Нормальный человек - это.

 

Пройдемте по миру, как дети,

Полюбим шуршанье осок,

И терпкость прошедших столетий,

И едкого знания сок.

Таинственный рой сновидений

Овеял расцвет наших дней.

Ребенок — непризнанный гений

Средь буднично серых людей.

М. Волошин

 

...И вот на все вопросы о судьбе

дает один ответ туманным словом:

"В тебе, о бывшее дитя, в тебе".

Р.М.Рчльке,

из стихотворения "Взрослая"

 

Во всем мне хочется дойти

До самой сути.

В работе, в поисках пути,

В сердечной смуте.

До сущности протекших дней,

До их причины,

До основанья, до корней,

До сердцевины...

Б.Пастернак

 

Название главы предполагает, что речь пойдет о том, что всем хорошо известно. Большинство читателей наверняка охотно скажут в продолжение фразы о нормальном человеке, что это... Я. Каждый из нас чувствует в себе эту качественную характеристику — нормальность. Мы возмущаемся, когда не встречаем (по нашему мнению) со стороны других людей признания в нас этой нормальности, страдаем, если выход за ее пределы нами самими (по собственной инициативе) не обеспечивает желанного сверхрезультата, бываем очень разочарованы, когда наша нормальность, равняющая в наших глазах всех людей, не приносит никаких ощутимых дивидендов — чувства общности с другими, защищенности, уверенности и покоя!

Каждый точно знает, какой он нормальный человек, когда говорит так о себе, и почти ничего определенного не может сказать по этому поводу, оценивая других, даже близких людей.

О чем мы говорим, когда сами употребляем это слово по отношению к себе? Что пытаемся мы сказать другим людям, когда обращаем это слово к ним? Почему это бывает так важно для осуществления индивидуальной жизни? Почему об этом столько написано в научной литературе? Обо всем этом и пойдет сейчас речь. Сразу договоримся, что глава делится на две неравные части: первая — бытовое, житейское понятие нормальности и вторая — научное понятие. Оба они одинаково важны для понимания и решения главной проблемы возрастной психологии — проблемы психического развития.

Прежде чем перейти к дальнейшему анализу проблем, попробуйте выполнить одно простое задание: нарисуйте, как умеете, дом.

Нарисовали? Что у вас получилось? Думаю, что практически не ошибусь, если скажу, что большинство из вас, независимо от того, в каком доме вы живете, нарисовали милый деревенский дом с трубой и, возможно, даже с дымком над крышей. Может быть, вы нарисовали еще и заборчик, крылечко и тропинку к нему.

А теперь посмотрите на этот рисунок и ответьте на вопрос: что здесь нарисовано?

Велика вероятность того, что многие ответят: "Это телевизор". Но вполне возможны и другие ответы: коробка, робот, цветок на столе...

Почему мы так похоже отвечаем? Почему нет столько ответов, сколько самих отвечающих или рисующих домик?

Ответ на эти вопросы связан с пониманием происхождения внутреннего мира человека, свойств этого внутреннего мира. Одно из таких свойств — организованность. Как и любое явление, внутренний мир имеет протяженность, а значит, должен быть организован как во времени, так и в пространстве, причем последнее здесь имеет особенность — это внутреннее, психологическое пространство, обладающее собственными свойствами.

Итак, внутренний мир человека. Есть аргументы в пользу того, что он организуется через освоение человеком материала культуры и в первую очередь материальной культуры — свойств предметов, окружающих человека. Эти предметы входят в жизнь и становятся утварью, неотъемлемой частью жизни*. Они аними-зируются, приобретают качества как бы одушевленные, так как в них и через них человек организует свой внутренний мир.

После того как сложилось человеческое общество, развитие психики каждого человека стало определяться действием общественно-исторических законов. Все достижения в развитии внутреннего мира человека стали передаваться от поколения к поколению в особой — предметной — форме. За предметом скрывается овеществленный труд, который кристаллизован в этом продукте. Продукт труда — как бы другое состояние активности человека, превращенная форма этой активности.

