов, я не превратилась полностью в девчонку. Каблуки − отстой, и я, наконец, останавливаю свой выбор на самых низких из них. В любом случае, я даже склоняюсь к тому, чтобы надеть армейские ботинки вместе с платьем. Это было бы смелое заявление, и я думаю, что Кайлу бы даже понравилось.
Загруженные сумками, мы занимаем столик в фудкорте, чтобы перекусить. И сидим в тишине, пока едим свои гамбургеры. Одри просматривает горстку романов, которые купила в своей электронной книге, а я рассеянно гляжу в один из телевизоров, установленных вокруг. Показывают новости.
− Как ты можешь смотреть это? – спрашивает она, поднимая взгляд. − Это так угнетающе.
Я помешиваю содовую со льдом.
− Да, но все это настоящее. Это − информация, которую мы должны знать, важная информация.
− В отличие от моих книг? − она показывает язык, прежде чем я начинаю дразнить ее.
Одри читает книги об ангелах, оборотнях и инопланетянах, которые могут превращаться в горячих мужчин. Единственное, что глупее, чем читать о вымышленных людях, читать о вымышленных людях, которые не могут даже существовать. Но Одри не просто читает о вымышленных людях. Она даже пишет о них рассказы. И называет это забавным.
Признаюсь, я читала много романов и смотрела много телевизора. Вернувшись домой, они заставляли нас делать это, также как КиРТ заставляет студентов читать книги для своих курсов английского языка. Но я всегда считала это исследованием − те книги и шоу были предназначены для того, чтобы держать нас в курсе популярной культуры.
− То, что творится на Ближнем Востоке − указываю картошкой фри на экран – может оказать на тебя серьезное влияние.
Она машет своей электронной книгой на меня.
– Как и это. Я специалист по английскому языку, помнишь? Я говорила тебе. Я хочу быть писателем, или, может быть, редактором, или тем и другим. Мне нужно много читать.
− Да, и ты думаешь, что это весело, − моя очередь показывать язык.
|
|
|
− Точно, − она усмехается, наливая больше кетчупа на фри. – В этом нет ничего плохого. Ты слишком серьезная. И не говори, что ты следишь за новостями, потому что рассматриваешь смену специализации на журналистику или что‑ то вроде того. Я думала, ты собиралась стать медиком, как Кайл.
Я беру у нее кетчуп.
− Тьфу, нет. Я не собираюсь. Журналистика звучит скучно. И я не буду медиком. Мне просто нравится наука.
− Так чем же ты хочешь заниматься? Ты должна определиться к концу следующего семестра.
Одри постоянно говорит мне об этом с тех пор, как узнала, что я не определилась, и я знаю, что она права. Если бы я была настоящим студентом, у меня бы состоялась дилемма.
Я задумчиво жую картошку, складывая воедино свою вымышленную историю. Будущая профессия Софии − не часть моего прикрытия, так что я могу выбирать, что хочу, пока она хорошо вписывается. Хочу быть как можно правдивее, ведь это заставляет чувствовать себя лучше.
− Я хочу сделать мир лучше. Помогать людям и защищать их. Разбираться с плохими парнями. Что‑ то в таком роде.
Одри брезгливо морщит нос.
− Иу. Ты имеешь в виду полицейских?
− Нечто большее, вроде ЦРУ. Я хочу путешествовать по миру, отправляться в экзотические места, решать международные проблемы, спасать жизни людей.
− Звучит пугающе, − она делает вид что вздрагивает. − Шпионы и прочее? Лучше ты, чем я. Но, если ты сможешь остановить террористов, которые делают такие вещи... − она кивает на телевизор, − это поможет многим.
Да. Я думаю о дополнительном задании, которое дала мне Фитцпатрик. Это произойдет сегодня вечером, и живот скручивает от ожидания. Я хочу с этим покончить, и тогда смогу снова сосредоточиться на своей миссии в КиРТе.
Отодвигая остальную часть своего обеда, я подстраиваюсь под шум фуд‑ корта и концентрируюсь на новостях, идущих с экрана. Два дня назад кто‑ то отправил биобомбу в подготовительную школу в Нью‑ Йорке. Сотни студентов госпитализированы, городу пришлось объявить карантин, и множество тысяч людей были эвакуированы. Только недавно считалось, что центр по борьбе с болезнями безопасен.
Двое учеников из школы были детьми неназванного, высокопоставленного политического чиновника. И до сих пор они были единственными двумя, кто был сильно поражен оружием, до такой степени, что оказались в коме.
