 |
Дорогой смерти в Семей (Семипалатинск) 4 глава
|
|
|
|
Чарли стоял над мотоциклом Клаудио, качая головой: «Ну да ладно, что теперь… Сделанного не воротишь. С целой стороны сорвало ящик. А левая сторона, где была трещина, стала еще хуже, очень жаль».
Клаудио падал гораздо реже, чем мы с Чарли, а теперь он печально стоял рядом со своим поврежденным мотоциклом. «Главное, что ты сам цел, — сказал Чарли. — Но, кажется, с этого момента тебе лучше ехать вслед за кем-нибудь из нас, понятно?»
«Хорошо», — сказал Клаудио.
«У нас больше опыта на этом гравии…»
«Ну, разумеется…» — подтвердил Клаудио. Он стоял, наклонив голову, как провинившийся школьник, которого отчитывает учитель.
«…и если ты будешь ехать за нами, тебе будет полегче, — продолжал Чарли, — но, спешу добавить, все равно далеко не просто».
«Мне очень жаль».
«Хорошее место для аварии ты выбрал, красотища какая вокруг».
«Ну, простите меня».
«Не извиняйся, — сказал я. — С тобой все в порядке? Это главное. Ты не ушибся?»
«Нет, со мной все нормально. Я разбил свой байк, и проблема сейчас в этом».
Чарли уже переговорил по телефону с Говардом из английского представительства BMW. Показав на раму мотоцикла Клаудио, Чарли сказал: «Самая большая проблема твоей аварии, Клаудио, в огромных размерах этой трещины. По словам Говарда, ехать дальше, не починив ее, мы не можем». Часть рамы, на которой была трещина, теперь развалилась пополам. Говард предложил чем-нибудь ее перемотать и ехать в ближайший город, чтобы там ее сварить. В таких краях сварка иногда бывает потрясающе качественной, потому что здесь много старых машин, которые все время ломаются. С практикой приходит совершенство.
«Что он еще сказал?» — спросил я.
«Он сказал, что нам, наверное, сейчас очень плохо. Сказал: не забывайте улыбаться. Посмотрите друг на друга и улыбнитесь».
|
|
|
Я принялся колотить ящик на мотоцикле Клаудио, чтобы поставить его на место, а Чарли тем временем залатал раму — более мастерской халтуры я в жизни не видел: с помощью примерно сорока соединительных тросов и двух монтажных лопаток для шин он на месте разлома сделал что-то вроде бандажа. Меня поразило, как Чарли просто взял и сделал все это, не говоря ни слова, но точно зная, что нужно делать. Закончив, он отступил и посмотрел на дело рук своих. «Должно продержаться, — сказал он, — если повезет». Выглядело это как настоящее произведение искусства.
Мы поехали дальше. Было очень трудно. Мы двигались медленно, и к обеду я впал в плохое настроение, которое только усугубляла перспектива провести день без еды. В конце концов, потратив полтора дня на объезд разлившейся реки, мы вернулись на главную дорогу. На ней стало полегче, но я ехал сзади, а дорога была такой пыльной, и следующие несколько часов я все время глотал грязь, отбрасываемую мотоциклами Чарли и Клаудио. Когда мы стали подниматься на третий перевал за этот день, я уже засыпал в седле, да еще до черта надоело возить на своем мотоцикле часть оборудования с мотоцикла Клаудио: мой байк был так перегружен, что управление требовало огромных усилий.
Мы доехали до вершины перевала и остановились. Я тут же набросился на Чарли и стал выговаривать ему, что он слишком сильно пылит, слишком быстро едет — и еще наговорил кучу других вещей, совершенно необоснованных и вызванных исключительно плохим настроением. Потом я отошел в сторону, сел на камень и стал смотреть на открывающуюся отсюда поразительную панораму. Было видно, как дорога, по которой мы ехали, извивается по дну долины, потом поднимается в гору и скрывается где-то за ней. Я закрыл глаза и просидел так минут пять, вдыхая горный воздух, которым ветер обдувал лицо. Время от времени я открывал глаза, чтобы снова увидеть потрясающий пейзаж, вобрать его в себя, потом снова закрывал глаза, чувствуя, как в лицо дует ветер, и снова открывал. У меня дух захватывало каждый раз, как я все это видел. Здесь невозможно долго оставаться в дурном настроении. Я извинился перед Чарли, и мы поехали дальше, с горы и потом по долине, пока, несколько часов спустя, нас не обогнала парочка на неказистом желтом русском мотоцикле. Они однако двигались гораздо быстрее. Когда парочка проехала, я посмотрел вперед и увидел маленький русский джип с прицепом, который ехал параллельно нам. «Почему это он не качается, — подумал я, — и пыли за собой не поднимает?» И тут до меня дошло: он ехал по дороге. Я уже и забыл, что такое бывает, уже представлял езду по гравию и песку до самого Улан-Батора. Мир сразу стал казаться чудесным местом.
|
|
|
ЧАРЛИ: Мы прибыли в Улаангом — открытый всем ветрам городок с населением в несколько тысяч — и остановились у полицейского участка. Рама на мотоцикле Клаудио пока держалась, но ее нужно было сварить. Мы уже знали, что в первый момент, к какому монголу ни подойди, лицо у него совершенно ничего не будет выражать. Этот раз не стал исключением. Не знаю, поняли ли меня местные жители, но мимикой, жестами и демонстрацией поломки, кажется, я им все объяснил. Один из них вышел вперед, сел на свой мотоцикл и показал, чтобы мы ехали следом. Он привез нас к сварщику, который сидел на углу, на улице, прямо в пыли. Сварочный аппарат был старый, ржавый и издавал при работе страшноватые звуки, но другого выхода не было.
«Что думаешь по этому поводу?» — спросил я Эвана. «Ну он же сварщик, верно? — ответил он. — У него есть сварочные пруты и маска».
Сварщик, одетый в старый заношенный халат, разглядывал мотоцикл Клаудио, а я тем временем звонил Говарду. Вокруг нас уже собралась толпа — всем хотелось посмотреть на мотоциклы и понаблюдать за происходящим. «Не давайте ему ничего делать, пока я с Говардом не поговорю», — прокричал я через толпу. Я боялся, что неправильная сварка еще больше навредит и без того поврежденному мотоциклу. Но сварщика было уже не остановить. Он нашел неполадку и водрузил на нос огромные черные очки, какие раздают на заправках бесплатно. Когда я услышал в трубке голос Говарда, сварщик уже был готов приложиться сварочными электродами к мотоциклу.
|
|
|
«Стой!» — закричал я. Но поздно. Сварщик принялся за дело сразу после того, как Говард сказал проверить, отсоединена ли батарея.
«Ничего страшного, — сказал я. — Он только начал. Говард говорит, что батарею надо отсоединить». Мы отсоединили положительный вывод, и сварщик продолжил.
«Ух ты! Ну ничего себе!» — воскликнул я, когда он закончил. Работу сварщик сделал на отлично. «Вы молодчина. Отличная работа. Настоящий мастер!» Обходясь минимумом инструментов, сварщик заварил разлом и скрепил его дополнительной полоской металла. Поломка была устранена. «Сколько с нас?» — спросил я у сварщика. Он пожал плечами и улыбнулся.
«Дай ему пятерку, Чарли, — сказал Эван. — Думаю, пять долларов будет в самый раз». Дело того стоило.
Я устроил мотоциклу небольшой тест-драйв на площадке перед рядом пустых грузовых контейнеров. С рамой все было нормально, но при сварке мы повредили противоюзную тормозную систему. Тормоза у Клаудио работали, но не в полную силу. Теперь мотоцикл не смог бы переехать ни одну из сегодняшних гор. Тормоза нам нужны были не только для замедления и остановки, но и для преодоления всех кочек и неровностей на дороге. Я снова стал звонить Говарду.
«Вот черт, — сказал я после разговора. — Он сказал, что надо было оба вывода отсоединить». Мы застряли посреди Монголии, в тысяче километров от Улан-Батора, три человека и два работающих мотоцикла. Ничего не оставалось, кроме как снять все лишнее с поврежденного мотоцикла и посмотреть, не смогу ли я что-нибудь с ним сделать. Но весь день и весь вечер работы в одном из пустых и неосвещенных помещений результата не дали. Тормозам требовался серьезный ремонт.
Два монгола, ошивавшихся рядом, попробовали продать нам взамен один русский мотоцикл, но у того тормозов вообще не было. К тормозному рычагу не подходило никаких кабелей. И тут, откуда ни возьмись, в этой монгольской глуши появился американец. Его звали Кайл, и он работал в американском посольстве — следил за работой монгольских военных радиосистем. Он носил короткую стрижку и выглядел очень накачанным. Мы сразу же подумали, что Кайл шпион и работает на ЦРУ, но он дал нам очень простое объяснение по поводу своей работы: Монголия бедная страна, и американское правительство предоставило ее пограничным службам бесплатное радиооборудование. Звучало вполне убедительно, и лишних вопросов нам задавать не хотелось, тем более что Кайл очень помог с организацией транспортировки сломанного BMW до Улан-Батора за 300 долларов. Он же связал нас с Тоддом, сотрудником гуманитарной миссии, тоже американцем, а еще вторым и последним человеком с Запада в Улаангоме. Мы договорились с ним сходить завтра на местный рынок и купить для Клаудио новый мотоцикл.
|
|
|
«Хорошо, что мы с Кайлом познакомились, он здесь известный человек, — сказал Эван. — Как Игорь на Украине, так и здесь Кайл. Он все вопросы решит».
На следующее утро Тодд повел нас на рынок: ряды прилавков, бетонные будки и морские грузовые контейнеры с открытыми дверями — продавалось там все что угодно, в том числе и мотоциклы.
«И как же этот рынок работает?» — спросил Эван у Тодда. «Путем обмена товара на дензнаки. Люди отдают деньги и в обмен получают товар». Суховатый у Тодда был юмор. «Ты прямо как учитель», — сказал Эван.
«А я и есть учитель, — ответил он. — Преподаю английский в местной школе».
Тодд стал рассказывать, что Монголия поделена на 18 административных провинций, которые называются аймаги. Улаангом — региональная столица, или аймаг-город. Аймага Уве — местный транспортный и торговый центр. С помощью Тодда мы нашли место, где продавались совершенно новенькие мотоциклы, но нам хотелось купить бэушный, на котором ездили примерно год, — чтобы не было проблем с обкаткой. Увидев годовалые, как нас уверяли, мотоциклы, мы тут же передумали: тормоза у них не работали, шины были изношенные, и при езде шел какой-то синий дым. Мы решили брать новый, и Тодд стал договариваться о цене в «америк долла» с монголкой, которая торговалась за каждый цент. В итоге мотоцикл за $1 034,48 был куплен, распакован и подготовлен к дороге, и где-то через час Клаудио стал его счастливым обладателем. У мотоцикла были красные бак и рама и длиннющие хромированные выхлопные трубы (таких длинных никто из нас ни у одного мотоцикла еще никогда не видел), мы окрестили его «Красным дьяволом». Мне не нравилась идея с новым мотоциклом. Дорога предстояла тяжелая, и я был уверен, что до наших BMW ему будет не дотянуть, но Клаудио был счастлив до невозможности. Ему ужасно хотелось ехать дальше, и именно на этом мотоцикле.
|
|
|
К середине дня «Красный дьявол» был готов, мы собрали вещи, а пострадавший BMW Клаудио был погружен на грузовик и отправлен в Улан-Батор. Эван отчаянно жаждал отделаться от нашей технической команды, хотя мы и договорились сегодня ночевать лагерем. Он поехал впереди, не соблаговолив ни у кого спросить дорогу. Мы, разумеется, тут же заблудились, не успев еще даже из Улаангома выехать. Клаудио тем временем радостно катил на маленьком «Красном дьяволе» и совершенно не интересовался направлением езды. Я обогнал его, вышел вперед и вывел нас к перекрестку, от которого в разных направлениях расходилось множество дорог.
«Как, блин, мы найдем что-либо в этом, блин, месте, если мы, блин, даже дорогу верную найти не можем? — прокричал я. — Эти же долбанные тропы во все стороны идут!»
Но кое-как мы все-таки выбрались из города и поехали в сторону озера Уве. Ехать было тяжело, постоянно попадались участки с мягким песком и грязью. На небе собирались черные тучи, и мы остановились неподалеку от скопления нескольких юрт, собираясь разбить лагерь. В первый раз я по-настоящему захандрил. Нам снова приходилось ночевать под открытым небом, а мне так хотелось в город, в удобную гостиницу. Качество дорог меня добивало, и я сильно сомневался, справимся ли мы с Монголией.
Вечером кочевники пригласили нас к себе в юрту. Мы все — техническая команда, наши монгольские связные, Эван, Клаудио и я — отправились в гости. Тодд предупредил, что в юрту нужно входить слева, а зайдя — поздороваться и принять предложенную чашку чая, так что мы всё это проделали и уселись вокруг большого котла, кипящего на огне в центре. Голую землю покрывали восточные ковры, стены украшали тканые покрывала и материи с причудливыми узорами.
«Яичек попробовать не хотите?» — спросил наш монгольский помощник.
«Какие яички вы имеете в виду?» — переспросил Расс.
«Бычьи, — сказал Эван. — Натурально бычьи тестикулы. Я видел, как они за юртой нескольких животных кастрировали, где-то с час назад».
«Не-е-е-ет, — сказал Расс. — Нет-нет, спасибо».
Монголка, которая и пригласила нас в свою юрту, подняла крышку у кипящего котелка. Внутри была какая-то коричневая жидкость с белой пеной, в ней плавало что-то похожее на кусочки хряща. Она помешала содержимое котелка черпаком, набрала в него немного этих кусочков и вылила их обратно. Никакой ошибки. Это действительно были яички. Штук двести или около того. Бараньи, бычьи и козлиные яички. Божественное угощение для монголов и кошмар для нас. Дэвид натянул ворот своей спортивной олимпийки, чтобы закрыть рот, Эван нервно принялся поглаживать бороду, а меня прошиб пот.
«Ну, парень, давай, — сказал мне Расс. — Ты к этому привыкший. Ты же у нас родом из сельской местности».
«А почему бы тебе первому не начать?» — спросил я. Расс побледнел. Ему явно стало нехорошо. «Расс, видимо, очень разборчив в еде», — сказал я.
«Предпочитаю сыр, хлеб и чай. Я парень простой, — ответил он. — Ну давай же, съешь яичко! Посмотри на него хотя бы».
Женщина достала по одному яичку для каждого и раздала миски, которые мы поставили на маленькие пластиковые подставки-столики, стоящие перед всеми нами. «О, господи», — сказал Расс, вытаращив глаза на свою порцию. Его начала бить дрожь. Эван все так же поглаживал бороду. Я стал нервно напевать.
«Не хочу есть то, из чего получается новая жизнь», — сказал я.
«Мы все это сделаем, — сказал Расс. — Мы сделаем это все вместе».
«Наверное, попробовать все же стоит, — сказал Эван. — Но меня ещё немного беспокоит, как их есть».
«Тебя это беспокоит только немного?» — переспросил Дэвид.
«Я вам расскажу, как это будет, — сказал я. — Вокруг яичка есть толстый жировой слой. Само оно хрящеватое и наполнено семенем. Последние два, что попали в котелок, всего пять минут назад болтались у животного».
«Но кроме них есть еще двести — выбор богатый…» — сказал Дэвид.
«Кажется, я не смогу», — тихим голосом сказал Эван. Я насадил яичко на вилку. Оно все было разбухшее и в жилках. «Я тоже, — сказал я. — А ведь эти штуки когда-то могли чувствовать!»
«А давайте по считалочке! — предложил Расс. — Проигравший пробует первым».
«Нет!» — воскликнули мы с Эваном хором.
«Я пас, — сказал я. — Меня вырвет. Оно сразу же обратно вернется».
«Я это сделаю, — сказал Эван. Он передумал: «Я съем одно маленькое, самое маленькое». И без всяких колебаний он взял яичко из миски, запихал его в рот, разжевал, проглотил и улыбнулся. «Чувствую большой прилив желания — готов переспать со всеми женщинами мира», — заявил он. Я сразу понял, что теперь очередь за мной.
«Я тоже одно съем», — сказал я.
«Все должны попробовать. По одному маленькому», — сказал Эван.
«Ага, щас! — откликнулся Дэвид. — Кто это решил насчет всех?»
«Ну же, Дэвид, — подначивал Расс. — Они свеженькие такие, только сегодня отрезаны».
«Мое подергивается», — сказал Дэвид, разглядывая яичко в своей миске.
Я посмотрел на яичко перед собой. Из него выделялась какая-то прозрачная жидкость и стекала по зубцам вилки. Лучше было об этом не думать. Я положил яичко себе в рот, сжал зубы, но проглотить не смог. Пришлось выплюнуть.
Дэвид тоже взял яичко, быстро прожевал и проглотил. «Хм-м, неплохо, — сказал он, кивая. — Кажется, я даже вошел во вкус. Энергии сразу так прибавляется».
«Так скушай еще одно», — посоветовал Расс.
«Нет, теперь твоя очередь, Расс», — сказал Дэвид.
«Да-вай Расс! Да-вай Расс! Да-вай Расс!» — начал скандировать Эван. Уж теперь-то Расс не мог отвертеться.
«Ну ладно, давайте», — согласился он. Расс весь пошел пятнами и вспотел, стал как-то подергиваться. Бледный как смерть, наклонив голову и зажмурившись, он сунул яичко в рот и стиснул зубы. Быстро прожевал и попытался проглотить, водя руками по лицу и по волосам. Но потом наклонился и срыгнул.
«Не могу», — сказал он. Яичко снова оказалось на тарелке.
ЭВАН: Мы вышли из юрты и вернулись в палатки. Всю ночь и почти весь следующий день шел дождь, превратив и без того сложные условия в настоящий кошмар. Мы постоянно скользили и падали, потому что мотоциклы заносило. Но я все еще хотел оторваться подальше от команды. Мы прекрасно обходились и без них, и без полицейских эскортов, прибегая только к помощи встречающихся на пути людей. Чарли же был настроен по-другому.
«Нам же так тяжело, — говорил он. — Знаю, как тебе хочется все делать самостоятельно, но мне кажется, с командой гораздо безопаснее. Я бы лучше за ними поехал. Иначе очень трудно».
«Ну, Чарли, — ответил я. — Мы же первые дни в Монголии нормально пережили, как взрослые, самостоятельные мальчики. И разве это не внушает уважение к себе? Я не хочу, чтобы за мной тут снова присматривали». Я был полон решимости не дать грязной дороге помешать нам узнать Монголию так, как мне этого хотелось. Когда машины техподдержки были рядом, динамика путешествия совершенно менялась, и хотя я ужасно любил всю нашу команду, мне больше нравилось ехать втроем, только с Чарли и Клаудио.
И все-таки ехать по грязи не очень весело. Получалось в среднем 16 км в час, и мотоциклы были густо заляпаны. Мы с Чарли несколько раз падали, наблюдая, как Клаудио проносится мимо на своем «Дьяволенке», стреляя двигателем и жужжа, как оса. «Сбрось скорость! — кричал тогда Чарли. — Опасно!» Но Клаудио гнал, не сбавляя, проезжая через колеи и скользя по грязи без всяких заносов, как будто не было ничего проще, чем ехать по этой «замечательной» дороге.
Но мотоцикл Клаудио оказался менее надежным, чем его хозяин. Мы только перекусили бутербродами и поковыляли к машинам, как подкатил Клаудио. У него не заводился мотоцикл. «Черт, что же делать?» — сказал я.
«Не знаю, — ответил Чарли. — Вообще без понятия». Пока мы стояли над байком Клаудио, решая, как же нам его теперь чинить, подъехал оранжевый русский джип с поднятым брезентовым верхом. Неважно, в какой части Монголии ты находишься: есть проблема — не беда, кто-нибудь обязательно подвернется. Из джипа выбрались два парня в неизменных синих бейсболках. Как и все местные, они в первую очередь предложили закурить. Сунув зажженные сигареты в уголок рта, принялись за сломанный мотоцикл. Пока парни снимали крышку с коробки передач, появились еще два всадника с табуном лошадей. Они тоже закурили и подошли ближе, один стал что-то советовать, а другой — ловить с помощью лассо одну из лошадей и тянуть ее к себе. Так всем миром они и починили мотоцикл Клаудио — что-то подтянув и подправив в коробке передач — и даже устроили ему тест-драйв по степи. Практически одной отверткой они провели сложнейшую операцию, заставив машинку бегать всего за каких-то полчаса. Удивительно. Клаудио оседлал «Красного дьявола», и мы покатили дальше. Монголы показали нам на прощание большие пальцы.
Мы ехали, и с каждым следующим падением, с каждой бороздой и колеей, в которой мы застревали, мне становилось тревожнее. Даже на заправках невозможно было передохнуть. Бензин приходилось качать вручную — долгий и тяжелый труд с тремя-то мотоциклами. «Неслабые тут мозоли можно натереть, — жаловался Чарли. — Мало нам полученных от мотоциклов…»
Потом мотоцикл Клаудио снова сломался. Как и в первый раз, мы не знали, за что взяться. И снова, как по команде и непонятно откуда, появился тот же русский джип, из него выбрались наши добрые друзья монголы-мастера. Снова по кругу пошли сигареты, и ребята принялись за дело. Я тем временем взглянул на карту и был сильно шокирован. Каждый день мы должны были проходить по целой странице атласа, но вместо этого едва продвигались на пару дюймов. До Улан-Батора все еще оставалось около полутора тысяч километров, а за день нам едва удавалось сделать сорок. Я падал каждые несколько километров, был удручен и подавлен, и мне это более чем осточертело. Энергии больше не осталось. Пугала дорога и все, что ждало впереди. Было страшно и думать о том, сколько времени нам понадобится, чтобы доехать до Улан-Батора. И тут на меня снизошло озарение.
«Слушай, Чарли. Давай выберемся отсюда. Поедем в Россию. Смотри, до границы рукой подать», — сказал я, показав на карту.
Мы находились всего в ста километрах к югу от границы. «Повернем на север и уже скоро снова будем в России, на нормальных дорогах! Мы починим мотоцикл Клаудио и отправимся на восток к озеру Байкал. Это займет дня два-три, а потом, если захотим, повернем на юг и поедем в Улан-Батор. Там всю дорогу асфальт, так что окажемся там вовремя».
Чарли аж подскочил, осознав возможность покончить со всей этой тоской. «А чтоб тебя! Отличная идея! Мне это все уже как кость в горле, — сказал он. — Если так будет продолжаться, кто-нибудь из нас точно себе ногу или руку сломает. Честное слово, если бы здесь сейчас приземлился вертолет и предложил отвезти меня домой, я бы в него залез, не раздумывая. Без вопросов и без сожалений. Мы многое сделали, но слишком это все тяжело. Дорога больше не приносит радости. Поедем отсюда».
Я повернулся к Клаудио: «Ты как думаешь?»
«Я никак не думаю, — ответил он. — Решайте сами. И поедем вместе». Клаудио, как обычно, не вмешивался. Выбор оставался за нами.
«Давай позвоним Дэйву, — сказал я. — Посмотрим, что он скажет». Я достал спутниковый телефон и уже скоро разговаривал с Дэвидом.
«Алё? — это был он. — Да, Эван? С тобой все хорошо?» «Да, все прекрасно. Слушай, Дэвид. У нас тут мысль появилась…»
«Черт… Эван… — у Дэйва вдруг стал такой жуткий голос, какой становится у людей, когда они собираются сообщить что-то плохое. — Эван, ты не отходи сейчас от телефона, хорошо? Я тебе сейчас перезвоню…» Дэйв говорил глухо и монотонно, высоким голосом, как говорит человек, только что узнавший о смерти родственника или еще о чем-то ужасном.
«…У нас проблема с… Черт… черт… черт… Расс на машине перевернулся… Черт возьми… блин… Дай я тебе перезвоню».
И он отключился.
Снег в юрте
Баруунтуруун — Чита
ЭВАН: Мы полчаса ждали, пока Дэвид перезвонит. Красота окружающей природы, почти починенный мотоцикл Клаудио, да и все остальное перестало иметь значение. Хотелось только знать, что с Рассом. Мне постоянно приходила в голову мысль: по какой-то совершенно дурацкой причине Расс никогда не пристегивался ремнем безопасности. Я ему много раз говорил: «Ты его на себе даже не почувствуешь, а однажды он может спасти тебе жизнь». Но Расс только отмахивался. Потом я спросил у Чарли, кто еще мог быть с Рассом в его пикапе, который мы называли «Зверем».
«Василий, — ответил он. — Он всегда ездит с Рассом». И Василий тоже никогда не пристегивается. Я думал, они оба погибли. Пока мы ждали звонка от Дэвида, нас мучили тревожные размышления. Особенно выделялась среди них одна мысль: Расс, Василий, Дэвид, Джим, Сергей, Клаудио, Чарли и все, кто нам помогал в пути, — все здесь из-за меня. Из-за моей мечты. Потому что мне захотелось на пару месяцев вырваться из привычной обстановки и отправиться на поиски приключений. И вот теперь мы с трудом пробирались по большой стране без нормальных дорог, на русском мотоцикле, который все время ломался. Команда рисковала, и сейчас два человека, возможно, мертвы или тяжело ранены, за сотню миль от больницы. Я задумался: стоило ли оно того. Если с ними произошло что-то серьезное, мне не удастся себя простить.
Зазвонил телефон.
Это был Дэвид. «Все хорошо… Господи, ну и кошмар… Вы бы знали. «Зверь» перевернулся и на крышу встал. Они оба целы… тряхнуло их, конечно, сильно, но все нормально. Василий за спину держится, но, думаю, это пройдет».
Дэвид объяснил, что случилось. У «Зверя» лопнуло заднее колесо, когда Дэвид ехал в горку. Задняя часть машины просела, автомобиль два раза перевернулся и приземлился на крышу. Дэвид выбежал из-за холма и увидел, как «Зверь» лежит, а все его четыре колеса смотрят в небо. Они с Джимом и нашими монгольскими связными вытащили Расса и Василия, который серьезно ушиб спину, и положили их на землю рядом с машиной. Василий рассказал другую версию случившегося: Расс слишком сильно гнал и потерял управление. Но это было неважно. Самое главное — с ними все в порядке.
«И что теперь Расс собирается делать?» — спросил я.
«Да он попросил помочь вытащить его машину на дорогу, вроде, хочет дальше ехать или что-то типа того».
И тут шоковое состояние Дэвида дало о себе знать: «В смысле… черт… Знаешь, в чем проблема?.. Я же это все своими глазами видел». Он глубоко вздохнул. «А ты, вообще-то, зачем звонил?»
Наши проблемы теперь казались пустяковыми, но посоветоваться с Дэвидом все же было нужно. Я рассказал ему об идее покончить с мучениями на местных дорогах и вернуться в Россию. «Мне, конечно, не нравится думать, что мы тут перетрусили и решили слинять, — сказал я, — но если посмотреть с другой стороны: мы едем со скоростью 40 км/ч в лучшем случае — в самом лучшем случае, а до Улан-Батора еще полторы тысячи километров».
«Мы с Рассом на ваши решения влиять не собираемся. Выбирать только вам, — сказал Дэвид. — Но позволь мне сказать одно: возможно, вы будете жалеть об этом до конца жизни… Обдумайте все хорошо. Мы, конечно, сами составляли маршрут и не беседовали ни с одним мотоциклистом, проехавшим Монголию… Но это же путешествие всей жизни — станет ли опоздание на неделю таким уж страшным событием? Стоит ли пропускать ради езды по асфальту культурные и духовные достопримечательности целой страны — я же вижу, что вам многое тут нравится. Тем более, если мы готовы признать свои ошибки в составлении графика и уменьшить ежедневный пробег до 80 км, а упущенное нагнать в Америке».
Пока Дэвид говорил, я вспомнил вчерашний вечер и поедание яичек в юрте, а потом вышел на улицу и позвонил Ив. Я отошел от лагеря, стоял под дождем и наблюдал, как сыновья этой чудесной кочевой семьи, так радушно принявшей нас, пасли стадо животных. Там было голов четыреста всех мастей — козы, овцы, коровы, яки. Солнце уже час как зашло, и начинало темнеть. Красота невероятная — ребята скачут по широкой, открытой и залитой сумеречным светом долине, а их силуэты вырисовываются на фоне темнеющего неба. Картина, словно из прошлого: мужчины на лошадях пасут скот в тишине, их очертания размыты дождем. Очень красивое зрелище, я был тронут до глубины души.
«В конечном итоге, решать только тебе, Эван». Это Дэвид все еще говорил по телефону. «Вчера шел дождь, и дороги теперь из сложных превратились в абсолютно непролазные, грязь тяжеленная, и канавы из-за травы не всегда видно, в общем, будет очень трудно. Решать тебе, но я вижу, что тебе эта страна все-таки нравится. Думай, Эван. Ну, опоздаешь ты на неделю в Нью-Йорк — так уж ли это важно?»
Когда Дэвид закончил, я уже полностью отказался от той идеи. Дэвид прав. Через Монголию я никогда больше не поеду и всегда буду жалеть, что сдался в трудный момент. Чарли отнесся к моим соображениям с пониманием. «Да, давай поправим маршрут», — сказал он.
«План придется серьезно пересмотреть, — сказал я. — Мы должны проходить за день столько, сколько сможем, вот и все. Гонка за графиком продолжается, хоть раньше у нас и была мысль совсем об этом не думать. Мы изо всех сил стремились успеть в Улан-Батор к субботе. Но если так торопиться и дальше, Расс будет не единственным пострадавшим. А нам это надо?»
Чарли достал карту, и мы стали ее изучать. Там была одна толстая красная линия, которая могла не означать ничего особенного, а могла указывать более короткий путь в Улан-Батор.
«Давай возьмем и сделаем это, — сказал Чарли. — Давай поедем в дурацкую неизвестность».
«Всегда мечтал поехать в дурацкую неизвестность, — ответил я. — Ну что за дело?»
Но Чарли еще хотелось увидеться с Рассом и Дэвидом. Он решил сам убедиться, что с ними все в порядке, хотя я бы уже с радостью поехал дальше. «Слушай, это их авария, — сказал я. — У нас тоже проблем полно. Еще их нам не хватало».
Меня беспокоило отвращение Чарли к ночевкам в палатке и его желание больше времени проводить с командой. С ними, конечно, ехать действительно легче, но когда нас так много, мы начинаем меньше внимания уделять другим людям и у нас остается не так много шансов познакомиться с кем-то новым. Когда мы едем втроем, только Клаудио, Чарли и я, может произойти все что угодно, например, вечер с кочевниками в юрте. И утром на сборы меньше времени уходит, чем когда мы все вместе. Несмотря на трудности, переживаемые сейчас командой, мне хотелось уехать от них подальше и путешествовать самостоятельно.
Пока мы решали, что делать, монгольские ангелы-хранители починили мотоцикл Клаудио и убежали куда-то за свой джип. Потом они вернулись с маленькой зеленой пластиковой флягой из-под масла. «Бензина, наверное, хотят попросить», — предположил я. Но тут один из них сказал что-то по-монгольски — слова «водка, водка» прозвучали несколько раз. Отвинтив крышку фляжки, он протянул ее Чарли. Похоже, в Монголии ни одно дело не могло завершиться без водки. Очень жаль, что из всех русских традиций, которые Советы экспортировали в свои страны-спутники, самой живучей стала традиция «обмывания» любого дела водкой, хотя, очевидно, сначала это не было частью монгольской культуры. Разобравшись с формальностями, монголы погрузились в свой оранжевый джип и уехали, а мы продолжили путь в Баруунтуруун.
|
|
|
