 |
Примечание. Шумеры
|
|
|
|
ПРИМЕЧАНИЕ
По многим вопросам здесь могут возникнуть разночтения. Конечно, я не мог удержаться от множества мелких подробностей, украшающих рассказ. Чтобы не обрывать нить повествования, те места, где встречаются противоречия, я пояснил в концевых сносках. Любознательные читатели могут их изучить, но их можно и проигнорировать.
События, описанные здесь, происходили в разных краях. Транскрипция названий не всегда проста и однозначна. Тем не менее я старался пользоваться словарями и академическими источниками.
В книге идет речь о деньгах более чем тысячелетнего периода истории. Основная доисторическая денежная единица, удивительным образом, оставалась постоянной. Это мелкая золотая монета весом приблизительно 4 грамма 1/8 унции) и размером с современный американский десятицентовик. В разных местах и в разные времена эта монета называлась французским ливром, флорентийским флорином, испанским или венецианским дукатом, португальским крузаду, динаром в мусульманском мире, византийским безантом или позднеримским соли‑ дом. При нынешних ценах на золото она примерно соответствует 80 долларам США. Но есть три исключения. Это голландский гульден, который составлял только 1/5 от этого веса, английский соверен, весивший один фунт, и раннеримский золотой ауреус, который составлял двойной вес этой монеты. Мусульманский дирхем, греческая драхма и римский динарий были серебряными монетами примерно одного размера и веса. Каждая из них соответствовала дневному заработку среднего ремесленника и относилась к золотой монете как 1/12.
ГЛАВА 1.
ШУМЕРЫ
Послания, которые мы получаем из далекого прошлого, не предназначены нам и не избраны нами специально. Это – случайные осколки, которые пощадили природа и человек. Они также напоминают нам о непредсказуемости вселенной знаний и о загадочных пределах наших возможностей исследовать мир.
|
|
|
Дэниел Бурстин{20}
Где‑ то около трех тысяч лет до нашей эры племя скотоводов атаковало маленькое поселение шумеров во время сбора урожая. Налетчики напали неожиданно, обрушив на противника с безопасного расстояния стрелы, метательные копья и камни из пращи. Вооружившись булавами, жители деревни сошлись с нападавшими в ближнем бою. Булава – круглый камень, прикрепленный к концу прочной палки и предназначенный для проламывания вражьих голов. Она стала первым оружием человека исключительно против себе подобных (животные имеют толстые угловатые черепа и редко подставляются для удачного удара булавой). В отношении же разбивания хрупкого и круглого человеческого черепа булава показала высокую эффективность, вне зависимости от того, бежит ли обладатель черепа на атакующего или убегает от него. {21}Набеги во время сбора урожая были обычным делом. Козы и овцы скотоводов сильно страдали от болезней и зависели от капризов природы, поэтому для выживания кочевого племени были необходимы частые рейды для захвата зерна у относительно более обеспеченных земледельцев‑ соседей. В этом конкретном бою у скотоводов были странные блестящие головные уборы, которые, как оказалось, в определенной степени защищали своих владельцев. Некогда смертельные тяжелые прямые удары булавами теперь лишь слегка оглушали, а то и вовсе соскальзывали с гладкой поверхности. Это преимущество в защищенности изменило баланс сил на поле брани, позволив кочевникам ограбить противников.
После боя выжившие земледельцы изучили головные уборы тех немногих врагов, что пали в сражении. Эти «шлемы» представляли собой трехмиллиметровую оболочку из незнакомого красноватого материала на кожаном наголовнике. Жители деревни никогда прежде не видели меди, ее не было в осадочных породах равнин между Тигром и Евфратом. Нападавшие же приобрели металл у торговцев, живших у месторождений в сотнях километров к западу, в Синайской пустыне. Вскоре и шумеры нашли своих поставщиков, что позволило им изготавливать более смертоносные шипастые булавы с медным навершием. Скотоводы же ответили более толстыми шлемами. Так началась гонка вооружений, которая и по сей день зависит от редких металлов, которые удается купить. {22}
|
|
|
Как же эти земледельцы и скотоводы приобретали медь для своих шлемов и как эта торговля связывала месторождения с удаленными на сотни километров пастбищами и полями? Палеонтологи полагают, что все началось шестьдесят‑ восемьдесят тысяч лет назад, когда проживавшая в Африке первая генетически современная популяция людей начала изобретать все более сложные инструменты, сверлить раковины (предположительно для ожерелий) и рисовать красной охрой абстрактные изображения. Около пятидесяти тысяч лет назад небольшая их часть мигрировала через Палестину в земли Плодородного Полумесяца (Переднюю Азию) и Европу. Несколько ранее произошло усовершенствование языка, и вскоре возникли уникально «человеческие» проявления: искусно изготовленные из кости и оленьего рога предметы быта, наскальные рисунки, скульптура. Оттачивалась технология изготовления оружия дальнего боя: появились копьеметалки – особым образом сделанные палки, с помощью которых увеличились дальность и точность броска копья. Возрастающая сложность этих технологий вероятно и способствовала появлению еще одного занятия, характерного для современных людей: торговле с удаленными племенами новым оружием, инструментами и безделушками. {23}
С другой стороны, историки традиционно цитируют Геродота, описавшего в 430 году «безмолвную торговлю» между карфагенянами и «расой людей из той части Ливии, что лежит за Геркулесовыми столпами» (Гибралтарским проливом), наиболее вероятно – из Западной Африки:
Всякий раз, когда карфагеняне прибывают к тамошним людям, они выгружают свои товары на берег и складывают в ряд. Потом опять садятся на корабли и разводят сигнальный дым. Местные же жители, завидев дым, приходят к морю, кладут золото за товары и затем уходят. Тогда карфагеняне опять высаживаются на берег для проверки: если они решат, что количество золота равноценно товарам, то берут золото и уезжают. Если же золота, по их мнению, недостаточно, то купцы опять садятся на корабли и ожидают. Туземцы тогда вновь выходят на берег и прибавляют золота, пока купцы не удовлетворятся. При этом они не обманывают друг друга: купцы не прикасаются к золоту, пока оно неравноценно товарам, так же как и туземцы не уносят товаров, пока те не возьмут золота. {24}
|
|
|
К сожалению, описание обеих сторон, приведенное Геродотом, весьма напоминает миф. {25} Однако суть исходного сценария он, по‑ видимому, уловил верно. Однажды, в далекие первобытные времена человек или группа людей установили первые торговые пути, используя воду и лодку.
Возможно, к созданию лодки людей подтолкнул голод. Двенадцать тысяч лет назад Северная Европа напоминала современную Лапландию: холодные, дикие земли с деревьями, куда более редкими и низкорослыми, чем сегодня. Первые Homo sapiens, возможно, только что победившие неандертальцев, сильно зависели от охоты на крупную дичь, в первую очередь от северных оленей. Даже в идеальных условиях успех охоты на этих быстроногих животных с копьем и луком не гарантирован. Но у северного оленя был один недостаток, который люди безжалостно использовали: он плохо плавал. Загнанный в воду, он был уязвим. Он плыл медленно, запрокинув голову, чтобы удержать нос над поверхностью воды. В какой‑ то момент неизвестный гений каменного века догадался, что скольжение по водной поверхности дает охотнику колоссальное преимущество, и сделал первую лодку. После того как добыча была настигнута, убита и затащена в лодку, транспортировка туши до стойбища по воде была значительно легче, чем по суше. Вскоре люди стали использовать воду для перевозки и других грузов.
|
|
|
Наскальные рисунки и найденные на побережьях обломки говорят о том, что первые лодки появились в Северной Европе около пятнадцати тысяч лет назад. Они представляли собой шкуры животных, натянутые на жесткий каркас (чаще всего, из оленьего рога), и использовались как для охоты, так и для транспортировки. Обычно гребец располагался сзади, а охотник или пассажир – спереди. Не случайно в археологических находках этого периода часто попадаются иглы из оленьего рога – они были необходимы для сшивания и латания шкур, из которых были сделаны борта лодки. Эти суда предшествовали более «примитивным» вытесанным из бревен каноэ, так как в холодной лесотундре не росло деревьев, достаточно толстых для того, чтобы вместить в себя человека.
О древнейших торговых путях нам могут рассказать лишь самые долговечные предметы (в основном, каменные орудия). Одним из первых товаров, перевозимых на лодках, был обсидиан, черный камень (на самом деле, стекло) вулканического происхождения. Сейчас он особо популярен среди садовников и ландшафтных дизайнеров, а первобытные люди ценили обсидиан не за его эстетические свойства, а за легкость изготовления орудий труда и оружия с острыми краями. Ценность обсидиана для истории обусловлена двумя фактами. Во‑ первых, он добывался в очень немногих местах, где ранее имели место извержения вулканов. Во‑ вторых, с помощью спектроскопического метода «отпечатков пальцев» можно отследить, из какого конкретно вулканического источника происходит тот или иной образец минерала.
Найденные в пещере Франхти (побережье Греции) осколки обсидиана возрастом более пятнадцати тысяч лет происходят из вулкана Мелос, находящегося в 150 километрах от берега. По‑ видимому, их перевозили в лодках, хотя не было обнаружено ни археологических останков, ни литературных следов или устных преданий о том, как обсидиан с Мелоса достиг материка. Привозили ли эти отломки торговцы, выменивающие обсидиан на местные товары, или жители побережья сами снаряжали туда экспедиции?
С учетом спектроскопических данных «отпечатков пальцев» обсидиана изучались пути его распространения в разных регионах – от стран Плодородного Полумесяца до Юкатана. В Средней Азии ученый Колин Ренфрю сопоставлял месторождения и образцы, датируемые примерно шестью тысячами лет до нашей эры. Количество обсидиана, найденное при разных раскопках, резко убывало по мере удаления от источника. Это сильный аргумент в пользу наличия в те времена торговли. Например, все каменные лезвия, найденные в Месопотамии, прибыли туда из двух месторождений в Армении. На расстоянии около четырехсот километров от вулкана обсидиан составлял около 50% обработанных камней, а в другом месте раскопок, уже в восьмистах километрах от месторождения, на долю обсидиана приходилось лишь 2%. {26}
|
|
|
Пути распространения обсидиана в каменном веке позволяют нам представить усилия, которые приходилось затрачивать доисторическим торговцам. Перевозка этого камня из Армении в Месопотамию эквивалентна передаче рождественской посылки из Бостона в Вашингтон. Но в те времена доставка занимала у купца около двух месяцев с учетом времени на обратную дорогу и обошлась бы не в несколько долларов, а в пять‑ десять тысяч по нынешним ценам.
С развитием сельского хозяйства оседлые земледельцы освоили мореходные технологии, начав использовать обтянутые кожей каркасные лодки для речных путешествий. Тогда зародились паттерны торговли, которые останутся неизменными в течение тысячелетий. Более продвинутые земледельческие общины перевозили зерно, скот, одежду и инструменты. Они обменивали эти предметы на товары охотников и собирателей, в первую очередь – на звериные шкуры. Археологи обычно находят остатки таких доисторических рынков на небольших, не покрытых лесом речных островах. Это не случайно: такие места не только удобны для лодок, но и сводят к минимуму шансы успеха засады.
До наших дней дожили лезвия топоров и тесел, произведенных около семи тысяч лет назад, – доказательства водной торговли в каменном веке. Археологи установили, что источником материала для этих инструментов были балканские каменоломни. Каменные фрагменты топоров и тесел были найдены на всем пути от места впадения Дуная в Черное море до Балтийского моря и северных морей. Эти каменные артефакты, найденные на столь значительном удалении от достоверно установленного источника, доказывают существование между удаленными поселениями оживленной торговли с богатым ассортиментом. {27}
Транспортировка водным путем по природе своей дешевле и эффективней сухопутной. Вьючная лошадь может нести на спине около девяноста килограммов груза. При наличии телеги и хорошей дороги она способна перевозить до 1, 8 тонны. Затрачивая те же усилия, это же животное может бечевой тягой транспортировать по каналу до 27 тонн – груз, который могли перевозить древние парусные суда. {28}
Геродот описывал подобные каркасные суда, перевозившие вино «в бочонках из пальмового дерева». Суда были «круглыми, как щит». Они были сделаны из шкур и управлялись двумя армянскими торговцами, сплавлявшимися по Евфрату в Вавилон. Это судно – прямой потомок более ранних грузовых барж для морской торговли. Судно было круглым (и оттого медленным), чтобы взять на борт больший вес при минимальном экипаже и расходе материала. Для контраста: военные суда с древних времен были узкими, быстрыми и обладали меньшей грузоподъемностью.
Самая большая грузовая лодка могла перевозить около четырнадцати тонн. Обычно с собой брали несколько ослов. По окончании путешествия деревянный каркас лодки выбрасывали, а ценные шкуры паковали и перевозили обратно в Армению на спинах животных. Геродот объяснял:
Вверх по реке ведь из‑ за быстрого течения плыть совершенно невозможно. Поэтому и суда строят не из дерева, а из шкур. Когда же купцы на своих ослах прибывают в Армению, то строят новые суда таким же способом. {29}
По возвращении в Армению фермеры могли натянуть шкуры на новый каркас, загрузить лодку свежим грузом, и долгое путешествие к центрам торговли начиналось заново. Без сомнения, в каменном веке охотники и собиратели Северной Европы так же сплавляли свои товары вниз по течению и возвращались обратно, разобрав лодки.
По‑ видимому, так и выглядела зарождающаяся торговля. Помимо желания защищать свою территорию или отбирать чужую, родилась одна из древнейших и наиболее устойчивых в истории тенденций: обмен продуктов, произведенных живущими на плодородных землях аграрными сообществами, на металлы из менее урожайных земель.
Примерно шесть тысяч лет назад человек научился очищать медную руду, лежащую непосредственно над залежами чистого металла. Вскоре после этого шахты Эргани (Анатолия, современная азиатская часть Турции) стали снабжать медью ранние поселения близ Урука (современный Ирак, около 160 км к западу от Басры). Эргани и Урук соединяла река Евфрат. Хотя суда того времени могли с легкостью за пару недель переправить несколько тонн меди до Урука, транспортировка сотен тонн зерна в Анатолию должна была создавать больше проблем. {30}
Более поздние цивилизации Месопотамии стали использовать ближе расположенные залежи минералов в районе Персидского залива. После появления письменных источников (3 тысячи лет до нашей эры) в них многократно проскальзывает информация об интенсивной торговле зерном и медью, пути которой пролегали в этой области. Земля молока и меда из шумерского мифа о сотворении мира называлась Дильмун, славилась богатствами и находилась примерно там же, где современный остров Бахрейн. Однако процветание этой земли пришло не благодаря относительно плодородной почве, а из‑ за стратегически выгодной позиции – сюда в Ормузский пролив на входе в Персидский залив свозили для продажи медь, добытую в стране Маган (ныне Оман).
Недалеко от современного Калат‑ аль‑ Бахрейна, при раскопках вероятного местонахождения страны Дильмун было обнаружено множество предметов бронзового века. Древнее поселение занимало всего 0, 2 км2, но в нем проживало около пяти тысяч человек. Это явно больше, чем могли прокормить прилегающие к городу поля и сады. Из клинописных источников известно, что небольшие поставки продовольствия (несколько тонн ячменя) на остров Дильмун и в страну Маган начались около 2800 года до н. э. К концу того же тысячелетия эти поставки выросли и достигали нескольких сотен тонн каждая. Невероятно рано возник древний эквивалент Лас‑ Вегаса – большая популяция, проживающая в относительно пустынной местности. Ее выживание зависело от продовольствия, доставляемого за сотни километров. {31}
Раскопки Дильмуна открывают нам захватывающую детальную картину шумерской торговли зерном и медью в Персидском заливе. Город стоял на острове с источниками «сладкой», как писали в древности, т. е. пресной воды. К 2000 году до н. э. город занимал территорию, почти равную по площади крупнейшему из месопотамских городов – Уру. В центре Дильмуна располагалась площадь, одной стороной выходящая к морским воротам. На другой ее стороне стоял дом, полный печатей и весов, наиболее вероятно, таможня. По периметру площади громоздились огромные корзины с ячменем и финиками с берегов Тигра. Были тут и более ценные товары: одежда из Месопотамии, олово и слитки меди, готовые к отправке в Ур. Слитки лежали сразу за стенами таможни. Их охраняли крепкие матросы, пока их начальство, используя подкуп и лесть, договаривалось с представителями власти внутри здания.
