 |
Глава 6. Прошлое. Настоящее
|
|
|
|
Глава 6
27 мая 1824 года
По дороге в Холмвелл, Гемпшир
Еще на полпути в Гемпшир Ян начал сожалеть, что согласился ехать с сестрой Изабель в одной карете.
Разумеется, в уютном экипаже имелись и покрывала, и подушки, и корзины с закусками (благо четверо чрезмерно шумных чад ехали с няней в отдельной карете), но Ян запамятовал, что сестра тараторила как заведенная. Она не замолкала всю дорогу. Похоже, Изабель решила, что раз Ян несколько лет не посещал мероприятия семейства Харт, она обязана осведомить его обо всех мелочах, случившихся в клане Хартов, словно его поэкзаменуют прямо на пороге. Она поведала о каждом появившемся на свет ребенке (а их родилась уйма), крестных родителях, крестинах. В мучительных подробностях она пересказала каждую болезнь и смерть, при этом уделила особое внимание свинке, кою перенес младший сын Кейт Гарри.
Опосля Изабель перешла к единственному члену семьи Харт, который заботил Яна:
— По-видимому, жениться Джеймс не намеревается. Кейт говорит, эдак он станет закоренелым холостяком.
Ян старательно сохранял невозмутимое выражение.
— Ему всего лишь… сколько? Двадцать три? Двадцать четыре? — Естественно, он знал, сколько Джеймсу лет, но с интересом лучше не перебарщивать. — У него масса времени, чтобы найти жену.
— Вообще-то двадцать пять, — рассеянно поправила она. — Но Кейт говорит, барышни его не волнуют.
Муж Изабель Берти фыркнул — Ян мельком глянул на него, гадая, что вызвало сию реакцию. Он подозревал, что Джеймс содомит? Ян не считал, что Джеймс привлекал внимание так же, как некоторые знакомые, но и мужественным, как Ян, он не был. Видимо, в отличие от Яна, решившего не выставлять напоказ тайное влечение, Джеймс не присматривался к тому, как мужчины себя вели. Иной раз в порыве стыдливости Ян думал, что Джеймс, разговаривая, жестикулирует с подозрительным изяществом. У него имелась привычка скрещивать ноги и доверительно наклоняться, когда он говорил о чем-то потешном. Пустяки, правда же? Эка невидаль. Только вот Ян мнил, что эти мелочи его выдавали.
|
|
|
Когда Джеймс делал эти мелочи при Яне, ему… они нравились. Но если Джеймс делал то же самое перед другими людьми, временами Яну становилось неуютно, он хотел, чтобы Джеймс вел себя осмотрительнее. Но Джеймс не походил на Яна. В отличие от Яна, он не пытался себя не выдать и не тревожился, что опорочит семью. В отличие от Яна, ему без надобности помнить, что, если родители потеряют второго сына, цена будет непомерной.
—... Потому что он поглощен растениями. В поместье Уайлд он либо собирает образцы, либо запирается в кабинете и разглядывает их при помощи хитроумного устройства.
Ян запоздало смекнул, что сестра все еще болтала, а он не слышал ни слова из того, что она сказала, кроме последних фраз, дававших понять, что она до сих пор обсуждала Джеймса.
— Правда? — отозвался он, проявляя вежливое любопытство.
— Да, правда, — продолжила Изабель, увлекшись темой. — Кейт стоило больших трудов убедить его приехать в Холмвелл, и то согласился он лишь потому, что хочет найти не то бабочку, не то мотылька, — захохотала она. — Это, мягко говоря, пустая трата времени, но его отец был таким же, помнишь? Вечно ходил с портфелем, ковырялся в грязи, искал старые сорняки или траву.
— Его отец был известным ученым, — напомнил Ян. — Джеймс тоже ученый. Он публиковал статьи.
В ответ на заступничество Яна Изабель выгнула брови. Бросив взор на Берти, она тихо, словно Ян не услышит, добавила:
— Он всегда вступался за Джеймса, даже в детстве.
— Только потому, что вы с Кейт и Люси часто его дразнили. Кто-то же должен был за него заступаться. Господь свидетель, он не умел за себя постоять.
|
|
|
— Помнишь, — засмеялась Изабель, — как ты настоял, что вы с Джеймсом сыграете в крикет против девочек? — Она пояснила мужу: — Нас было пятеро, а их двое.
— Вы вообще не давали ему играть, — напомнил Ян.
— Без него нас было поровну! — смеясь, возразила Изабель. — А вы не могли не выиграть, да?
— Немудрено, — зашелся смехом Берти. — В школе Ян громил в крикет всех. — Он взглянул на Яна с лицом, выражавшим одобрение и зависть. — Ты выводил из строя всех, даже мальчишек постарше.
— Он громил всех не только в крикет, — закатила глаза Изабель. — Неудивительно, что Джеймс боготворил его, как героя. Помнишь, Ян? Он смотрел на тебя, будто ты само совершенство.
Ян с ужасом ощутил, как жар опалил щеки.
— Ну я на четыре года старше.
Дабы скрыть румянец, он отвернулся к окну и глазел на холмистую местность. По правде говоря, он слишком хорошо помнил, как Джеймс глядел на него не только в детстве, но и позднее, когда стал взрослым мужчиной. В особенности он помнил, с какой страстной привязанностью Джеймс глядел на него, когда он посещал поместье Уайлд. Как он глядел много месяцев спустя, выследив Яна в Лондоне.
Помнил окончательное разочарование в беспокойных серых глазах.
Ян правда надеялся все исправить?
Возможно, он дал маху, поехав в Гемпшир. Он точно дал маху, поехав с Изабель. Если бы он путешествовал в одиночестве, он мог бы вернуться в Лондон, сочинив жалкое оправдание тому, что не покажется на вечеринке. Но уже ничего не попишешь — карета, покачиваясь, въехала через железные ворота Холмвелла и остановилась возле современного особняка в палладианском стиле, величественного дома, построенного тридцать лет назад отцом сэра Эдварда в честь нового пожалованного титула.
По прибытии началась суматоха. Вторая карета приехала быстрее; дети стояли на ступенях вместе с измотанной няней, а малютка Маргарет умывалась слезами. Причина стала ясна, как только они выбрались из экипажа: Маргарет стошнило на ступени, и она звала матушку. Покуда Изабель ее утешала, дети соперничали за материнское внимание, дергая ее за юбки и заваливая вопросами, как стая прожорливых гусят. Кучера и грумы, начав разгружать кареты, сбросили с крыши саквояж и чуть не попали в Берти, отчего няня закатила истерику, а Изабель яростно завизжала.
|
|
|
К счастью, появившаяся экономка взяла все в свои руки, а точнее, принялась руководить слугами. Следом вышла хозяйка дома.
— Иззи, дорогая!
Кейт сошла по ступеням прямо в центр бедлама и все уладила. Она с легкостью вклинилась в детскую драку, обняла Изабель, облобызала Маргарет, поздоровалась с другими детьми, погладив их по головам, одарила несчастную няню улыбкой и пошутила насчет седых волос Берти.
Наконец настал черед Яна.
— Ян, милый, как же давно мы не виделись, — пожурила она, ласково сжимая его руки. — Рада, что ты все-таки приехал. Я все думала, приедешь ты или нет.
Он сделал вид, что последнее замечание вызвало у него недоумение, словно он не отклонил с десяток приглашений.
— Даже не представляю, почему ты об этом думала. Я всегда с радостью посещаю Холмвелл.
Кейт насмешливо вздернула бровь, но, к счастью, спорить не стала.
— Почему бы вам с Берти не выпить чаю в гостиной? — предложила она. — Ваша матушка уже там. Мы с Иззи к вам присоединимся, как только устроим бедняжку Маргарет. — Она обратилась к экономке: — Миссис Халлидей, будьте любезны, проводите джентльменов в гостиную.
Уняв желание спросить, был ли в гостиной Джеймс, Ян кивнул и последовал за миссис Халлидей и Берти.
Они шагали по коридору, когда воздух разорвал жуткий вопль. Им навстречу, лихорадочно дергая платье и извиваясь, вылетела маленькая девочка с густыми светлыми локонами. Она снова завопила, засим крикнула:
— Ненавижу тебя, Кристофер Поттс!
Из комнаты донесся визгливый детский смех, затем проворно появилась горничная.
— Мисс Эмили! — зашипела она, нервно поглядывая на экономку и двух джентльменов, стоявших в коридоре и таращивших глаза на разъяренного ребенка. — В чем дело? Что натворил Кристофер?
Ян заглянул в комнату: рядом с окном стоял стол, заставленный чашками и тарелками с карамельными булочками и прочими угощениями. Остальную мебель сдвинули в сторону, огромный ковер, кой обычно устилал пол, скатали, дабы детишки побегали и поиграли. У детей проходило свое чаепитие, тогда как взрослые наслаждались более культурным мероприятием.
|
|
|
— Он посадил паука мне на шею! — стенала девочка. Она извивалась, стараясь оттянуть платье и вытряхнуть незваного гостя, ускользая от несчастной горничной. — Он противный!
— Возможно… — заговорила экономка, шагнув вперед, но ее перебил выбежавший из комнаты мальчишка.
На вид ему лет девять или десять. Крепкий энергичный мальчик с копной темных волос и озорной усмешкой, кою он не мог скрыть, пытаясь сделать вид, будто раскаивался.
— Да не было никакого паука, Эмили, — протараторил он. — Я подтрунивал над тобой. Это жухлый листок. — Он бросил виноватый взор на взрослых, уставившихся на него, и тихо добавил: — Я пошутил…
Эмили, прекратив выплясывать на месте, в ужасе вытаращилась на мальчишку, засим разразилась рыданиями. Горничная уговорила ее вернуться в комнату, кинув очередной извиняющийся взгляд на поджавшую губы миссис Халлидей.
