Деление жизненного цикла на этапы 2 глава

Практически типичной чертой субкультуры пожилых людей становится персонификация идеала человека в собственном Я. Именно это, вероятно, способствовало и способствует тому, что пожилой возраст человека естественно отождествляют с возрастом мудрости, хотя, как мы уже отмечали в первых главах, сегодня эта тождественность (одно из следствий научно-технической революции) вовсе не воспринимается как очевидная.

Думаю, что в любой культуре есть люди (их можно назвать условной группой), которые являются персонифицированными носителями идеала человека, количество их может быть очень невелико. В русском языке для таких людей есть слово "светочи". Может быть, оно и не самое емкое, но отражает тот след света, который остается в душе у других людей при встрече с ними. Свет как воплощение невыразимой иначе экзистенциальное™.

Встреча с таким человеком становится событием, тем чудом, право на которое имеет каждый человек.

Как писал А.Ф.Лосев: "Личность, история, слово — этот ряд понятий привел нас к необходимости создать такую категорию, которая бы охватила сразу и этот ряд и то самое «сверхъестественное», «необыкновенное» и прочее, охватила в одной неделимой точке так, чтобы и эта последняя, вся эта невещественная, не-метафизическая, не-поэтическая, а чисто мифическая отрешенность объединилась бы в единый синтез с символом, с самосознанием личности, с историческим событием и с самим словом, — этим началом и истоком самого самосознания. Это значит, что мы приходим к понятию чуда. Миф есть чудо"[105].

Сложнейшее понятие чуда можно, по мнению А.Ф.Лосева, конкретизировать по следующим направлениям:

1) чудо всегда есть оценка личности и для личности, то есть взаимоотношение разных планов действительности — плана персонализированной личности и плана целей личности идеальной;

2) чудо и совершается как взаимодействие двух планов в одном психологическом пространстве;

3) в чуде встречается личность сама по себе, как идея, как принцип, как смысл и реальное, персонифицированное, историческое ее осуществление;

4) оба эти проявления отождествляются в неделимом образе, и возможно это потому, что есть третье, благодаря чему возможно объединение.

А.Ф.Лосев называет его подлинным первообразом, чистой парадигмой, идеальной выполненностью отвлеченной идеи. Он считает, что раз есть идея и ее воплощение, то возможны разные степени ее воплощения; это я пыталась показать, описывая разные варианты персонификации сущностных характеристик человека в разных субкультурах: от конкретного предмета до собственного Я.

Естественно предполагать, что возможна бесконечно большая степень полноты воплощения — персонификация сущности человека. Это есть предел всякой возможной полноты и цельности воплощения идеи в истории, то есть осмысленное становление, реально-вещественный образ конкретного человека. Обычно всегда наблюдается только частичное совпадение реально-вещественного образа человека с его идеальной заданностыо, с его первообразом. "Тем более, — пишет А.Ф.Лосев, — нужно считать удивительным, странным, необычным, чудесным, когда оказывается, что личность в своем историческом развитии вдруг хотя бы на минуту выражает и выполняет свой первообраз целиком, достигает предела совпадения обоих планов, становится тем, что сразу оказывается и веществом, и идеальным первообразом, это и есть настоящее место для чуда"[106].

Характерно, что слово "чудо" во всех языках указывает на существование в этом моменте удивления явленному и происходящему. В чуде всегда есть извещение, весть, знамение, указание, свидетельство — интерпретация, объяснение событий, а не сами эти события.

Чудо встречи с человеком состоит в том, что он как бы оповещает о возможном содержании экзистенциальное™ в ее конкретности. Чудо обладает всеми свойствами мифического символа. Мифический символ предполагает осуществимость личностного смысла, не логической или эстетической, но личной целесообразности. Ее существование и есть главное содержание чуда. Чудо нельзя специально создать, его можно только воплотить во встрече с человеком, но надо самому быть личностью, готовой к нему, чтобы суметь воспринять свет, обращенный к тебе. Чудо встречи возможно, как возможно совпадение случайно протекающей эмпирической истории личности и ее идеальным заданием, то есть совпадение самой жизни с ее же идеалом — идеалом самой жизни.

Личностный синтез разных проявлений жизни в собственной индивидуальной истории и есть чудо, мифическая целесообразность. Этот синтез, это Я не складывается из каких-то изолированных функций — ни из функций познания, ни из чувства, ни из воли (свободы и необходимости), ни из чего-то другого. Он подчиняется закону мифической, личностной целесообразности, в результате дающей чудо.

Что это за целесообразность? Чего хочет личность как личность? Чего хочет Я как Я? Думаю, что самое себя, иначе это еще называют абсолютным самоутверждением, аутоидентично-стью.

В чуде, воплощающем личностную целесообразность, выявляется предназначенность человека, переживается кровная связь со своим прошлым, оно видится как источник силы и уверенности, будущее представляется реально осуществимым в своих идеально-светлых воплощениях. Чудо, встреча с ним сродни действию прощения. По сути, они равны друг другу, так как основываются на переживании возможности личной воплощенное™, личной персонифицируемое™ идеала жизни, экзистенции человека; состояние человека в момент встречи с чудом можно выразить, наверное, навсегда забытым для психологов словом — это блаженство от причастности к своей собственной сущности, блаженство преодоления тоски и пустоты собственной жизни. Оно может быть и часто бывает началом новой жизни.

Это блаженное состояние может быть выражено только в приближенных значениях, так как само оно имеет предельный характер. В зависимости от представлений человека об идеале жизни, собственной экзистенциальное™ оно может принимать конкретные формы (силач, шапка-невидимка и прочее) или метафорические, отражающие существование метафизических сил Добра и Зла. Понятие о чуде всегда относительно, оно предполагает осознание системы координат, в которой то или иное событие воспринимается как чудо. Это восприятие с точки зрения соответствия события его идеально-личностному бытию. Тогда оно и становится чудом. С другой точки зрения, с другой позиции оно уже таковым не будет. С этой точки зрения все на свете может быть рассмотрено как самое настоящее чудо, если изначально занять позицию блаженно-личностного самоутверждения; для этого не надо ничего особенного — просто надо иметь Я, которое стремится к своему идеальному замыслу через реальное воплощение в своем личном бытии, в своей личной истории. Тогда и происходит то, о чем А.Ф. Лосев написал так:

"Мифическая целесообразность, или чудо, применима решительно к любой вещи, и можно говорить лишь о степенях чудесности, собственно, о степенях и формах первозданно-блаженного личностного бытия и о применении их к эмпирически протекающим событиям, можно прямо сказать, что нет даже степеней чудесности, но все в одинаковой мере чудесно. Но только к этому надо прибавить, что каждая вещь существует лишь как модус той или другой стороны в упомянутом личностном бытии, и велика и мелка она в силу того, модусом чего является.

Это приводит будто бы к разной чудесности эмпирического бытия. На самом же деле совершенно ясно, что чудесность как таковая совершенно одинакова везде и что различен лишь ее объект. Весь мир и все его составные моменты, и все живое и все неживое, одинаково суть миф и одинаково суть чудо"[107].

Раскрывается этот миф в истории личности через слово, именно в слове осуществляется синтез личности как идеального принципа и ее погруженности в недра истории ее судьбы, "слово есть заново сконструированная и понятая личность"[108], а миф есть в словах данная чудесная личностная история. Чтобы ее рассказать, надо дать личности имя, то чудесное, магическое имя, которое отражает синтез Я, синтез личности, ее выраженность, ее осмысленность. Что делают люди, принадлежащие к разным субкультурам? Пытаются рассказывать друг другу о самих себе, а ждут чуда. Дождутся ли?

ГЛАВА XII

О младенцах от О до 2 лет

(очень длинная)

 

Бывает — живет человек и не улыбается,

И думает, что так ему, человеку, и полагается...

К. Симонов

 

...иногда взрослые должны приходить к выводу, что им, а не ребенку следует перемениться, да еще в большей мере.

Дэк. Лешли

 

Родясь на свет, мы плачем —

Грустно нам к комедии дурацкой приступаться.

В.Шекспир

 

Ава — мяу.

(Открытие в канун двухлетия, принадлежит оно множеству авторов и вам тоже, уважаемые читатели)

 

 

О малышах написано так много и так серьезно, что я решила как можно меньше использовать научную терминологию, чтобы попытаться (хотя бы чуть-чуть) передать чудо появления на свет нового человека.

Замечательные, тонкие и умные исследования и наблюдения отечественных и зарубежных психологов дают возможность осмысливать и сопоставлять жизненные факты и наблюдения логики индивидуального развития. При написании этой главы я пользовалась данными Л.С.Выготского, М.И.Лисиной, Д.Б.Эль-конина, А. В. Запорожца, Л.А-Венгера, Э.Эриксона, СЛупан, А.Валлона, Ж-Пиаже и множества других авторов, которые с любовью и вниманием изучали младенческий возраст.

Мир, в котором будет жить ребенок, создан трудом людей. В каждом простом предмете, с которым ему предстоит научиться обращаться, — опыт человечества, его история. Пусть это обычный предмет домашнего обихода — ложка, чашка, платок, ботинок, — в них тоже заключается человеческое действие, которое недоступно никакому животному. Более сложные предметы культуры — это идеи, ценности человечества, это мир чувств и разума, которым тоже надо научиться, овладеть ими, чтобы быть потом способным к творчеству, к созданию нового.

Сами по себе предметы культуры обладают разными свойствами: у них есть цвет, запах, вкус, они прочны или хрупки, плавают или тонут, и так далее, и тому подобное. Их можно применять с разной целью — той же ложкой можно не только есть, но и подтянуть к себе далеко лежащий предмет, ею можно копать землю, ее можно сломать, разогреть на огне и тому подобное. Среди этих действий есть много таких, которые не отвечают прямому культурному назначению ложки, и в этом смысле делают ее похожей на природные предметы — палки, ветки, камни.

Такая многозначность есть у всех предметов, созданных человеком. Их можно использовать в соответствии с их физическими, химическими, вкусовыми и другими свойствами, но эти свойства могут не совпадать с тем общественным назначением, которое есть у каждого предмета. При случае и хрустальной вазой можно забить гвоздь, но это не соответствует ее назначению. Книгу можно тоже порвать, но мы останавливаем малыша, когда он это делает: книга предназначена для чтения.

Это назначение предметов — как материальных, так и идеальных, — ребенок познает только во взаимодействии с другими людьми, только человек может раскрыть истинное человеческое назначение слова, движений, действий с предметами. Только человек, взрослый человек может научить ребенка одеваться, есть ложкой, говорить на родном и иностранном языках, различать значение разных человеческих движений, жестов (предупреждение, угроза, радость, внимание и так далее).

Без взрослого человека, если ребенок сам познает предметы и их свойства, он только случайно "откроет" их общественные свойства и их общественное значение. Вероятность такого открытия очень невелика. В абсолютном большинстве случаев ребенок наедине с предметом будет использовать только его случайные свойства. Малыш, которому дали в руки часы отца, задорно колотит их о перила кроватки. Без взрослого, без его отношения к предмету ребенку не "открыть" назначения часов.

Какие человеческие действия откроют ребенку взрослые, какие человеческие отношения с миром будут ему доступны? Это вопрос о мире взрослых, который с первой минуты жизни окружает ребенка. Взрослые, среди которых будет жить ребенок, очень различаются по своему восприятию мира, да и очень отличаются от самого малыша.

Уже с первого кормления в роддоме, с первой встречи матери и малыша выступает это разное отношение. Одна нетерпелива и взволнованна, чуть не плачет от умиления, глядя на своего самого красивого, самого замечательного малыша; другая разглядывает своего кроху весьма критически, сразу начинает сравнивать с другими; третья вообще еле скрывает разочарование — какой некрасивый, весь сморщенный, синевато-красный, грудь берет плохо; четвертая...

Такое же разное отношение проскальзывает даже в мелочах детской, только начавшейся жизни. Ане три месяца, мама старается, чтобы у дочки все было красиво: и шапочка, и кофточка, и одеяльце подобраны по цвету, всегда выстираны, отутюжены, в кроватке и в комнате, где спит девочка, чистота и порядок. А Катина мама говорит небрежно: "Вот еще! Буду я ей все гладить — не принцесса, мне никто красоты не наводил, выросла..." Маме некогда — в комнате где попало разбросаны самые разные вещи, кроватка девочки завалена одеялами, пеленками.

Небрежно одетая шапочка, залитая соком кофточка, мокрые ползунки не только не украшают малыша, но и являются своего рода лакмусовой бумажкой на проверку основного отношения, определяющего общение ребенка и взрослого, — отношения уважения человеческого достоинства даже в двухмесячном возрасте. Не вещи сами по себе, а те отношения и действия с ними, в которых раскрываются человеческие действия и отношения, воспитывают с первых дней жизни.

"Боже, — жалуется мама двухмесячной Наташи, — как она мне надоела: все ей не так, вредная и капризная..." В два-то месяца капризная?! Позднее из разговора выясняется, что мама из-за Наташи вынуждена была прервать учебу в институте, что трудно жить на одну зарплату мужа, что вообще она еще "совсем не пожила для себя", а вот приходится нянчить, помогать особенно некому, все работают. Вот и превратился крохотный, пищащий человечек в капризу, которая "надоела".

Ежедневные отношения, которые возникают в труде, в общении, в учении, в познании, в игре — во всем многообразии взаимодействия человека с человеком и природой. В общественные отношения ребенок вступает еще до своего рождения, когда государство в лице врачей заботится о его здоровье и здоровье его матери. В общественные отношения ребенок вступает сразу с момента своего зарождения — ждут, и как ждут его... или он случай, ошибка беспечности и пьянства. Все многообразие отношений и будет определять развитие маленького человека. Пойдетдто развитие не только по законам изменения органического тела человека, но и по законам развития отношений людей с этим новым человеком. Теперь давайте знакомиться, какой он, новорожденный? Здоровый, доношенный ребенок рождается на свет со своими, только ему присущими биологическими особенностями, но тем не менее есть смысл говорить и о возрастных особенностях периода новорожденности (0-1 мес.). Прежде всего они определяются физиологическими моментами: акт рождения — это смена среды существования, изменение всей жизнедеятельности организма. Из относительно постоянной среды организма матери малыш попадает в постоянно меняющийся мир, где есть и звуки, и запахи, и цвет, где есть движение и всякие неожиданности. Это изменение всех функций организма — дыхания, кровообращения, питания, выделения. Ребенок рождается с нервной системой, готовой к деятельности в новых условиях.

После перерезки и перевязки пуповины артерия и вена, соединяющие организм ребенка с организмом матери, закрываются не сразу. Пупочная ранка в первые дни жизни требует тщательного внимания и обработки. Кожа ребенка, особенно на плечах и спине, бывает покрыта нежными пушковыми волосами. Кожа очень тонкая, нежная, легко ранима и подвержена самым разным заболеваниям. Усиленно работают сальные железы, поэтому, например, у многих младенцев можно наблюдать на носу белые зерна жира, которыми закрыты поры, так как потовые железы развиты недостаточно. Ногти у новорожденных развиты хорошо, очень длинные и покрывают кончики пальцев. Волосы на голове бывают разной длины, густоты и цвета. Цвет глаз в первые два месяца может измениться.

Кости скелета содержат еще мало солей извести, а некоторые состоят только из хрящей. На голове между костями есть промежутки — швы, а места расширения швов — роднички. Большой родничок открыт, малые роднички и боковые закрыты. Присмотревшись к голове ребенка, можно заметить, как пульсирует большой родничок.

Головка новорожденного относительно велика — по окружности 34-36 см. Если у взрослого продольный размер головы составляет 1/8 длины тела, то у ребенка 1/4 или 1/5 длины тела. По сравнению с ростом ноги ребенка относительно короткие, а туловище длинное, грудная клетка бочкообразной, а не плоской, как у взрослого, формы.

Мускулатура развита еще недостаточно. Ребенок сохраняет как бы внутриутробное положение — руки и ноги согнуты и подтянуты к туловищу. Если младенец спит не туго спеленатый, то во сне забрасывает согнутые ручки за голову, чем облегчает доступ кислорода ко всем органам, так как потребность в кислороде у ребенка на килограмм его веса больше, чем у взрослых.

Длина пищевода ребенка 10-11 см, но желудок расположен почти вертикально, поэтому молоко часто попадает обратно в пищевод, вызывая рвоту, срыгивания.

Функция почек вначале заторможена, в первые дни моча выделяется редко, но к середине второй недели функция почек налаживается и моча выводится 20-25 раз в сутки, так как емкость мочевого пузыря у новорожденных небольшая.

Рост доношенного ребенка в среднем равен 50 см, мальчики обычно несколько крупнее девочек, вес 3200-3400 г. У доношенных детей наружные половые органы уже сформированы: у мальчиков яички опущены в мошонку, у девочек большие половые губы прикрывают малые.

Это физиологический "портрет", хотя и очень схематичный, но вполне узнаваемый — человек родился.

В глазах матери малыш, конечно, самое красивое существо, и она с негодованием и презрением отвергает любые ваши замечания, что ребенок похож на лягушонка или сморщенного старичка. Нет, нет и нет! Пусть даже отец называет его страхолюдинкой и без особого удовольствия разглядывает маленького, слабого, часто в родовых пятнах человечка, для матери он есть и остается самым красивым. Это только постороннему и безразличному взгляду кажется, что он ничего не умеет, для матери он с первого дня самый ловкий и самый умелый.

Он и умеет. Умеет жмурить глаза, если попадает свет, сильный источник света вызывает поворот головки, может следить взглядом за перемещающимся источником света. Он умеет сосать, этому он успел научиться еще во внутриутробной жизни. Младенец прекрасно умеет цепляться; повиснуть всем телом на вытянутых руках и удержаться для него не составляет труда, надо только вложить пальцы взрослого в кулачок малышу — вцепится сразу. У него есть так называемый рефлекс ползания, или рефлекс отталкивания.

Все "умения" ребенка еще очень несовершенны. Даже сосать сразу толком не умеет — торопится, захлебывается, хватает ротиком воздух, быстро устает; наработавшись, засыпает.

Сколько радости у родных вызывает улыбка на лице маленького человека. Она появляется у младенца во сне и в минуты бодрствования. Улыбающийся после кормления малыш выглядит таким умиротворенным, что кажется, будто его улыбка действительно обращена к окружающим. Но это только так кажется, так как глаза младенца еще недостаточно координированы и не обладают достаточной чувствительностью, мальчик может пустить себе струйку прямо в глаз и даже не зажмурится.,

Малыш не только умеет улыбаться, у новорожденного уже множество всяких выражений лица: хмурит бровки и морщит лобик, сосредоточивается, словно прислушивается к себе или к окружающему, смешно чихает и покряхтывает. Может удивить взрослых неожиданно громким — мужским — храпом во сне.

Головка ребенка еще не совсем крепко держится, надо ее поддерживать рукой, но если положить его хотя бы на несколько секунд на животик, он пробует приподнять головку, а в вертикальном положении уже в первые дни после рождения — пусть мгновение — но может сам подержать ее. Даже самое маленькое самостоятельное действие ребенка вызывает радость у родителей, а тем самым, естественно, создается атмосфера любви и внимания, уважения и понимания растущего человека.

Хочется, чтобы скорее стал держать голову, сидеть, стоять, ходить... Мысленно родители не раз подгоняли события... Но не надо торопиться — ваша любовь, внимание, терпеливый уход незаметно, постепенно сделают свое доброе дело.

В начале второго месяца у нормально развивающегося ребенка появляется настоящая улыбка. Улыбка, обращенная к взрослому, словно награда за ожидание и труд, словно добрый вестник — все хорошо, я рад, что живу среди людей.

О беззубой улыбке младенца написано уже немало: суть серьезных исследований и лирических описаний сводится к тому, что улыбка — это серьезный предмет для изучения, так как именно через улыбку ребенок впервые обращается к окружающим его взрослым.

