 |
От автора. Список рекомендуемой литературы
|
|
|
|
От автора
Эта книга – не научная монография, не учебник и не справочник. Ее писал не действующий ученый и не историк науки, а научный журналист. Такой статус делает положение автора в некоторых отношениях весьма уязвимым, лишая его возможности спорить со своими героями и их взглядами. В то же время он дает возможность взглянуть на предмет книги – историю наук о поведении животных – не изнутри, а с некоторой дистанции. Подобный взгляд имеет свои преимущества: он позволяет увидеть контекст, в котором развивалась та или иная дисциплина или научное направление, заметить неожиданные параллели и различия, перекличку идей и их заочный спор. Кроме того, журналист, пишущий не для круга посвященных, а для широкой аудитории, оказывается более свободен в отношении языка, стиля и литературного этикета.
Еще одно преимущество внешнего наблюдателя – возможность быть более объективным, чем участник процесса. И я старался эту возможность использовать – ясно сознавая при этом, что для живого человека абсолютная объективность недостижима, а книга, тщательно отмытая от авторского отношения к героям и сюжетным коллизиям, вряд ли будет интересна читателю. Я не пытался прикинуться бесстрастным летописцем и думаю, что читатели без труда заметят, что некоторым своим героям и научным направлениям я сопереживаю больше, чем другим. Но в то же время я старался всякий раз передать логику рассуждений того или иного ученого, дать читателю понять, каким образом он пришел к своим взглядам – даже если теперь они кажутся нам абсурдными или смешными. Ни одного из упоминаемых в книге исследователей, ни одну теорию или подход я не оценивал по каким бы то ни было вненаучным критериям и не пытался приписать ученым иных мотивов, кроме стремления к знаниям.
|
|
|
Этой книги никогда не было бы, если бы мне в жизни не встретился целый ряд людей, вольно или невольно подтолкнувших меня к такой затее и оказавших неоценимую помощь в ее реализации. Прежде всего я должен назвать Зою Александровну Зорину – заведующую лабораторией физиологии и генетики поведения кафедры физиологии высшей нервной деятельности биофака МГУ. Когда-то, в студенческие годы, под ее руководством я делал первые шаги в науках о поведении. А сравнительно недавно именно добрые (возможно, даже чрезмерно добрые) слова Зои Александровны о моих журнальных публикациях придали мне отваги замахнуться на целую книгу.
Я приношу глубочайшую благодарность известному российскому исследователю поведения животных Евгению Николаевичу Панову. Его публикации и полемические реплики, его жесткая и нелицеприятная критика наиболее модных сегодня направлений в науках о поведении в конечном счете привели меня к уверенности, что историю наук о поведении надо рассказывать – и рассказывать широкой аудитории. В дальнейшем беседы с Евгением Николаевичем очень помогли мне в работе над книгой.
Я низко кланяюсь ведущему российскому нейрохимику Дмитрию Антоновичу Сахарову. Не только за то, что его публикации и личные беседы с ним позволили мне увидеть предмет моей книги с новой точки зрения, но и за то влияние, которое оказала на меня его художественная ипостась – поэт Дмитрий Сухарев.
Я признателен редакции журнала «Знание – сила», где были опубликованы мои статьи о бихевиоризме и о развитии наук о поведении в последние десятилетия, очерк о Фабре и некоторые другие материалы, ставшие своеобразными зародышами этой книги.
Я говорю огромное спасибо своей семье и прежде всего – моей жене и первому читателю Наталье Жуковой, которая взяла на себя едва ли не все бытовые заботы на время моей работы над книгой и при этом еще находила время и силы для постоянной помощи в этой работе. Помощь и моральную поддержку мне постоянно оказывала и моя дочь Юля, за что ей тоже огромное спасибо.
|
|
|
Я выражаю свое восхищение – в который уже раз, но впервые публично – художнику этой книги Олегу Добровольскому. Я и мечтать не мог, что мне так повезет с художником.
Я благодарен издательству CORPUS, чей благожелательный интерес к моей работе и великодушное отношение ко мне убедили меня, что эта книга действительно нужна.
Большое спасибо читателям моего ЖЖ, чей искренний интерес заставил меня всерьез взяться за работу.
Я не могу не поблагодарить кошку Мавру, которая была рядом со мной во время почти всей работы над книгой – вдохновляла, морально поддерживала и подсказывала примеры.
Список рекомендуемой литературы
для тех, кто хочет больше узнать по затронутым в книге темам
Анохин П. К. Биология и нейрофизиология условного рефлекса. М.: Медицина, 1968
Анохин П. К. Избранные труды. М.: Наука, 1978
Арсеньев В. Дерсу Узала. СПб.: Амфора, 2013
Бурлак С. Происхождение языка. Факты, исследования, гипотезы. М.: Астрель: CORPUS, 2011
Вагнер В. А. Биологические основания сравнительной психологии: в 2 т. М.: Наука, 2005
Васильева Е. Н., Халифман И. А. Долгий свет. М.: Советский писатель, 1978
Голиков Ю. П. и др. (сост. ). И. П. Павлов: pro et contra. Личность и творчество И. П. Павлова в оценке современников и историков науки (к 150-летию со дня рождения). СПб.: Издательство Русского христианского гуманитарного института, 1999
Гороховская Е. А. Этология: рождение научной дисциплины. СПб.: Алетейя, 2001
Даймонд Дж. Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке. М.: АСТ, 2016
Даймонд Дж. Почему нам так нравится секс. М.: АСТ, 2013
Дарвин Ч. О выражении эмоций у человека и животных. СПб.: Питер, 2001
Дарвин Ч. Происхождение видов. М.: ЭКСМО, 2015
Дарвин Ч. Происхождение человека и половой отбор. М.: Терра, 2010
Дольник В. Р. Непослушное дитя биосферы. Беседы о поведении человека в компании птиц, зверей и детей. СПб.: ЧеРо-на-Неве: Петроглиф, 2004
Дуглас-Гамильтон И., Дуглас-Гамильтон О. Жизнь среди слонов. М.: Наука, 1981
|
|
|
Дьюсбери Д. Поведение животных. Сравнительные аспекты. М.: Мир, 1981
Зорина З. А., Смирнова А. А. О чем рассказали «говорящие» обезьяны. М.: Языки славянских культур, 2006.
Зорина З. А., Полетаева И. И. Поведение животных. Популярная энциклопедия. М.: Астрель, 2000
Зорина З. А., Полетаева И. И. Элементарное мышление животных. Пособие по зоопсихологии и высшей нервной деятельности. М.: Аспект Пресс. 2001
Канаев И. И. Жорж Луи Леклер Бюффон. М. – Л.: Наука, 1966
Келер В. Исследование интеллекта человекоподобных обезьян // Келер В., Коффка К. Гештальт-психология. М.: АСТ, 1998
Когнитивная психология: история и современность. Хрестоматия под ред. М. Фаликман и В. Спиридонова. М.: Ломоносовъ, 2011
Крушинский Л. В. Биологические основы рассудочной деятельности. М.: Издательство МГУ, 1977
Ладыгина-Котс Н. Н. Дитя шимпанзе и дитя человека в их инстинктах, эмоциях, играх, привычках и выразительных движениях. М.: Государственный Дарвиновский музей, 1935
Линден Ю. Обезьяны, человек и язык. М.: Мир, 1981
Лихи Т. История современной психологии. СПб.: Питер, 2003
Лоренц К. Агрессия (так называемое зло). М.: Прогресс: Универс, 1994
Лоренц К. Оборотная сторона зеркала. М.: Республика, 1998
Макконнелл Дж. Теория обучения // Пиршество демонов. М.: Мир, 1991
Мантейфель П. А. Заметки натуралиста. М.: Учпедгиз, 1961
Миллер Д., Галантер Ю., Прибрам К. Планы и структура поведения. М.: Книга по требованию, 2013 (или: М.: Прогресс, 1965)
Морган К. Л. Привычка и инстинкт. М.: КД Либроком, 2014
Моррис Д. Голая обезьяна. СПб.: Амфора / Эврика, 2001
Моррис Д. Людской зверинец. СПб.: Амфора, 2004
Мэйнард Смит, Дж. Эволюция полового размножения. М.: Мир, 1981
Павлов И. П. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. М.: Наука, 1973 (или: М.: Книга по требованию, 2012)
Павловские клинические среды: в 3 т. М. – Л.: Издательство АН СССР, 1954
Панов Е. Н. Избранные труды. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2012
Промптов А. Н. Птицы в природе. Л.: Учпедгиз, 1957
Сеченов И. М. Рефлексы головного мозга // Сеченов И. М. Элементы мысли. СПб.: Питер, 2001
|
|
|
Скиннер Б. Ф. Оперантное поведение // Гальперин П. Я., Ждан А. Н. (ред. ). История зарубежной психологии ( 30–60-е гг. XX ст. ). Тексты. М.: Издательство МГУ, 1986
Соколов Е. Н. Механизмы памяти. М.: Издательство МГУ, 1969.