К 1800 году эти слитки вероятно предназначались торговым домам Эа‑ насир, крупнейшему объединению торговцев медью в Уре, в котором археологи нашли множество глиняных табличек, раскрывающих подробности этой стратегической торговли. {32} На одной из табличек зафиксирована поставка 12 тонн меди, на другой – жалоба клиента, некоего Нанни:
Ты сказал: «Я дам Гимиль‑ Сину хорошие слитки». Ты сказал так, но не сделал. Ты предложил плохие слитки моему человеку и сказал: «Возьми их или уходи». Кем ты меня считаешь, раз так поступаешь со мной? Разве мы не люди слова? {33}
Первые металлурги, поставлявшие медь для торговых домов Эа‑ насира, вероятно, были неутомимыми экспериментаторами. Процесс выплавки чистой меди с удалением из породы серы, кислорода, хлора и карбонатов (в зависимости от типа руды) появился 3500 году до н. э. Вскоре после этого металлурги стран Плодородного Полумесяца стали смешивать медь с экзотическим для них оловом, привозимым из других стран. Сплав олова и меди был таким же твердым и долговечным, как и прежние сплавы меди с мышьяком или с сурьмой. Но температура его плавления была ниже, и он не пузырился, что облегчало отливку.
Этот волшебный новый сплав был бронзой. Она быстро стала стандартным материалом для изготовления разнообразных видов оружия, кухонной утвари, церемониальных объектов и сельскохозяйственных инструментов. Не случайно ранние династии шумерского города Ур, бывшие пионерами организованного земледелия, также первыми открыли оптимальную пропорцию смеси меди и олова (10: 1), где‑ то около 2800 года до н. э. {34}
Мышьяк и сурьма были доступны для шумеров и дешевы. А вот олово было дорогим и привозилось издалека. Цена олова в десять раз превышала цену меди, и это соотношение сохранялось до начала XX века. Но откуда же привозили этот редкий металл? Бретань и Корнуолл начали добывать олово еще до 2000 года до н. э., однако нет данных о навигации через Геркулесовы столпы (Гибралтарский пролив) до 450 года до н. э., когда финикийский мореплаватель Гимилькон вышел в открытый Атлантический океан и вернулся с оловом из северных шахт Европы. {35} Историки выдвигают теорию, что олово из Северной Европы поступало в страны Плодородного Полумесяца через Францию по множеству сухопутных маршрутов, в основном пролегающих в бассейне реки Гаронны, которая течет на северо‑ запад от истоков у побережья Средиземного моря к Атлантическому океану (туда, где ныне расположен город Бордо). В этот же период выявились месторождения этого ценного металла в Центральной Азии. Возможно, использовались все три пути – по морю через Гибралтар, по суше через Францию и из Центральной Азии.
То там, то тут перед археологами, будто дразня, приоткрывается завеса, скрывающая от нас прошлое. В 1983 году морской археолог Дон Фрей показывал слайды турецким ныряльщикам за губками, которые часто сообщали ученым об останках затонувших судов. После этого один из ныряльщиков рассказал Фрею о груде слитков на морском дне под скалой близ города Бодрум в западной Турции. Это место называлось Улу‑ Бурун. Отправленная туда экспедиция обнаружила обломки судна, затонувшего около 1350 года до н. э. Судно везло значительное количество древних товаров: необработанные бивни слонов и бегемотов, древнее стекло и большое количество медных слитков. Среди этой экзотики было найдено несколько фрагментов оловянных слитков, самой ранней его разновидности. По оценкам археологов, на борту судна было около тонны олова и десяти тонн меди, что соответствует идеальному соотношению этих металлов в бронзе: один к десяти. {36} Принадлежность судна и источник олова остались неизвестными. {37}
Если очевидность столь дальних торговых перевозок олова в древнем мире представляется сомнительной, то лишь потому, что так оно и есть. Первые клинописные таблички появились в 3300 году до н. э. (после начала выплавления меди, но до появления бронзы). Археологические доказательства существования торговли до этой даты очень скудны. Но если бы за три тысячи лет до нашей эры существовали дальние торговые перевозки олова, должны существовать столь же дальние бартерные перевозки других ценных материалов – парусины, ладана, мирры, тигровых шкур, страусовых перьев, а также обмен тысячами разных образов, звуков и запахов, затерявшихся в глубинах ушедших веков.
* * *
Сейчас Запад обеспокоен своей зависимостью от нефти, которую поставляют из наиболее политически нестабильных регионов планеты. Положение древней Месопотамии было намного хуже. Равнины между двух рек в избытке имели воду и илистые отложения, а потому в изобилии имели ячмень, пшеницу‑ двузернянку, рыбу и шерсть. В то же время эта колыбель древней цивилизации была полностью лишена стратегических для тех времен материалов: металлов, леса и даже камня для строительства. Выживание великих народов Месопотамии (шумеров, аккадцев, ассирийцев и вавилонян) зависело от обмена избытка продовольствия на металлы из Омана и с Синайского полуострова, гранита и мрамора из Анатолии и Персии и дерева из Ливана.