В соответствии с этими новостями ответственная террористическая группа выступила с информацией, что только у них есть противоядие, которое может вернуть детей. Они утверждают, что сделают его доступным в обмен на освобождение некоторых вражеских комбатантов (лицо, принимающее непосредственное участие в боевых действиях в составе вооруженных сил), находящихся под высоким уровнем безопасности.
|
|
|
Одри сминает мусор, с трудом поднимая взгляд.
− Это ужасно. Я не понимаю людей. И не понимаю, почему только эти двое малышей находятся в коме. Словно в биобомбе было предназначено для их ДНК, но ведь это невозможно.
Я сжимаю пальцы вместе, пока Одри что‑ то говорит про зло во всем мире. До сегодняшнего дня, я бы решила, что этим детям не повезло оказаться наиболее подверженным загадочной болезни. Но сейчас? По‑ видимому, они были целью, и это пробуждает во мне желание провести некоторое исследование. Дома моя учительница биологии как‑ то говорила о трудностях в создании оружия, вроде этого. Если кто‑ то придумал способ, то это катастрофа.
Хотя, прежде чем я смола глубже уйти в свои воспоминания, Одри машет людям позади нас. Кайл и Чейз идут в нашу сторону.
Я оцениваю левую руку Чейза, в то время как он хватает стул. По словам Кайла, Чейз вчера открыто порезал свое предплечье, пытаясь доказать, что лезвие ножа необходимо наточить. Поскольку, лезвие было достаточно острым, я надеюсь увидеть результаты глупости Чейза, и тогда потенциально смогу вычеркнуть его из списка подозреваемых.
Хотя Чейз один из тех людей, которым всегда тепло и поэтому он почти всегда носит короткие рукава, сегодня он оделся необычно. Сегодня рубашка покрывает любые признаки травмы. Удобно. Я делаю заметку, размышляя о нестабильности ситуации, если окажется, что Чейз – это Х, а Кайл − его сосед по комнате, то есть вероятность, что он работает на врага.
− Одри заставила тебя примерить сотню платьев? − спрашивает Кайл.
− Одиннадцать.
Он хватает картофель фри.
− И ты все еще дружишь с ней после такого?
Я толкаю его локтем, он толкает в ответ, и я временно забываю обо всем остальном.
Девять часов спустя мое хорошее настроение от покупок платья официально испарилось. Я бы хотела пнуть кого‑ то, поскольку мне нужно работать.
Вся информация по делу, которую мне дала Фитцпатрик была на флешке, как и обещано, включая информацию о том, где получить все, что мне необходимо. Все распланировано вплоть до того, что я должна носить. Мне нужно только спустить курок, так сказать. Даже обезьяна может сделать мою работу. Это оскорбление для всех моих тренировок.
От этого хочется просто кричать. Не то, чтобы я не смогла пройти их тест, но это уже слишком. Какой смысл в том, чтобы научить меня быть независимым агентом, если на самом деле мне не позволено показывать хоть какую‑ то независимость, когда я наконец‑ то на задании?
Нахмурившись, я включаю свой ноутбук. Это был вопрос для Софии. Предыдущая София – я − не задавалась бы вопросом о приказе или поручении вроде этого. Я в злости зарываюсь руками в волосы до того, как вспоминаю, что ношу парик и что я почти оторвала его. Отлично.
В последнее время мне в голову все больше и больше приходят мысли Софии, начиная с решения не использовать больше АнХлор. Я усугубила ситуацию в тысячу раз с решением не доложить о Кайле, и никто даже не знает об этом. Если бы они узнали, то подозреваю, что простой тест, подобный этому, был бы не единственным, что мне бы дали.
Слишком поздно что‑ либо предпринимать сейчас. Я приняла решение и буду придерживаться его. И даже сделаю их дурацкий тест, не прибегая к крику.
Я ставлю ноутбук в правильном направлении, затем иду до тех пор, пока не попадаю в поле зрения камеры. Угол не совсем верный, так что я настраиваю его, проверяю еще раз, затем жду. Свет выключен. Шторы закрыты. В номере темно.
Движение Бостона приглушено через закрытое окно, но иногда голоса доносятся внутри из зала. Стены отеля тонкие как бумага. Я презираю этот факт, ведь из‑ за этого мне сложнее сделать то, что я должна. Значит все должно быть сделано по‑ тихому.
И я все еще жду. Основываясь на информации, которую мне дали, я знаю, что это может занять некоторое время. Моя цель − путешествующий алкоголик. Его проблемы с ОКР9 заставляют бояться спать в кровати гостиницы, поэтому он пьет по вечерам, чтобы побороть беспокойство. Он будет в баре до тех пор, пока достаточно не напьется, чтобы валиться с ног.
Я действительно надеюсь, что он не попытается подцепить кого‑ то. Мое подсознание уверяет, что он предан своей третьей жене, но она же третья. Как он может быть предан кому‑ либо? С первой женой он развелся. Вторую жену убил. И я должна поверить, что он безумно влюблен в счастливое число три и не изменял ей?
Закатив глаза, проверяю свое снаряжение, чтобы чем‑ то занять себя. Думаю, даже у террористов могут быть слабые места, верно? Могу поспорить, что Гитлер любил свою собаку или что‑ то еще.
Я переписываюсь с Одри, пока время ползет к полуночи. Она отказалась от ночного безумства, чтобы уютно устроиться с книгами, которые она купила. Что касается меня, предполагается, что моя дорогая “тетя Кейт” желает меня видеть до того, как уедет из Бостона. Одри думает, что мы пошли на ужин и посмотреть какой‑ нибудь старый блокбастер, сюжет которого выбран специально, чтобы никто не утруждал себя вопросами, о чем был фильм.
Наконец, в то время, как мой желудок рычит, ставя в известность о прошедших пяти часах после ужина, шаги останавливаются за дверью комнаты. Я выдыхаю с облегчением, мышцы расслабляются. Мне нравится спокойствие, которое накрывает меня, когда нужно действовать. Нет сомнений в том, что спокойствие было внедрено в меня, но мне плевать.
Уже не в первый раз удивляюсь, почему Фитцпатрик и ее начальство считает, что я смогу не пройти их тест. Это то, для чего я родилась. Они не настолько способны, как я, чтобы увидеть различие между террористом, ответственным за бомбардировки невинных студентов, и самих невинных студентов? Это вызывает беспокойство и давит на меня. Сейчас, правда, я отодвигаю все в сторону, таким образом я смогу закончить это задание.
Я повернута к двери, когда моя цель открывает ее и включает свет. Он проницательный, надо отдать ему должное. Массовый убийца, конечно, и, возможно, пьяный, но наблюдательный пьяный массовый убийца. Он сразу же замечает мой ноутбук.
Я пинком захлопываю дверь, в то время как он пытается маневрировать, но даже несмотря на то, что он быстрый, этого недостаточно. Он низкий − шестьдесят пять дюймов (165 см) − что я знаю из информации на флешке, и это факт, на который я полагаюсь. Своей левой рукой я прикрываю его рот. Правой толкаю в шею иглу, которую мне передали.
Он борется пару секунд, но препараты действуют так же быстро, как и я. Мужчина обмякает в моих руках, и я кладу его на пол. Глядя вниз, я борюсь с чувствами. Сочувствие? Сострадание? Может быть, мне немного жаль его жену, хотя вероятно, я оказываю ей услугу в долгосрочной перспективе.
Чувство вины? Ужас? Нет. Это не то же самое, что произошло в КиРТе с АнХлором. Устранение этого человека − справедливость, единственное, что типы вроде него когда‑ либо могут получить.
Я выключаю камеру ноутбука, и кто бы ни смотрел, остановится на этом моменте. Этот жест говорит “я могу сдать ваш дурацкий тест” более красноречиво, чем слова.
Затем мужчина на полу хватает меня за лодыжки. Я подпрыгиваю, но его захват слабый, дыхание затрудненное, и я легко откидываю руку. Он пытается говорить, но его слова невнятные, поскольку тот теряет контроль над своим языком. Чертовски плохо.
− Восемьдесят шесть детей погибли из‑ за тебя и сотни взрослых, − говорю ему. − Мне плевать, что ты скажешь.
Он делает глубокий вдох, лицо с усилием напрягается. На этот раз слова становятся понятны.
− Ты думаешь... это... про? Скажи Харрису он... злой ублюдок.
− Я не знаю, о ком ты говоришь. Я не работаю ни на кого по имени Харрис.
Он вздыхает раз, другой, и кажется, что он смеется.
− До тебя он тоже доберется. Однажды, − затем его мышцы теряют напряжение, и он как будто тает на полу.