Овладение этим продуктом и есть для каждого из нас присвоение определенных человеческих способностей. Так, осваивая в раннем детстве ложку, мы стали пользоваться ею в соответствии с человеческой способностью действовать этим предметом. В любой из внешних вещей, будь то ложка или система родного языка, мы имеем перед собой опредмеченные, ставшие в какое-то время вещами человеческие способности. Для того чтобы ребенок мог научиться пользоваться ими, необходимо раскрыть ему те свойства, которые являются сутью, составляют содержание психической способности. Ребенок осваивает эти свойства вещей через взаимодействие со взрослыми. Ему надо присвоить сущность вещи, сделать ее своей формой активности. Предстоящий ребенку мир культуры наполнен предметами, сущность которых ребенку предстоит освоить. Этот мир упорядочен общественными формами: языком, нормами употребления вещи.

Нормы и правила, способы действия с предметами относительно постоянны — разные в разных культурах и существенно меняющиеся со временем. Вспомните хотя бы, как менялось отношение к женскому брючному костюму: только для дороги и для спорта, на все случаи жизни, опять более умеренное отношение и ограничения, и снова — на все случаи...

Дело не только в моде. Сама мода является одной из норм, одной из вещей, которую надо освоить человеку, чтобы жить в мире культуры. Правила и нормы есть во всех сферах активности человека: от внешне обезличенной, деловой жизни до интимных отношений между любящими людьми. Незнание этих правил не только ставит человека в неловкое положение, оно делает в известном смысле невозможным движение в своем собственном мире, так как просто неизвестно, в каком направлении можно и нужно двигаться. В этом случае помогают нормы отношений между людьми, они являются спасительными якорями, которые помогают человеку удержаться в шторме собственных же мыслей и чувств. Какие это нормы? Например, такие: "Культурный человек мало говорит о делах своих ближних, иными словами, не сплетничает. Если нам навязывают подобную тему, лучше отвечать: «Полагаю, что это нас не касается». Если сплетничают о нас, не следует вовсе обращать на это внимание. Объяснения, опровержения, особенно «на всякий случай», никогда себя не оправдывают. Ведь часто бывает, что свою правоту вы доказываете человеку, который до сих пор не слышал о вас ничего дурного. Однако сказанное вами же невольно настораживает, и может сложиться мнение, что за слухом что-то кроется. Сплетня, как только ею пренебрегают, погибает естественной смертью"[88].

Казалось бы, в такой области, как восприятие свойств предметов, действие обшекультурных норм будет проявляться минимально. Как показывают исследования Коула и Скрибнера, влияние культуры отчетливо проявляется в восприятии даже такого свойства предмета, как размер. Известно, что все здоровые люди оценивают размер предмета в зависимости от расстояния до него. В то же время человек, у которого не было возможности воспринимать открытое пространство на больших расстояниях (ребенок, выросший в джунглях), не может оценить размеры предметов с учетом изменения их при удалении.

Подобные факты можно найти в разных областях человеческой деятельности. Общеизвестно, например, что одни и те же жесты у людей разных национальностей имеют разное значение. В той ситуации, где русский кивает головой в знак согласия, болгарин покачает головой по-иному. Японцы, говоря о себе, показывают на нос, а не на грудь, как это делают русские. Высунутый язык у народов европейских стран — это знак поддразнивания, а в древнем Китае он означал угрозу, в Индии — гнев, у народов майя — мудрость.

Нормы проявляются не только во внешнем поведении человека, они определяют и его мышление. Это качественно другие нормы, но они тоже зависят от культурных условий, в которых живет человек: именно эти нормы влияют на отношение человека к истине, к самой проблеме ее существования, именно они влияют на поиск истины.

Существование норм мышления помогает людям понимать друг друга в сходных ситуациях действия, и в то же время именно существование этих норм рождает особое человеческое поведение — рождает смех. В.Я.Пропп в своей классификации видов смеха показывает, что есть особые виды смеха, которые просто требуют осознания норм: так, насмешливым называется смех, в основе которого лежит отношение человека к различным нормам физического строения тела или нормам поведения. Сам комизм как явление основан на несходстве укладов жизни разных народов, он только резче подчеркивает существование этих норм. В этом состоит причина, почему иногда так бывают смешны иностранцы — они вызывают смех только тогда, когда резко выделяются своим поведением, одеждой, произношением на чужом языке. Чем резче различия, тем больше оснований для комизма.

В.Я.Пропп отмечает, что есть своеобразные нормы отклонения от нормы, которые вызывают смех. Так, ничто прекрасное не может быть смешным, смешно отступление от него. А вот физические недостатки человека как отклонение от физической нормы вызывают смех в том случае, если они таковы, что их вид и наличие не вызывают жалости или сочувствия[89].

Положение об историческом характере процессов мышления, подтвержденное богатым экспериментальным материалом современной психологии, показывает зависимость развития психики человека от особенностей культуры. Это дает основания говорить об известном сходстве форм и содержания мышления людей, живущих в одних и тех же исторических условиях. Сходство это будет проявляться в усвоении норм действия с предметами, норм общения и абстракции, зафиксированных в языке.

Нормы, которые мы усваиваем, пронизывают всю нашу жизнь. Восприятие цвета основывается на знании эталонов цвета:

семь основных, а остальные — дополнительные, которые подчиняются предметным эталонам (цвет морской волны, цвет лимона и тому подобное). Только в том случае, когда трудно найти какой-то предметный эквивалентный эталон, появляется серо-буро-малиновый или "цвет наваринского пламени с искрой", но в этом случае всем понятно, что непонятно, о чем идет речь. Так, например, во многих случаях обобщение, объединение предметов крестьянами-испытуемыми осуществлялось не по принципу общего свойства, а по принципу действия в одной ситуации. За словом у них стояло не отвлечение или обобщение, а воссоздание реальной, практической ситуации.

При переходе к новым формам общественных отношений, где возникла необходимость овладения теоретическими знаниями (пусть первоначально и очень простыми), структура психических процессов существенно изменилась. Основное направление изменений связано с появлением не только возможности действовать на основе заданной ситуации, но и выходить за ее пределы. Появляется новое планирование своих действий, новые цели и новые побуждения к действию. Люди с элементарным образованием еще не владели расширенным значением обобщенных слов. Они обобщали только по какому-то четкому признаку, но это уже не было ситуативное обобщение, как у неграмотных крестьян.

В исследуемых условиях непосредственная практическая деятельность людей является важнейшей, определяющей их психическое развитие. В этом случае формально-логические операции, на основе которых осуществляется подведение предметов под определенную логическую категорию, не считались существенными. Наибольшее значение имели операции анализа свойств предмета при введении его в практическую, наглядную, конкретную ситуацию.

Слово, язык в ситуации мышления выступает как средство, позволяющее увидеть в предметах те или иные свойства. И не просто увидеть, а увидеть через призму знаний, обобщений, стоящих за словом. Слово, его значение являются определенной мерой, эталоном, нормой обобщения. При освоении этой нормы человек приобретает и определенный способ мышления.

Останавливаясь на различии в мышлении грамотных и неграмотных узбеков, А.Р.Лурия характеризует использование в мышлении слов следующим образом: "Слово, осуществляющее в теоретическом мышлении функции абстрагирования и координирования предметов в понятии системы, служит средством воспроизведения наглядно-действенных ситуаций и установлению связи между предметами, входящими в наглядно-действенную ситуацию"[90].

Эта же закономерность проявляется и в восприятии формы: в незнакомых предметах мы пытаемся увидеть знакомые геометрические фигуры или известные предметы. Облака похожи на замки и верблюдов именно потому, что мы знаем, пусть и отдаленно, очертания этих предметов.

Даже в области воображения можно найти нормы — правила построения воображаемых образов. Самое простое из них — агглютинация. Она предполагает "склеивание" различных в обычных условиях несоединимых частей, качеств, свойств (русалка, кентавр, избушка на курьих ножках). Или другое правило — гиперболизация, то есть сознательное преувеличение или преуменьшение каких-либо свойств предмета, или изменение количества его частей, или их совмещение: многорукие богини, драконы с семью головами, мальчик-с-пальчик, Бибигон и человек-гора, собаки с глазами, как мельничные жернова, и тому подобное. Заострение, подчеркивание какой-либо черты — тоже правило построения образа воображения.

Так появляются карикатуры, метко выделяющие какую-то черту человека или предмета.

А вот если человек нашел, выделил и использует только черты сходства, то можно говорить о схематизации и типизации — новом правиле построения образов воображения. Оно наиболее ярко проявляется в литературе и искусстве, когда в конкретном факте, образе, действии воплощаются существенные или всеобщие черты явления, человека, предмета, всего космоса, всей природы.

Естественно, что человек усваивает те нормы и правила, которых придерживаются люди — люди из его группы. Естественно, что такая группа только относительно изолирована от других групп, от всего человечества. Но у каждой группы есть свои нормы и правила, отличающие ее от других. Именно существование этих правил делает жизнь группы возможной и непохожей на жизнь других групп, именно эти правила обеспечивают взаимопонимание, облегчают устанавливание контактов в совместной деятельности, позволяют достичь общей цели. Однако отношение человека к нормам, существующим в его группе, должно предполагать и наличие других норм, которые могут и не совпадать с теми, что присутствуют в его референтной (наиболее значимой) группе. Мы оказываемся в смешных ситуациях, когда оцениваем других людей подобно героям Карела Чапека:

"Воробей:

— Чтобы жаворонок был прав? Исключено. Правда одна, и она — воробьиная. Крапива:

— Сад пришел в запустение? Я бы не сказала. Карп:

— Ни одно живое существо не может жить, погруженное в воздух".

Нормы пронизывают наше поведение. Но кроме организации последнего они выполняют еще одну функцию — функцию контроля. Отчасти поэтому так неуютно чувствует себя человек в мнимом одиночестве сурдокамер, когда за ним неотступно наблюдает глаз исследователя. Контроль, когда он внешний, когда он присутствующий, не тебе самому принадлежащий, отчасти похож на дамоклов меч. Тяжело и неуютно чувствует себя человек, когда его постоянно одергивают, бесконечно поправляют и поучают. Такой же дискомфорт испытывает человек под постоянным давлением "надо", "надо", "надо". Недаром это один из источников неврозов, разрушающих представление человека о себе и своих возможностях.

Осваивая мир, человек моделирует его во внутренней модели своего психологического пространства, которое организовано конкретными условиями жизни, предметами, которые человек присвоил, сделал своей утварью. Как происходит такое присвоение? Это один из интереснейших и мало изученных в психологии вопросов.

Известно, и мы уже отмечали это, что нормы общекультурного поведения начинают определять процесс познания человеком как своего внутреннего мира, так и мира внешнего. Надо сказать, что порой очень трудно провести грань между внутренним и внешним мирами. Они как бы перетекают один в другой, не имея четких границ. Так, например, при восприятии предмета трудно отделить видимое в предмете и знаемое о нем — то знаемое, которое влияет на видение.

Психологи установили, что нормы, осваиваемые человеком, свернуты в его внутреннем мире, обобщены. Они воспроизводят существенное в предмете познания, позволяют обобщить и сообщить в слове основное, закономерное, сделать это закономерное предметом своей мысли.

Кроме функции организации познавательной деятельности у внутренних моделей человека — в его психологическом пространстве — есть еще одна важная функция: они обеспечивают протекание во времени всех психических процессов, причем во всех возможных измерениях времени — в прошлом (организуют память), в настоящем (обеспечивают усвоение) и в будущем (способствуют предвидению, предвосхищению).

Когда человек обращается к этой функции внутренних моделей, он часто не отдает себе отчет о тех механизмах, которые помогают ему вспомнить, спланировать, поставить перед собой цель. В большинстве случаев модели автоматизированы и "срабатывают" в силу их организации извне. Так, ребенку купили груши, а он вспоминает, что видел груши на дереве в саду у бабушки. Воспоминание организовано встречей с реальным предметом во внешнем мире, во внешнем пространстве, тогда более вероятна встреча с ним в пространстве психологическом. Однако не менее вероятны ситуации, когда психологическое пространство и его организация становятся предметом самонаблюдения. Очень часто это выражается в предстартовых состояниях спортсменов, когда нужно мобилизовать силы для воспроизведения отработанной в прошлом модели действия, когда нужно сообщить этой модели ускорение и охранить от возможных внутренних и внешних помех.

Психологическое пространство человека и внутренние модели различных действий, присутствующие в нем, передаются человеку вместе с передачей знания. Однако психологическое пространство и внутренние модели отличаются от породившей их реальности. Они, возникнув, обладают свойствами, обеспечивающими их передачу и самостоятельное (без внешних опор) существование. Такое свойство психологического пространства и внутренних моделей исследовано и описано в работах Ф.Горбова, который показал, что эта реальность передается через неконтролируемые человеком средства воздействия на другого человека, да и на самого себя.

Если вы и не болельщик, то наверняка вам приходилось наблюдать болельщиков и видеть, как случайно пришедшие на стадион люди заражаются их состоянием. Это пример не только образования внутренней модели, но и переноса ее на других людей. В данном случае перенос осуществляется без контроля, без оценки модели воспринимающим ее человеком. Интересны в этом смысле факты внушения и самовнушения как вынужденные действия, как действия, в которых внутреннее оппонирование, критическое отношение к модели действия отсутствуют.

Думается, что эти факты — известные как факты поведения в состоянии гипноза — могут быть проанализированы с точки зрения наличия или отсутствия в психологическом пространстве человека характеристик, связанных с его энергетическими проявлениями. Когда мы говорим, что некто силен или слаб духом, то наличие энергетических возможностей человека связывается не с силой его мускулов, а с другими параметрами, которые не всегда можно дифференцировать. Опишем их в обобщенном виде как свойства моделей быть устойчивыми или изменчивыми, как организацию психологического пространства с ориентацией на меру устойчивости и изменчивости. Вопрос о происхождении меры — один из самых интересных и практически не исследованных в психологии. Он предполагает понимание и переживание ценности индивидуальности человека как воплощения в этой индивидуальности универсальной человеческой сущности — той сущности, которая открывает человеку в сознании универсальность его мира через устанавливание метафорического подобия всего со всем. В этом состоит свойство каждого из нас быть подобным всему живому и в то же время не повторять никого и ничто. Трудно об этом говорить прозой, обратимся к поэзии, ибо именно в ней человеку открывается его универсальность и его неповторимость. Наверное, поэтому поэзия не может быть будничной, она требует для рождения и восприятия ее особого напряжения, связующего универсальное и единичное в единое целое — поэтический текст:

 

О, небо, небо, ты мне будешь сниться!

Не может быть, чтоб ты совсем ослепло,

И день сгорел, как белая страница:

Немного дыма и немного пепла!

О.Мандельштам, 1911

 

Человеку достаточно сложно согласиться с мыслью о том, что он сам ответствен за свое развитие, за свое осуществление как универсального, неповторимого существа. Трудно, наверное, потому, что века жесткого управления человеком — кроме периодов демократии — ограничивали в нем эту возможность. Великий Инквизитор, управляющий и критикующий, обесценивающий силой своей власти все проявления универсальности в человеке, жив и поныне. Он только меняет свой облик, оставаясь по сути дела тем же страхом перед собственно человеческой сущностью, которая может осуществляться только в условиях свобод, но одновременно и бежит от свободы как ответственности, как необходимости осуществления, как затрат энергии по преодолению хаоса и неопределенности. Вот и прибегает человек ко множеству приемов, облегчающих ему самоотказ от собственных возможностей, обесценивая собственную сущность как универсальность, заменяя ее какими-то частичными свойствами и смиряясь с ними как с неизбежностью.

"Я не шибко счастлив", "Я невезучий", "Я бездарный", "Я не всегда внимательный, стесняюсь незнакомых людей", "Не хватает силы воли, настойчивости, терпения" и тому подобное. Это не только констатация фактов, но программа возможного изменения себя, но это только потенциальная программа, которая может и не осуществиться. Когда она становится программой для воздействия на самого себя? Когда человек обретает возможность обязательного изменения? Думаю, что ответы на эти вопросы сегодня ищут все и особенно активно — практические психологи.

В какой плоскости лежит ответ? Думаю, что вариантов ответа столько, сколько используется в практике работы с человеком теоретических представлений о его сущности. Мне хотелось бы остановиться на одном из них, естественно, не отрицая и другие варианты. Наиболее привлекательным мне кажется ^представление о том, что с собственной индивидуализированной сущностью человек встречается в особых социальных условиях, которые востребуют именно его индивидуальность. Очевидно, что одной из наиболее типичных ситуаций является ситуация обучения, когда учат всех, но каждый обучается так, как может, хочет и умеет. Именно эта социальная ситуация может поставить вопрос об индивидуальности человека, а может и видеть его, ориентируясь на усредненное представление о его сущности, предполагающее как обязательный момент развития похожесть на других. Кроме того, есть еще ситуация юридической ответственности перед законом, который, уравнивая всех, предполагает и индивидуальные отклонения от обязательного, то есть это та ситуация, которая ориентирует человека как в его сущностных характеристиках, так и в индивидуальных проявлениях этой сущности. Так, ребенок, не соответствующий в своем развитии возрасту, отвечает иначе перед законом, чем его полноценно развитый сверстник.

Индивидуальность человека буквально требуется в ситуациях принятия решения, которое можно было бы охарактеризовать как ответственное, оригинальное решение — это ситуации рождения лидера в любой продуктивной, социально значимой деятельности. Лидерами становятся по-разному в разных сферах деятельности, но всех их отличает одно существенное качество — они обладают высокой продуктивностью, говоря проще, они могут придумывать, могут делать это так, что в своих замыслах воплощают сущностно человеческое, индивидуализируя его в своих действиях. Это продуктивные деятельности типа мастерских, когда мастер — лидер — продуцирует идею, образ, способ действия, а его ученики, его школа развивают эти идеи, конкретизируя их в собственной индивидуальности. Глубина идей может быть различна, то есть они могут отражать как обобщенные в той или иной степени особенности человека, так и его сущность. Наверное, это один из критериев, позволяющий узнать, почему одни мастера живут тысячелетия, а другие — десятилетия. Воплощающие сущность человека практически бессмертны, как бессмертны Пушкин, Чайковский, Эйнштейн, а воплощающие, те, кто содержат обобщенные свойства человека своего времени, забываются вместе с уходом времени. Не хотелось бы называть фамилии, но думаю, что каждый на протяжении своей жизни может вспомнить смену кумиров как своего поколения, так и старшего, а тем более младшего.

Есть еще одна сфера деятельности человека, где встреча его с собственной индивидуальностью неминуема. Это сфера духовных исканий человека, сфера поиска смысла жизни как для себя, так и для всего человечества. Много об этом сказано и написано, я бы хотела процитировать несколько строчек из Л.Н.Толстого:

"Истинная любовь всегда имеет в своей основе отречение от блага личности и возникающее от этого благоволение к людям. Только такая любовь дает истинное благо жизни и разрешает кажущееся противоречие животного и разумного существования"[91].

В своих духовных исканиях человек приходит к вопросу о необходимости совершенствования своей природы, находит цель этого совершенствования, которая выражается в краткой формуле-альтернативе: "Быть или иметь".

Что иметь? Каким быть? Ответы на эти вопросы при всей их конкретности требуют понимания своей сущности, своих потенциальных возможностей, раскрывающихся через нее или в ней же исчезающих, когда они не востребуются ни самим человеком, ни другими.

Часто, чтобы заметить в себе эти возможности, человеку достаточно даже случайной встречи с соответствующим знанием, информацией, которые подтолкнут процессы индивидуализации своей человеческой сущности. Это может быть, в частности, встреча с узнаваемым психологическим знанием, тем знанием, о котором можно сказать, что оно по мне. Хотелось бы показать несколько видов психологической обобщенной информации, которая окажется узнаваема и поможет в работе над индивидуальностью.