— Господин Поттс, — очень тихо, но очень сурово сказала экономка, — так поступать подло.
Мальчишка зарделся.
— Вы расскажете матушке? — прошептал он. — Мои дела и так плохи. Утром я разбил фарфоровую пастушку.
Берти фыркнул, Ян, дабы скрыть смех, отвернулся. Время шло, а мальчишки не менялись. Его детство — это бесконечная вереница таких же случаев.
— Если я вспомню, — негромко проговорила миссис Халлидей, — мне придется рассказать вашей матушке. Но если весь день вы будете играть хорошо, это может... вылететь у меня из головы.
Мальчишка кивнул и, невнятно поблагодарив, метнулся в комнату, где проходил детский праздник.
Миссис Халлидей с виноватым видом посмотрела на Яна и Берти и неловко произнесла:
— Смею вас заверить, я обязательно поговорю…
— Пожалуйста, не рассказывайте его матери из-за меня, — перебил Ян.
— Или из-за меня, — молвил Берти. — Мальчишки есть мальчишки.
Миссис Халлидей, изящно наклонив голову, припустилась по коридору, вскоре распахнула одну из дверей и отошла в сторону, дабы не мешать.
Наконец-то они очутились в гостиной, где собравшиеся гости либо сидели, либо стояли в компании и щебетали. Берти, выкрикнув веселое приветствие, побрел к небольшой компании, где присутствовала матушка Яна. А Ян застыл в дверном проеме, не сводя глаз с одного-единственного человека.
Джеймс стоял у окна в дальнем конце большой комнаты. В солнечном свете, лившемся сквозь стекло, русые волосы блестели, точно старое золото; как обычно, вид он имел слегка помятый, платок повязал кривовато. Он слушал пузатого викария с унылой физиономией. Если судить по скучающему лицу, Джеймса не очень захватывало то, о чем говорил викарий.
|
|
|
Ян хотел, чтобы Джеймс поднял глаза, заметил его. Хотел увидеть, как изумление и радость изменят выражение его лица. Однако когда Джеймс все же посмотрел на Яна… лицо у него вытянулось.
Ян будто упал с лошади; потрясение заглушало боль до тех пор, пока Джеймс не отвел взор, словно в комнату вошел незнакомец, а не дражайший друг — или человек, коего он раньше звал дражайшим другом.
Затем накатила досада, в груди возникла мучительная боль, пренебрегая коими, он все-таки заставил себя войти в комнату и присоединиться к Берти и матушке. В той же компании присутствовала сестра Берти Антея с двумя дочерьми. Ян виделся с племянницами Берти, когда они были еще бойкими детьми, попадавшими во всяческие передряги. Ныне же они стали на редкость скромными дамами, облаченными в белый муслин.
— Ян, дорогой, ты приехал! — вскричала матушка, поднимаясь с кресла.
В голосе улавливалось удивление. Она считала, что он не приедет?
Он приложился к матушкиным рукам.
— Я же говорил, что приеду, — выпрямившись, сказал он.
— Да, но… в любом случае я рада, что ты здесь, — ослепительно улыбнулась она.
Почему-то ее изумление взбеленило, притом что причину он прекрасно знал. Синклеры и Харты регулярно друг у друга гостили. Вдобавок Ян с Джеймсом дружили и виделись не только на семейных сборищах.
Но однажды Ян перестал встречаться с Джеймсом и даже его не упоминал.
Много лет Ян наведывался на мероприятия Хартов, однако последние несколько лет он изыскивал самые неубедительные оправдания, чтобы не приезжать.
Судя по всему, матушка заметила.
Снова опустившись в кресло, она взяла чайник, налила чашку чая, добавила молока и подала Яну.
— Джеймс здесь, — изрекла она, указав в другой конец комнаты.
— Да, я видел. — Ян отхлебнул чаю. — Через минуту пойду поздороваюсь. — Чуть погодя он осторожно справился: — Где отец?
— Отдыхает, — беззаботно молвила матушка. — Путь неблизкий.
Бедная матушка. Годами ей приходилось унижаться, оправдывая сумасбродное отцовское поведение и неясные отлучки.
— Удивительно, что он вообще приехал, — прибавил Ян. — На прием он пожаловал впервые за много лет, так ведь?
Она одарила его странным взором.
— Про тебя он может сказать то же самое.
Не придумав, что ответить, Ян улыбнулся и угостился булочкой с тмином.
Ян болтал с матушкой и Антеей, потягивая чай и уплетая булочку, которую, судя по вкусу, присыпали пудрой. Но даже соблюдая все формальности, он думал лишь о том, что Джеймс стоял подле окна.
Улучив момент двинуться дальше, он принялся неспешно обходить комнату. Он болтал с гостями, бродя от компании к компании, неумолимо подбираясь к Джеймсу. С привычной смешливостью он здоровался со знакомыми и с легким шармом представлялся тем, кого не знал. Несмотря на рассеянность, светские условности трудностей не вызвали. Как ни крути, в том же ключе он проводил время на службе у короля. Главное — надеть истасканную личину, кою он носил ежедневно. Маска стала до того удобной, что он почти с ней сросся.
Казалось, целую вечность он прохаживался по комнате, но в итоге все же добрался до Джеймса и унылого викария, который по-прежнему жужжал ему на ухо.
— Здравствуйте, Харт. — При посторонних он всегда звал Джеймса Хартом. — Рад вас видеть.
Джеймс перевел на него глаза. Он не проронил ни слова, лишь взирал на Яна с равнодушной миной, коей Ян прежде не видел, от коей стало пусто на душе.
Ошеломленный сей реакцией, Ян, натянуто улыбаясь, заговорил с викарием:
— Какой я невоспитанный. Нас не представили, мистер…
— Поттс, — подсказал викарий.
«Отец проказника Кристофера? » — задумался Ян. Они пожали друг другу руки.
— А вы? — после паузы осведомился Поттс.
— Капи… прошу прощения, мистер Синклер, — с извиняющимся видом улыбнулся он. — Я только вышел в отставку, еще не привык к переменам.
— Что-что? — подал голос Джеймс, смотря на Яна так, словно у него выросла вторая голова.
— Я вышел в отставку, — повторил Ян. — Больше я не в армии.
— Признаться, я поражен, — глядя на него в упор, произнес Джеймс.
— Сколько лет вы прослужили в армии, мистер Синклер? — поинтересовался Поттс.
Вопрос Ян пропустил мимо ушей, сосредоточившись на Джеймсе.
— Почему же вы поражены?
— Вы никогда не хотели заниматься чем-то другим, — откликнулся Джеймс. — Трудно представить вас на иной службе.
Они смотрели друг другу в глаза. Тишина тянулась все дольше. В какой-то момент викарий откашлялся, напоминая о себе. То, как они с Джеймсом дернули головами, явно говорило о том, что они о нем забыли.
Поттс гневно поджал губы.
— С вашего позволения, я оставлю вас беседовать.
Он умчался прочь.
Джеймс угрюмо взглянул на удалявшегося викария, затем, приняв сдержанный вид, перевел взор на Яна, между светлых бровей залегла крошечная морщинка. Ян впервые поймал себя на мысли, что он не имеет представления, о чем думает Джеймс.
Мысль озадачила. Раньше Ян считал, что раскусить Джеймса легко. Он не видел смысла в увертках. Из всех знакомых Яна он самый прямолинейный. Открытый, бесхитростный. Совершенно не похожий на Яна. Яну нравилось, что, если задать Джеймсу вопрос, он ответит сразу же и абсолютно честно. Нравилось, что прямота не имела ничего общего с невинностью или наивностью, а всего лишь являлась важнейшей чертой характера.
Он и обожал эту черту, и ненавидел, ибо Джеймс ничего не скрывал.
Поныне.
— Я его обидел? — спросил Ян, смотря Поттсу вслед.
— Возможно, — пожал плечами Джеймс. — Но я подозреваю, что мистер Поттс вечно на что-то обижается. По-моему, оскорбляться ему в радость.
Типичный Джеймс. Ян успокоился и улыбнулся.
— Рад, что ты приехал, Джейми. Я уже давно хочу с тобой поговорить. Когда мы повздорили…
— Мы не вздорили, — осек его Джеймс. Он обвел нервным взором гостей — это что-то новое, совсем на него не похоже. Понизив голос, он строгим тоном проговорил: — Я предложил свою любовь, а ты меня отверг. Вот и вся недолга.
— Джеймс, прошу тебя…
Ян смолк, заметив, что Джеймс печально нахмурил брови. Он осознал, что сделал шаг вперед и, скорее всего, слишком громко говорил.
Джеймс благоразумно отступил.
— Мне нечего тебе сказать, — озадаченно молвил он, словно не мог сообразить, зачем Ян здесь стоял. — Мы все друг другу высказали в прошлую встречу.
Ян тяжело сглотнул.
— Джеймс, прошу тебя. — Он сжал руки в кулаки. — Сейчас не время, но давай поговорим без свидетелей — или хотя бы выслушай меня. Мне тяжко оттого, что мы больше не дружим.
Джеймс заморгал.
— Я искренне сожалею. Но мне тяжко с тобой дружить.
Голос звучал любезно, а вот слова пугали до смерти. Ян с болью в груди таращил на него глаза.
После долгой заминки он откашлялся.
— Я надеюсь переубедить тебя. Я покажу, что моя дружба того стоит. — Чуть погодя он продолжил: — Надеюсь, я сумею уговорить тебя, Джеймс, а если нет, тогда я больше не заслуживаю звать тебя другом.
— Ты бестолочь, — вздохнул Джеймс. — Неужели ты не помнишь, что ты сказал в прошлую встречу?
— Помню. Я…
Джеймс продолжил, будто Ян молчал:
— Ты хотел, чтобы я перестал позорить тебя своей… как ты это назвал? Ах да. Своей «детской привязанностью».
Ян поморщился.
— Джеймс…
Однако Джеймс сделал шаг в сторону.
— Как бы ни было приятно возобновить знакомство, я не вижу смысла возрождать нашу дружбу.
Отвесив поклон, он удалился к другим гостям, оставив Яна в одиночестве посреди гостиной.
Прошлое
1818 год
Глава 7
23 сентября 1818 года
Лондон
Зябким сентябрьским утром, дожидаясь лейтенанта Яна Синклера в особняке семейства Харт, Джеймс впервые приметил, сколь розовой была гостиная. Кремовую обивку кушетки, на коей он сидел вразвалку, усеивали маленькие розовые цветки, сочетавшиеся с бледно-розовыми обоями и розовыми шторами. Безусловно, все выбирала матушка, любительница розового цвета.
Джеймс заметил это только сегодня не потому, что обычно он не наблюдателен. Как раз таки наоборот. Дело в том, что матушка наконец-то решила снять с мебели траурные покрывала и сменить тяжелые черные шторы, что занавешивали окна целый год после смерти отца. Невзирая на то, что период траура уже прошел, матушка по-прежнему носила вдовье одеяние, да и сам Джеймс вряд ли когда-то избавится от скорби.
После кончины отца Джеймс стал главой семьи. Хотя главой семьи он себя не считал. В доме правили женщины, а он мало того что самый младший, так еще и единственный мужчина.
Матушка и четыре сестры души в нем не чаяли, но они скорее научатся летать, чем примут его в расчет. Даже если он на них и влиял, то исключительно на словах; доказательством тому служила сия несуразная розово-белая комната.
Откровенно говоря, он истосковался по мужской компании — а может, только по компании Яна, ибо они не виделись с прошлогодних похорон отца. С тех пор Джеймс будто повзрослел на два-три года, вырос на десять сантиметров и стал гораздо шире. В девятнадцать лет он наконец-то почувствовал себя взрослым, хотя прежде считал, что навсегда останется малорослым и худосочным.
В голове мелькнул вопрос: что о нем подумает Ян? Сия мысль привела к тому, что уже в который раз в памяти всплыли Ян и Меллик, стоявшие в лодочном сарае. За тем исключением, что ныне вместо Меллика Джеймс воображал себя: он опускался на колени, вскидывал глаза и…
Сейчас не время об этом думать. Еще не хватало, чтобы при Яне возникла эрекция…
Дабы отвлечься, он прошел к зеркалу, висевшему над камином, и завозился с платком. Поутру Джеймс пытался завязать безупречный «водопад», но до того затеребил платок, что он измялся. Если снова начать его дергать, лучше не станет. Эх, не быть ему денди. Вздохнув, Джеймс подошел к окну, выходившему на площадь.
Да где же носило Яна?
Стоял холодный осенний день, все, от пасмурного неба до скользких после дождя булыжников, было серым и унылым. Соломинки и опавшие листья, взметаемые из сточных канав порывистым непредсказуемым ветром, танцевали вокруг лодыжек прохожих. Сгорбив плечи, все кутались в пальто. Все, кроме высокого, осанистого, великолепного человека в алом мундире, вывернувшего из-за угла.
По площади целеустремленно шествовал бодрый и колоритный лейтенант Ян Синклер.
При виде его у Джеймса перехватило дыхание. Он знал наверняка, что никто и никогда не вызовет у него таких эмоций. Он с детства восхищался Яном, но после того как три года назад он увидел их с Мелликом, все переменилось. До этого, размышляя о будущем друга, Джеймс представлял Яна с барышней и выводком детишек. Ян запросто заполучил бы в жены самую очаровательную девушку, у него были бы самые воспитанные и красивые дети.
Однако, как выяснилось, барышни интересовали Яна так же, как и Джеймса. Раз уж мужественный Ян избрал такой путь, может, сие что-то да значило? Люди неизменно называли мужчин, совершавших запретные действия с другими мужчинами, слабаками, пройдохами, дегенератами. Но до того как он увидел их с Мелликом, Джеймс наблюдал за Яном много лет. В нем нет ни капли слабости или испорченности. Он не только привлекательный и образованный, но и милый, смелый, добрый. Таким и должен быть мужчина.
В последние годы Джеймс часто об этом раздумывал и в итоге поступил так, как всегда учил отец: рассмотрел факты и пришел к выводу, что с Яном Синклером все нормально. Если так и есть (а он верил, что так и есть), тогда напрашивался неумолимый вывод, что с Джеймсом тоже все нормально. Они не грешники, не дегенераты, просто люди иного сорта. Они классифицировались, как образцы, и занимали столь же важное место в таксономической таблице, что и прочие существа.
Узрев Джеймса в окне гостиной, Ян в знак приветствия поднял руку и сверкнул яркой улыбкой. После похорон он отрастил блестящие усы того же темного оттенка, что и волосы на голове, под коими виднелись ровные белые зубы. Джеймс вздохнул. Вот же привлекательный чертяка.
Джеймс машинально помахал рукой, блаженствуя оттого, что Ян осклабился еще шире; покуда он взбирался по ступеням, глаза светились весельем и нежностью.
Едва он исчез из виду, Джеймс отвернулся от окна. Сердце зачастило, дыхание от волнения сперло. Он вытер о брюки взмокшие ладони. Прошел целый год. Ян заметит, сколь он изменился? Он надеялся, что заметит, несмотря на то что страшился любых упоминаний.
Дверь отворилась, и в гостиную вошел Ян. Кивер, кой держал под мышкой, он бросил на бело-розовую кушетку, засим взял Джеймса за плечи, окидывая его взором.
— Боже мой, Джейми! — воскликнул он. — Вот те раз! Если ты еще немного подрастешь, то будешь выше меня! Это никуда не годится!
Он ухмыльнулся, любовно взъерошив Джеймсу волосы. Джеймс зашелся нервным смехом, растянув губы в широкой улыбке. Он ненамного ниже Яна, ныне их разделяла лишь пара сантиметров.
— В этом году я сильно подрос, — сознался он.
Ян захохотал и отпустил его.
— Ты изменился. Уже не мальчик, а мужчина.
Дабы скрыть улыбку, Джеймс прикусил губу, довольный тем, что Ян его разглядел.
— И ты теперь студент. Ну как, нравится?
— Знамо дело, — изрек Джеймс, стараясь говорить непринужденно. — Хочешь чаю?
— Я бы лучше выпил кружку эля, — ухмыльнулся Ян. — У меня давно не выдавалось свободного дня, а завтра утром возвращаться на службу. Я даже не переоделся, сразу приехал сюда. Раз ты уже мужчина, Джейми, давай повеселимся? Хотелось бы выжать из дня максимум!
— Эль однозначно лучше чая, — отозвался Джеймс, втайне радуясь повороту событий. Наверное, Ян и впрямь узрел в нем мужчину, коли выдвинул такое предложение. — Куда поедем?
Ян принял озорной вид.
— Ты когда-нибудь смотрел матч по боксу, Джейми?
Боксерский поединок проходил в поле за гостиницей, располагавшейся неподалеку от городской окраины. То, что Ян предложил туда поехать, даст Джеймсу возможность похвастаться новой повозкой.
Когда он заявился к каретникам, дабы купить двуколку, его мигом потянуло к ослепительному фаэтону с высокими сиденьями. К счастью, он взял с собой кузена. Увидев, что выбрал Джеймс, Энтони со смехом проговорил, что другого выбора от юноши девятнадцати лет он и не ждал.
Следуя совету Энтони, он за шесть пенсов купил простую, изящную и легкую повозку. Ездить — одно удовольствие. А одобрительное выражение Яна стерло все оставшиеся сомнения.
— Какая красота, — присвистнул он, вперившись в повозку благоговейным взором. — Держу пари, она очень удобная.
Когда конюх вывел новых гнедых из конюшни, Ян поразился еще больше. Он любил лошадей, а эти гнедые были красивой парой. В то время как конюх запрягал лошадей, Ян, что-то напевая, гладил их по мордам, а после того как привязали постромки, он плюхнулся рядом с Джеймсом на узкую скамью.
Они пустили лошадей рысью до Мейфэра, затем покинули город, направляясь в сторону сельской местности.
По пути они беспрерывно болтали, точнее, Джеймс болтал, рассказывая об университете, друзьях, эксцентричных педагогах, жизни в городе. Ему нравилось, что Ян с готовностью смеялся над самокритичными историями; Джеймс упивался его заинтересованным теплым взглядом.
— Ну а ты как? — справился Джеймс, стыдливо осознав: с момента отъезда он только и делал, что говорил о себе.
— У меня все превосходно, — с привычной легкостью откликнулся Ян, но Джеймс все равно ощутил недоговоренность. — Мой эскадрон разместится на севере, скорее всего, в Манчестере.
— Почему там?
— Ты наверняка слышал о политических беспорядках, — пожал Ян плечами. — Протесты и мятежи случаются сплошь и рядом. Нас посылают следить за порядком, — глубоко вздохнул он.
— Не вижу радости.
— А я и не рад. Я вступал в армию не для того, чтобы сражаться с англичанами. — После паузы он прибавил: — И уж точно не для того, чтобы сражаться с англичанками.
Джеймс, изумившись, задумался.
— По-твоему, будут сражения? — чуть погодя спросил он.
— Что-то вроде того. Равенства сторон точно не будет, — покачал он головой. — Сослуживцы постоянно напоминают, что я чудом выжил после случившегося с моим полком при Ватерлоо; говорят, я должен радоваться, что у меня не назначение, а лафа, но я так не считаю. От нас ждут, что мы прижмем к ногтю толпы соотечественников, — покачал он головой и тяжело вздохнул.
Джеймс никогда не видел Яна таким несчастным.
— Ты не думал продать патент?
— Я не могу, — затряс он головой.
— Почему?
Ян долго молчал, глядя перед собой. Джеймс мнил, что он не ответит, однако он пожал плечами и прошептал:
— От этого зависит честь семьи.
Откуда-то Джеймс знал: не стоит спрашивать, что Ян имел в виду. Он кивнул, погрузившись в молчание.
Невзирая на холод, на матч шло множество зрителей, причем настолько много, что по дороге не проехать. Пришлось замедлиться чуть ли не до прогулочного шага. Тем не менее они все же добрались до поля за гостиницей «Белый заяц». Джеймс остановил повозку в ряду других двуколок и карет за табличкой: «Все виды ставок».
— Сколько народа.
Джеймс с тревогой глазел на толпу.
— К счастью, у повозки высокая посадка.
Казалось, настроение у Яна улучшилось.
— Об этом я не подумал, — отозвался Джеймс.
— Мы далеко от первых рядов. Зато увидим бой.
— Тоже верно.
— Ладно, — хлопнул Ян в ладоши. — Пора выпить эля и перекусить! Жди здесь, я скоро вернусь.
Он выпрыгнул из повозки, пообещав воротиться с провизией, и побрел к гостинице «Белый заяц», где шла оживленная торговля. Джеймс развлекался тем, что следил за фиглярством безбрежной толпы кричавших, бранившихся мужчин из различных слоев общества: от джентльменов до цыган. Поблизости не виднелось ни одной женщины, царила атмосфера модного ныне равенства. Да здесь могло случиться что угодно.
Добрых полчаса спустя Ян вернулся с большим кувшином эля и двумя пирогами размером с ладонь.
— Эль придется пить отсюда.
Ян отдал Джеймсу кувшин и, забравшись в двуколку, протянул пирог. Он откусил пирог, приглушенно застонав от удовольствия, и принялся с наслаждением пережевывать.
Джеймс поднес теплый пирог к губам, мясная начинка пахла чудесно. Он только сейчас понял, насколько проголодался. В животе, точно по команде, заурчало. За несколько минут он умял пирог и отряхнул руки.
Дабы избавиться от соленого привкуса начинки, Джеймс вынул пробку из кувшина и сделал большой глоток темного хмелевого пива. Оно крепкое, гораздо крепче эля, кой он пил дома. Больше похоже на золотисто-коричневый сладковатый стаут. Но вкус приятный. Джеймс отпил еще.
— Ты бы не налегал на эль, — в какой-то момент сказал Ян, улыбаясь, но вместе с тем хмурясь. — Торопиться некуда, знаешь ли.
— Не переживай. — Джеймс хлопнул Яна по плечу. — Это всего лишь эль, а не крепкий алкоголь.
Ян выгнул бровь, но не проронил ни слова.
Бой не начинался целую вечность. Они все ждали и ждали (и пили), зрители прибывали, поле, окруженное каретами, заполнялось, кругом толкотня. И вот в кои-то веки на траву вышли два борца.
— Начинается! — взволнованно изрек Джеймс.
— Не совсем, — ответил Ян. — Перед главным поединком состоятся два боя. Это неопытные борцы.
Возможно, они и неопытные, однако при их появлении все, как полоумные, бросились делать ставки, что предвещало долгое ожидание.
— Принесу еще эля, — сообщил Джеймс, выпрыгнув из повозки с пустым кувшином.
— Ладно. Захвати пирогов, если есть.
К тому моменту, когда он добрался до начала очереди, что тянулась от пивной и огибала двор, пироги давно закончились, зато трактирщик налил в кувшин темного приторного пива и завернул в коричневую бумагу маринованные яйца, кои Джеймс убрал в карман.
Когда он вернулся, первый бой закончился (видимо, имел место впечатляющий нокаут), а второй должен был вот-вот начаться. Джеймс привлек внимание Яна, предложив маринованное яйцо.
— О боже! — молвил он, глазея на желтоватые овалы. — Мы рискуем жизнью, Джейми. На вид им лет сто.
— Плевать. Я голоден как волк.
Он с вызовом откусил половину яйца, отчего его чуть не стошнило. Оно до того кислое, что аж глаза заслезились. При виде его лица Ян покатился со смеху, да и Джеймс тоже загоготал, выплевывая яйцо.
Он старался проявлять интерес к главному поединку, но как бы Ян ни пытался увлечь его разговорами о бросках, отбивах и ответных ударах, сосредоточиться не получалось. Гораздо интереснее выпить эля и наблюдать за толпой, сидя рядом с Яном. Это настоящий праздник — побыть с другом. Они вместе, плечом к плечу, Джеймс чувствовал исходившее от Яна тепло, любовался ослепительной улыбкой. Потягивая эль, Джеймс трепетал оттого, что касался губами того места, до коего только что дотрагивался Ян.
Чудесный день. Никто не смешил его так, как Ян, не слушал так, как Ян. Рядом с Яном Джеймс ликовал лишь потому, что смотрел на него. При взгляде на Яна становилось тепло и радостно. Конечно, он не мог глазеть на него так, как хотелось бы, зато косился сколько влезет. Порой, стоило им встретиться глазами, Ян лучился особой — нежной, доброй, уютной — улыбкой, кою Джеймс считал своей.
Бои завершились; Джеймс не имел представления, кто выиграл, но его настолько распирало от довольства, что он не мог убрать с лица улыбку. Ян отправился за выигрышем, пообещав скоро вернуться, а Джеймс на ощупь отыскал кувшин, с удивлением обнаружив, что осталось всего несколько капель. Он поднял кувшин чуть выше, закрыв глаз, дабы лучше видеть, но его отвлек удар по затылку чем-то холодным и мокрым.
— Я сказал: проваливай, чертов молли! — закричал кто-то. — Ты всем мешаешь!
Под звуки глумливого смеха Джеймс опустил кувшин на пол и пощупал затылок. Благодушное настроение смыло волной липкого страха и клокочущей злости. Он выбросил найденное орудие (ком грязи), засим оглянулся на обидчика.
Мужчина стоял на сиденье двуколки, потрясая кнутом. Осоловелое от выпитого лицо пошло пятнами.
— Оглох, что ли? — усмехнулся он. — Или только твой солдатик может отогнать двуколку? Он тоже заднепроходец, как и ты?
Снова раздались раскаты смеха и издевки. Джеймс распрямил плечи. После того как пьянчуга перешел на Яна, злость начала заглушать тревогу.
— Закрой свой помойный рот, — огрызнулся он. — Я отгоню двуколку, когда сочту нужным. Скажи спасибо, что я не всыпал тебе по первое число.
Униженный пьянчуга рассмеялся.
— Ой! — воскликнул он высоким женским голосом. — Ребята, мальчонка отхлещет меня кнутом! Что же делать?
— Наподдай ему, Нед! — завопил кто-то.
— Точно, — крикнул Нед. — Надо научить его манерам. — Он смерил Джеймса угрожающим взглядом. — Я видел, как ты заискивал перед солдатиком. По-твоему, ты лучше меня? Да ты всего-навсего мерзкий содомит.
Он начал вылезать из двуколки. Джеймс, готовясь к неминуемой драке, в поисках оружия окидывал взором повозку, как вдруг внимание привлек сдавленный крик. Человек в алом стащил Неда с двуколки и бросил на землю.
Ян.
Джеймс, разинув рот, вскочил на ноги, отчего повозка закачалась.
Таким Яна Джеймс еще не видел. Друг всегда был воплощением веселья, хорошего настроения, вечно ходил с улыбкой на лице и искорками в глазах. Но нынешний Ян вид имел опасный и очень сердитый.
Ян мерзко улыбнулся Неду, растянувшемуся у его ног.
— Шибко храбрый? Вставай.
Ян жестом показал Неду встать и драться, коли уж ему так приспичило сцепиться с Джеймсом, но он не шелохнулся и тяжело сглотнул, дернув кадыком.
— Я не хотел…
— Еще как хотел, — насмешливым тоном перебил Ян. — Ты сказал, что научишь нас манерам. Ну давай. Начинай урок. — Не услышав ничего в ответ, он захохотал. — Передумал, что ли?
Нед лупил на него испуганные глаза. Ян схватил его за пальто и дернул на себя, занеся кулак, будто намеревался ударить.
— Пожалуйста! — закричал Нед, закрыв лицо руками.
Ян снова рассмеялся и разжал кулак. Вместо удара он отвесил унизительный подзатыльник, засим уронил Неда на землю.
— Вонючий трус, — с отвращением молвил он.
Ныне обошлось без колкостей — дружки Неда, если таковые имелись, либо уехали, либо молчали. Зрители отвели лошадей и взирали в другую сторону. Ян изогнул губы в надменной усмешке. Бросив презрительный взгляд на Неда, валявшегося на земле, он крутанулся на каблуках и неторопливо забрался в повозку, усевшись рядом с Джеймсом.
Несмотря на то что он выпил, выглядел Ян трезвым, ясные голубые глаза выражали спокойствие. Почему-то от этого Джеймс опьянел еще больше. Сосредоточиться не получалось, пришлось закрыть глаза, ибо голова пошла кругом; уловив вздох Яна, Джеймс чуть съежился.
— Не стоило давать тебе столько пить, — с сожалением произнес он. — Поехали домой.
Он осторожно забрал поводья у Джеймса из рук.
— Спасать меня было необязательно, — буркнул Джеймс. — Я бы не дал себя в обиду. Я могу за себя постоять.
Ян не ответил, лишь пригвоздил его тяжелым взглядом. Опосля он причмокнул и стегнул лошадей поводьями. Миг спустя они двинулись в путь. Повозку так сильно трясло, что Джеймсу пришлось очень постараться, чтобы не извергнуть содержимое желудка прямо Яну на колени.
Глава 8
Спустя без малого два часа, когда Ян остановил двуколку у особняка, Джеймс ничуть не отрезвился. Эль, кой он хлебал весь день, прочно обоснова
|
|
|