Переступив через него, я надеваю колпачок на иглу, выключаю ноутбук и убираю любые следы своего присутствия. Теперь я немного расстроена. Не из‑ за слов парня, так как они не имеют смысла, а из‑ за мысли, что он не понимает, почему умер. Это не кажется правильным. Он должен забрать эту вину с собой в могилу.
До тебя он тоже доберется. Однажды.
Это лишь демонстрирует, что человек ничего не знал обо мне. Харрис, кем бы он ни был, не доберется до меня. Ни он, ни кто‑ либо другой. Весь смысл моего существования в том, чтобы никто не смог добраться до меня.
Я поднимаю все сто пятьдесят фунтов террориста на кровать и располагаю так, что выглядит, будто ему удобно. Нет никакой причины сгребать его в кучу, но что‑ то тревожит меня; я была обучена быть тщательной и аккуратной. Затем я проверяю отражение в зеркале, хватаю свои вещи и убираюсь оттуда. Мое испытание еще не закончилось, пока я не верну все к исходной точке, но теперь, когда самая сложная часть сделана, я снова не нахожу себе места. И голодна.
Но я бы с кем‑ угодно поспорила, что не прошла.
Глава 11
Субботнее утро: Наши дни
Я отрезана от доступа к лестнице гаража, и варианты вспыхивают в моем мозгу: опять больница, парковка или бой. Всего пару минут назад, я бы сказала бой, но подозреваю, что мои настоящие преследователи находятся неподалеку. У них численный перевес.
Так тому и быть. Значит бежать. Но как только я распахиваю дверь больницы, то врезаюсь прямо в кого‑ то. Сильные руки хватают за плечи.
Да, мои преследователи находятся неподалеку. Очень неподалеку.
− София, прекрати, − говорит парень, запыхавшись, поскольку я вырываюсь из его объятий.
На этот раз, когда уже замахиваюсь на него, он готов к этому и уклоняется от удара. Я сцепляюсь с двумя мужчинами, которые – как начинает доходить до меня − на самом деле, не дают отпор. Они блокируют меня. Их шаги направлены на то, чтобы укротить и задержать, но не на то, чтобы причинить боль. С чего бы? Это же не имеет смысла.
Плохие люди идут.
Если они плохие, почему тогда не пытаются причинить мне боль?
Не доверяй никому.
Но это бесполезно. Замешательство тормозит, а скорость была моим преимуществом. Один из мужчин сворачивает руки и ставит меня на колени.
Я кричу, и голос отдается эхом за секунду до того, как второй преследователь зажимает мне ладонью рот. Она грубая и воняет сигаретным дымом. Меня сейчас стошнит.
− Не кричи, − говорит тот же голос, который назвал мое имя.
Мужчина разворачивает меня кругом, и я бросаю борьбу. От этого нет совершенно никакой пользы, и мне следует прекратить. В конце концов парень, который вылез из внедорожника направляет пистолет на меня. Я не уверена, что могла бы больше кричать, если бы и захотела.
Киваю парню, чтобы дать ему знать, что я понимаю, и рука отстраняется ото рта. Я делаю глоток свежего воздуха.
− Чего ты хочешь? − голос дрожит лишь слегка. Я почти горжусь собой за смелость, за исключением того, что у меня есть подозрение, что меня уже тренировали для такого сценария.
Парень с пистолетом растирает руки. Он носит длинное черное пальто и кожаные водительские перчатки, и, для сравнения, он заставляет моих преследователей быть похожими на дешевых наемников.
− Я выполнял приказы. И здесь, чтобы забрать тебя домой.
− Домой? − смотрю на его лицо, но в отличие от двух других парней, у меня нет чувства, что я знакома с этим парнем. Мы никогда не встречались.
Поскольку он не удосужился уточнить, я меняю тактику, переведя взгляд с него на внедорожник с работающим двигателем, на мужчину на моей стороне. Вычисления и маневры сами появляются в подсознании. Я в курсе некоторых из них, доступных мне мыслей. Другие находятся вне досягаемости, не совсем подсознательно, а так, как будто они настолько сложные, что я не могу сознательно следовать им, или тому, как они идут вместе − число шагов между мной и пистолетом, мной и внедорожником, мной и машиной справа. Количество секунд, необходимых, чтобы сократить те расстояния. Количество выстрелов, на которые устроено ружье. Углы. Шансы.
Кайл.
Ох, и похоже, что я однажды убила человека в гостиничном номере. Что со мной не так?
− Что? – я теряюсь в вычислениях своего мозга, но смутно осознаю, что они продолжаются без меня.
− Парень, с которым ты была на Южной станции, − говорит парень, которого я стала называть Хвост Два. − Где он?
− Кто он? − спрашивает Хвост Один позади меня. Он смещается, зажимая кожу на моих запястьях.
Я борюсь, чтобы принять более удобную позицию. И уже чувствую холодный пол гаража через свои джинсы.
− Не знаю. Какой‑ то парень, которого я там встретила. Я бросила его.
− Он был с тобой в больнице, − говорит Хвост Два.
Я уставилась на него.
− Это только доказывает, что от него было тяжелее избавиться, чем от вас. Кто‑ то на самом деле платит вам за эту халтурную работу?
У парня дергается рука, будто тот хочет ударить, но он быстро контролирует себя. Мне плевать, что он делает. Я просто рада, что моя попытка увести разговор от Кайла, видимо, сработала.
− Пусть мальчишка идет, − говорит человек с ружьем. − Он не важен. Но ты... − он опускает пистолет − ... Мэлоун будет беспокоиться о тебе.
− Мэлоун? − качаю головой, наполовину надеясь, что это пробудит одно из тех воспоминаний. Название смутно знакомо. Я должна знать Мэлоуна, но это все, что я знаю о нем. Судя по этой счастливой сцене, он должен быть одним из плохих парней. Итак, что же это за “беспокоюсь о тебе” код? Ничего хорошего.
Подождите, я убила мужчину в гостиничном номере? Да, воспоминание вполне ясное. Я убила человека в гостиничном номере. Святое дерьмо.
Совесть пытается идти в ногу с текущими событиями. Кто я такая, чтобы судить хороших и плохих? Мне бы стало плохо, не считая того, что я слишком занята, пытаясь не умереть самой.
Мужчина с ружьем сжимает губы вместе, оценивая меня.
− Похоже, что ты получила удар по голове. Это объясняет несколько вещей. Отпусти ее и позволь ей идти, − говорит он остальным.
− Ваша работа закончена.
Хвост Два хмурится, но Хвост Один выпускает мои руки, и парни направляются обратно в больницу.
И это все? Не будучи больше в меньшинстве, я возвращаюсь к расчету сценария побега, но это должно быть было видно на моем лице. Парень слегка поднимает оружие.
– Не смей. Просто садись в машину.
− Ни за что.
Он вздыхает и идет ко мне. На другой стороне гаража запускается двигатель. Я размышляю над тем, чтобы опять кричать, потом отметаю эту мысль как бесполезную. Через дальний ряд автомобилей, тень смещается на верхний уровень парковки. Шины хрустят по бетону. Еще одна машина в движении. Скоро она будет около нас.
В голове созревает новый план. Если та машина доберется до внедорожника...
Небрежно, я надеюсь на это, шагаю в сторону стрелявшего, пытаясь сделать вид, словно уже сотрудничаю. Мое сердцебиение учащается, подготавливая к действию, что, скорее всего, невероятно глупо.
− Ты собираешься сотрудничать? − спрашивает человек с ружьем, выглядя потрясенным. Он почти рядом со мной, и уже засунул пистолет под пиджак. Даже если и быстро вытащит его, у меня есть столько времени, сколько понадобится.
Я киваю ему, но взгляд упивается на встречную машину. В ту же секунду, я чувствую щипок в шею, затем колени слабеют. Все расплывается, в то время как я опускаюсь к земле, но мой похититель ловит меня под руки и мягко опускает на пол. Краем глаза, я вижу, как он закрывает колпачком иглу и сует ее в карман. Затем я больше не могу держать голову поднятой. Мозг впадает в панику, мысли стремительно проносятся, но тело не следует им. Словно мозг отключили.
В то время как вокруг начинает расплываться, все, о чем я могу думать, что этот человек сделал для меня тоже, что я сделала с этим парнем в отеле все те недели назад. Будь ты проклята, ирония.
Тогда хотела, чтобы парень из отеля понял, почему он был мишенью. Теперь, кажется, я понимаю почему стала ею. Должно быть со мной происходит что‑ то ужасное, кошмарно неправильное, чтобы сделать то, что сделала я. Может быть, я заслуживаю смерти.
До тебя он тоже доберется.
Читай Харриса.
Слова убийцы это последнее, что я слышу, в то время как он поднимает меня.
− Мэлоун назвал тебя Софией, но я знаю, что ты на самом деле.
Часть вторая.
«Кто не говорит правду о себе, не может говорить её и о других”
~Вирджиния Вульф~
|
|
|