Когда мы не можем сосредоточиться на выполнении работы, легко отвлекаемся, быстро утомляемся, допускаем нелепые ошибки, мы говорим об отсутствии внимания. Соответственно, наличие внимания — это наличие направленности и сосредоточенности на предмете деятельности. Как стать более внимательным? Сосредоточенность как проявление внимания возникает в нескольких, принципиально разных ситуациях: первая из них характеризуется тем, что внимание возникает как бы само собой под влиянием резко изменившейся ситуации: резкая боль, внезапный громкий звук, яркая вспышка света и так далее. Когда человек оценит изменившуюся ситуацию, направленность его активности меняется. Можно сказать, что в этом случае человек действовал по плану, диктуемому ситуацией, следовал за изменениями, которые в ней происходят. Чем менее человек знает ситуацию своего действия, тем больше у него вероятность зависеть от ее внезапно меняющихся свойств. Такое внимание непроизвольно; человек, в известном смысле, его раб.

Другая ситуация, в которой можно наблюдать организованную активность, — это созидание планов и осуществление их. Задумывая нечто и выполняя задуманное, человек контролирует направленность своей активности, организует ее, осознает последовательность и необходимость своих действий. Такие ситуации называются ситуациями произвольного внимания. Их основное качество состоит в том, что человек может контролировать свою активность. Для того чтобы быть внимательным, надо четко знать, какого результата мы добиваемся, по какому плану будем действовать, какими средствами этот план осуществляется. Такое знание составляет основу контроля за собственной деятельностью, основу сопоставления реальных результатов с предполагаемым образцом.

Сколько действий у человека, столько и планов — простых, коротких и более сложных, длительных во времени. Это и есть проявление внимания — произвольного внимания. Произвольное внимание всегда связано с определенным напряжением — человеку надо удерживать цель, к которой он стремится, соотносить с целью свои действия, осуществляя преобразования по плану.

Есть еще один вид внимания. Его называют послепроизволь-ным вниманием. Уже само название говорит о том, что оно возникает на основе произвольного, как бы вырастает из него. Особенность его в том, что напряжение, которое бывает при произвольном внимании, исчезает. Каждый из нас переживал такие ситуации, они описываются общей формулой: "Было неинтересно — стало интересно". Когда это бывает? Чаще всего в тех ситуациях, когда человек с усилием начинает какое-то дело, а потом само дело захватывает его так, что он не замечает требующихся усилий. Например, не хотели читать обязательную книгу, а потом оторваться не могли; не хотели делать зарядку, а втянулись и без труда делаете ее каждое утро... Врабатываемость, снятие напряжения, появление интереса — все это факты, говорящие о появлении нового вида контроля за собственной активностью. Чем лучше человек умеет что-то делать, тем больше вероятность того, что у него в этом виде деятельности появится после-произвольное внимание.

Получается, что быть внимательным — это значит знать содержание своих действий, уметь планировать и контролировать их. Это важнейшие человеческие способности, общие для всех людей. Их развитие позволяет управлять собственной активностью.

Эффективно управлять своей активностью мы можем лишь в том случае, если ориентируемся не только на свои свойства, но и на свойства окружающего мира, учитываем эти свойства, их закономерности в своей целенаправленной деятельности. Умение преодолеть эгоцентризм — субъективное, одностороннее понимание мира вещей, явлений, мира других людей и себя — это основа развития мышления человека.

Мышление невозможно без способности человека вставать на точку зрения другого человека, на точку зрения, отличную от его собственного видения ситуации. Мышление предполагает умение видеть ситуацию даже с противоположной точки зрения. Это своего рода привычка спрашивать себя: "Что будет, если предположить обратное?"

Самостоятельность, самокритичность мышления представляет собой возможность встать на позицию оценки своих собственных действий. Умение грамотно спорить с самим собой рождается из умения полемизировать с другим человеком, которого ты считаешь равным себе. Искусство спора, диалога, а не пустого пререкания, открывает безграничные возможности совершенствования мышления. Полемика с самим собой, без реальной внешней критики другого человека — это признак высокой культуры ума.

Верным помощником на пути самостоятельного формирования культуры мышления является изучение истории философии, истории развития классической и современной мысли.

Давно отмечено, что на недостатки собственного ума люди жалуются редко. Чаще всего это скрывается за словами непонимания, недоумения, разочарования и другими проявлениями неблагополучных взаимоотношений с миром людей, вещей, да и с самим собой. На память же жалуются легко и даже охотно. Видимо, не так уж она "существенна" для установления нормальных человеческих отношений. Забывчивость прощается в очень широких пределах, даже в тех случаях, когда она граничит с безответственностью и бесчувственностью. Зато как мы радуемся, когда о событиях, важных для нас самих, помнит еще кто-то, если помнят о вашем дне рождения, о первой встрече с вами, помнят, что и как вы говорили, во что были одеты... И совсем по-другому воспринимаем мы человека, который помнит о нас только плохое. Да и что тут говорить! У каждого из нас есть такие воспоминания, от которых хотелось бы отделаться поскорее, а не получается...

У памяти свои законы, и не все они подвластны человеку. Но есть и такие закономерности, которыми человек может управлять сам, если знает о них. Может быть, в том, о чем пойдет речь, вы узнаете и собственные свойства памяти, и это поможет вам усовершенствовать ее.

Каждый, кто хоть отчасти способен наблюдать собственный внутренний мир, знает, что не все виды запоминаемого материала даются ему с одинаковым усилием. Одному легче запомнить словесно представленный материал, другому надо обязательно его записать, а третьему легче запомнить, если он представит материал в виде образа или, как говорят, картинки. В легкости запоминания дает о себе знать зависимость памяти от индивидуальных особенностей восприятия человека, от преобладания в процессе восприятия того или иного анализатора — зрительного, слухового, моторного, тактильного, вкусового, а то и нескольких анализаторов сразу. Выделив свойства своей памяти, их можно использовать для запоминания материала, который требует больших усилий. Для этого, например, можно словесно предъявляемый материал специальным волевым усилием представить в виде образов, сопровождая их моторными действиями. Основная идея состоит в том, чтобы найти свои пути сопоставления легко запоминаемого материала с тем, что запоминается труднее. Для это существует множество специальных мнемотехнических приемов, многократно описанных в литературе. Надо сказать, что о памяти написано, наверное, больше всего психологических текстов, но, как и все великие тайны, она остается неразгаданной.

Забывание наиболее интенсивно протекает сразу после заучивания, а затем замедляется. Отсюда необходимость в повторении материала. Само забывание носит избирательный характер:

не забывается тот материал, который определяет жизнь личности, ее отношения с другими людьми и с самим собой. Не забывается материал, выражающий основные закономерности и наиболее важные положения. Обычно непроизвольно запоминается то содержание, которое важно, значимо, интересно для человека. Остальное человек запоминает произвольно, ставя перед собой цель — запомнить. То, что требует не только запоминания, но и понимания, сохраняется лучше.

Работая с любым материалом, человек основывается на данных органов чувств, то есть на данных ощущения и восприятия. В ощущении он выделяет отдельные свойства предметов, а с помощью восприятия — весь предмет в целом. Восприятие как бы продолжает понимание за пределы непосредственно данного органа чувств. Все органы чувств человека совершенствуются в обучении. Такое совершенствование проявляется в том, что человек научается выделять все более сложные и дифференцированные свойства предметов окружающего мира, например, учится различать оттенки цвета, разную тональность звука и так далее.

В восприятии человека отражается его знание о предмете, о его отдельных свойствах, назначении, о его положении среди других предметов и тому подобное. Данные восприятия позволяют представить результаты наших действий еще до их осуществления, то есть позволяют увидеть перспективу. Эта перспектива возникает как при практических действиях с предметами, так и через освоение понятий, раскрывающих закономерные свойства мира. Тогда можно сказать, что чем больше мы знаем о мире, тем больше мы в нем видим. Так сливается воедино в жизни человека мир эстетических и этических отношений, мир разума и чувства, мир восприятия и мышления.

Особенно остро это свойство восприятия проявляется в восприятии человека человеком, когда мы попадаем в плен нашего знания о людях вообще и знания о конкретно воспринимаемом челов

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: