На съемках фильма "Заводной апельсин"

Самозабвенная любовь Алекса к Бетховену определила музыкальную характеристику " Заводного апельсина". Чтобы давать классические мелодии, не отказываясь от элементов поп-искусства, Кубрик привлек к работе поп-композитора Уолтера Карлоса (пуристы ненавидели Карлоса за использование синтезатора, который он помог усовершенствовать, чтобы записать нашумевший альбом Switched On Bach). У Карлоса Кубрик приобрел новые электронные версии Девятой симфонии Бетховена, увертюры к " Вильгельму Теллю" Россини и " Музыку на смерть королевы Марии" Перселла. Карлосу была знакома книга Берджесса, а известие о фильме вдохновило его на пьесу " Шаги времени", которую он послал адвокату Кубрика для передачи режиссеру. Тот пригласил в Англию Карлоса и его партнершу Рейчел Элкинд, их острое исполнение " Бетховианы" стало музыкой к " Заводному апельсину". Кубрик добавил еще несколько мелодий, которые случайно услышал по радио в исполнении малоизвестного трио Sunforest, музыкантов в стиле New Age. К удивлению музыкантов, Кубрик использовал их инструментальную " Увертюру к Солнцу" и незабываемо звонкую песню " Я хочу выйти за смотрителя маяка", которую сочинила и пела Эрика Эйджен. Это был единственный в их карьере миг славы.

Энтони Берджесс ничего не знал ни об Уолтере Карлосе (впоследствии - после изменения пола - Венди Карлос), ни о музыке к фильму, хотя Карлос писал ее в Принстоне в то же время, когда Берджесс читал там лекции. Первое впечатление Берджесса от просмотра фильма, устроенного для него Кубриком, было ужасным. Жена писателя и его литагент хотели уйти после первых десяти минут, но Берджесс решил, что это выглядело бы вызывающе. Как он говорил, ему не хотелось уступать Кубрику в любезности.

Берджессу не слишком понравилась музыка, но сам фильм раздражил еще больше. " Заводной апельсин" был одним из пяти романов, написанных Берджессом в 1961 году, когда он думал, что скоро умрет от опухоли мозга, и хотел обеспечить жену материально. Он полагал, что роман содержит нравственное откровение, что книга должна быть " теологическим трактатом о том, как государство подавляет свободную волю. Я верю в первородный грех, из этого следует, что человек должен пасть, чтобы возродиться. В начале подчеркивается инфантильность Алекса. Он еще беспомощен - все еще питается молоком. Затем он вынужден отвечать - не на собственные, а на внешние сигналы. Затем он пытается покончить с собой, выпрыгнув из окна, - это изображает падение человека. Теперь должно произойти его возрождение, но не через государство. Оно произойдет через самого человека и его способность познать ценность выбора".

Английское издание книги кончается тем, что Алекс возвращается на улицу с новой бандой, теперь он может дать себе полную волю, но обнаруживает, что утратил жажду разрушения. Он сентиментально относится к детям и старикам и решает, что пора завести семью и остепениться. " Наступит завтра, расцветут tsvetujotchki, еще раз повернется гадкая voniutshaja земля, опять взойдут луна и звезды, а ваш старый drug Алекс отправится искать себе пару [и всякий прочий kal]".

Эрик Свенсон, редактор Берджесса в американском издательстве U. U. Norton, решил, что естественный конец истории - возвращение Алекса в общество. " У меня было ощущение, что он гнал как бешеный и накатал книгу дней за десять, - вспоминает Свенсон. - На самом деле он сам не знал, что пишет. Голова у него отличная, но работает он слишком быстро". Когда Свенсон предложил опустить последнюю главу, Берджесс, как рассказывает редактор, " ответил, что это прекрасная мысль. Объяснил, что написал хэппи энд по просьбе своего лондонского издателя, но без удовольствия". Правда это или нет, но Берджесс не протестовал против изменений в романе - теперь, зная, что никакой опухоли у него нет, писатель считал эту книгу " выпусканием пара из котла". Он не представлял себе, что десять лет спустя " Заводной апельсин" окажется его самым известным и самым значительным произведением.

Кубрик говорил, что узнал о существовании оптимистического финала лишь через четыре месяца после начала работы над картиной. Он, как и Свенсон, посчитал, что финал " совершенно выпадает по тону из всей книги", и забыл о нем. В результате получилось, что фильм заканчивается одобрением порочной жизни Алекса, и это имело далеко идущие последствия. Со времени премьеры " Заводного апельсина" прошло уже больше года, но фильм все еще комментировался и обсуждался по обе стороны Атлантики. Газеты повсеместно публиковали репортажи о преступлениях, которые, как предполагалось, были совершены под влиянием фильма, например, нападение на монахиню в городе Покипси, штат Нью-Йорк (как впоследствии выяснилось, насильники не видели этого фильма).

Британские газеты и суды отзывались о " Заводном апельсине" как о символе молодежного уличного насилия, хотя доказательства того, что фильм вдохновлял подростков на преступления, были неубедительны. Как заметил Эндрю Сэррис в Village Voice: " Фильмы всегда становятся замечательной показательной мишенью для наших ленивых блюстителей нравственности". В " Таймс" критик Тони Парсонс писал: " Случаи насилия, убийств и избиений, приписываемые влиянию этого фильма, слишком многочисленны, чтобы считать это обычными для бульварных газет преувеличениями. Бродяг убивают, девушек насилуют, разыгрываются драки - и все под кубриковскую симфонию насилия, звучащую в головах преступников".

И все-таки у Парсонса оставались сомнения. " Были бы эти преступления совершены без подсказки " Заводного апельсина" - другой вопрос", - признает критик. Он видел подростков в белых костюмах и в котелках, разгуливавших по Лестер-сквер во время демонстрации фильма в Лондоне, но связь между причудами в одежде и тягой насиловать и убивать весьма сомнительна. " Появился культ, подобного которому раньше не было, - писал Парсонс. - Когда фильм сошел с экранов, эти drugs в белых костюмах также исчезли". Но как объяснить, что ничего подобного не случалось в других странах? " В Англии к " Заводному апельсину" отношение не такое, как во всем мире", - достаточно неубедительно объяснял Парсонс.

Вначале Кубрик отстаивал свой фильм и право на свободу слова. В январе 1972 года несколько флоридских газет объявили, что по нравственным соображениям они не могут помещать рекламу " Заводного апельсина" или любого другогофильма " только для взрослых". Кубрик немедленно отозвал фильм из этого региона. " Картина принадлежит Кубрику, - откликнулся на это прокатчик из штата Флорида, - и он может поступать с ней, как пожелает". Такова была степень влияния Кубрика на " Уорнер бразерс": вряд ли нашелся бы другой режиссер, которому позволили бы сделать столь широкий жест за счет прибылей компании.

Упрямство Кубрика, его стремление настоять на малейших деталях, его неустанный нажим на каждое звено в системе проката - от владельца кинотеатра до президента компании - вызывали у " Уорнер бразерс" уважение, смешанное со страхом. " Завести в Голливуде разговор о Кубрике, - заметил один приезжий из Лондона, - все равно что об Иисусе Христе". Пеняя студии на плохо организованный прокат фильма за границей, Кубрик составил базу данных по кинотеатрам всего мира и на ее основе проводил стратегию продаж и проката " Заводного апельсина".

В марте фильм был представлен на премию " Оскар" по четырем номинациям: лучший фильм, лучшая режиссура, лучший сценарий и лучший монтаж. Но когда Академия кинематографических искусств и наук обратилась к кинозвездам с просьбой вручать награды, многие, в их числе Барбра Стрейзанд, отказались не только вручать их, но и вообще участвовать в церемонии из страха оказать честь фильму, пользующемуся столь дурной славой. В результате фильм не получил ничего, но Уильям Фридкин, чей " Французский связной" получил " Оскара" за лучший фильм и лучшую режиссуру, сказал журналистам: " По моему мнению, лучший американский кинорежиссер года - Стэнли Кубрик. И не только этого года, но целой эпохи". По здравом размышлении, в начале 1974 года " Уорнер бразерс" и Кубрик решили снять " Заводной апельсин" с проката в Великобритании, не объявляя об этом публично. Фильм уже прошел в большинстве кинотеатров и должен был потихоньку исчезнуть из поля зрения. Компания и Кубрик надеялись, что вместе с ним исчезнут и споры, им вызванные. Тайна этого запрета сохранялась до 1979 года, пока Эдриен Тернер, в то время руководитель программы национальных кинотеатров, не организовал ретроспективу фильмов Кубрика по случаю выхода в свет книги " Кубрик" Мишеля Симана. Запрет этот иногда принимал абсурдные формы. Когда Малколм Макдауэлл снимался в России вскоре после чернобыльской катастрофы (в фильме " Цареубийца". - Ред. ), российские власти предложили устроить неделю благотворительного проката фильмов с его участием в помощь жертвам катастрофы. Однако Кубрик отказался выдать копию " Заводного апельсина". В 1992 году маленький лондонский кинотеатр с определенным репертуаром Rock создал прецедент, дав рекламу о демонстрации фильма. (Там и раньше время от времени показывали " Заводной апельсин", не афишируя этого. ) " Уорнер бразерс" привлекли администратора к суду. Ее оштрафовали на тысячу фунтов и запретили показывать какие бы то ни было фильмы этой компании. В сентябре 1993-го " Уорнер бразерс" от лица Кубрика пыталась предотвратить показ по Четвертому каналу телевидения документального фильма " Запретный плод", в котором шла речь о запрещении " Заводного апельсина" и приводились отрывки из фильма. Показ был запрещен, но апелляционный суд отменил его. Четвертый канал показал свою программу 5 октября. В прессе отмечалось, что в свое время Кубрик в письме в " Дейли Ньюс" по поводу отказа газеты публиковать рекламу " Заводного апельсина" протестовал против какой бы то ни было цензуры. На это Кубрик никак не ответил.

В 1977 году Кубрик обратил внимание на новый роман Стивена Кинга " Сияние", сигнальный экземпляр которого ему прислал Джон Колли. Книга попала к " Уорнер бразерс" от возглавляемой Робертом Фрайером независимой компании Producer Circle, которая уже с успехом экранизировала другие бестселлеры, в том числе " Мальчики из Бразилии".