В социологическом рассмотрении . . . 158 9 Глава

всех других, пересекающихся с ним, конфликтов. Поэтому можно сказать, что общество скреплено своими внутренними конфликта­ми» (6; 75).

Такая констатация подводит Л Коузера к очень важному выводу о различении двух типов социальных систем в зависимо­сти от того, в какой степени эти системы проявляют терпимость либо, напротив, нетерпимость к конфликтам. Если социальные системы жесткого, тоталитарного типа стремятся подавить кон­фликты, то открытые, гибкие социальные системы допускают воз­можность и даже желательность множества конфликтов, которые возникают в различных сферах, по различным поводам и поэтому втягивают в свои орбиты немногочисленные враждующие группы. «В гибких социальных системах множественные конфликты пере­секаются друг с другом, предотвращая этим серьезные потрясения осевых структур. Дозволяя непосредственное и прямое выражение спорных претензий, такие социальные системы способны пере­страивать свои структуры, ликвидируя источники неудовлетво­ренности. Многочисленные конфликты, с которыми они сталки­ваются, устраняют причины группового разобщения и восстанав­ливают единство. Такие системы используют терпимость и инсти-туционализацию конфликта в качестве важного стабилизирую­щего механизма» (6; 159-160).

Важным этапом развития социологии конфликтов стала тео­рия, разрабатываемая Ральфом Дарепдорфом Эта теория исходит из наличия классов в индустриальном обществе и вытекающих от­сюда отношений господства и подчинения, приводящих не только к противоположности интересов, но и к осознанию такой противо­положности представителями противоположных классов. Чем глубже осознается противоположность интересов, тем более раз­личные общности людей, дифференцирующиеся на носителей гос­подства либо подчинения, из социальных квазигрупп преобразу­ются в конфликтные группы, столкновение которых и приводит к социальному конфликту.

Разработанная Р Дарендорфом конфликтная модель обще­ства опирается на четыре основополагающих постулата:

1. Каждое общество в каждый данный момент своего разви­
тия подвержено процессам изменений-эти изменения вездесущи.

2. В каждом обществе в каждый момент времени проявля­
ются несогласие и конфликт - социальный конфликт вездесущ.

3. Каждый элемент в обществе способствует его дезинтегра­
ции и изменениям.

4. Каждое общество опирается на принуждение, применяе­
мое одними его членами в отношении к другим.

С точки зрения Р. Дарендорфа, в течение последних пятна­дцати лет в обществе стал опасно разрастаться новый тип кон­фликтов, способный расшатать и ослабить социальную систему, даже привести к ее разрушению. Речь идет о мощных потрясениях общества, «выступающих в форме неразрешимых национальных конфликтов» (3; 239). Еще одной особенностью современных кон­фликтов стала «индивидуализация социального конфликта в от­крытых обществах», где «индивидуальная мобильность занимает место классовой борьбы» (3; 240, 241). Есть в современных обще­ствах, по утверждению Р. Дарендорфа, еще одна чрезвычайно рас­пространенная «форма воплощения конфликта». Он ныне - «не линия огня в революционной войне и даже не борьба демократи­ческого класса, а аномия» (3, 241). В его понимании, «аномия обо­значает такое положение вещей, когда нарушения общественных норм сходят преступникам с рук» (3; 242). Важнейшим средством преодоления такой ситуации является, считает Р. Дарендорф, ус­тановление социального контракта между различными группами, который приобретает два основных вида: с одной стороны, кон­тракт доминации (власти, господства), с другой стороны - кон­тракт ассоциации. Второй тип, полагает он, создает условия для гармонизации современных обществ.

Существенный вклад в разработку современной макросо-циологической теории конфликта внес известный американский социолог, профессор Калифорнийского университета Рэндал Кол­линз в своих книгах «Конфликтная социология» (1975), «Теорети­ческая социология» (1988) и др. В основании выдвигаемой и от­стаиваемой им макросоциологической конфликтологической па­радигмы покоятся четыре взаимосвязанных теоретических посту­лата.

1. Центральной особенностью любой социальной системы
как организации является стратификация, представляющая собой
специфический вид и определенную степень неравенства групп и
индивидов в их доминировании друг над другом.

