 |
О темах и форме. Путь к Большому современному театру. 1. Недоверчивое освидетельствование
|
|
|
|
О ТЕМАХ И ФОРМЕ
Трудности преодолеваются не тем, что их замалчивают. На практике
необходимо делать один шаг за другим, теория же обязана видеть весь путь
целиком. Первый этап - это новые темы; правда, путь продолжается. Трудность
заключается в том, что тяжело совершать работу первого этапа (новые темы),
когда уже думаешь о втором (новые отношения людей между собой). Например,
выяснение роли гелия еще не дает широкой картины мира; однако роль гелия
нельзя выяснить, если голова занята чем-то другим (скажем, чем-то большим,
чем гелий). Правильный путь исследования новых взаимоотношений людей
проходит через исследование новых тем (брак, болезнь, деньги, война и т.
д. ).
Итак, первое - это определение новых тем, второе - воспроизведение
новых отношений. Основание: искусство следует за действительностью. Пример:
добыча и использование нефти - это новый комплекс тем, в котором при более
внимательном рассмотрении обнаруживаются совершенно новые отношения между
людьми. Наблюдается определенное поведение одиночки и массы, явно
характерное для комплекса нефти. Однако не это новое поведение породило
особый способ использования нефти. Первичным был комплекс нефти, а вторичным
- новые отношения. Новые отношения представляют собой ответы, которые дают
люди на вопросы, поставленные " темой", они представляют собой решение
задачи. Тема (так сказать, ситуация) развивается по определенным законам, в
силу простых необходимостей, а нефть создает новые отношения. Последние, как
уже сказано, вторичны.
Уже определение новых тематических областей стоит новой драматической и
|
|
|
театральной формы. Можем ли мы говорить о деньгах ямбом? " Курс марки,
позавчера на пятьдесят, сегодня уже на сто долларов, завтра выше и т. д" -
разве это годится? Нефть противится пяти актам пьесы, сегодняшние катастрофы
протекают не прямолинейно, а в виде циклических кризисов, " герои" меняются с
каждой новой фазой, они заменимы и т. д.; кривая действий усложняется
_неверными_ действиями, судьба уже не является единой силой, теперь скорее
можно наблюдать силовые поля с противоположно направленными токами, в
группах держав заметно не только движение друг против друга, но и внутри
групп и т. д. и т. д. Уже для инсценировки простой газетной заметки далеко
не достаточно драматической техники Геббеля и Ибсена. Это отнюдь не
триумфальная, а печальная констатация истины. Объяснить сегодняшний
персонаж, сегодняшнее событие чертами и мотивами, которые годились во
времена наших отцов, невозможно. Мы помогали себе (временно) тем, что вообще
не исследовали мотивов (например, " В чаще городов", " Поход на восточный
полюс" ), чтобы по крайней мере не приводить мотивов неверных, и показывали
события просто как феномены. По-видимому, некоторое время нам придется
изображать персонажи без характерных черт, тоже временно.
Все это, то есть все эти вопросы, касается, разумеется, лишь серьезных
усилий по совершенствованию _большой_ драмы, которую сегодня далеко не
тщательно отделяют от посредственной развлекательной драмы.
Сориентировавшись в какой-то мере в темах, мы можем перейти к
отношениям, которые сегодня стали неслыханно сложными и упростить которые
можно только с помощью формы. Однако достичь этой формы можно лишь полнейшим
изменением целенаправленности искусства. Только новая цель рождает новое
искусство.
Эта новая цель - педагогика.
31 марта 1929 г.
|
|
|
ПУТЬ К БОЛЬШОМУ СОВРЕМЕННОМУ ТЕАТРУ
1. НЕДОВЕРЧИВОЕ ОСВИДЕТЕЛЬСТВОВАНИЕ
Если рассмотреть путь, который мог бы привести от нынешнего театра к
действительно большому и действительно современному театру, он кажется таким
долгим и трудным, что людей, собравшихся пойти по нему, хочется спросить не
столько о состояний их головы, сколько о том, каковы у них мышцы ног. Прежде
всего нужно выяснить, вполне ли они убеждены в длительности этого пути.
Сразу обнаружится, что лишь немногие доросли до понимания этого насущнейшего
из вопросов. Ибо буржуазия, грубо определяющая театр своими
производственными отношениями, не видит больше долгого пути, она ничего не
ожидает от предприятий, рассчитанных на слишком долгий срок. У этого класса,
который явно не без злобности, но и наверняка не только по злобе приносит в
жертву огромные человеческие силы, чтобы сохранить свое ненадежное статус
кво (только чтобы постоянно улучшать свои знаменитые машины, только для
того, чтобы они в один прекрасный день, после какого-нибудь очередного
изобретения, не превратились в железный лом, этот класс должен постоянно
заниматься накопительством, что ведет к ужаснейшим и со временем совершенно
невозможным жертвоприношениям человеческого материала)- у этого класса,
вынужденного постоянно зашивать прорехи, нет уже больше возможности
составлять или хотя бы лишь обсуждать принципиально новые планы.
Соответственно своей экономической системе вариантов, буржуазия и в своей
надстройке предпочитает лишь новые варианты. Из-за этого " новое" приобрело
весьма своеобразные и, конечно, весьма сомнительные черты. За новое сходят
просто-напросто варианты старого и, что хуже всего, только большее
количество вариантов. Такая точка зрения позволяет сразу перейти к повестке
дня. В этой форме - в качестве варианта - пожирается, однако, все, и это
самое вредное последствие для идеологической надстройки данного состояния
общества: такая легкая перевариваемость не является признаком здоровой
конституции, а доказывает, что тело уже не может прибавить в весе. Весело и
страшно читать в нашей печати скверные отзывы о последней, вероятно,
|
|
|
демонстрации буржуазной силы сопротивления - о дейтонском обезьяньем
процессе; эти люди смеются еще над трудностью, которую несколько более
здоровый народ усматривает в потрясении одной из своих жизненных основ.
Равнодушно и без всяких предчувствий принимают сами они все открытия,
которые преобразуют мир; выводы делать уже не им. Однако чего нам
беспокоиться об этом пресыщенном и потерявшем аппетит теле: оно все равно
погибнет. Нас прежде всего беспокоит та беда, что оно уже не контролирует
нашей работы или, вернее, контролирует ее неверно. Как ни трудно в своих
работах освободиться от всей буржуазной идеологии, - что может быть
достигнуто лишь постоянным контролированием базиса, - еще труднее не
пострадать от тех искажений, которым она подвергает наши уже готовые работы.
Мир преобразовывался тогда, когда представители чего-то нового страстно
стремились сделать выводы. Не нужно ли уничтожить их, раз выводов больше
делать нельзя? Возможность работать идеологически зависит сегодня от
понимания того, что спрос на наши работы, каков бы он ни был, ничего уже не
значит, что путь к _осуществлению_ наших работ необычайно, даже необозримо
долог и что это осуществление должно быть _организовано_.
|
|
|