Роменс Дж. Ум животных. СПб.: Nevzorov Haute Ecole, 2001
Тинберген, Н. Осы, птицы, люди. М.: Мир, 1970
Тинберген, Н. Мир серебристой чайки. М.: Мир, 1974
Тинберген Н. Поведение животных. М.: Мир, 1978, 1985
Тинберген Н. Социальное поведение животных. М.: Мир, 1993
Толмен Э. Ч. Молярный феномен поведения // Общая психология. Тексты. Т. 1: Введение. Кн. 2. – М.: Когито-Центр, 2013. С. 479–499
Торндайк Э., Уотсон Дж. Б. Бихевиоризм. Принципы обучения, основанные на психологии. Психология как наука о поведении. М.: АСТ-ЛТД, 1998
Уотсон Дж. Б. Психология с точки зрения бихевиориста. Бихевиоризм // Гальперин П. Я., Ждан А. Н. (отв. ред. ) История психологии ( 10-е — 30-е гг. Период открытого кризиса): Тексты. М.: Издательство МГУ, 1992
Фабр Ж. А. Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога. М.: Учпедгиз, 1963
Фридман В. С. От стимула к символу. Сигналы в коммуникации позвоночных. М.: Книжный дом ЛИБРОКОМ, 2013
Хайнд Р. Поведение животных: Синтез этологии и сравнительной психологии. М.: Мир, 1975
Хейнрот О. Из жизни птиц. М.: Государственное издательство иностранной литературы, 1947
[1] Как известно, человек также относится к царству животных, и его поведение несет на себе столь же явные следы эволюционного происхождения, что и анатомическое строение его тела. Тем не менее поведение человека исследуется в основном методами, неприменимыми к поведению других животных (о чем мы будем говорить более подробно в главе 4). Поэтому в этой книге понятие «животные» употребляется в традиционном смысле, не включающем человека. Там же, где речь идет о понятиях, теориях и методах, равно применимых к людям и животным, мы будем употреблять выражения типа «поведение человека и животных» – полностью сознавая их некорректность с научной точки зрения. (Здесь и далее – прим. автора. )
[2] Бестиарии – особый жанр средневековой литературы, целиком посвященный описанию различных животных. Немалое место в бестиариях уделялось характерным повадкам того или иного зверя.
[3] Совсем недавно сообщение об оленеядной белке было опубликовано во вполне респектабельном (хотя и не очень известном) австралийском зоологическом журнале, а затем пересказано в Science. Хотя в обоих журналах честно указывается, что эти сведения почерпнуты исключительно из охотничьих рассказов, сам факт публикации в научной прессе делает их как бы частью научного знания: при последующих пересказах авторы обзоров и монографий (не говоря уж о популярной литературе) могут ссылаться на Science, не упоминая первоисточника. То есть откровенная небылица получила прописку в корпусе «научно установленных» фактов – хотели того авторы первой публикации или нет.
|
|
|
[4] В южной половине европейской России встречается и другая рептилия, именуемая медянкой, – змея Coronella austriaca из семейства ужеобразных. Как и ее «тезка», она совершенно не опасна для человека: хотя у нее есть ядовитые зубы, но они расположены в глубине пасти, и укусить ими человека медянка не может, а сам яд слишком слаб и предназначен для обездвиживания ящериц и других мелких позвоночных, которыми медянка питается.
[5] Заметим, что речь идет именно о гремучих змеях, обитающих только в Америке и неизвестных европейцам до XVI века. То есть высокопросвещенные авторы «Лексикона» не могли почерпнуть излагаемые ими сведения ни из фольклора (по крайней мере, своего народа), ни из античных или средневековых источников. О том, откуда они взяли своих мстительных змей, остается только догадываться.
[6] В результате некоторые вполне достоверные, но выглядящие неправдоподобными факты были сочтены вымыслом и отвергнуты наукой, а позднее обнаружены вновь уже учеными. В частности, такова была судьба знаменитых «крокодиловых слез»: этот феномен был описан во многих бестиариях (которые и сделали выражение «крокодиловы слезы» крылатым), но в научной зоологии считался явной небылицей. Только в 1958 году Кнут Шмидт-Нильсен и Рагнар Фанге показали, что крокодилы (и некоторые другие рептилии) действительно плачут – в их глазах имеются железы, выводящие из организма избыток солей.
[7] Представление о том, что устойчивые индивидуальные изменения могут наследоваться, обычно связывают с именем автора первой цельной эволюционной теории Жана Батиста Ламарка. На самом деле эта идея, заимствованная из традиционных донаучных воззрений, была широко распространена в естествознании XVIII–XIX веков, и Ламарк (вовсе не считавший этот эффект главным механизмом эволюции) в данном вопросе лишь следовал за общим мнением.
[8] Именно на несовпадении подразумеваемой части у участников коммуникации построено множество анекдотов, шуток, комических эпизодов в литературных произведениях и т. д. Для иллюстрации приведем только один. Среди ночи крестьянина будит стук в окно: «Извините, вам дрова нужны? » «Нет! » – раздраженно отвечает мужик и засыпает снова. Утром он выходит на двор – а поленницы-то и нет!
[9] Антропоморфизм – наделение животных (а также других объектов окружающего мира и вымышленных существ) человеческими чертами и качествами. В науках о поведении антропоморфизмом принято называть (как правило, неодобрительно) попытки интерпретировать те или иные формы поведения животных по аналогии с внешне сходным человеческим поведением.
[10] Это особенно ясно видно в случае с понятием «рефлекс». Его автором по праву считается Рене Декарт, подробно описавший предполагаемый механизм того, как внешнее раздражение преобразуется нервной системой в мышечное действие. Однако в трудах Декарта нет ни слова «рефлекс», ни вообще какого-либо стандартного термина для обозначения такой реакции. Слово «рефлекс» в этом значении ввел в науку чешский анатом и физиолог Иржи Прохазка в 1794 году, то есть более чем через 150 лет после выдвижения Декартом самой идеи рефлекса.
[11] Зверинец (La Mé nagerie) – одно из подразделений Королевского ботанического сада в Париже, где содержалась коллекция диких животных. С преобразованием сада в Музей естественной истории в 1794 году Зверинец стал одним из первых в мире публичных зоопарков, каковым и продолжает быть по сей день.
[12] В главе 8 мы увидим, что эта проблема не потеряла актуальности и сегодня, спустя почти два столетия.
[13] Реймарус Герман Самуэль (1694–1768) – немецкий философ, богослов-деист и просветитель, введший в европейскую философию термин и понятие «инстинкт».
[14] В главах 3 и 4 мы увидим, насколько разное развитие получила эта дарвиновская идея в крупнейших направлениях исследования поведения животных в XX веке.
[15] В дальнейшем мы увидим, что одни и те же движения могут иметь разный смысл и у животных одного вида, и даже у одного и того же животного в разное время и в разных ситуациях – см., например, подглавку «Давай сделаем это вместе! » в главе 4.
[16] Нелишне напомнить современному читателю, что это писалось буквально на самой заре научной психологии, когда мысль о существовании психических явлений, не являющихся при этом сознательными, еще никому не приходила в голову. Сегодня мысль Роменса можно понять и так, что инстинктивные действия, в отличие от рефлексов, обязательно включают в себя психическую составляющую – что совершенно справедливо, по крайней мере, для тех существ, в наличии психики у которых мы более или менее уверены.
[17] Это отождествление наука унаследовала от обыденного знания, в котором понятия «ум» и «знания» не различались никогда. Что видно, например, даже по таким пословицам, как «Век живи – век учись, дураком помрешь» – скептическая насмешка тут выражает не сомнение в возможности восполнить знаниями нехватку ума, а недостаточность любого объема знаний о мире по сравнению со сложностью самого мира.
[18] К которым Роменс по странному недоразумению причисляет коловраток. Хотя эти существа по размеру не превосходят инфузорий, а их положение в системе животного мира до сих пор остается не вполне ясным, их принадлежность к многоклеточным не подлежала сомнению и во времена выхода «Ума животных».
[19] Эту забавную версию, пожалуй, можно было бы всерьез обсуждать, если бы ее удалось подкрепить какими-нибудь фактами – скажем, показать, что розовая колпица выходит на открытые места только на рассвете и на закате, а остальные часы проводит в густых зарослях, убежищах и т. д. Но никто даже не попытался это сделать – высосанное из пальца «объяснение» казалось достаточным само по себе.
[20] Сейчас известно, что это не вполне так: механизм фототропизма у растений более сложен и включает гормональную регуляцию со стороны верхушки побега («точки роста»). Но для нашей темы это несущественно.
[21] Сейчас такие движения животных – ориентированные относительно определенного физического или химического фактора и не направленные на достижение конкретной цели – принято называть таксисами, а термин «тропизмы» используется для обозначения реакций, не опосредованных нервной системой и, как правило, выражающихся не в движении, а в неравномерном росте тканей.
[22] «Рефлексы головного мозга», вышедшие отдельной книгой в 1866 г., представляют собой развернутый вариант обширной статьи, опубликованной Сеченовым в 1863 г., которую сам автор хотел назвать «Попытка свести способы происхождения психических явлений на физиологические основы».
[23] Современного читателя «Рефлексов…» может смутить то, что в книге неоднократно упоминаются «психология» и «психологи», по отношению к которым автор настроен резко критически. Дело в том, что психология в те времена существовала как раздел философии – примерно в том же статусе, в каком существовали тогда (и существуют поныне) этика и эстетика.
[24] Интересно, что сам Шеррингтон до конца своей долгой жизни оставался виталистом и полагал, что психика не порождается мозгом, а лишь использует его как своего рода «пульт» для управления телом.
[25] Фамилия этого ученого (с которым мы еще не раз встретимся в этой книге) в русской литературе часто пишется как «Икскюль».
[26] Название вышедшей в 1906 году статьи видного швейцарского психолога и зоопсихолога Эдуара Клапареда, в которой он отстаивает научную корректность изучения психики животных.
[27] Фабр до конца своих дней так и не принял теорию Дарвина, находя ее «бесполезной» и «ничего не объясняющей». Это не мешало ему переписываться с Дарвином и даже ставить предложенные тем опыты, а Дарвину и его последователям (в частности, уже знакомому нам Роменсу) – обильно цитировать Фабра и использовать его наблюдения в своих обобщениях.
[28] Надо сказать, что убедительной модели эволюционного формирования столь сложных, подробных и требующих точного исполнения поведенческих программ не создано и до сих пор. Хотя в свете наших сегодняшних знаний о коэволюционных процессах, о генетических и физиологических механизмах поведения и т. д. эта проблема выглядит все же не столь загадочной и необъяснимой, как в XIX веке.
[29] Сейчас мы знаем, что длительные упражнения с использованием специальных психотехник (йога, аутотренинг и т. д. ) позволяют научиться сознательно управлять в известных пределах вегетативными функциями. Но физиологам и психологам первых лет XX века эти функции представлялись совершенно независимыми от сознания.
[30] Рефлекторная дуга – цепочка нейронов, по которой проходят нервные импульсы в процессе срабатывания данного рефлекса.
[31] Примечательно, что почти в те же годы другой русский автор – Владимир Ленин – увидел в учении Маха и Авенариуса «новую упаковку для безнадежно скомпрометировавшего себя идеализма».
[32] Русский читатель наверняка заметит, что эта мысль Уотсона прямо восходит к знаменитому пассажу из «Рефлексов головного мозга» Сеченова: «Все бесконечное разнообразие внешних проявлений мозговой деятельности сводится окончательно к одному лишь явлению – мышечному движению. Смеется ли ребенок при виде игрушки, улыбается ли Гарибальди, когда его гонят за излишнюю любовь к родине, дрожит ли девушка при первой мысли о любви, создает ли Ньютон мировые законы и пишет на бумаге, везде окончательным актом является мышечное движение».
[33] В 2012–2014 гг. две группы американских историков науки попытались выяснить, кто же был Маленьким Альбертом и что с ним стало после эксперимента. Согласно более обоснованной версии, Альберт Б. – это Альберт Барджер, впоследствии называвший себя Уильямом Альбертом Мартином. Встретиться с самим мистером Мартином ученым не удалось – он умер в 2007 году. По словам его племянницы, он избегал собак и вообще животных, однако сам объяснял это тем, что в детстве у него на глазах погибла его собственная собака. В целом Маленький Альберт (если это действительно он) вырос развитым, уравновешенным человеком без особых психических проблем.
[34] Диспут прошел при большом стечении публики – на нем присутствовало более тысячи человек. По итогам диспута жюри присудило победу Мак-Дугаллу. Однако и после этого популярность бихевиоризма в американском научном сообществе продолжала расти, а взгляды Мак-Дугалла все более маргинализировались.
[35] Надо, правда, сказать, что Европа так и не внесла сколько-нибудь заметного вклада в это направление. В истории бихевиоризма нет ни одного европейского имени, ни одной теоретической модели, фундаментального понятия или хрестоматийного опыта, связанных с европейскими исследователями.
[36] Заметим, что римско-католическая церковь и ранее никогда официально не отрицала и не осуждала эволюционизм, так что его крайне ограниченное признание в 1950 году было очень умеренным шагом.
[37] Не считая косвенного и явно неодобрительного упоминания в абзаце 5.
[38] Большинство лидеров бихевиоризма (Уотсон, Халл, Скиннер и другие) были воинствующими атеистами. Уотсон даже после отхода от активной научной деятельности в своих статьях настаивал на том, что «ментализм» (то есть признание существования психических явлений и учет их в исследовании) есть замаскированная форма религиозности и попытка придать религиозным догмам «научную» форму.
[39] Кажется даже символичным, что, как мы увидим дальше, идеи американца Уитмена были восприняты и развиты в основном в Европе, а идеи европейца Моргана – в Америке.
[40] Безоговорочное преобладание такого взгляда на поведение в американской психологии может быть связано еще и с тем огромным влиянием, которое оказал на нее Уильям Джеймс – создатель философии прагматизма (где критерием истинности выступал именно полезный результат) и одновременно родоначальник научной психологии в США. Впрочем, пример Уильяма Мак-Дугалла (см. следующую сноску) показывает, что значение этого влияния не стоит преувеличивать.
[41] Эпитеты «американский» и «европейский» тут достаточно условны: позиция каждого конкретного исследователя определялась все же не тем, по какую сторону Атлантики он жил, работал или даже получал образование, а тем, каким было это образование. Американские зоологи Чарльз Уитмен, Уоллес Крейг, Герберт Дженнингс и другие внесли немалый вклад в становление морфологического подхода к поведению, в то время как английский психолог Уильям Мак-Дугалл, при всей его резкой оппозиционности бихевиоризму и американской психологической традиции в целом, тяготел все же к подходу функциональному.
[42] Хотя сегодня вышеупомянутая лекция Уитмена 1898 года выглядит очень похожей на программу создания общей теории поведения животных – от этого впечатления трудно отделаться, даже зная, что сам автор ей не последовал.
[43] В русской литературе фамилию этого ученого почему-то принято писать «Гексли». Поскольку фамилию Джулиана (и его брата, знаменитого писателя Олдоса Хаксли) обычно пишут в более точной транскрипции, может сложиться впечатление, что у деда и внуков разные фамилии.
[44] Поэтому в наших краях так трудно найти «аленький цветочек» – большинство дикорастущих цветов, которые мы называем «красными», на самом деле ярко-розовые, малиновые, пурпурные и т. д. И это не потому, что у растений нет красных пигментов: там, где есть птицы-опылители – колибри, нектарницы и др., – цветы чистого (спектрального) красного колера вполне обычны.
[45] Широко известен, например, тот факт, что Павлов просто запрещал своим сотрудникам при обсуждении поведения подопытного животного использовать «психологическую» лексику («подумал», «надеялся», «понял», «решил» и т. п. ) и даже штрафовал их за нарушение этого запрета, то есть действовал в точном соответствии с «программой объективизации» Бете, Беера и фон Юкскюля. Правда, Павлов был все-таки более умеренным объективистом, чем Бете, дозволяя говорить, что собака что-то видит или слышит.
[46] При этом, по Мак-Дугаллу, сами эти действия могут быть весьма различными: например, один и тот же «инстинкт агрессии» может побудить схватить противника за горло, ударить (кулаком или орудием), швырнуть в него камнем, выстрелить и т. д. Таким образом, динамическая форма действия, паттерн поведения не играл в концепции Мак-Дугалла никакой роли – как и в теориях его оппонентов-бихевиористов.
[47] С благодарностью вспоминая его, Лоренц особо подчеркивает, что Хохштеттер «был прирожденным преподавателем сравнительного метода». Именно в годы работы с ним Лоренц пришел к мысли, что этот метод можно применить и в изучении поведения.
[48] С Б. Ф. Скиннером, самым знаменитым представителем бихевиоризма, нам еще предстоит познакомиться в главе 6.
[49] Приношу искреннюю благодарность К. А. Корчагину, указавшему мне на эту мысль английского историка и философа Робина Коллингвуда.
[50] В последние полвека это, казалось бы, абсолютно очевидное утверждение уже не совсем верно (см. главу 8). Тем не менее возможность непосредственного диалога с объектом исследования остается в науках о поведении чрезвычайно ограниченной во всех отношениях.
[51] Как, должно быть, заметил читатель, в этой книге слово «паттерн» используется без перевода там, где речь идет о характерных формах поведения, узнаваемых даже в незавершенном или «стертом» виде. Так оно будет употребляться и впредь, однако именно здесь мне хочется дать русский перевод этого ключевого для этологии термина.
[52] Слово releasing (буквально – «освобождающий», «выпускающий на волю») тут весьма характерно: оно отражает взгляд на поведение как на активное, деятельное начало, которое не только всегда готово «сработать», но и постоянно стремится к этому.
[53] Как позднее выяснилось, генетически задан не абсолютный, а угловой размер подлежащего запечатлению предмета. Поэтому за Лоренцем утята или гусята ходили на почтительном расстоянии, с которого его угловой размер был равен размеру взрослой утки или гусыни. Когда же он заходил в воду и на поверхности оставалась только его голова, птенцы подплывали вплотную.
[54] В то же время публикация статьи в органе Немецкого орнитологического общества – Journal fü r Ornithologie — многих читателей этого издания возмутила, а некоторые в знак протеста даже вышли из состава Общества. Сейчас уже даже трудно понять, что же так шокировало почтенных орнитологов.
[55] Термин «этология» как название основанного Лоренцем и Тинбергеном направления в изучении поведения имеет свою непростую историю. Как мы помним, Оскар Хайнрот обозначил этим словом изучение сигналов и систем коммуникации у животных. Лоренц первоначально охотно пользовался термином своего учителя – правда, расширив его значение до изучения всех форм видоспецифичного поведения. Именно в таком значении воспринял от него этот термин Тинберген. Однако, став в 1940 году профессором психологии Кенигсбергского университета, Лоренц столкнулся с резким неприятием такого использования слова «этология» со стороны коллег-гуманитариев (полагавших, что понятие «этоса», то есть нравственности, применимо только к людям). Чтобы не плодить лишних конфликтов, Лоренц отказался от слова «этология» (заменив его довольно тяжеловесным оборотом «сравнительное изучение поведения») и призывал своих учеников также не использовать его. Тинберген же продолжал называть свою дисциплину именно так, и с его легкой руки это название широко распространилось в англоязычном научном мире. Примерно в середине 1950-х годов Лоренц, убедившись, что термин «этология» устоялся, а протесты гуманитариев стихли, вернулся к нему.
[56] Надо сказать, что доля орнитологов среди ученых, «приложивших руку» к возникновению этологии, вообще необычайно высока: орнитологами были не только оба ее основателя, но и большинство их предшественников: Ч. Уитмен, О. Хайнрот, Дж. Хаксли, У. Крейг. Как кратко сформулировал один из историков науки, «этологию сделали орнитологи». В качестве одного из возможных объяснений Е. Гороховская указывает на большое сходство в сенсорном восприятии окружающего мира у птиц и людей, что облегчает наблюдателям-натуралистам выявление сигналов и значимых стимулов птиц. Для сравнения: в жизни млекопитающих гораздо большую роль играют запахи, огромная часть которых людям недоступна.
[57] Ныне биостанция «Рыбачий» Зоологического института РАН в поселке Рыбачье Калининградской области.
[58] В значительной мере эту задачу выполнил сам Тинберген в своих книгах «Осы, птицы, люди» и «Мир серебристой чайки», которые я от души рекомендую читателю.
[59] В главе 7 мы увидим, как те же феномены трактует другое направление в исследовании поведения животных – социобиология.
[60] В качестве примера такого поведения Лоренц позже описывал своего ручного скворца, ловившего несуществующих мух: он неожиданно взлетал, щелкал клювом в пустоте, возвращался на жердочку, характерными движениями «убивал» воображаемое насекомое и «глотал» его. При этом птица была сыта, но давно не имела возможности поохотиться.
[61] При этом австрийский клерикализм пытался быть буквально святее (или, по крайней мере, фундаменталистичнее) папы римского. Во время обучения Лоренца в гимназии преподаватель естественной истории, бенедиктинский монах Филип Хебердеи на уроках излагал своим питомцам теорию Дарвина – и ни школьное, ни церковное начальство не видели в этом ничего предосудительного. Два десятилетия спустя ни одно научное учреждение светской Австрии не рискнуло включить в свои планы «сравнительное изучение поведения животных», поскольку такая тематика отдавала чем-то подозрительно эволюционным.
[62] Обратим внимание на этот факт: сын знаменитого венского врача, выпускник медицинского факультета Венского университета, активно интересовавшийся в молодости теоретической психологией, до сорока лет ничего не знал о психоанализе! Помимо всего прочего это дает некоторое представление о глубине отчуждения между сообществами медиков-немцев и медиков-евреев в Австро-Венгрии и Австрийской республике.
[63] В 1949 году благодаря финансовой помощи известного английского писателя Дж. Б. Пристли Лоренцу удалось даже придать этому институту некоторый официальный статус и учредить в нем несколько оплачиваемых должностей.
[64] Торп пытался перетащить в Англию и Лоренца, и тот уже был готов принять это предложение, но тут как раз возник проект фон Хольста. Лоренц предпочел его, поскольку он очень походил на то, о чем они оба мечтали еще в конце 1930-х.
[65] В экспериментальных науках артефактами называются явления, созданные самой процедурой эксперимента и отсутствующие у «нетронутых» объектов исследования.
[66] Герпетолог – зоолог, изучающий пресмыкающихся и земноводных.
[67] Демон Лапласа – воображенный французским математиком и физиком Пьером Симоном Лапласом сверхмощный разум, способный одномоментно зафиксировать положение и скорость всех тел во Вселенной и на основании этого вычислить будущее ее и всего, что в ней находится, на сколь угодно отдаленный срок.
[68] Строго говоря, «врожденное» и «генетически детерминированное» – не одно и то же. Признаки, которыми пчелиная матка отличается от рабочей пчелы (в том числе и поведенческие), – безусловно врожденные и не могут быть изменены в течение жизни взрослой особи, но они определяются не генетическими отличиями, а разным гормональным воздействием на личиночной стадии.
[69] В 1975 году книга Хайнда была издана на русском языке.
[70] Впрочем, и после того, как дореволюционная русская психология сменилась советской психологической школой, стоявшей на твердых материалистических позициях, традиция отчуждения «человеческих» психологов от «животной» проблематики в значительной мере сохранилась, несмотря на многочисленные попытки ученых с обеих сторон его преодолеть.
[71] У знатоков фантастики словосочетание «профессор Вагнер» вызовет в памяти образ героя цикла рассказов Александра Беляева «Изобретения профессора Вагнера» – знатока всех наук и автора необычайных изобретений. Реальный профессор Вагнер, однако, мало походил на своего литературного тезку (хотя все-таки побольше, чем, например, скромный английский орнитолог Джеймс Бонд – на героя произведений своего шапочного знакомого Иэна Флеминга). Зато он, по мнению литературоведов, послужил прототипом зоолога фон Корена – одного из героев чеховской «Дуэли».
[72] В 1963 году Тинберген в обширной статье «О целях и методах этологии», стараясь дать наиболее общее представление об этологии как особом научном направлении, сформулировал четыре типа вопросов, которые могут быть предметом этологического исследования. Это вопросы о механизмах, лежащих в основе изучаемой формы поведения; о его развитии в онтогенезе; о его эволюционном происхождении и о его приспособительной функции. Нетрудно заметить, что «четыре вопроса Тинбергена» в значительной мере перекликаются с «четырьмя причинами Аристотеля».
[73] Справедливости ради следует сказать, что некоторые черты поведения детенышей некоторых животных при большом желании можно рассматривать как проявления этого «закона». Так, например, детеныши гигантского муравьеда проявляют способность и склонность к лазанию, полностью утрачивая их ко взрослому возрасту. Это соответствует представлению, что в недавнем прошлом предки гигантского муравьеда вели древесный или полудревесный образ жизни (который и ведут все остальные современные муравьеды). Однако самое регулярное проявление такой способности – взбирание детеныша на спину матери – может существовать, только будучи поддержано соответствующим поведением матери. То есть мы тут имеем дело не с «повторением филогенеза в онтогенезе», а с реликтовым, но целостным и функциональным поведенческим признаком.
[74] Ныне Государственный Дарвиновский музей – один из самых популярных естественнонаучных музеев России.
[75] «Почти человек» – книга о поведении обезьян, выпущенная в 1925 году Робертом Йерксом и долгое время служившая самым авторитетным источником по
|
|
|