По мере роста амбиций этих цивилизаций удлинялись и торговые пути. В четвертом тысячелетии до нашей эры Плодородный Полумесяц был не единственным регионом, в котором происходило объединение общин. Организованная сельскохозяйственная, военная, религиозная и административная деятельность начиналась в те времена и в долине реки Инд (на территории нынешнего Пакистана). Существуют доказательства торговли между этими двумя регионами даже до изобретения письменности. Археологи обнаружили в Месопотамии лампы и чаши, сделанные из раковин моллюсков, обитающих только в Индийском океане и в Оманском заливе. Так как цена транспортировки в те времена была просто астрономической, неудивительно, что эти раковины были найдены лишь во дворцах или в могилах знатных людей.
К 2500 году до н. э. вкусы изменились. На смену чашам и лампам из раковин пришли инструменты и украшения из меди. На этом этапе цены перевозчиков тоже были недоступны для простых людей, которым приходилось использовать каменные инструменты. Если бы кто и мог позволить себе медные предметы быта, то, вероятнее всего, эти высококачественные товары в первую очередь предназначались лишь для элиты и военных.
В течение последующих пяти сотен лет металл становился все более доступным, и медные инструменты стали использоваться в Месопотамии повсеместно. Из‑ за своей высокой стоимости медь использовалась для бартера наряду со скотом и зерном в течение всего бронзового века. Через несколько столетий, около 2000 года до н. э., увеличение поставок меди обесценило этот металл. Это привело к использованию в обмене товарами вместо нее серебряного эквивалента, или к появлению привычного нам понятия деньги.
Признание серебра как признаваемой всеми валюты способствовало развитию торговли, так как облегчило покупку и продажу на рынках в других странах. Без него торговля требовала обмена одного товара на другой. При наличии десяти разных товаров существует сорок пять возможных пар товаров для бартера, а следовательно, и цен. С распространением серебряных денег было необходимо лишь десять цен – по одной за каждый товар. Кроме того, субъективность оценки («Стоит ли корова сорок куриц или сорок пять? ») делала бартер слишком ненадежным для масштабных сделок.
Нанни и Эа‑ насир, два участника торговли, с которыми мы уже встречались несколько страниц назад, были свидетелями становления древних финансовых рынков. Купцы, торговавшие зерном и металлом, так называемые алик‑ Дильмун (в переводе «предприимчивые дельцы с Дильмуна»), были вынуждены покупать большое количество сельскохозяйственной продукции, а затем оснащать корабли и нанимать экипажи для транспортировки этих товаров на Дильмун. Это требовало капиталовложений от внешних инвесторов, которые в свою очередь ожидали достойную прибыль. Контракт, записанный на глиняной табличке, дает нам уникальную возможность узнать о такой финансовой операции. Это заем, даваемый богатым человеком, названным «U», двум торговым партнерам «L» и «N»:
Две мины серебра [которые являются ценой] пяти гуров масла, тридцать одеяний для экспедиции на Дильмун, чтобы купить там меди для L и N… По благополучному окончанию путешествия U да не узнает убытка. Должники согласились вознаградить U четырьмя минами меди за каждый шекель серебра, это справедливая цена. {38}
Другими словами, U дает торговцам взаймы 120 шекелей (две мины) серебра. Взамен он ожидает получить 480 мин (около четверти тонны) меди. Если путешествие закончится неудачно, торговцы L и N возместят убыток.
Мы достоверно знаем об обширном потоке импорта в Месопотамию: слоновая кость, ювелирные изделия, рабы, парфюмерия и масла. Куда менее известно, что экспортировалось из этого региона помимо зерна. Так как Месопотамия была богатейшим сельскохозяйственным регионом мира, должен был существовать и другой «невидимый» экспорт таких товаров, как рыба и шерсть. {39} Историк Кристофер Эденс отмечает, что наши знания о древней торговле к северу и югу от Тигра и Евфрата «односторонние и основаны на находках незначительного количества документов, не согласующихся между собой… Экономические документы отражают внешнеторговые инициативы Месопотамии, а не других стран… Другие источники указывают на прибытие заморских судов, но не раскрывают, какой груз они везли». {40}
В то же время обрывки исторических сведений свидетельствуют о системе дорог и морских путей длиной около трех тысяч миль. Она представляла собой дугу, идущую от гор Анатолии на юго‑ восток через Месопотамию и Персидский залив, на восток через прибрежные воды Индийского океана и на северо‑ восток по долине реки Инд. {41} Это была, если угодно, Всемирная Торговая Организация, версия 1. 0. Торговля в этой обширной сети должна была проходить не напрямую (прямая торговля появилась много позже, при возникновении границы между Римской империей и Китаем), а через десятки, если не сотни отрезков пути, посредников и сделок. Хотя анатолийцы и жители долины Инд знали товары друг друга, неизвестно, встречались ли они когда‑ нибудь. Скорее всего, их разделяло неизвестное количество посредников. По возможности торговцы использовали транспортировку по воде. Там, где она была недоступна, применялись первые домашние вьючные животные – ослы. {42}
Самые ранние торговые сделки заключали представители власти и храмов, но к 2000 году до н. э. торговля с дальними странами у шумеров большей частью перешла в частные руки (как в случае с Эа‑ насир), в то время как в Египте она оставалась под контролем государства. Неясно, стал ли этот торговый путь длиной почти три тысячи миль домом для первых «торговых диаспор» – постоянных колоний иностранных торговцев, осуществляющих сделки между своим родным и приемным домом. Посредникам верили в городах, где они жили как гости, так же как и на родине.
Археология изобилует крайне интересными находками, проливающими свет на прошлое. Это наборы печатей, обнаруженные в Месопотамии и характерные для долины Инда, или булавки с головками в виде звериных голов из Междуречья, найденные у берегов Инда. Каменные печати служили древним аналогом заводской упаковки. Торговец помещал на мешок или ящик комок глины, а затем прижимал его печатью, выдавливая свой знак. Высохнув и затвердев, печать служила покупателю гарантией качества содержимого и свидетельством того, что товар не попорчен и не вскрыт в пути. Часто для указания типа и количества товара использовались более мелкие каменные знаки. {43} Представители власти добавляли свои собственные метки. Торговые и государственные знаки разных цивилизаций были легко отличимы, поэтому печати «долины Инда», найденные в Месопотамии, скорее всего свидетельствуют о наличии поселения индийских торговцев в Междуречье.
Наиболее убедительные доказательства существования торговых диаспор найдены на западной оконечности «дуги». В 1990‑ х годах археолог Гилштейн проводил раскопки в Хаджинеби‑ Тепе (Анатолия), в самой северной точке судоходной части Евфрата. Здесь он нашел признаки развитой местной культуры, существовавшей с 4100 года до н. э.: большое количество домов, погребальные урны и самое примечательное – характерные плоские каменные печати. Группа этого ученого также обнаружила в этих раскопках маленькую зону с артефактами, характерными для Урукской цивилизации и датируемыми 3700 годом до н. э. Среди этих артефактов были типичные месопотамские цилиндрические печати и кости коз со следами разделки, характерной для Междуречья. Хотя возможно колония была представительством оккупационных сил с юга, это представляется маловероятным по ряду причин. Во‑ первых, колония была достаточно мала. Во‑ вторых, она не была обнесена стеной. В‑ третьих, передвижение вверх по течению реки было редким. В‑ четвертых, по военному развитию анатолийцы не уступали жителям Месопотамии. Сложно отрицать, что Штейн открыл древнейшую из известных торговых диаспор, возможно возникшую одновременно с появлением в этой области медного производства. {44}
После изобретения письменности около 3300 года до н. э. занавес, скрывающий прошлое, чуть приподнялся и открыл нашему взору уже устоявшиеся торговые пути, по которым перевозили не только предметы роскоши и товары стратегического значения, но и большое количество товаров широкого спроса, такого как зерно и древесина.
* * *
К 3000 году до н. э. главной артерией торговли служил Персидский залив. По мере продвижения цивилизации на запад – в Египет, Финикию и Грецию – все более важным становился морской путь из Красного моря в Индийский океан через Баб‑ эль‑ мандебский пролив (там, где сейчас находится Йемен). В течение более чем четырех тысяч лет Египет и Красное море были ключевой точкой мировой торговли, что приносило Египту небывалую прибыль.
Египет до эпохи Птолемея располагал достаточным количеством каменоломен. Египтянам были доступны и медные шахты близлежащей Синайской пустыни. Поэтому они не зависели так от торговли с другими странами, как шумеры. Египтянам для самодостаточности не хватало лишь дерева, которое они могли импортировать через Средиземное море из Финикии. Финикийское дерево очень ценилось из‑ за устойчивости к гниению.
Египетские корабли бороздили Красное море до «страны Пунт» (современные Йемен и Сомали), лежащей примерно в 2400 км к югу. {45} Есть данные, что такие путешествия совершались уже в 2500 году до н. э. Удачная археологическая находка в подробностях повествует нам об одной такой экспедиции, случившейся около 1470 года до н. э. по приказу царицы Хатшепсут.
После 1479 года до н. э. Хатшепсут правила как регентша сына покойного мужа и двоюродного брата. Ее усыпальница находится в Дэйр эль‑ Бахри (на берегу Нила близ Луксора). Барельефы и тексты на стенах той гробницы рассказывают о торговой экспедиции в Пунт.
Эта история записана на четырех плитах. На первой нарисовано несколько галер, около двадцати семи метров в длину каждая. Галеры были оснащены парусами и командами гребцов. На следующей плите изображена разгрузка тюков в Пунте, предположительно с зерном и тканями из Египта. На третьем барельефе идет погрузка деревьев, а на четвертом – возвращение судов домой. Над этим фризом написано следующее:
Корабли переполнены диковинами страны Пунт: прекрасные и благоухающие деревья с земли богов, большое количество смолы миррового дерева, эбеновое дерево, чистейшая кость, зеленое золото Эму, коричное дерево, дерево хесит, ладан, косметика для глаз, большие и малые обезьяны, собаки, чернокожие туземцы и их дети. Ни одному из фараонов от начала времен не привозили ничего подобного. {46}
После окончания правления Хатшепсут династия Египта пришла в упадок, и торговлю в Красном море стали контролировать финикийцы. Дальние потомки хананейских моряков, они поселились на территории нынешнего Ливана. Эта территория была богата лесом и стратегически выгодно расположена – между Египтом и Месопотамией. Ни один из древних народов не занимал столь же удачной позиции, позволявшей не менее эффективно торговать по морю. Торговое господство финикийцев в восточном Средиземноморье длилось более тысячи лет. Вероятно, именно они стали напрямую осуществлять торговлю на больших расстояниях. В Третьей книге Царств написано:
Царь Соломон также сделал корабль в Ецион‑ Гавере, что при Елафе, на берегу Чермного моря, в земле Идумейской.
И послал Хирам на корабле своих подданных корабельщиков, знающих море, с подданными Соломоновыми;
и отправились они в Офир, и взяли оттуда золота четыреста двадцать талантов, и привезли царю Соломону. {47}
Перевод: дальняя торговля в Соломоновом царстве в начале первого тысячелетия до нашей эры осуществлялась финикийцами (Хирам был царем Тира, самого могущественного города‑ государства Финикии). Под «Ецион‑ Гавером», наиболее вероятно, подразумевается портовый город Талл аль‑ Хулайфах близ Эйлата («Елафа») в заливе Акаба на северо‑ востоке Красного моря. «Офир» – это, по‑ видимому, Индия. Это подтверждается теми товарами, которые были привезены: драгоценные металлы, павлины, слоновая кость и обезьяны. [4] Упомянутые 420 талантов золота – это около 13 тонн, что составляет по современному курсу около 270 миллионов долларов – огромные деньги, даже по сегодняшним меркам.
К 400 году до н. э. финикийцам была хорошо известна большая часть побережья Западной Европы, Западной и Восточной Африки. {48} По меркам древнего мира это был невероятный размах торговли. Превосходство финикийцев в дальнем мореплавании было столь велико, что около 600 года до н. э. фараон Нехо финансировал экспедицию финикийского экипажа вокруг Африки. Геродот писал:
После прекращения строительства канала из Нила в Аравийский залив царь послал финикиян на кораблях. Обратный путь он приказал им держать через Геракловы Столпы, пока не достигнут Северного моря и таким образом не возвратятся в Египет. Финикияне вышли из Красного моря и затем поплыли по Южному. Осенью они приставали к берегу и в какое бы место в Ливии ни попадали, всюду обрабатывали землю; затем дожидались жатвы, а после сбора урожая плыли дальше. Через два года на третий финикияне обогнули Геракловы Столпы и прибыли в Египет. По их рассказам (я‑ то этому не верю, пусть верит, кто хочет), в
|
|
|
