Заставляет основать теорию) 9 глава

Тем не менее существует, по-видимому, случай, который не объяс­няется непосредственно теорией социальной структуры и аномии: «изворотливость» и «эпатаж», наблюдаемые у некоторых молодых людей, помогают им осуществлять девиантное поведение, поддержи­ваемое группой. Ибо причины этих свойств девиантного поведения необходимо предварительно искать в социальном взаимодействии этих сходно мыслящих людей с девиантным поведением, которые вза­имно усиливают свои девиантные установки и поведение. Согласно теории, такое поведение является результатом более или менее об­щей ситуации, в которой они находятся. Именно к этой фазе всеоб­щего процесса поддержки бандой девиантного поведения Коэн в пер­вую очередь применяет свой поучительный анализ. Но, как впослед­ствии показано в его книге, перед проведением анализа типов «реше­ния» проблем, с которыми «несовершеннолетние правонарушители»

³¹ В своем комментарии именно по этому вопросу Герман Мангейм указывает, что теория «вполне способна объяснить намного больше, чем только утилитарные Формы выражения фрустрации стремлений», ор. с/7., 149. — Примеч. автора.

сталкиваются в своем непосредственном социальном окружении, нам необходимо объяснить различную частоту, с которой эти проблемы возникают. В этой части анализа Коэн действительно исследует со­циальные и культурные источники этих воздействий по большей ча­сти в тех же терминах, как те, которые рассматривали мы. Его тща­тельный социологический анализ значительно продвинул наше по­нимание определенных форм девиантного поведения, обычно встре­чающихся в преступных группах, и это было достигнуто благодаря расширению структурно-функциональной теории того типа, который мы сейчас рассматриваем.

В исследовании преступной субкультуры Коэн, конечно, непос­редственно продолжает предшествующие исследования Шоу, Мак-Кея и особенно Трашера³². Тем не менее он отмечает, что эти иссле­дования были принципиально связаны с проблемой, как преступная субкультура передается молодежи, аон обращается к связанной с ней проблеме, рассматривая причины этого культурного образца. Во мно­гом таким же образом можно провести различие между теорией, ко­торая относится только к реакциям людей на культурно-стимулируе­мое воздействие (такаятеория развивалась Карен Хорни, например), и теорией, которая относится также ^воздействиям совокупных и иногда социально организованных реакции на саму нормативную структуру.

Социальный процесс, связывающий аномию и девиантное поведение. Чтобы поставить эту проблему в ее ближайшем теоретическом кон­тексте, мы должны рассмотреть возникновение и рост аномии как результат продолжающегося социального процесса, а не просто как состояние, которое случайно возникло³³. В этом контексте процесс может быть предварительно изображен следующим образом. Имея объективно невыгодную позицию в группе, а также различные лич­ные особенности³⁴, некоторые люди более, чем другие, подвержены

³² Среди хорошо известных многочисленных публикаций этой группы социоло­
гов см.: Clifford R. Shaw and Henry D. McKay, Juvenile Delinquency and Urban Areas
(University of Chicago Press, 1942); Frederic M. Thrasher, The Gang (University of Chicago
Press, 1936), 2nd edition. — Примеч. автора.

³³ См.: Merton, «The social and cultural environment and anomie», op. cit. — Примеч.
автора.

³⁴ С рассматриваемой теорией согласуется признание того, что различные семей­
ные плеяды могут содействовать уязвимости для аномического воздействия. Напри­
мер, Франц Александер пишет о своих пациентах, выходцах из «второго поколения
американцев, членов иммигрантских семей, и... из групп расовых меньшинств», что
роль отца заключается во внушении сыну сильного интереса к успеху. Он формули­
рует это так: «Обычный результат таков, что у сына, занявшего место отца в материн­
ской привязанности, а также во многих материальных отношениях, возникают ог­
ромные амбиции. Он хочет оправдать все надежды и жертвы матери и таким образом
успокоить свою больную совесть по отношению к отцу. Есть только один способ до-

напряжению, возникающему из расхождения между культурными це­лями и эффективным способом их реализации. Они являются, следова­тельно, более восприимчивыми для девиантного поведения. В некото­рой части случаев, зависящих еще и от управляющей структуры группы, эти отклонения от институциональных норм социально вознаграж­даются «успешным» достижением цели. Но эти девиантные способы достижения цели происходят в социальной системе. Девиантное по­ведение, следовательно, влияет не только на людей, которые сами включаются в него, но некоторым образом также влияют на других людей, с которыми они взаимосвязаны в системе.

Возрастающая частота девиантного, но «успешного» поведения стремится преуменьшить и (как крайняя возможность) отменить за­конность институциональных норм для других в системе. Таким обра­зом, этот процесс расширяет степень аномии внутри системы настоль­ко, что другие люди, которые не реагировали в форме девиантного по­ведения при относительно слабой аномии, сталкиваясь с первыми, начинают поступать таким же образом, так аномия распространяется и интенсифицируется. Это, в свою очередь, создает более острую анеми­ческую ситуацию для остальных первоначально менее восприимчивых людей в социальной системе. Таким образом, аномия и возрастающая интенсивность девиантного поведения могут быть поняты как взаи­модействие в процессе социальной и культурной динамики, с куму-

стичь этой цели. Он должен достичь успеха во что бы то ни стало. В иерархии ценно­стей успех становится важнейшим, затеняющим все остальные, а неуспех становится равным греху....Следовательно, все остальные пороки, такие как неискренность в человеческих отношениях, недобросовестность в конкуренции, предательство и пре­небрежение к другим людям, кажутся в сравнении с ним ничтожными, и возникает ужасный феномен безжалостного карьериста, умом которого завладела единствен­ная идея — самовозвышения, карикатура на «сделавшего себя человека», угроза для западной цивилизации, принципы которой он довел до абсурда». Franz Alexander, «Educative influence of personality factors in the environment», перепечатано в Clyde Kluckhohn, Henry A. Murray and David M. Schneider, editors, Personality in Nature, Society, and Culture (New York: A.A. Knopf, 1953, 2d ed.), 421-435, at 431-433.

Однако необходимо связать с социологическим анализом этот по существу пси­хологический анализ формирования неправомочной и поэтому разрушающей нор­мы цели успеха (отдавая должное данным фактам). Хотя в каждой описываемой се­мье борьба за успех начинается заново и более или менее независимо, девиантное поведение возникает в социальной системе, которая объединяет эти различным об­разом возникшие образцы поведения. Таким образом, какова бы ни была первона­чальная ситуация для каждого человека, девиантное поведение вне семьи имеет тен­денцию и поддерживать, и разрушать установленные нормы. Аномия становится со­циальным феноменом, вне рамок, соединяющих отдельные и разные семьи. Анализ, относящийся к данному вопросу, см. Ralf Pieris, «Ideological momentum and soctal equilibrium», American Journal of Sociology, 1952, 57, 339—346. — Примеч. автора.

лятивно нарастающими разрушительными последствиями для нор­мативной структуры, если не введены в действие противостоящие механизмы контроля. В каждом изучаемом специфическом случае, следовательно, очень важно, как мы писали ранее, определить конт­ролирующие механизмы, которые «снижают напряжение, возника­ющее из видимого (или реального) противоречия между культурны­ми целями и социально ограниченным доступом» к ним.

Новые гипотезы

В предыдущем разделе этой главы рассмотрены данные, связан­ные с формами реакции на аномию, подведенными под эмоциональ­но и этически нейтральное понятие «инновация»: использование ин­ституционально запрещенных средств для достижения культурно-ценной цели. Перед тем как обратиться к данным по другим основ­ным типам реакции — ритуализму, бегству и мятежу, мы должны снова подчеркнуть, что общая теория связи социальной структуры и аномии не ограничена специфической целью денежного успеха и социальными препятствиями к ее достижению. Теория находила применение, например, для проблемы междисциплинарных иссле­дований в науке, для проблемы массовой коммуникации³⁵, для про­блемы отступлений от религиозной ортодоксии³⁶ и в случае конфор­мности к социальным нормам и отклонений от них в военных тюрь­мах³⁷ — проблемы, которые, по крайней мере при первом взгляде на них, вне нашей теории показались бы имеющими мало общего и, конечно, мало общего с господствующей целью денежного успеха.

³⁵ Warren G. Bennis, «Some barriers to teamwork in social research», Social Problems,
1956, 3, 223—235; Matilda White Riley and Samuel H. Flowerman, «Group relations as a
variable in communications research», American Sociological Review, 1951, 16, 174—180;
Leonard 1. Pearlin, The Social and Psychological Setting of Communications Behavior (Columbia
University, unpublished doctoral dissertation in sociology, 1957). Пирлин обнаружил силь­
ную тенденцию к использованию телевизора как «бегства» среди тех людей, кто, с од­
ной стороны, заинтересован в социальной мобильности, а с другой стороны, находит­
ся в положении, которое не позволяет реализоваться данному мотиву. Один из прин­
ципиальных выводов этих эмпирических исследований состоит в том, что «телевиде­
ние представляет собой средство, благодаря которому люди могут уйти от конфликтов
и стрессов, которые имеют свою этиологию в социальной системе». — Примеч. автора.

³⁶ Celia Stopnicka Rosenthal, «Deviation and social change in the Jewish community
of a small Polish town», American Journal of Sociology, 1954, 60, 177—181. — Примеч.
автора.

³⁷ Richard Cloward, The Culture of a Military Prison: A Case Study of Anomie (Glencoe:
The Free Press, to be published); и частичный итог этих исследований Кловарда в Witmer
and Kolinsky op. cit., 80—91. — Примеч. автора.

Как было сказано при первоначальном описании теории, «денежный успех рассматривается как основная культурная цель» только «ради упрощения проблемы... хотя, конечно, существуют альтернативные цели в хранилище общих ценностей». С точки зрения общей теории, любые культурные цели, которые получают чрезвычайное и лишь не­значительно смягчаемое акцентирование в культуре группы, будут служить ослаблению акцентирования институциональной практи­ки и вызовут аномию.

Также необходимо повторить, что типология девиантного пове­дения далека от того, чтобы ограничиться поведением, которое обыч­но описывают как криминальное или преступное. С точки зрения социологии, в других формах отступления от регулирующих норм нет ничего или почти ничего, что сталкивалось бы с установленным в стране правопорядком. Простая идентификация некоторых типов девиаций сама по себе сложная проблема для социологической тео­рии, которая разрешается постепенно. Например, значительный те­оретический прогресс был осуществлен с помощью концепции Пар-сонса, согласно которой болезнь в одном из ее принципиальных ас­пектов необходимо «определить как форму девиантного поведения и что элементы мотивации для девиации, которые выражены в роли больного, можно дополнить другими, иначе выраженными, включая типы вынужденной конформности, которые не считаются девиант-ными в обществе»³⁸.

Есть и другой пример: поведение, которое описано как «сверх­конформизм» или «сверхуступчивость» по отношению к институ­циональным нормам, было проанализировано в социологии какде-виантное, даже если оно на первый взгляд кажется проявлением сверх­конформизма³⁹. Как видно ттипологии реакций на аномию, они яв­ляются особыми видами поведения, которое в противоречии с их очевидным проявлением (конформность к институциональным ожи­дай иям) представляет отклонение от этих ожиданий, что может быть обнаружено в дальнейшем социологическом анализе.

В заключение в качестве преамбулы к данному обзору типов де­виантного поведения следовало бы отметить еще раз, что с точки зре­ния социологии не все подобные отклонения от господствующих норм группы являются неизбежно дисфункциональными для основных ценностей и адаптации группы. Соответственно строгая и несомнен­ная приверженность всем преобладающим нормам может быть фун­кциональной только в группе, которой никогда не было: а именно в

⁵⁸ Parsons, The Social System, 476—477, and the whole of ChapterX. — Примеч. автора. ^я См. дальнейшее обсуждение этого вопроса в следующем разделе, посвящен­ном образцу «бегства» как реакции на аномию. — Примеч. автора.

такой группе, которая сама абсолютно статична и неизменна и при этом находится в таком социальном и культурном окружении, кото­рое также является статичным и неизменным. Некоторая (неизвест­ная) степень девиации от современных норм, вероятно, является фун­кциональной для основных целей во всех группах. Определенная сте­пень «инновации», например, может иметь своим результатом фор­мирование новых институционализированных образцов поведения, которые являются более подходящими, чем старые для реализации основных целей.

Более того, мы считаем недальновидным взглядом и скрытой эти­ческой оценкой допущение, что девиантное поведение, которое дис­функционально для насущных ценностей группы, является также этически несовершенным. Ибо, как мы могли часто заметить в этой книге, понятие социальной дисфункции не является современной тер­минологической заменой для «безнравственности» или «внеэтичес-кой практики». Особый образец поведения, который отличается от господствующих в группе норм, может быть дисфункциональным, снижая стабильность группы или уменьшая ее надежды на достиже­ние целей, которые имеют для нее ценность. Но, судя по тому или иному ряду этических стандартов, такими могут быть нормы группы, которая находится в затруднительном положении, а не инноватора, который отрицает их. Один из действительно великих людей наше­го времени изложил это с характерной проницательностью и красно­речием.

В первобытном племени каждый класс имеет свою определенную Мойру, или удел, свою Эргон, или обязанность, и все идет как следует, если каждый класс и каждый человек осуществляет свою Мойру, испол­няет свой Эргон и не нарушает или не злоупотребляет Эргоном и Мойрой других. На современном языке, у каждого есть своя социальная обязан­ность для исполнения и свои последующие права. Это древняя Фемида (закон или правосудие персонифицированные и воплощенные в то, что «сделано»); но Фемида благодаря воображению расширяется и делает боль­ше положительного. Фемида, которая может призвать не просто умереть за свою страну — старые племенные законы подразумевают это, — но уме­реть за правду, или, как он объясняет на прекрасных страницах во второй книге, игнорировать полностью конвенциональный закон вашего обще­ства ради истинного закона, от которого отреклись и который забыли. Ни один из читателей не сможет легко забыть отношение к праведному человеку в злом и ошибочном обществе: он должен был подвергнуться бичеванию, ослеплен й, наконец, посажен на кол или распят; общество, которое приговорило его к такому наказанию, не понимает его, поскольку он является праведным и выглядит полной противоположностью обще-

ства, и, несмотря на это, для него лучше так страдать, чем следовать за толпой в неправедных поступках⁴⁰.

Не стоило бы повторять все это, если бы не столь частое допуще­ние, что девиантное поведение является неизбежно эквивалентным социальной дисфункции, а социальная дисфункция, в свою очередь, нарушает этический кодекс. В истории каждого общества, вероятно, есть свои культурные герои, которые считаются героями именно по­тому, что они имели мужество и проницательность отойти от норм, которые признаются в группе. Как мы хорошо знаем, мятежники, ре­волюционеры, нонконформисты, индивидуалисты, еретики и отступ­ники прежнего времени часто становятся героями современной куль­туры.

Следует также еще раз повторить, поскольку это легко забыва­ется, что, сосредоточив эту теорию на культурных и социальных ис­точниках девиантного поведения, мы не предполагаем, что подоб­ное поведение является типичной или даже единственной реакцией на воздействие, которое мы рассматривали. Это анализ различных типов и интенсивности девиантного поведения, а не эмпирическое обобщение ради вывода, что все, кто подвержен этому давлению, ре­агируют через девиацию. Теория только полагает, что именно люди, локализованные в тех участках социальной структуры, которые в наи­большей мере испытывают это давление, вероятнее всего продемон­стрируют девиантное поведение. Однако в результате действия ком­пенсирующих социальных механизмов даже наиболее напряженные положения не всегда вызывают девиацию; конформность стремится сохранить формальную реакцию. Среди компенсирующих механиз­мов, как предполагалось в предшествующей главе, — доступ к аль­тернативным целям в хранилище общих ценностей. В той степени, в какой культурная структура придает ценность этим альтернативам, а социальная структура дает доступ к ним, система остается чем-то ста­бильным. Потенциальные девиации могут все же адаптироваться с помощью дополнительного ряда ценностей. Исследование было на­чато с изучения таких альтернатив как препятствий для девиантного поведения⁴⁰³.

⁴⁰ Gilbert Murray, Greek Studies (Oxford: Clarendon Press, 1946), 75. Упоминается вторая книга Платона «Государство». Прекрасный вопрос для обсуждения — соот­ветствуют ли оригинальные формулировки Платона пересказу Гилберта Муррея. — Примеч. автора.

^40а См.: Ruth В. Granick, Biographies of popular Negro heroes. Используя методы, разработанные Лео Ловенталем в его исследовании известных биографий, Граник анализирует социальную принадлежность негров-героев в двух популярных журна­лах, предназначенных главным образом для читателей-негров, в контексте, соответ-

В кратких итогах, таким образом, следует подчеркнуть, что (1) данная теория относится к целям различных видов, предпочитаемым в культуре, а не только к цели денежного успеха, которая рассматри­валась в качестве иллюстрации; (2) что в теории выделены формы де-виантного поведения, которые могут быть далеки от тех, которые представляют нарушение закона; (3) что девиантное поведение не обязательно является дисфункциональным для эффективной деятель­ности и развития группы; (4) что понятие социальной девиации и социальной дисфункции не служит прикрытием для этических пред­посылок; и (5) что альтернативные культурные цели дают основу для стабилизации социальной и культурной системы.

Ритуализм

В соответствии с типологией ритуализм относится к образцу ре­акции, в которой определенные культурой стремления отвергаются, в то время как человек вынужденно продолжает придерживаться ин­ституциональных норм. Когда это понятие было введено, был задан вопрос, представлено ли здесь действительно девиантное поведение, так как это понятие является чем-то вроде терминологического ка­ламбура. Поскольку адаптация является фактически внутренним ре­шением и поскольку внешнее поведение является институционально допустимым, хотя и не предпочитаемым сточки зрения культуры, оно вообще не рассматривается как «социальная проблема». Друзья тех людей, которые адаптируются подобным образом, могут вынести суж­дение с точки зрения культурных предпочтений и могут испытывать к ним жалость, они могут в индивидуальных случаях чувствовать, что

ствующем рассматриваемой здесь теории девиантного поведения. Она видит различ­ные нуги к успеху в мире предпринимательства для негров и белых, хотя, очевидно, ценимые статусы во многом похожи для этих двух подгрупп. Наиболее важно в ее предварительных выводах, что доступ к альтернативным целям успеха создает скорее возможности для конформного, чем для девиантного, поведения. Хорошо известное исследование Ловенталя «Биографии в популярных журналах» см. в P. F. Lazarsfeld and F.N. Stanton (editor), Radio Research, 1942-1943 (New York: Due», Sloan and Pcarce, 1944).

Были также отмечены образцы потребительского поведения (например, проник­новение стилей и моды в системе стратификации), которые являются латентной фун­кцией для создания системы, удовлетворяющей даже тех, кто недостаточно поднялся в ней. См.: Bernard Barber и Lyle S. Lobel, «Fashion in women's clothes and the American sociaal system», Social Forces, 1952, 31, 124—131, и статья Lloyd A. Falles, «A note on the «trickle effect», Public Opinion Quarterly, 1954, 18, 314—321.

Относящиеся к данному вопросу наблюдения различных символов, достижение которых служит смягчению ощущения личной неудачи, см.: Margaret M. Wood, Paths of Loneliness (New York: Columbia University Press, 1953), 212 ff. — Примеч. автора.

«старый Джонси, конечно, не может выбраться из привычной колеи». Описывается ли это как девиантное поведение или нет, оно, очевид­но, представляет отклонение от культурной модели, согласно кото­рой люди обязаны активно бороться, предпочтительно с помощью ин­ституционализированных методов, чтобы продвигаться вперед и вверх в социальной иерархии.

Таким образом, предполагалось, что острое беспокойство о ста­тусе в обществе, которое акцентирует мотив достижения, может выз­вать девиантное поведение «сверхконформности» и «сверхуступчи­вости». Например, подобная сверхуступчивость может быть обнару­жена среди «бюрократических виртуозов»: некоторые из них могут чрезмерно приспосабливаться именно потому, что они испытывают чувство вины, вызванное их предыдущим нонконформистским от­ношением к правилам⁴¹. Кстати, существует очень мало системати­ческих данных, подтверждающих эту гипотезу, разве что психоана­литические исследования двадцати «бюрократов», которые обнару­жили, что они становятся вынужденными неврастениками⁴². Однако даже эти скудные данные не связаны напрямую с нашей теорией, ко­торая должна иметь дело не с типами личности, что важно для других целей, но с типами исполнения ролей в реакции на социально структу­рированную ситуацию.

Более прямое отношение имеют исследования поведения бюрок­ратов Питера М. Блау⁴³. Он предполагает, что наблюдаемые случаи сверхконформизма «не вызваны тем, что ритуальная приверженность существующему способу действия должна стать неизбежной привыч­кой» и что «ритуализм происходит не столько от чрезмерной солидар­ности с инструкциями и сильной привычки к закрепившейся практи­ке, сколько от недостатка уверенности в важных социальных взаимо­связях в организации». Короче, именно тогда, когда структура ситуации не уменьшает беспокойство о статусе и беспокойство о возможности соответствовать институционализированным ожиданиям, люди в этой организации реагируют со сверхподчиненностью.

Ситуации, сформированные социальной структурой, которая про­воцирует ритуалистическую реакцию сверхконформизма на норматив­ные ожидания, были экспериментально и, конечно, только гомоло-

⁴¹ См. обсуждение «структурных источников сверхконформности» в главе VIII и
«отступников» и «обращенных» в главах X и XI этой книги; атакже замечание Парсонса
и Бейлса: «Наиболее важное представление в этой связи (относительно их независимо
разрабатываемых теорий) состоит в том, что сверхконформность следует определить как
девиацию». Parsons at at. Working Papers, 75. — Примеч. автора.

⁴² Otto Sperling, «Psychoanalytic aspects of bureaucracy», Psychoanalytic Quarterly, 1950,
19, 88—100. — Примеч. автора.

⁴³ P.M. Blau, The Dynamics of Bureaucracy, глава XII, с. 184—193. — Примеч. автора.

гично воспроизведены среди козлов и овец. (Читатель, конечно, не поддастся искушению сделать вывод, что нет более символически подходящих животных, чтобы выбрать их для этой цели.) Ситуация, провоцирующая ритуализм, мы напомним это, включает либо посто­янную фрустрацию из-за важных целей, либо длительный опыт, в котором награда не пропорциональна конформизму. Психобиолог Говард С. Лиддел фактически воспроизвел оба этих условия в серии экспериментов⁴⁴. Среди этих примеров следующий:

Каждый день приведенный в лабораторию козел подвергается просто­му тесту: каждые две минуты стук телеграфа от секунды до десяти секунд предшествует воздействию электричества на переднюю ногу. После двад­цатикратного повторения комбинации «сигнал—шок» козла возвращают на пастбище. Вскоре достигается удовлетворительный уровень моторного на­выка, и, очевидно, животное хорошо адаптируется к этой конвейерной про­цедуре. В течение шести или семи недель наблюдатель отмечает, что посте­пенно возникают изменения в поведении животного, которое охотно при­ходит в лабораторию, но при входе демонстрирует определенную заучен­ную осмотрительность, и его условные реакции являются крайне точными. Кажется, будто он старается «совершать только правильные поступки». Несколько лет назад наша группа стала называть подобных животных «пер-фекиионисты»... Мы обнаружили, что в лаборатории Павлова выражение «правильное поведение» использовалось для характеристики такого пове­дения у собак.

По-видимому, здесь есть нечто большее, чем мимолетное сход­ство с тем, что мы описали как «синдром социального ритуалиста», который «реагирует на ситуацию, которая кажется угрожающей и вызывает недоверие» с помощью «все более тесной привязанности к спасительной рутине и институциональным нормам»⁴⁵. И действи­тельно, Лиддел далее сообщает, что «мы можем предположить сход­ное поведение у человека при угрожающих обстоятельствах, что мож­но найти у Мира в описании шести стадий человеческого страха (пер­вая из которых описана следующим образом):

Предусмотрительность и самоограничения. При внешнем наблюдении субъект проявляет скромность, предусмотрительность и непритязатель­ность. Посредством добровольного самоограничения он ограничивает свои цели и амбиции и отвергает все те удовольствия, которые влекут за собой риск или неблагоприятные последствия. Человек на этой стадии

⁴⁴ Условно подведен итог в Howard S. Liddell, «Adaptation on the threshold of
intelligence», Adaptation, edited by John Romano (Ithaca: Cornell University Press, 1949),
55—75. — Примеч. автора.

⁴⁵ Глава VI этой книги. — Примеч. автора.

уже под подавляющим влиянием страха. Он реагирует с предупреждаю­щим уклонением от надвигающейся ситуации. Интроспективно субъект даже не осознает наличие страха. Напротив, он скорее доволен собой и горд, поскольку он считает, что ведет себя более предусмотрительно, чем другие люди⁴⁶.

Этот характерологический портрет вынужденного конформиста, который благодарит Бога, что он отличается от других людей, изоб­ражает существенные элементы реакции ритуалистического типа на угрожающую ситуацию. Социологическая теория обязана определить структурные и культурные процессы, которые создают высшую сте­пень таких состояний угрозы в определенных частях общества и нич­тожную степень в других. Именно к этому типу проблем обращается теория социальной структуры и аномии. Таким образом, рассматри­вая примеры ритуализма, мы продемонстрировали объединение «пси­хологических» и «социологических» объяснений наблюдаемых образ­цов поведения.

Дальнейшие подходящие данные и идей (в центре которых ско­рее личность, чем исполнение роли в определенных типах ситуаций) обнаружены в исследованиях, направленных на «нетерпимость нео­пределенности»⁴⁷. Недостаток этих исследований в отсутствии систе­матического включения переменных и динамики социальной струк­туры, что в основном компенсируется с помощью точной характери­стики компонентов, которые, вероятно, входят в ритуалистические реакции на сформированные ситуации, а не только в структуру ри­гидной личности. В итоговом беглом перечислении компоненты «не­терпимости неопределенности» включают: «чрезмерное предпочте­ние симметрии, подобия, определенности и регулярности; тенденцию к черно-белым решениям, сверхупрощенную дихотомизацию, безо­говорочные решения «либо—либо», преждевременное завершение дискуссии, настойчивость и стереотипность; тенденцию к излишне «правильной» форме (то есть чрезмерную сосредоточенность на буду­щем образе организации), они возникают либо благодаря чрезмерно­му распространению всеобщности, либо благодаря сверхакцентирова­нию конкретных деталей; умственная ограниченность, ограниченность стимулов; стремление избежать неопределенности дополняется суже-

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: