(ж) Возникновение миров из беспредметных чувств (Wie aus gegenstandsiosen Gefuhlen Welten erwachsen)

Эти новые, не знакомые прежде чувства побуждают того, кто их испытывает, к самопознанию. В них кроются бесчисленные возможности, которые могут быть осознаны только при условии, что рефлексия, воображение и мысль создадут на их основе нечто вроде связного мира. Поэтому всегда существует путь, ведущий от этих невообразимо счастливых переживаний к тому, чтобы попытаться их познать. Переживание блаженства начинается с кристаллической ясности видения при отсутствии реального, ясного содержания, которое могло бы стать предметом сообщения. Больные верят, что им удалось постичь глубочайшие из смыслов; такие понятия, как вневременность, мир. Бог, смерть, становятся огромными открытиями, которые, после того как соответствующее состояние осталось в прошлом, уже никак не могут быть воспроизведены или описаны – ведь они были не чем иным, как чувствами.

У Нерваля мы находим следующее автобиографическое описание этого чувства кристаиическои ясности видения и глубокого проникновения в суть ве‑ шей: «Меня осенило: я знаю все: в эти возвышенные часы мне открылись все тайны мира». Больная пишет: «Мне казалось, что я вижу все настолько четко и ясно. словно меня осенило новое и необычайное понимание вещей» (Gruhie). Другая больная говорит: «У меня словно появилось особое чувство, подобное ясновидению; я словно научилась воспринимать вещи, не доступные восприятию других, в том числе и моему собственному в прежние времена» (К. Schneider).

Больной, давший мне описание трех своих разновидностей счастья в то время. когда он еще сохранял способность относиться к собственным переживаниям критически (иными словами, не подвергать их бредовой обработке), позднее развил на этом основании определенный религиозный и мистический опыт. С вои приступы он ощущал как «метафизические переживания», поскольку они были наделены «характером бесконечности». У него бывали также некоторые предметные переживания (непосредственное осознание физического присутствия и т. д. ), о которых он говорил: «Я вижу нечто бесконечно великое, заставляющее меня трепетать». Однажды он сообщил о том, что «на собственном опыте пережил Бога» и что это ста‑ то «кульминацией, вершиной его жизни». Он «обрел собственный смысл». Это продолжалось целый час. От него исходило излученное – «расширение души». Возбуждение было невероятно сильным. Наконец. наступил покой и блаженство с Богом, и Бог излился в него. Сравнивая это «переживание Бога» с собственными прежними переживаниями счастья, он поставил его рядом с тем, когда счастье казалось ему постоянно нарастающей волной. но в данном случае верхушка волны отделилась и превратилась в сферу расширяющуюся в бесконечность. Переживание имело «космический характер». По его словам, символический смысл этого переживания отличался от того, который был свойствен прежним переживаниям счастья. Его содержанием, очевидно, был Бог, но только в чувственно постигаемой форме. По словам больного, все было ни с чем не сравнимо, недоступно воображению и не имело ничего общего с нашими обычными представлениями. Он формулировал свой опыт и по‑ другому, например: «Я прихожу к Богу, а не Он ко мне. Я изливаюсь. Я словно могу объять весь мир, пребывая при этом вне пределов самого себя, как если бы моя душа вышла, чтобы обнять Бога».

С этими чувствами счастья, ясновидения, переживания Бога часто бывают связаны чувства отпущения грехов, которые быстро уводят больного из сферы возвышенных чувств вниз, в мир конкретных объектов и бредовых идей. Больной ощущает себя свободным от грехов, святым, как Божье дитя, а затем и Мессией, пророком. Богоматерью.

Такие состояния чувств свойственны не только ранним стадиям шизофрении. Они встречаются также при отравлениях (опиумом, мескалином и т. п. ), а в классической форме – в короткие моменты, непосредственно предшествующие эпилептическому припадку; они не чужды и переживаниям нормальных людей, то есть случаям, когда каких‑ либо иных специфических симптомов не наблюдается (мы не можем отнести все развитые, богатые описания мистического экстаза к области психиатрии).

Достоевский описывает собственные переживания, связанные с эпилептической аурой: «Что же в том, что это болезнь?.. Какое до того дело, что это напряжение ненормальное, если самый результат, если минута ощущения, припоминаемая и рассматриваемая уже в здоровом состоянии, оказывается в высшей степени гармонией и красотой, дает неслыханное и негаданное дотоле чувство полноты, меры, примирения и восторженного молитвенного слития с самым высшим синтезом жизни? » «В этот момент… мне как‑ то становится понятно необычайное слово о том, что времени больше не будет».

Пробуждение новых миров при шизофренической трансформации личности происходит параллельно ее отчуждению от природного мира. Вольные ощущают потерю контакта с вещами. Они чувствуют себя далекими и чужими. «Что там есть в мире?.. Я к нему больше не принадлежу» (Fr. Fischer).