 |
ПРОРЫВ ВАСКО ДА ГАМЫ 4 страница
|
|
|
|
Влияние Ачеха распространялось на Индийский океан и его окрестности. На восточном краю торгового фронта он успешно спорил с португальцами за Острова Пряностей и терроризировал Малакку, устраивая разрушительные набеги на юрких весельных судах. На западном краю отношения Ачеха с Османской империей позволяли держать Португалию в страхе.
В Средние века шпионы следили за судоверфями и торговыми базами точно так же, как во времена «холодной войны» за ракетами и ядерными объектами. В 1546 году два португальских агента из Венеции писали, что в Каире выгружено 650 000 фунтов пряностей – достаточно, чтобы обеспечить на месяц всю Европу и погубить Венецию. Большая часть этого груза прибыла из Ачеха, который ежегодно экспортировал на запад до семи миллионов фунтов перца – примерно таковы были годовые потребности Европы. Даже если предположить, что часть груза предназначалась туркам, нетрудно подсчитать, что Ачех, а затем и Венеция держали в руках большую часть торговли индийскими пряностями, чем Португалия. {319}
Португальские агенты сообщали, что больше всего в этих перевозках и торговле задействовано жителей Ачеха, и из‑ за них рынки пряностей повсюду пересыщены и цены падают. Также шпионы пишут, что Ачех отправил послов к османскому султану в Константинополь и попросил предоставить пушечных дел мастеров в обмен на жемчуг, алмазы и рубины. Как отмечал один португальский современник, султан Ачеха Риаят‑ шах аль‑ Кахар «даже на другой бок не перевернется без мысли о том, как бы разорить Малакку». {320}
Португальцы осознали, что если они не переломят ось Ачех– Османская империя–Венеция, то их торговой империи придет конец. Они вынашивали грандиозные планы по очистке Красного моря и вторжению в Ачех. Ради вторжения они даже договорились с ненавистными испанцами о совместных действиях с их флотом в Маниле. Но все свелось на нет. У португальцев просто не нашлось достаточно сил – ни людей, ни кораблей, ни денег, – чтобы удержать за собой торговлю пряностями. Один португалец заметил: «Яванские корабли свободно перевозят гвоздику и мускат через Малаккский пролив в Ачех, и мы не можем запретить им, потому что в этих местах у нас нет своего флота». {321} Хуже того, альтернативные пути – к югу от Суматры и на севере, через Зондский пролив (между Суматрой и Явой) – были совершенно недоступны для португальцев.
|
|
|
* * *
В XVII веке португальцы постепенно лишались господства над торговлей пряностями, оно смещалось – по крайней мере временно – на восток. Стремление торговать неожиданно уступило место войне и расизму. Торговля между Китаем и Японией на несколько столетий прекратилась из‑ за японских пиратов и нападений на китайские береговые поселения. Династия Мин запретила всякие торговые отношения с «карликовой империей» – Японией. С рынка исчезло серебро с японских копей. Потеряв рынок, японские добытчики серебра сбросили цены, их доходы упали. Хотя в Японии производился шелк, торговцы предпочитали китайскую продукцию, которая, из‑ за эмбарго, ценилась в Японии очень высоко. {322} Но если Китай и Япония не желали иметь дел друг с другом, то каждый из них старался иметь дело с Португалией.
И что это были за дела! Почти с самого 1511 года, когда Альбукерки завоевал Малакку, португальцы начали активно торговать с Китаем. Спустя десяток лет они попытались взять Кантон, но маленькие мелководные суда их отогнали. В 1557 году, в качестве опорной базы, был взят Макао, которым Португалия владела почти полтысячелетия.
Примерно в то же время, как португальцы утвердились в Макао, их купцы начали торговать с южно‑ японским островом Кюсю. Огромное количество японского серебра, вывезенное в гавань Макао на корабле Дуарте – сына Васко да Гамы, – поразило португальское торговое сообщество в Китае. Один из купцов писал:
|
|
|
Десять‑ двенадцать дней назад прибыл из Японии Великий Корабль. Он был так нагружен серебром, что теперь все другие португальские корабли в Китае стремятся в Японию. Они собираются перезимовать здесь, у китайских берегов, с тем чтобы отплыть в Японию в мае, когда начнется сезон муссонов, благоприятных для такого плавания. {323}
В этом раунде торговли пряностями португальцы сорвали куш, и в 1571 году при помощи иезуитов они основали первую в Японии базу – в Нагасаки. Поначалу король жаловал капитанские лицензии на плавание из Индии в Японию и Макао только португальским чиновникам и офицерам за большие заслуги. Португалия быстро оценила потенциал японо‑ китайской торговли серебром и шелком и извлекла из нее максимальную выгоду для себя. Лицензии выдавались ограниченному количеству кораблей. (Сперва одному в год, затем постепенно к XVII веку это количество увеличилось до нескольких в год. ) Стоила такая лицензия сотни тысяч крузаду (а крузаду примерно равен дукату, то есть около $80 в современных деньгах). Зато корабль можно было по самый планширь набивать сырым и выделанным шелком в Макао и серебром в Нагасаки. В обоих пунктах местные купцы ожидали «большой корабль», оба порта богатели на его рейсах. Прибыль от одной поездки туда и обратно оценивалась в 200 000 дукатов – больше половины того, что Португалия выплатила Испании за отказ от претензий на Острова Пряностей.
Поначалу там курсировали корабли размера обычного для торговых судов того времени – в основном, каракки вместимостью около пятисот тонн. Когда на смену XVI веку пришел век XVII, корабли превратились в монстров до 2000 тонн – самые крупные морские парусные суда эпохи. Португальские купцы, сопровождавшие товар, на самом деле завершали торговлю, внеся предоплату капитан‑ майору, держателю лицензии. Один из первых голландцев, побывавших в Японии, описывает, что происходило, когда «большой корабль» приходил в Нагасаки:
|
|
|
На корабле из Макао находилось около двухсот купцов. Они разом сошли на берег, и каждый из них подыскал дом, где он расположился со своими слугами и рабами. Они тратились, не стесняясь в расходах, и ничто не было для них слишком дорого. Иногда за семь или восемь месяцев, что они находились в Нагасаки, платили более 250 000 или 300 000 [унций серебра], и местные жители хорошо на этом наживались. Это одна из причин их дружелюбия. {324}
Как и повсюду в Азии, португальцев погубило религиозное рвение. Сегунат Токугава, пришедший к власти сразу же, когда наладилась торговля с «большими кораблями», был очень недоволен нарастающим влиянием иезуитов, проникавшим на Кюсю из Нагасаки. После восстания японских христиан в Симабаре (1637‑ 1638 гг. ) сегунат выдворил миссионеров из страны. Когда из Макао прибыла португальская делегация с протестом, ее участникам поотрубали головы. {325}
* * *
Если не считать «больших кораблей», португальцы так и не сумели взять под контроль морскую торговлю с Индиями. Их вынуждали защищаться, а иногда и нападать. Позже португальский рэкет назвали карташем – это плата, которая взималась с азиатских судов за проход. Корабли, не оплатившие карташ, захватывались, а бывало и того хуже.
Но Португалия не тратила сил даже на то, чтобы упорядочить систему карташей. Плата была ничтожной и служила лишь способом заставить азиатские суда заходить в португальские порты, где с них взимались таможенные сборы. К примеру, в 1540 году был захвачен гуджаратский корабль, потому что пункт его назначения, указанный в карташе, – Персидский залив – на совпадал с тем местом, где корабль застали – далеко в Индийском океане. Низкий уровень таможенных сборов (около 6% от стоимости груза) тоже свидетельствовал о неспособности Португалии контролировать перевозки в Индийском океане. {326} Скрепя сердце, азиатские торговцы платили карташ на маршруте Ормуз – Гуджарат – Малабар – Малакка, но вскоре они усвоили, что и это делать необязательно, если плыть из Адена прямо в Ачех. Этот путь, который проходился на одном дыхании муссона, лежал слишком далеко к югу, португальские патрули его не доставали. {327}
|
|
|
Престол и угодная ему торговая элита наживали сказочные богатства на пряностях, шелке и серебре, а Португалия, по старой иберийской традиции, все более погрязала в придворной роскоши и военном авантюризме. Даже сегодня трудно представить то количество кораблей, которое одно из самых маленьких европейских королевств могло развернуть от Бразилии до Макао. Но требование Португалии, чтобы такие крупные малабарские товарные базы, как Каликут, которые даже не находились под португальским влиянием, изгнали всех мусульманских торговцев, – выходило за грань возможного.
Если бы Португалия бросила все силы на торговлю, вместо того чтобы растрачивать их на обеспечение уплаты карташа, военный флот, укрепление портов, она могла бы отправлять пряностей, шелков, тонкого хлопка, фарфора и жемчуга вокруг мыса Доброй Надежды достаточно, чтобы стать богатейшим государством Европы. Королевское семейство и торговая элита наживали сказочные богатства на пряностях, но страна была разорена военными расходами на поддержание торговой империи. Португалию называли «генуэзской Индией», она постоянно находилась в долгах, и в ней заправляли итальянские купцы, а немецкие банки под предводительством семейства Фуггеров стали главными кредиторами королевства. {328}
Даже в XVI веке Португалия была обнищавшей страной земледельцев, в долг снаряжавшей экспедиции кораблями, матросами, серебром и товарами для обмена. Португальцы так нуждались в деньгах, что зачастую, когда их флот наконец добирался до Восточной Индии, им не хватало серебра и меновых товаров – все было потрачено на корабли и команду. Так, например, в 1523 году, за несколько десятилетий до того, как другие государства смогли соперничать с Португалией в Азии, на королевской базе в порту Тернате не нашлось денег, чтобы закупить груз гвоздики. {329} И это при низких молуккских ценах! В результате, груз был куплен частным лицом, португальским купцом. Когда спустя 80 лет там появились голландцы с тюками тонких фламандских тканей и сундуками серебряных монет, местные торговцы перцем и пряностями переметнулись к ним. В Амстердаме, Мадриде и Лиссабоне заметили, что монеты из этих сундуков чеканились Испанией в Мехико и Лиме.
Конечно, солдат португальской торговой империи мог добиться чинов и власти, как Франсишку Серран, но путь этот был долог и труден, а результат непредсказуем. Многие талантливые люди, как Магеллан, получили отказ, а, кроме того, высокие должности жаловали сроком всего на три года. Таким образом, отважный гордец, которому хватило удачи, чтобы получить этот пост (или денег, чтобы купить назначение), использовал недолгие отведенные ему 36 месяцев, выжимая как можно больше из местных торговцев, из своих солдат и из самой короны.
|
|
|
В 1512 году, когда Серран после кораблекрушения прибыл в Тернате, султан отнесся к нему почти как к божеству. Правитель предвидел, что «люди железа» издалека придут на помощь Тернате против соседних султанатов, особенно Тидоре. Десять лет спустя Тидоре пригласил людей Магеллана ровно с той же целью. Когда ушли испанцы, португальцы сожгли царский дворец Тидоре в наказание за сотрудничество с их иберийскими братьями.
В последующие десятилетия Португалия измучила острова Северного Молукку жестокими правителями, каждый из которых был хуже предыдущего. Один из них, Журже де Менесе, приказал солдатам грабить Тернате, когда не пришел корабль с продовольствием. А когда жители Тернате, защищаясь, убили одного из его людей, он взял в заложники местного чиновника, чтобы предотвратить дальнейшее сопротивление. Без всякого повода Менесе отрубил пленнику руки, привязал их за спиной и спустил на него собак. Несчастный как‑ то сумел броситься в воду и, с помощью только зубов, утопить собак, прежде чем захлебнулся сам.
Португальский миссионерский зуд не успокоился на этих островах, живших под властью мусульман‑ султанов. Все усерднее стремились португальцы обратить в христову веру местных жителей, которые с одинаковой подозрительностью относились и к церковным обрядам, и к жадным мусульманским правителям. {330} К середине 1530‑ х годов португальцы добились невозможного. Тернате и Тидоре заключили союз и вместе с соседними царствами восстали против европейцев. Центральным персонажем этой драмы стал тернатский султан Хайрун. Сев на трон в 1546 году как португальская марионетка он в течение четверти века, по воле европейцев, наращивал влияние и даже провел несколько лет в Гоа, будучи невольным гостем торговой империи. {331} Хотя поначалу Хайрун уважительно относился к христианству, против жестокости португальцев он решительно восстал. Это толкнуло его к исламу и обеспечило поддержку молуккских мусульман.
События развернулись в 1570 году, когда португальцы убили Хайруна. Трон унаследовал его сын Бабулла, который поклялся отомстить за смерть отца. Вскоре он стал лидером мусульман всех Молуккских островов и не только их. Восстание, которое он поднял, обретало все более мусульманский характер. Встревоженные иезуиты сообщали, что имамы из далеких Ачеха и Турции призывали правоверных архипелага искать небесной благодати на пути священного джихада. Туземцы оказались не менее жестокими, чем европейцы. Они вырезали младенцев из чрева христианских женщин, затем тех и других рубили в куски. Мятеж вытеснил португальцев с большей части островов. В 1575 году войско Бабуллы взяло португальскую крепость и превратило ее в султанский дворец. К 1583 году, когда Бабулла умер, он правил большей частью Островов Пряностей, которые разбогатели за время его правления.
Легко провести очевидные параллели с современностью – с мусульманскими восстаниями против далекой христианской державы, пытающейся сохранить стратегические позиции. Но на Молукках в конце XVII века ситуация была более сложной. Самое удивительное, что туземцы радостно принимали других европейцев, как потенциальных союзников в борьбе против португальцев. Первым таким европейцем оказался Фрэнсис Дрейк, который в 1579 году во время кругосветного плавания совещался с Бабуллой. Дрейк привел подробное описание этого огромного царства. Из описания явственно следует, что султан, с его любовью к роскоши, а также сотней жен и наложниц, был не слишком ревностным мусульманином. Через 20 лет прибыли первые экспедиции из Голландии, и Бабулла, и его наследники принимали их как противников ненавистных португальцев. {332} Увы, вскоре выяснилось, что голландцы еще более жестоки.
Португальцы эксплуатировали не только азиатов, но и своих сограждан. Столь ничтожной считалась жизнь простого солдата, что, прибыв в Индию, многие вскоре покидали строй и бежали в монастыри. Часто португальские рекруты не имели крыши над головой, и во время сезона дождей они, раздетые, попрошайничали у обочин дорог. {333} Палатки тысяч, умерших от тропических болезней и дурного питания в Королевском госпитале в Гоа, доставались уцелевшим счастливчикам.
Наконец, судьбу португальской торговой империи решили события в Европе. В начале XVII века разгорелась война за деньги и власть между тремя странами – Португалией, Испанией и Нидерландами. Их недавно обретенное при помощи сезонных ветров господство над миром окончательно замкнуло торговые пути в круг.
|
|
|