Улыбка новорожденного, первая настоящая улыбка — это обращение к близкому человеку, это узнавание, это общая радость открытия другого человека. Это большое событие происходит в конце первого, начале второго месяца жизни. Улыбка — чуткий барометр, по которому можно определить не только самочувствие ребенка, но и уровень его психического развития. Появление улыбки в указанные сроки — показатель нормального психического развития в младенческом возрасте.

Улыбка младенца — это не только мимика, но и движения, гудение, обращенное ко взрослому; это целый комплекс проявления радости, который так и называют — "комплекс оживления".

"Комплекс оживления" многие авторы называют уже поведением. Именно в это время происходит выделение человеческого лица как объекта, на который будет направлено поведение, и появляются движения, которые реализуют эту направленность. Из аморфной ситуации ребенок выделяет лицо матери, он буквально расцветает в своей направленности на общение с ней. Ребенок обращается ко взрослому всем своим существом: взрослый становится центром понимания мира, центром понимания себя и других людей. Ситуация развития в младенческом возрасте будет определяться тем, насколько взрослый сумеет ответить на поведение ребенка, который буквально требует взаимодействия. В первом поведенческом движении малыша, в первом гудении — воздействие на взрослого, именно воздействие, а не физиологический акт. Есть и собственно физиологический критерий конца периода новорожденное™ — возможность формирования условного рефлекса на зрительные и слуховые раздражители. Это — зрительное и слуховое сосредоточение, оно появляется примерно на тридцатый день жизни. Медицинский критерий конца новорожденное™ — время, когда ребенок набирает вес, с которым родился (седьмой — десятый день).

"Комплекс оживления" — начало психической жизни, показатель того, что сложилась социальная ситуация развития, которую Л.С.Выготский называл ситуацией Мы, — единство матери и ребенка. Ситуация означает сама по себе только то, что малыш ничего не может без взрослого, вся деятельность ребенка вплетена в жизнь и деятельность ухаживающего за ним взрослого. Малыш максимально нуждается во взрослом, но способов воздействия на взрослого у него нет. В этом и состоит главное противоречие младенческого возраста, которое разрешается в создании особого вида деятельности, начало ее заложено в "комплексе оживления" — это непосредственное эмоциональное общение взрослого и ребенка.

Беззубая радостная улыбка младенца вызывает ответную радость матери. Улыбка, слова, движения — все направлено на другого человека: у взрослого на ребенка, у ребенка на взрослого. Они сами по себе становятся целью друг для друга. Такое взаимодействие людей называется общением: важно не только то, что делают, важен человек, который делает.

Малыш быстро научается различать знакомые и незнакомые лица, учится следить за движением человека. Есть множество экспериментов, которые убедительно доказывают избирательную направленность ребенка на изображение человеческого лица: если ему предлагают на выбор несколько изображений, то человеческое лицо он фиксирует дольше всего.

Многие малыши уже в два-три месяца начинают различать своих и чужих, предпочитать одних людей и избегать других, как бы они ни заигрывали с ними. Привязанности первоначально очень неустойчивы, но они явно есть. При этом можно наблюдать достаточно выраженные различия между детьми, которые растут в окружении большого числа людей и в малочисленном окружении. Дети, которые видят больше людей, доброжелательно и искренне к ним расположенных, обычно более доброжелательны и к незнакомым людям. Они реже плачут при роявлении незнакомого человека, спокойнее воспринимают временное отсутствие матери и заботу о них незнакомых людей. Ребятишки, которые контактировали только с очень небольшим количеством людей, часто пугаются незнакомых — плачут, отворачиваются, даже закрывают лицо руками или одеяльцем. Можно предполагать, что уже в самом раннем возрасте складывается потребность в другом человеке. Причем содержание этой потребности, по мере развития человека, обретает определенную форму, которая достаточно устойчива. Известно, что в психологии принято выделение двух типов личности: экстравертированный и интровертированный. Они существенно различаются по направленности на других людей. Если давать им краткую характеристику, то экстраверт — это человек, направленный на других людей, а интраверт — направлен в большей степени на себя.

Разные жизненные ситуации предъявляют требования то эк-стравертированного, то интровертированного поведения, человеку-экстраверту трудно там, где надо действовать одному, а интраверту сложно в ситуациях совместных действий. Эти трудности связаны с несовершенством форм и способов взаимодействий с другими, которые характеризуют потребность в другом человеке.

Что такое хорошо и что такое плохо, ребенок еще только чувствует, но чувства, эмоции — это тот первый опыт, который определяет развитие общего мироощущения: положительного или отрицательного, оптимистического или настороженно-пессимистичного. Эмоциональный опыт маленьких детей проявляется в их любопытстве и общительности, в их бесстрашии по отношению к предметам, в их повышенной чувствительности в отношении других людей.

Эмоции являются своеобразным ориентиром при построении поведения малыша: чем богаче мир его положительных эмоций, тем больше возможностей для действия с предметом, тем больше возможности для взаимодействия с другими. В этом смысле любая ситуация взаимодействия с ребенком, где он получает хотя бы толику положительных эмоций, не менее важна для его жизни, чем усиленное питание или свежий воздух. Кормление ребенка грудью в этом отношении не только питание для малыша, но и воспитание в полном смысле слова, так как устанавливаются и развиваются такие отношения с матерью, которые в других ситуациях просто невозможны. Материнское чувство приобретает новое содержание, женщина переживает новые для нее чувства, и они переносятся на ребенка, на окружающих, становясь новыми человеческими отношениями, в которых и развивается личность.

Первые диалоги ребенка с матерью начинаются без слов во время кормления, когда он кладет ручонку на грудь матери и старается заглянуть ей в глаза. Это движение малыша не может оставить равнодушной ни одну мать, и нежные слова и взгляды дарятся ему с удвоенной щедростью. Может быть, с этого момента и устанавливается то предельное понимание, которое обеспечивает ребенку безопасность, а матери дарит всю полноту материнского чувства.

К шести — семи месяцам средства и формы диалога уже значительно усложняются. Даже плач малыша приобретает множество не существовавших в первые дни оттенков. Плач от страха и плач от дискомфорта также отличаются как плач-призыв и плач-сочувствие. Можно отметить, что даже плач при падении у семимесячного ребенка будет совсем разным, если падение произошло в присутствии взрослого или без него. В присутствии взрослого — плач отчаянный, призывный, а без взрослого — хныканье (конечно, если падение не причинило сильной боли).

Эмоциональные средства диалога, которыми овладевает ребенок, далеко не всегда разумно используются взрослым. Вот ребенок только учится ходить. Естественно, что падения неизбежны, а сердобольная мать или бабушка еще от всего сердца, не стесняясь в ахах и охах, жалеет малыша. Довольно часто такая жалость только пугает ребенка, и у него рождается страх перед самостоятельным передвижением. По сути дела настоящий диалог не происходит в таких ситуациях: взрослый высказывает только свою точку зрения, лишая малыша излишней эмоциональностью самостоятельной оценки того, что произошло. Такое навязывание эмоциональной оценки делает малыша предельно зависимым от взрослого, лишает его самостоятельности. Видимо, разумнее поступают те родители, которые, жалея упавшего малыша, в то же время показывают ему причину его ошибки и говорят о том, что в следующий раз у него обязательно получится. Так и возникает предпосылка для дальнейшего диалога, для самостоятельной оценки малышом того, что произошло.

Вопрос, который вначале задает ребенок взрослому, выражен в форме действия, взгляда, жеста. Понять его можно только в ситуации действия. "А? А?" — удивленно спрашивает ребенок у взрослого. Чтобы ответить на его вопрос, надо видеть всю ситуацию и ее динамику, надо постоянно видеть направленность действий ребенка. Единство ребенка и взрослого на первых этапах жизни малыша позволяет взрослому без особого труда отвечать на детские вопросы. Выполнение просьб малыша, обращенных ко взрослым, это новая форма диалога, которая появляется к концу первого года. Она основана не только на использовании первых слов, но большей частью предполагает обращение к предмету и его свойствам как посредникам диалога.

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: