 |
Техника возбуждения размышления
|
|
|
|
В начале речи можно использовать прием возбуждения размышления, особенно для подготовленных слушателей. Это когда называют проблему или пакет проблем и задают слушателям вопросы, которые затем рассматривают в главной части.
Ставший позднее федеральным канцлером Кизингер начал свой доклад с «прогнозов графа Алексиса де Токвилля, сделанных в начале индустриального века» (Карлсруэ, 3 декабря 1960 г.) Цепь вопросов и заключительное утверждение оратора возбуди ли внимание слушателей, и тем самым способствовали размышлению: «Где мы находимся? Куда идет наш мир? Что мы можем и должны делать, чтобы придать развитию такое направление какое должны желать людям, человечности, человечеству? Такие вопросы, почти до отвращения известные нашему поколению впервые были поставлены с пылкой настойчивостью сто двадцать лет назад графом Алексисом де Токвиллем, и ответы даны им с ошеломляющей нас актуальностью».
Эта техника, активизирующая мышление, побуждает слушателя к сотрудничеству, к совместному размышлению. Открыто поставленные вопросы или даже представленная точка зрения которая затем будет опровергнута, – все возбуждает у слушателя напряженную работу мысли, в которой он следует за оратором.
Прямая техника
Четвертой возможностью формирования введения является прямая техника. Мы сразу же переходим к сути дела, без всяких ухищрений. Мы отказываемся от любого введения. Мы вкратце говорим о причине нашего выступления, быстро переходим от общего к частному и начинаем с темы. Эта техника рациональна, холодна, прямолинейна и свойственна тысячам небольших деловых сообщений, которые звучат вновь и вновь, если время отмерено скупо: как перед начальством, так и перед коллегами
|
|
|
Политическую речь также можно начать без вступления с открытым вызовом на дуэль. Объявляется твердая, определенная, убежденная позиция. Мы «производим фурор», увлекаем друзей и нейтралов, но в то же время проявляем уважение к противнику.
У нас много возможностей сделать выступление хорошим. Перед тем как на что-то решиться, рекомендуем обдумать следующее:
w Вступление не должно быть длинным. Если стол накрыт, аппетит растет, но он проходит, если стол накрывают слишком долго.
w О вступлении с несомненной иронией пишет в «Советах плохому оратору» Курт Тухольский[26][18]: «Никогда не начинайте с начала, но всегда с расстояния в три мили от начала! Примерно так: «Дамы и господа! Прежде чем я перейду к теме сегодняшнего вечера, позвольте мне вкратце вам...» Здесь ты уже имеешь примерно все, что делает начало прекрасным: сухое обращение, начало перед началом, объявление, о чем и что ты собираешься говорить, словечко «вкратце»... Так ты в одно мгновение получаешь сердца и уши слушателей». Историческое вступление зачастую слишком скучно.
Некоторые ораторы склонны любую проблему прослеживать от первобытной истории человека. В книге, может, это и уместно, но в речи – нет. Поэтому доклад о сегодняшнем импорте зерна не обязательно начинать с аграрной политики Карла Великого. Вильгельм фон Гумбольдт[27][19] так охарактеризовал многословие одного учителя истории: «Когда слушают его историю, то хотят быть Адамом, при котором история была совсем короткой». Этой риторической болезнью «историзма» в открытой форме «болели» многие известные политические деятели. Например, в Лиге Наций 20-х годов Чемберлен упрекал тогдашнего литовского премьер-министра Вольдемараса за то, что тот свои патриотические речи постоянно начинал «с сотворения мира и с первого литовца в раю». Язвительно, как это мог делать только Черчилль, упрекнул он своего противника Макдональда после подробной вступительной речи: «Мы знаем, что никто другой не обладает таким даром впрессовать наибольшее количество слов в наименьшее количество мыслей».
|
|
|
w «Он сказал это ясно и в приятной форме – что будет во-первых, во-вторых и в-третьих» (Буш). Томас Карлейль требовал вешать всех писателей, которые пишут книги без оглавления. Конечно, определенного наказания нужно требовать и для оратора, речь которого не раскрыта уведомляющими заголовками или который не делает какого-либо обзора содержания. Где-нибудь во вступлении оратор должен кратко сказать о структуре своей речи. Например: «Я рассмотрю следующие вопросы...» или «Я раскрою мою тему в трех разделах, названных...». «Фридрих Науманн настоятельно советовал вначале сказать, что ты, собственно, хочешь, чтобы «собравшиеся не оказались путниками в тумане».
w У многих ораторов прямо-таки мания начинать речь со слова «если». «Если сегодня мне будет оказана честь рассказать вам о культе предков у эскимосов, то я не смогу это сделать без предварительного...» и т.д., и т.д. Остерегаются как вечного «если», так и нарочито сухой и чрезмерной учтивости.
В начало
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Как пару тысяч лет назад, так и сегодня справедливо сказанное Сократом в беседе с Федром. Сократ: «...Что же касается заключительной части речей, то у всех, видимо, одно мнение, только одни называют ее сокращенным повторением, а другие иначе». Федр: «Ты говоришь, что в конце речи нужно в общем виде напомнить слушателям обо всем сказанном?» Сократ: «Да, по-моему, так».
Повторение в сокращенном виде важно, но заключение – не только повторение. Скорее в заключении усиливается и концентрируется основная мысль речи. Мы четко формулируем заключение: скупой образ, легко понимаемая формула, точное целевое высказывание. Особой кристальной ясностью обладают фразы, выражающие главные мысли. Любому слушателю, когда он слышит заключение, должно быть понятно, что имеется в виду. Расплывчатость недопустима. В деловое сообщение заключение должно внести окончательную ясность; если речь убеждающая, целью заключения становится действие. Заключение представляет собой призыв, побуждение. Ведь убеждающая речь стремится заставить слушателя действовать определенным образом. Для достижения этой цели действие заключения особенно убедительно. Должна господствовать одна мысль, выраженная лаконично и убедительно. Все направлено на эту цель. Из-за слабого заключения может сойти на нет действие всей речи.
|
|
|
Дантон в заключение своей речи вставил следующую антитезу: «Теперь настал момент для принятия великой и последней клятвы: мы все намерены умереть или уничтожить тиранов».
Еще раз процитирую ставшие историческими заключительные слова Бисмарка: «Будем работать быстро: ведь мы, так сказать, усадили Германию в седло: она может скакать!»
Многие ораторы нашего времени в заключение делают хорошую и действенную кульминацию, но они упускают из виду лаконичное и доходчивое обобщение самого существенного в их речи.
Даже у хороших ораторов бывает слишком много высказываний, следующих друг за другом, но не связанных между собой.
Как вступление, так и заключение следует разрабатывать очень тщательно. Заключение запоминается слушателю больше всего. «Единственное, что точно останется у слушателя от речи, это заключение. Все, что предшествовало заключению, скрывалось одно за другим: слово ложилось за словом, образ следовал за образом и одна мысль пересекалась с другой, и лишь заключение осталось открытым» (Уве Дженс Крузе). Последние слова надолго остаются в памяти. Мы запоминаем заключительное предложение или даже последние предложения чаще всего дословно. Обычно оратор придумывает в зависимости от обстоятельств два или три возможных заключительных оборота. Смотря по тому как протекает речь, он использует тот или иной более мягки) или более жесткий оборот. Итак, заключение должно быть сформулировано заранее. Если при произнесении речи нам мгновенно в зависимости от настроения, придет в голову лучшее заключение – хорошо: всегда еще можно внести изменения. Важно четко отделить заключение от главной части, например с помощью вступительного оборота типа «я обобщаю» или «я перехожу к заключению». Хорошо каким-либо образом связать заключение со вступлением. Так можно завершить доклад.
|
|
|
В музыке бывает, что заключительная часть дополняет вступление. Заключительное высказывание часто прямо обращено к слушателям: оно должно быть направляющим. Начинающему можно рекомендовать в качестве устойчивого оборота речи выражения типа: «хотелось бы сегодняшний вечер посвятит: тому...», «хотелось бы содействовать росту понимания...», «хотелось бы, чтобы нам удалось...». Затем может следовать дружеская благодарность слушателям.
Покажем, как формируют заключение выдающиеся ораторы нашего времени.
Австрийский министр иностранных дел Крейский закончил свою речь в Польском институте международных отношений (Варшава, 2 марта 1960 г.) словами: «Итак, в заключение моих рассуждений я хотел бы (предуведомление) выразить надежду на то, что ответственным за судьбу народов удастся найти правильный ответ на страшный вопрос Эйнштейна уготовим ли мы конец человечеству или предотвратим войну (цитата с антитезой). Я думаю, что есть путь избавления этого поколения от войны. Если это возможно с помощью наших общих усилий (обращение к воле слушателей), то почему мир не должен быть достигнут последующими поколениями? (антитеза: война – мир; риторический вопрос). Вам предоставлено решить, какие из творений, которые мы сегодня сохраняем и развиваем на основе сосуществования, будут перенесены через порог нового века (образ). (Теперь следует главное высказывание; вместе с обобщением предшествующих высказываний оно в заостренной альтернативе содержит ясную точку зрения.) Некоторые думают, что это различные свершения, которые подготовят новые формы общественной жизни, другие – на чьей стороне стою и я – думают, что в конце концов это будет осуществление идеи свободы во всех областях общественной жизни. Поэтому вы поймете (обращение к слушателям), что на меня большое впечатление произвел ответ Бенедетто Кроче на вопрос, принадлежит ли свободе будущее. Он ответил: «Нечто гораздо лучшее – вечность», (заключительная цитата)».
В качестве второго примера я приведу заключение волнующей речи, которую произнес в 1952 г. Теодор Хеусс на освящении памятника жертвам бывшего концентрационного лагеря Бельзен: «Здесь стоит обелиск, здесь стоит стела с надписями на многих языках. Это камни, холодные камни. Камни, которые могут говорить. Здесь дело в одном, здесь дело в тебе, что ты понимаешь их язык, что ты понимаешь их особенный язык; ради тебя, ради нас всех!»
Эти слова очень убедительны безо всякого поэтического преувеличения. Вначале три коротких предложения, точно вырезанные из камня, о котором идет речь. Первое и второе предложения только описывают, что есть. Третье и четвертое: что это означает? Расширенное заключительное предложение дает переход от объекта памятника жертвам к слушателю; оно создает отношение «памятник – обязательства человека в будущем». Особенно убедительно косвенное высказывание, что камни здесь говорят человеку, сказано не впрямую. После всех слов, которые предшествуют заключению, каждому слушателю ясно, что подразумевает Хеусс под их «особым языком». В результате речь ничего не навязывает слушателю, а в уважительной форме рекомендуется сделать выводы самому. Каждый чувствует, что вопрос задан лично ему. Впрочем, в небольшом числе высказываний мы находим многообразие связей риторических средств.
|
|
|
Первое высказывание: анафора (здесь стоит – здесь стоит). разъяснение (обелиск – стела с надписями на разных языках).
Второе высказывание: расширенный повтор. В антично риторике назывался geminatio: камни – холодные камни.
Третье высказывание: цитата с переводом (перевод важен, чтобы слушатели, не знающие латыни, поняли смысл).
Четвертое высказывание: анафора (здесь дело – здесь дело, что ты – что ты), разъяснение с помощью индивидуализации (в одном – в тебе), разъяснение с помощью расширенного повторения («их язык – этот их особенный язык» эпифора (двойное «ради»).
Я хочу констатировать: этот пример показывает также, что в кульминации речи должна быть концентрация риторических средств.
Нижеследующие высказывания представляют заключение речи, которую произнес в Мюнстере Франсуа-Понсе (27 апреля 1954 г.). Это заключение дает убедительное обобщение предшествующего хода мыслей. Наглядно и точно выражена суть демократии. Много риторических фигур: сравнение («если я рассмотрю...»), образ («ключи к счастью»), разъяснение («гражданственность – чувство ответственности...»), цитата, обращение, повторение и т.д. Кульминацией является обращение: «Ничего чрезмерного! Никаких крайностей: соблюдать меру!» Заключительное высказывание дает еще одну глубокую мысль, которая остается в памяти слушателей: «Терпение... является особой формой силы». В целом заключение гласит: «Не будем предаваться иллюзиям! Очень тяжело направить демократию на правильный путь, уберечь от опасностей, которые проистекают из нее самой. Она является тяжелейшей из всех форм правления. В частности, она предъявляет высочайшие требования к внутригосударственному устройству. Она требует от каждого человека гражданственности, чувства ответственности. И все же, если сравнить демократию с другими формами правления, то придем к выводу, как сказал о себе самом один умный человек: «Когда я сравниваю себя с другими, то начинаю уважать себя самого!» Христианское учение пришло к нам из древности. На эфесе шпаги, которую я носил как член Французской Академии, было выгравировано на латыни: «Ne quid nimis». Ничего чрезмерного! Никаких крайностей: соблюдать меру. По-моему, в этой формуле заключена глубокая мудрость, возможно, даже ключ к счастью.
Patientia – терпение – вовсе не кардинальная добродетель, нечто иное, особая сила».
Всегда действенно в заключение охарактеризовать общий взгляд на проблему и ввести в русло речи особую тему. От этой темы в речи переходят к возможным последствиям в будущем.
В речи с выражением мнения заключение будет удачным, если слушатели идентифицируют себя с оратором. Приведем пример, столь же удачный: речь президента Кеннеди в Берлине (1963). Кеннеди идентифицирует себя с берлинцами, намекая на классическое выражение: «Я – римлянин»: «Все свободные люди, где бы они ни жили, граждане этого города, Западного Берлина, и потому я как свободный человек горд тем, что могу сказать: «Я – берлинец». То, что он это (придуманное его советником Соренсеном) заключение произнес по-немецки, еще больше усилило впечатление.
Если в заключение желательно привести цитату, нужно проверить, подходит ли она в действительности. Цитата должна быть очень меткой. Слишком часто при изменении текста доклада цитата предстает в новом окружении и в заключение кажется «пришитой». Хорошо выбранная и незатасканная цитата может стать прекрасной кульминацией.
Некоторые ораторы рекомендуют в конце речи с выражением мнения «поддать жару». Но здесь, как и в любой другой части речи, следует остерегаться старомодного пафоса, который мы иногда наблюдаем. Прошли времена (к счастью), когда оратор пламенным призывом увлекал людей на баррикады. Сегодня патетика подходит лишь для демагогов, которые удовлетворяют националистический спрос, взывая насильственно осчастливить человечество.
Оратор логически не закончил речь, но с кульминацией она закончена. Он должен не уйти, а совершить уход. Бывает, что стиль речи неожиданно воодушевляет публику. Оратор хочет сказать еще кое-что, но упускает и заканчивает непредвиденной кульминацией.
Легко можно совершить две ошибки:
Один раз оратор неожиданно прекращает речь и уходит чуть ли не без прощания, другой раз прощается на протяжении получаса. Некоторым людям трудно закончить речь, когда тема исчерпана. В конце концов долгое прощание причиняет неудобство. Не следует говорить: «Я перехожу к заключению» и не поступать в соответствии с этим заявлением. «Конец речи без заключения нехорош, но заключение без конца ужасно» (Патокка). Отведенное для речи время давно закончилось, речь все длится и длится, по мере увеличения времени удлиняются и лица слушателей, и можно услышать немой вопрос: «Ну когда же конец?»
В этом случае Тухольский иронично рекомендует: «Заранее объяви об окончании речи, чтобы слушатель от радости не получил апоплексический удар. Объяви заключение, а потом начинай свою речь сначала и говори еще полчаса. Это можно повторять до бесконечности». Саркастический ответ спартанца на утомительную речь посланца с острова Самос гласил: «Начало твоей речи мы забыли, середину прослушали, и только конец нас обрадовал».
Слова Гете: «То, что ты не можешь закончить речь, делает тебя великим» сказаны не для оратора. Оратор не должен устраивать вместо заключительного оборота заключительный «крутёж». Он должен закончить речь, когда публике еще хочется слушать. (Нельзя походить на певца, о котором критик писал: «Он очень хотел спеть на бис, но публика предпочла покинуть зал».) Можно ведь и не поступать как рейнский пастор Йоханнес Харф, не побоявшийся прервать проповедь, когда контакт со слушателями только установился, да еще на чистом диалекте: «Господин Шмитц, если Вы еще раз посмотрите на часы, я гарантирую Вам проповедь на десять минут дольше...»
В берлинском парламенте депутат, знаменитый своими долгими речами и только что произнесший длинную речь, снова поднялся на трибуну. В зале наступила тишина и вытянулись лица. Однако депутат объяснил: «Господин президент, дамы и господа! Если я еще раз поднялся на трибуну, то не потому, что я решился еще на одну речь. Я просто забыл здесь мои очки». Напряжение палаты разрядилось смехом. Плохой знак, если во время доклада слушатели то и дело поглядывают на часы. Но как мучительно для оратора, если кто-то держит часы возле уха, полагая, что они стоят.
Величайшая похвала, если после речи вам кто-нибудь скажет: «Я мог бы слушать Вас еще час».
Соответствующим ситуации, кратким и очень личным было заключение речи, которую произнесла президент бундестага Анна Мария Ренгер при вступлении в должность (13 декабря 1972 г.): «Дамы и господа, политика является, как говорят, жестким делом (сравнение). Кто этого не знает! Но нужно ли напрочь исключать шутку? (риторический вопрос) (оживление и аплодисменты). Давайте при всей жесткости и при всей серьезности будем человечными! К реалиям нашей работы относится наша человечность со всеми ошибками и слабостями, которые у нас есть, и терпимость – величайшая предпосылка демократии, что не означает, однако, снисходительности и примирения, и даже послабления» (оживление, аплодисменты).
В начало
ГЛАВА 10
|
|
|
