 |
ПРОРЫВ ВАСКО ДА ГАМЫ 1 страница
|
|
|
|
ГЛАВА 7.
ПРОРЫВ ВАСКО ДА ГАМЫ
Васко да Гама, благородный человек из числа ваших подданных, прибыл в мою страну, где был мною принят. Моя страна богата корицей, гвоздикой, перцем, имбирем и драгоценными камнями. В обмен на эти товары я хотел бы от вас золота, серебра, кораллов и алых тканей.
Письмо заморина Каликута королю Португалии, 1498 год[25]
В этом [1503] году корабли франков появились на морском пути в Индию, Ормуз и другие края. Они захватили около семи кораблей, убили тех, кто был на борту, но некоторых пленили. Таков был их первый поступок, и пусть бог их накажет.
Омар аль‑ Таиб Ба Факих, йеменский историк{258}
Где‑ то приблизительно в 1440 году венецианский купец Николо де Конти отправился в Рим просить аудиенции у папы Евгения IV. Во время поездки на Восток он совершил тяжкий грех – когда его вместе со всей семьей захватили мусульмане и грозили убить, он принял ислам. Вскоре жена и двое детей умерли от чумы, а невольный отступник отправился в Ватикан молить об отпущении грехов.
Купцу повезло – святой отец испытывал слабость к напиткам с корицей. Не слыхал ли купец в своих странствиях, где ее добывают?
Конечно, слыхал. Отпущение даровано! По возвращении домой де Конти должен подробно продиктовать свои наблюдения папскому секретарю, знаменитому блистательному писателю‑ гуманисту Джанфренческо Поджо Браччолини.
Рассказ де Конти прекрасно совпадал с повествованием Марко Поло, а кое в чем и превосходил его, и папа счел купца человеком образованным и умным. К примеру, де Конти более точно указал расстояния и время в пути, чем его прославленный земляк столетием раньше. Да, он видел те коричные деревья Шри‑ Ланки, о которых рассказывал восхищенному секретарю. Более того, он видел на Суматре поля, где растут перец и камфора. Затем он плыл на восток целый месяц, пока ветер не стих совсем, и добрался до острова Сандай, где растут мускат и мацис, а потом до острова Банбан, заросшего гвоздичными деревьями. Можно себе представить, как обрадовался секретарь – похоже, венецианец обнаружил легендарные Острова Пряностей. [24]
|
|
|
Был ли де Конти первым европейцем, добравшимся до этих сказочных берегов? Почти наверняка нет. Представьте себя на месте средневекового европейского купца, который получил доступ к безграничным запасам самого дорогого в мире товара. Вряд ли вы первым делом станете рассказывать о дороге туда, если вы вообще расскажете.
* * *
Хотя в основу крестовых походов ставились некоммерческие цели (если не говорить о венецианцах и генуэзцах), но скоро христиане осознали, что торговля пряностями, которой заправляли мусульмане, может стать золотым дном. Во время похода на Святую землю крестоносцы перегородили караванные пути между Египтом и Сирией вереницей крепостей, протянувшейся от Средиземного моря до северо‑ восточного края Акабского залива Красного моря. В 1183 году в самом Красном море Рено де Шатийон предпринял ряд морских набегов на арабов. Исламский мир забеспокоился, что неверные могут пройти через этот морской коридор, который прежде считался исключительно мусульманским владением. Египтяне собрали силы и отогнали Рено де Шатийона на север.
В 1249 году события при Думьяте, в дельте Нила, показали, какое значение торговля пряностями имела для мусульман.
В этом году силы крестоносцев захватили город, и так страшна была эта потеря для Египта Айюбидов, что взамен христианам предложили Иерусалим. Но предложение отклонили. {260} Когда дело касалось торговли пряностями, мусульмане и христиане при выборе между богом и мамоной равно предпочитали мамону.
|
|
|
В XV‑ XVI веках перед европейцами на Востоке появилась еще одна задача – отыскать в Азии союзника против сарацинов. Две эти цели – поиск пряностей и союзника в войне за Крест Господень – неразделимо слились в сознании первых иберийских исследователей. Их мотивы не понять, если не вспомнить странную историю о мифическом пресвитере Иоанне.
Хотя это имя звучало на устах миллионов, кроме имени об этом человеке знали немногое. Особенно загадочным представлялось нахождение его царства – знали только, что оно где‑ то «в Индиях». В Средние века это могло означать Египет, или Японию, или что‑ то между ними. До сих пор медиевисты спорят, когда, где и как появился на свет этот загадочный образ. К XII веку в руках крестоносцев оказалась почти вся Святая земля, но ее окружали яростные армии мусульман, и приходилось хвататься за любую соломинку. В 1141 году Елюй Даши – монгольский вождь, независимый в религиозном смысле кочевник – разгромил у Самарканда мусульманскую армию. Поскольку этот город находился далеко за горизонтом европейских представлений о географии, неудивительно, что новости о победе над мусульманами, достигнув европейских ушей, безнадежно исказились: христианский царь прибыл из Индий и покорил неверных. {261} Скоро он нападет на них с востока и спасет от угрозы аванпост христианства в Святой земле.
Три года спустя, в 1144 году, впервые с начала крестовых походов перед мусульманами пало крупное христианское государство, Эдесса (оно находилось там, где сейчас проходит граница между Турцией и Сирией). Победители перерезали христиан Эдессы, и западный мир содрогнулся. Французский епископ по имени Гуго из прибрежного города Джебла, который теперь находится в Сирии, поспешил в Европу за помощью с нехитрым посланием. Да, пресвитер Иоанн действительно существует, и он уже нападает на сарацинов. К несчастью, он не смог перейти реку Тигр – против его ожиданий, река не замерзла, а лодки не готовы. Согласно епископу Гуго, «он прямой потомок волхвов… Он собирался в Иерусалим, но ему помешали». {262} Послание Гуго европейским братьям говорило совершенно определенно, что спасительный пресвитер Иоанн НЕ в пути. Присылайте помощь, и побыстрее.
|
|
|
Спустя несколько лет после падения Эдессы византийскому императору Мануилу Комнину из неведомых краев пришло письмо, как считалось написанное пресвитером Иоанном. В нем говорилось о богатстве и размерах царства Иоанна и о доблести его жителей: «Я, пресвитер Иоанн, верховный правитель, имею в достатке богатства и доблести и повелеваю всеми созданиями, живущими под небом. 72 царства приносят мне дань». {263} Но больше всего похвалялся пресвитер знатностью своей прислуги:
Каждый месяц мне за столом прислуживает семеро царей, каждый в свой черед, 62 герцога и 365 графов, не считая тех, кто оказывает нам прочие услуги. Каждый день в нашем зале обедает 20 архиепископов по правую руку от нас и 20 епископов по левую руку… Если можете вы счесть звезды на небе и песчинки в море, сможете судить и о изобилии нашего царства и численности нашей силы. {264}
Естественно, письмо было фальшивкой, судя по стилю и содержанию, наверняка составленной европейцем, личность и мотивы которого остались неизвестны. В последующие 400 лет западных правителей и изыскателей влекли два священных грааля: пресвитер Иоанн, который избавит их от сарацинов, и пряности, которые сделают их богатства несметными.
* * *
Пока мусульмане курсировали по главным торговым путям через Индийский океан, Красное море и Персидский залив, европейцы только и думали, как бы найти свой путь на восточные рынки. Среди азиатских государств самую оживленную торговлю с Западом вели Аден, Ормуз, Камбей, Каликут, Ачех и Малакка (расположенные, соответственно, в современных Йемене, Иране, Индии, Индонезии и на Суматре). Ни одно из этих государств не имело флота, пригодного для дальних плаваний. Зато их торговля была отлично поставлена, что и позволяло им обогащаться. Слишком продажные таможенники? Правитель требует слишком много подарков? Или наоборот, берет слишком низкий налог, чтобы оплачивать борьбу с пиратами? Слишком ограничивают самостоятельность иностранных торговцев, так что они не могут вести собственные дела? Купец не мог запросто решить эти проблемы, отправившись в другой, более дружественный порт. Не обходилось и без продажности, и без жестокости – это же как‑ никак средневековая Азия. Оставалось только сдерживать досаду.
|
|
|
Тысячелетием раньше, когда по всем морям рыскали пираты, в Индийском океане, в отличие от Средиземного моря, никто не трогал крупные торговые суда, которые могли дать отпор. Привыкшие к безопасности в море, корабли азиатских стран ходили почти невооруженными – это позволяло брать больше груза и меньше людей для охраны. Так что пушечный выстрел с палубы азиатского торгового корабля мог скорее погубить сам корабль, чем потопить цель.
До прихода европейцев азиатская торговля вовсе не была раем. Но если заплатить пошлину, приберечь подарки для местного султана и уберечься от пиратов в заливе, то Индийский океан более‑ менее мог считаться mare liberum, свободным морем. Мысль о том, что какое‑ нибудь государство может взять под контроль все морские пути, казалась смехотворной как для купцов, так и для правителей. {265} И вся эта система рухнула в тот злосчастный день 1498 года, когда вооруженный до зубов Васко да Гама вошел в гавань Каликута.
* * *
В конце XV столетия европейцы могли попасть в Индийский океан только тремя способами: прямо через Суэц и Персидский залив, вокруг южной оконечности Африки или через западный неизведанный путь. Первыми из известных нам европейцев один из этих маршрутов опробовали два брата‑ генуэзца, Вадино и Уголино Вивальди. В 1291 году всего через несколько месяцев после того, как их соотечественник Дзаккария отбил у мавров Гибралтар, они отправились в открытую Атлантику на поиски Индии. Больше о них ничего не известно. Историки так и не знают, собирались они обогнуть Африку или направлялись вокруг света. Как бы там ни было, эта экспедиция долго сдерживала итальянцев, которые годами тщетно ждали их возвращения. Говорят, тайна братьев Вивальди сподвигла Данте на рассказ Улисса о том, как он плыл мимо Геркулесовых Столпов. {266}
Не случайно в Атлантику на поиски Индии первыми вышли именно генуэзцы. Проиграв венецианцам битву за торговлю пряностями, генуэзцы направили свои силы на перевозку по Средиземному и Черному морям более дешевых товаров: минералов, таких как соль и квасцы, леса, продуктов сельского хозяйства и, конечно, рабов. Для перевозки грузов парусные суда с круглым корпусом подходили лучше всего. И именно такие суда лучше всего годились для дальних плаваний первооткрывателей. {267}
Даже приезжий, случайно оказавшийся в Генуе, заметит, что город почти отрезан от материка неприступными прибрежными горами. В ту эпоху, когда железных дорог и асфальта еще не было, почти любой товар попадал в город и покидал его по морю. Вместо телег, запряженных лошадьми или мулами, местные торговцы и производители держали маленькие суденышки под треугольным парусом, чтобы ходить на них за продуктами и товарами. Нигде сухопутный житель не превращался в моряка так легко, как в Генуе.
|
|
|
К XV веку слава торговой империи уже покидала Геную и восходила над Португалией, западным ломтиком Иберийского полуострова, где, по словам историка Джона Г. Плама, «жизнь отчаянно дешева, смерть отчаянно реальна, а бедность так велика, что богатство и роскошь дразнят воображение, разжигают безумную жажду обладания». {268} Именно португальцы разработают такие технологии, которые позволят европейцам попасть в Индийский океан. В эту брешь устремится жадный волк Запада, и скоро в Лиссабон со всех стран хлынет голодная талантливая и грубая молодежь, которая и станет авангардом в этом наступлении.
Португальцы изгнали мавров еще в середине XIII века, на двести с лишним лет раньше, чем это сделали испанцы. После яростной борьбы за престол и против испанского вторжения в конце XIV века страна смогла объединиться и в 1385 году, с восшествием на трон Жуана Ависского (короля Жуана I) и его невесты‑ англичанки Филиппы, достигла независимости. Счастливый брак принес плоды: союз Англии с Португалией – самый долговечный в истории союз между государствами – и пятерых смышленых и доблестных сыновей.
Для мирной жизни Португалия оказалась не приспособлена, так что в 1415 году королевская чета отправила троих своих отпрысков отвоевывать у мавров портовый город Сеуту, расположенный на другом берегу Гибралтарского пролива. Филиппа сама придумала устроить это нападение как подготовку к кампании против мусульман и прорыву в Индийский океан – конечный пункт португальского караванного пути через Сахару к Индиям. А то что Сеута была еще и конечным пунктом караванных путей для перевозки золота и рабов из глубины Африки, рассматривалось как бонус. Тем больший ущерб будет нанесен ненавистным маврам, если город будет захвачен.
Когда младший из сыновей, инфант дом Энрике, увидел пустыню, простиравшуюся за Сеутой, он сразу понял, что мамин план – затея пустая. И хотя Энрике принимал участие в последующих походах в Северную Африку, вернувшись в Португалию, он стал губернатором южной провинции Алгарве и посвятил себя поиску южного пути вокруг Африки. {269}
Прошло почти две тысячи лет, как умер Птолемей, провозгласивший, что Африка простирается до самой Антарктиды и обогнуть ее невозможно. Это утверждение все еще считалось верным, но Энрике считал иначе. Сидя в своем замке, на мысе Санвинсент, продуваемом всеми ветрами юго‑ западном краешке Европы, Энрике, который позже вошел в историю как принц Генрих Мореплаватель, превратился в величайшего в Европе покровителя мореходства. Со своего парапета он наблюдал, как самые первые иберийские исследователи отплывают к западному побережью Африки, как отбывают колонисты на Азорские острова – самую западную на то время землю, лежащую всего в 1200 милях от Ньюфаундленда. Принц оказывал поддержку картографам любой национальности и собрал величайшую в мире коллекцию морских карт.
В то время португальские моряки, при поддержке принца, разработали новый тип корабля с круглым корпусом, с латинской парусной оснасткой – каравеллу. Этот корабль позволял идти круче к ветру, чем любое другое европейское судно. Без каравеллы португальцы не смогли бы спуститься вдоль африканского побережья и добраться до Индий.
Прежде чем браться за главную задачу – обход вокруг Африки, – каравеллы послужили целям более близким. Они увеличили скорость доставки и объем грузов, которые португальские купцы везли туда, где их можно было поменять на главные товары Африки – золото и рабов. Прежде всего – в мусульманские порты Северной Африки, у которых кончались караванные пути через Сахару. Португальцы еще не могли добраться до источников африканского золота, до мест, где сейчас находятся Мали и верховья рек Нигер и Вольта. Но они проникали уже далеко в глубь континента, в такие торговые города, как сказочный Тимбукту, где золото покупалось дешево, потом его везли вниз по рекам и ожидали, когда за ним придут каравеллы. {270}
К 1460 году, в котором скончался принц Энрике, суда под его патронажем доходили уже до побережья экваториальной Африки, но южного пути в Индийский океан еще не нашли. Многие усомнились в том, что можно осуществить мечту Энрике – попасть на Восток, обогнув Африку с юга. При дворе стало модным говорить о другом плане, о переходе на Восток через Африку. В 1486 году в стране, которая сейчас называется Нигерией, торговцы услышали странную историю о сказочно богатом правителе по имени Огане, царство которого начинается в двадцати лунах пути (около 1000 миль) от берега на восток. Этот царь всегда прячется за шелковыми завесами, на приемах можно увидеть только одну его стопу, выступающую из‑ под ткани – совсем как пресвитер Иоанн, который никогда не показывал лица. Больше трех веков прошло с тех пор, как византийский император Эмануил Комнин получил хвастливое фальшивое письмо, подписанное мифическим царем. Португальцы же, показывая полное пренебрежение к законам биологии, объявили, что нашли наконец пресвитера. Они снова решили проложить дорогу сквозь Африку.
Король Жуан II снарядил двоих самых способных своих помощников, которых звали Перу да Ковильян и Афонсу де Паива, в Абиссинию, где, как рассчитали королевские географы, находилось царство Огане или пресвитера Иоанна. Им следовало договориться с правителем о монополии на торговлю пряностями. Под видом купцов оба посланника отплыли по Средиземному морю в Египет. Там они разделились. Паива направился в Абиссинию, а Ковильян – в Индию. Они договорились встретиться через три года в Каире.
Через несколько лет Паива вернулся в Каир из неведомых стран и вскоре скончался от болезни. За это время он ни с кем не сумел связаться. Где он был, какие земли открыл – по сей день остается тайной. Ковильян, исходивший вдоль и поперек все Малабарское побережье, тоже вернулся в Каир. Узнав о смерти Паивы, он решил возвращаться домой один, но возвращение пришлось отложить. Его ожидали двое португальских евреев, посланники Жуана II. Ковильяну объяснили, как важно королю договориться с пресвитером Иоанном, и неважно, кто этот договор заключит, Паива или Ковильян. Что ж, пришлось Ковильяну самому отправляться в Абиссинию.
Ему тоже не суждено было вернуться домой. Обрив голову и выдавая себя за мусульманина, он стал одним из немногих европейцев, посетивших Мекку. Затем в 1493 году он добрался до Абиссинии, где наладил торговые отношения Португалии с местным правителем, царем Александром. Через год царь умер, а его брату, занявшему трон, так понравился необычный европейский посол, что он держал его как знатного пленника. Ковильян спокойно прожил при дворе африканского правителя несколько десятков лет и умер, окруженный большим почетом и многочисленными женами, но не нашел не малейшего следа пресвитера Иоанна, мысль о котором будоражила умы европейских монархов и исследователей.
До прибытия в Абиссинию и позже Ковильян отправлял к португальскому престолу письма с бесценными сведениями об Индии, о сделках индусских и мусульманских торговцев, о ветрах и течениях, о ценах на товары. Он ходил вдоль восточного побережья Африки и узнал от местных моряков, что Африку в самом деле можно обогнуть. В Португалии письмо с этими сведениями было передано Бартоломеу Диашу, который в 1487 году решил попытаться выйти в Индийский океан:
Если двигаться к югу, материк должен закончиться. Когда корабли выйдут в Индийский океан, пусть держат курс на Софалу и остров Луны. Там вы найдете лоцманов, которые доведут вас до Индии. {271}
К тому моменту Диаш уже сумел обогнуть мыс Доброй Надежды, поэтому другим португальским исследователям бесценные разведданные Ковильяна, наверное, просто не показали.
* * *
В 1451 году, примерно в то же время, когда престарелый принц Энрике отправил на юг последнюю свою экспедицию, в Генуе, в семье ткача, родился сын, которого история запомнит под именем Христофора Колумба. Наверное, юношу вдохновляли морские походы Генуи. Скорее всего, свое первое торговое путешествие он проделал в Эгейское море, на остров Хиос, где картель семейства Джустиниани контролировал производство мастиковой смолы. Жевательную смолу можно было выпускать только в дюжине городов южной части Хиоса. Из‑ за большой редкости ей приписывали целебные свойства, и монопольная торговля приносила хорошую прибыль.
К 1474 году, когда Колумб впервые съездил на Хиос, генуэзцев и венецианцев с Эгейских островов постепенно вытесняли турки‑ османы, за 20 лет до этого взявшие Константинополь. Генуэзцы искали счастья уже не на востоке, а на западе, и Колумб не стал исключением. Через год или два способный юноша стал матросом когга – средних размеров торгового судна с круглым корпусом, – возившего под охраной груз мастики в Лиссабон. У южного побережья Португалии на конвой напали бургундские пираты. Но разбойники жестоко просчитались. Взяв на абордаж генуэзские суда, они встретили яростное сопротивление. Разгорелся бой, с каждой стороны погибли сотни человек, сраженные мечом и поглощенные морем. Одна из версий этой истории, среди многих легенд вокруг имени Колумба, рассказывает, что молодой матрос, доблестно сражаясь в духе Индианы Джонса, покинул тонущий корабль и проплыл несколько миль до португальского берега, где его подобрали и вылечили в генуэзской колонии Лагуша, в Алгарве.
Потом он оказался в Лиссабоне, среди обширной генуэзской торговой диаспоры. Лучшей среды для подготовки к морским подвигам не найти! В лабиринте улиц Лиссабона, где смешивались языки, на которых говорили уроженцы разных стран, от Исландии до Гвинеи, и плыли запахи гвоздики, корицы и мирры, и водились знатоки, способные по этому запаху проведать, в каком порту пряности загружены на борт, – в этой среде можно было встретить кого угодно, от датского матроса до сенегальского принца.
Тем временем младший брат Колумба Бартоломе уже успел устроиться в Лиссабоне картографом, и целых десять лет Колумб учился у Бартоломе составлению карт и премудростям морского дела на португальских судах. За это время он ходил в море так далеко, как ни один моряк тех лет: на юг до африканского Золотого Берега (в современную Гану), на запад до Азорских островов, на север до Ирландии, а может быть и до Исландии. {272} Это очень необычно для средневекового матроса, нанятого за деньги, как для западного, так и для восточного. Почти наверняка Колумб возил, покупал и продавал свои товары.
Около 1480 года случились события, превратившие молодого моряка, картографа и торговца в легендарную фигуру. Как подобает всякому приличному торговцу, он счастливо женился. Жена, которую звали Филипа Перештрелу Мониш, происходила из преуспевающей семьи лиссабонских купцов, владевшей островом неподалеку от Мадейры, заселенном по указанию принца Генриха. Сам же Колумб уже знал латынь и португальский, освоил кастильский, математику, кораблестроение и астрономию. До того как приехать в Португалию, Колумб уже имел прочные связи с крупнейшими торговыми объединениями купцов Генуи, а брак с Филипой и богатый морской и торговый опыт открывали ему путь к королевскому двору.
В 1481 году умер Афонсу V, правивший более полувека. Трон наследовал его сын, дон Жуан II, внук Жуана I, протеже великого деда Энрике, и конечно, горячий поборник исследований Атлантики и Африки. Где‑ то около 1484 года Колумб вернулся из экваториальной Африки и представил новому королю ценный проект.
Как случается со многими знаменитостями, сведения о которых неполны, биография Колумба обросла многочисленными легендами, апокрифами и домыслами. Особенно известна история о том, как королева Изабелла заложила свои драгоценности, чтобы оплатить путешествие Колумба, а также история с яйцом. [25] Но ни одна из историй про Колумба не считается такой культовой, как его первенство в предположении о том, что земля круглая. Этот миф используется, чтобы объяснить, почему его план так долго отвергали разные европейские правители.
В Средние века ни один образованный человек не считал, будто земля плоская. Еще в 205 году до н. э. Эратосфен, грек из Александрии, высчитал, что земля имеет форму сферы, и даже вычислил ее размер с точностью, которую не могли превзойти почти две тысячи лет. Колумб даже не был первым, кто предложил добраться до Индий, отправившись на запад. Впервые трансатлантический путь в Индию был предложен еще в I веке н. э. греческим географом Страбоном, а может быть, еще раньше, Аристотелем. Некоторые историки считают, что братья Вивальди отправились на запад искать Острова Пряностей, руководствуясь советами Страбона. К концу XV века даже закоснелому Афонсу V стало понятно, что мечта дедушки Энрике о пути в Индию вокруг Африки может оказаться не самым лучшим решением.
Афонсу даже советовался со священником кафедрального собора Лиссабона о возможности пройти в Индию западным путем. Священник, в свою очередь, переадресовал вопрос известному флорентийскому врачу и картографу Паоло даль Поццо Тосканелли, который ответил из Флоренции, что да, от Лиссабона до Китая всего около пяти тысяч миль. Конечно, он ошибся, сильно недооценив расстояние.
При такой точности Колумб мог решить, что вычислить длину западного пути невозможно, но мы знаем, что он все‑ таки связался с Тосканелли, который написал, что одобряет намерение собрата‑ итальянца добраться туда, где растут пряности. Позже Колумб использовал это письменное одобрение, чтобы добиться финансирования своего предприятия. {273}
Как многие люди, одержимые одной идеей, Колумб чуть ли не каждый свой шаг посвятил ее достижению. Пригодность западного пути зависела от того, насколько он короткий. Хотя расстояние от Европы до Азии напрямую, конечно же, измерить не удавалось, его можно приблизительно оценить, зная окружность Земли. Например, сегодня известно, что расстояние на восток от Лиссабона до Малакки по прямой составляет приблизительно 7000 миль. Поскольку окружность Земли равна 25 000 миль, значит, расстояние на запад (по крайней мере по экватору) будет примерно 18 000 миль.
К несчастью для Колумба, географы уже сделали вычисления, из которых однозначно следовало, что расстояние слишком велико, чтобы человек мог пересечь его по морю и остаться в живых. К примеру, Птолемей посчитал, что Евразия тянется примерно на половину земного шара, так что западный путь должен составлять столько же, то есть 12 500 миль. Расчет оказался точным. Если бы путь не загораживала Америка, то от Лиссабона до Китая было бы около 12 000 миль, да еще 4000 миль до Индии. Даже при хорошей скорости в четыре узла плавание до Китая заняло бы четыре месяца. Ни один корабль не мог уместить запасов еды и воды на такое долгое путешествие. А еще нужно вспомнить, что задолго до того, как кончались запасы еды и воды, команда начинала страдать от цинги. Не встреть Колумб на своем пути Америку, он пропал бы со всеми людьми, как братья Вивальди.
Увидев такие неутешительные расчеты, Колумб повел себя как все истинно верующие, от апостола Павла до Джорджа Буша младшего, заявив: «Вздор! »[26] Но подогнал результат вычислений он очень умело, взяв меньшую из предлагаемых длин земной окружности (17 000 миль) и самую большую из предложенных протяженность Евразии. При этом он ссылался на Марко Поло, который считал, что Чипангу (Япония) лежит в тысяче миль к востоку от Китая. Таким образом, Колумб пересчитал расстояние от Португалии до Японии, и вышло, что золотые крыши Чипангу должны быть почти видны на западном горизонте от отправной точки экспедиции – Азорских островов, расположенных почти в тысяче миль от Лиссабона на юго‑ восток.
Что же сподвигло Колумба отправиться навстречу великому и неизведанному, за западный горизонт? Искал ли он новые земли или более быстрый путь в Китай, Индию и Японию? Быть может, им двигала жажда золота и пряностей? Или же ему хотелось почестей и уважения, что бывает свойственно людям больших способностей, но скромного происхождения? А может, он хотел спасти души дикарей? Сотни лет спорят ученые, обсуждая документы и пометки, оставленные Колумбом, и, наверное, истины так никто и не узнает. {274} Он жаловался тем, кого перевозил на корабле в последующие экспедиции, что у него были свои причины, но «ни одной из них не осталось, кроме веры в то, что золото и пряности можно грести полными лопатами, а они все не закончатся, потому что золото залегает в рудниках, а пряности растут на деревьях, и никто там золото не копает и пряности не собирает». {275}
* * *
Колумб, используя новые связи при дворе, принялся «подзуживать» Хуана II. Вначале монарх благосклонно отнесся к предложениям молодого генуэзца. В этих обстоятельствах он повел себя как просвещенный правитель – он представил идеи Колумба комиссии ученых астрономов, математиков, географов и математическому обществу (Junta dos Mathematicos). Записи их прений не сохранились, однако расстояние от Португалии до Японии, рассчитанное Колумбом, они нашли смехотворным.
Хуже того, проект сопровождался требованиями: королевское поручительство за проект, использование королевских кораблей, наследный титул и целый ряд привилегий в торговле с Индиями. В свете этих требований шансов на одобрение у Колумба почти не оставалось, и несмотря на то, что Колумб приходился зятем одному из самых богатых купцов королевства, заручиться поддержкой португальского престола он не смог.
Не получив финансирования от Хуана II, Колумб в 1484 году ретировался в Кордову. Там он представил свой проект Изабелле и Фердинанду, всего 16 лет назад объединивших Арагон и Кастилию в королевство, которое со временем превратится в современную Испанию. При испанском дворе произошли события, почти в точности повторившие то, что было перед этим в Лиссабоне. Колумб, происходивший из той же этнической ветви, что и испанская королева, вначале произвел при дворе благоприятное впечатление, но вскоре столкнулся с еще более твердолобой комиссией экспертов, на сей раз собранной духовником королевы, Эрнандо де Талаверой. Но еще прежде чем комиссия вынесла решение, Фердинанд и Изабелла лишили Колумба скромного жалования, и он вернулся в Португалию.
Пока он собирался с силами в Лиссабоне, удача повернулась к нему лицом, хоть это и не сразу стало ясно. Он своими глазами увидел, как крошечные суденышки, на которых Бартоломеу Диаш в 1488 году обогнул мыс Доброй Надежды, поднимаются по реке Тежу. Колумб вообразил, что после открытия пути вокруг Африки западный путь Португалии уже не понадобится. Тогда он вернулся в Испанию, где смиренно ждал окончательного решения комиссии Талаверы. В 1490 году судьба нанесла еще один удар. Комиссия доложила королю, что «судить об этих обещаниях и предложениях невозможно, они тщетны, и лучше будет от них отказаться». Колумб отчаянно воззвал к королеве, которая пообещала, что его выслушает еще одна комиссия. И снова предложение отклонили. {276}
|
|
|