2. Причины происходящих в обществе процессов и измене­
ний нужно искать в интересах групп и индивидов, прежде всего, в

интересах поддержания своих доминирующих позиции или укло­нения их от доминирования других.

3. Кто и что выигрывает в этой борьбе, зависит от контроли­
руемых разными кликами ресурсов, включая материальные, для
осуществления принуждения и экономических расчетов, а также
ресурсов для социальной организации и формирования эмоций и
идей.

4. Движущая сила социального изменения - это, главным
образом, конфликт, действующий преимущественно так, что дли­
тельные периоды относительно стабильного доминирования чере­
дуются с интенсивными и драматическими эпизодами мобилиза­
ции групп, вступающих в конфликтное противоборство друг с
другом.

Такой концептуальный подход, выводящий пики конфликт­ных взаимодействий на периоды мобилизации групп за передел возможностей и границ доминирования, приводит Р. Коллинза к идее совмещения конфликтной социологии с концепций организа­ции перераспределения социальной власти. Опираясь на осново­полагающий тезис Р. Дарендорфа о приоритетности расположения конфликтных взаимодействий вдоль оси власти, он дополняет ее, точнее сказать, синтезирует ее, с предложенной американским со­циологом М. Манном еще в середине 30-х годов концепцией че­тырех измерений власти: военно-геополитического, политическо­го, экономического и культурно-идеологического. Соответственно четырем типам власти Р. Коллинз анализирует через макрокон-фликтную призму социальных взаимодействий четыре типа орга­низаций, развертывающих специфические для них способы функ­ционирования через четыре вида сетей: военную, политическую, экономическую, идеологическую. Каждый из этих типов сетей, поскольку они организуют людей, есть форма власти.

Когда речь идет о макроконфликтной интерпретации развер­тывания геополитических сетей, то Р. Коллинз выдвигает на пе­редний план два утверждения. Первый из них провозглашает ре­шающее значение «преимущества в ресурсах: военные конфликты обычно выигрывает более крупное и богатое государство». Этот принцип куммулятивен, поскольку государства- победители по­глощают ресурсы государств, потерпевших поражение. Второй принцип - геопозиционное преимущество: государства, находя­щиеся в окружении меньшего количества врагов, в военном отно­шении превосходят государства с многочисленными врагами.

Характеризуя динамику политических сетей, Р. Коллинз об­ращает внимание на то обстоятельство, что «организации (а не ин­дивиды) суть главные действующие лица на масштабных полити­ческих аренах». Поэтому в процессе анализа этих сетей на перед­ний план выдвигается рассмотрение условий, мобилизирующих «конфликтные группы на действия». Вследствие этого «теория мобилизации ресурсов является прямым расширением теории конфликта в том, что касается интересов и ресурсов с ударением на организационных условиях, побуждающих мотивах и ценно­стях» (5; 92-93).

Анализируя развертывание конфликтов в структуре эконо­мических сетей, Р. Коллинз особенно выделяет одну из особенно­стей этого процесса, проявившуюся в последние десятилетия. «В конце XX столетия, - пишет он, - появляются рынки метафинан-сов как арена борьбы за управление корпоративными финансами с соответствующими способами влияния. Это укладывается в об­щую теорию конфликта относительно обеспеченного создания но­вых структур конфликта, которые строятся на предыдущих» (5; 95).

В конце 80-х годов XX столетия резко обострились социаль­ные конфликты в Советском Союзе. Особенно острый и крупно­масштабный характер приняли они в процессе развала СССР и по­сле него. Отчетливо проявились ранее загонявшиеся коммунисти­ческой системой власти вглубь общественного организма межна­циональные, политические, социокультурные конфликты, которые в ряде бывших советских республик приобрели характер кровавых столкновений (Азербайджан, Армения, Грузия, Узбекистан, Мол­дова и др). Все это побудило многих социологов на огромном постсоветском пространстве заняться углубленным изучением сущ­ности, особенностей, типов социальных конфликтов, путей и спо­собов их разрешения.

В последние годы здесь появилось немало книг, специально посвященных рассматриваемой проблематике. Среди них следует упомянуть следующие работы: Ф.М. Бородкин и Н.М. Коряк «Внимание, конфликт» (Новосибирск, 1989); Е.М. Бабосов «Со­циология конфликта» (Минск, 1991); «Конфликтология» (Минск, 1997); Н.Ф. Вишнякова «Конфликт - это творчество? Тренинговый практикум по конфликтологии» (Мн., 1996); Ю.Г. Запрудный «Со­циальный конфликт» (Ростов, 1992); Г.С. Котаджян «Грани согла­сия - конфликта» (М., 1992); А.Г. Здравомыслов «Социология кон­фликта» (М., 1994); В.И.Андреев «Конфликтология: искусство

спора, ведения переговоров, разрешения конфликтов» (Казань, 1992); Белый А.С, Жаворонков В.Д., Зимина И.С. «Конфликтоло­гия: наука о гармонии (Екатеринбург, 1995); Громова О.Н. «Кон­фликтология» (М., 1993); Кандыбов В.И., Басков В.П. «Введение в конфликтология» (Ярославль, 1993); П. Ковачик, Н. Малиева «Пре­дупреждение и разрешение конфликтов» (М., 1994); «Юридиче­ская конфликтология» (под ред. В.Н. Кудрявцева, М., 1995); «Ос­новы конфликтологии» (под ред. В.Н. Кудрявцева, М., 1997); В.П. Шейнов «Конфликты в нашей жизни и их разрешение» (Мн., 1996); А.В. Глухова «Типология конфликтов» (Воронеж, 1997); А.С. Кармин «Основы конфликтологии» (СПб., 1998); «Россия: политические противоборства и поиск согласия» (под ред. Е.И. Сте­панова, М., 1998); «Конфликты в современной России. Проблемы анализа и урегулирования» (под ред. Е.И.Степанова, М, 1999); «Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, техноло­гии разрешения» (под ред. Е.И.Степанова, М., 1999); «Конфлик­тология» (под ред. А.С. Кармина, СПб., 1999), «Конфликтология» (Е.М. Бабосов, Мн., 2000).

Вопросы для самоконтроля и повторения

1. В чем сущность конфликтологической концепции К. Маркса?

2. Каковы особенности истолкования социальных конфликтов Г. Зим-
мелем?

3 В чем состоят характерные черты конфликтного функционализма Л. Коузера?

4. В чем заключено своеобразие разработанной Р. Дарендорформ все­
объемлющей теории конфликта?

5. Как интерпретирует сущность социального конфликта Р. Коллинз?

6. Чем вызвано возрастающее внимание социологов стран СНГ к про­
блематике социальных конфликтов?

Литература

1. Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М, 1993.

2. Бабосов Е.М. Конфликтология. Гл. 1, 2. Мн., 2000.

3. Дарендорф Р. Современный социальный конфликт //Иностранная ли­
тература. 1993. № 4.

4. Зиммель Г. Конфликт современной культуры. СПб. 1923.

5. Коллинз Р. Теория конфликта в современной макроисторической со­
циологии //Философская и социологическая мысль. 1993, № 6.

6. Коузер Л. Основы конфликтологии. СПб., 1999.

7. Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие //Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч. Т. 13.

Глава 10. СИМВОЛИЧЕСКИЙ ИНТЕРАКЦИОНИЗМ

Одним из влиятельных направлений в современной зару­бежной, преимущественно американской, социологии является символический интеракционизм, основателем которого считается Джордж Герберт Мид (1863-1931). В этом социологическом на­правлении сочетаются черты типично американского прагматизма, социологическая интерпретация экологических (связанных с от­ношением человека к окружающей среде) и антропологических методов. Сторонники этого направления исходят из обобщения основных особенностей, которыми человеческое бытие отличается от существования животных. Решающее отличие они усматривают' в языке, придающем социальную специфику человеческому взаи­модействию (английское слово interaction означает взаимодейст­вие). Человеческий язык, считают интеракционисты, отличается от голосовых сигналов животных тем, что использует значимые сим­волы, т.е. такие знаки, которые несут для индивидов, производя­щих их, и индивидов, откликающихся на них, определенные смыслы или значения, касающиеся последующего поведения про­изводящих их индивидов. Именно значимые символы, воплощае­мые в языке, создают в процессе коммуникации возможное при­способление различных социальных компонентов взаимного дей­ствия друг к другу, а тем самым делают возможным и рост само­сознания индивидов в единстве с их взаимным приспособлением.

Но само приспособление индивидов друг к другу происхо­дит в рамках социального процесса, квинтэссенцию которого и со­ставляет взаимное действие, т.е. взаимодействие различных людей в коммуникации (общении) друг с другом. Основным фактором этого приспособления, считает Дж.Г. Мид, является смысл, кото­рый всегда явно или неявно предлагается в соотношении между фазами социального взаимодействия, осуществляемого людьми в терминах символизации. Но символизация, по его словам, не толь­ко несет в себе смысл определенных объектов, она сама «консти­туирует объекты, которые не были конституированы прежде и не

существовали бы, если бы не контекст социальных отношений, в котором происходит символизация. Язык не просто символизирует какую-то ситуацию или какой-то объект, которые бы уже заранее имелись налицо; он делает возможным существование или появ­ление этой ситуации или этого объекта» (3; 221). Таким образом, язык, в понимании символических интеракционистов, не только выражает определенные объекты и ситуации реальной действи­тельности, он конституирует эту действительность; следовательно, считают они, объекты действительности в подлинном смысле кон­ституируются в рамках социального процесса, в который вовлечен человеческий опыт, посредством коммуникации и взаимного при­способления поведения индивидов, участвующих в этом процессе.

Выражаемые в словах знаки-символы способствуют отделе­нию человека от мира физических вещей и процессов, помогают ему сохранять дистанцию по отношению к предметам и благодаря этому оперировать ими в мыслях без прикосновения к ним. Мыс­лительные операции представляют собой действия с идеальными объектами (знаками, символами, значениями) и предваряют лю­бую практику. Именно существование и функционирование языка позволяет людям отстраняться от процессов и событий окружаю­щей действительности, что-то обдумывать, что-то выбирать, к че­му-то стремиться. Все это вплотную приводит к понятию интер­претации как движущей силы социального развития.

Чтобы выяснить сущность и роль интерпретации, Дж.Г. Мид подразделяет процесс коммуникации на внешнее и внутреннее общение. Внешнее общение - это и есть взаимодействие индиви­дов друг с другом посредством слов - символов, несущих в себе определенные смыслы и значения. Но кроме этого у человека име­ется еще и внутреннее общение - общение между частями нашего «Я», в процессе которого и возникает интерпретация, т.е. истолко­вание, разъяснение смысла, значения определенного события, объ­екта, жеста или слова. Этот процесс означает видение себя глазами других людей, возникающее на основании способности языковых символов вызывать в человеке ту же реакцию, что и в других лю­дях. На основании этих представлений Дж.Г. Мид развил ориги­нальную концепцию человеческой личности, рассматриваемую в контексте концепции «обобщенного другого». «Установка обоб­щенного другого, — пишет он, - есть установка всего сообщества. Так, например, такая социальная группа, как бейсбольная команда,

выступает в качестве обобщенного другого постольку, поскольку она проникает как организованный процесс или социальная деятельность в сознание любого из своих индивидуальных членов» (5; 226).

Становление этого процесса и есть становление социальных качеств личности. Сущность этого процесса Дж.Г. Мид разъясняет на примере включения ребенка в игровую деятельность, в частно­сти, в игру в бейсбол. В этой игре ребенок должен быть готов при­нять на себя роль любого другого игрока. В бейсболе он встречает 9 ролей и в его собственной позиции должны заключаться все ос­тальные. Если он участвует в игре, он должен соотносить себя с каждой позицией, связанной с его собственной. Ему необходимо знать, что собирается делать любой другой участник для выполне­ния своих игровых задач. Он должен знать и уметь выполнять все это роли. Роли других игроков, которые участник обобщает в себе, организуются в определенную совокупность, и эта совокупность контролирует соотнесенность индивида со всеми другими участ­никами игры. Участвуя в соревновании, ребенок научается пере­ходу от стадии принятия роли других в игре к стадии организо­ванной роли, которая существенна для становления его самосозна­ния. Посредством этого он привыкает координировать свои дейст­вия с другими и научается рассматривать себя глазами группы, т.е. в более широком социальном контексте, до тех пор, пока не станет играть роль «обобщенного другого», иначе говоря, видеть себя глазами общества.

Дж.Г. Мид утверждал, что любая вещь - любой объект или набор объектов, одушевленных или неодушевленных, в направле­нии которых индивид действует или на которые он социально от­кликается, - есть некий элемент, в котором для данного индивида раскрывается обобщенный другой. Принимая установки последне­го по отношению к себе, индивид начинает осознавать себя в каче­стве объекта, или индивида, и, таким образом, развивает собствен­ную самость или индивидуальность. «Именно в форме обобщен­ного другого, - подчеркивал он,- социальный процесс влияет на вовлеченных в него и поддерживающих его индивидов, т.е. сооб­щество осуществляет контроль над поведением своих индивиду­альных членов, ибо как раз в этой форме социальный процесс (со­общество) проникает в качестве определяющего фактора в мыш­ление индивидов. В абстрактном мышлении индивид принимает установку обобщенного другого по отношению к себе безотноси­тельно к ее выражению в любых других конкретных индивидах; в

конкретном же мышлении он принимает эту установку постольку, поскольку она выражается в установках по отношению к его пове­дению тех других индивидов, вместе с которыми он включен в данную социальную ситуацию или данное социальное действие» (5; 227-228). Только принимая установку другого по отношению к себе тем или иным из этих способов, индивид и может мыслить. В политике, например, индивид отождествляет себя с целой полити­ческой партией и принимает организованные установки всей этой партии по отношению к остальной части социального сообщества и по отношению к проблемам, с которыми сталкивается партия в данной социальной ситуации.

Итак, организованную самость индивида, согласно Дж.Г. Ми-ду, выстраивает организация установок, которые являются общи­ми для всех членов группы. Поэтому индивид является индивиду­альностью постольку, поскольку принадлежит к какому-то сооб­ществу, поскольку принимает в своем собственном поведении ус­тановления этого сообщества. Следовательно, индивид обладает самостью (индивидуальностью) лишь в отношении к самости дру­гих членов своей социальной группы.

В общем русле символического интеракционизма выделяют­ся сторонники так называемого социодраматического подхода (К. Берк, Э. Гоффман, X. Данкен). Они рассматривают взаимодей­ствие между индивидами как своеобразные пьесы, в которых каж­дый человек одновременно является продюсером, ангажирующим себя на роль актером, ее исполняющим, и режиссером, следящим за исполнением. Каждый индивид использует предметное окруже­ние как реквизит и тщательно охраняет места своих «частных ку­лис», где он может расслабиться после представления.

В рамках символического интеракционизма осуществляются исследования поведения не только отдельных индивидов, но и больших масс людей (Р. Тернер), массовых социальных движений, механизмов коллективного поведения, в том числе видов толпы (Г. Блумер). Групповая активность, приводящая к формированию и функционированию коллективного поведения, утверждает Г. Блумер, означает, что индивиды действуют вместе определен­ным образом, что между ними существует разделение труда и что налицо определенное взаимное приспособление различных линий индивидуального поведения. В аудитории, например, имеется оп­ределенное разделение труда между преподавателем и студентами. Студенты действуют, придерживаясь каких-то ожидаемых от них

линий поведения, и равным образом для преподавателя характерен какой-то особый, ожидаемый от него вид деятельности. Действия студентов и преподавателя приспосабливаются друг к другу, что­бы сформировать упорядоченное и согласованное групповое пове­дение, которое коллективно по своему характеру. Примерами раз­личного рода коллективного поведения могут служить возбужден­ная толпа, биржевая паника, состояние военной истерии, обста­новка социальной напряженности или массовое социальное дви­жение.

Г. Блумер утверждал, что исследование коллективного пове­дения имеет принципиально важное значение для социологии, ибо эта наука всегда стремится к пониманию условий возникновения нового социального слоя, а появление его равнозначно возникно­вению новых форм коллективного поведения.

В блумеровской версии символического иптеракционизма большое внимание уделяется выяснению природы коллективного поведения. Утверждается, что ключ к пониманию природы кол­лективного поведения дает осознание той формы социального взаимодействия, которая называется круговой реакцией. Она пред­ставляет собой такой тип взаимного возбуждения, в рамках кото­рого реакция одного индивида воспроизводит и одновременно усиливает возбуждение другого индивида. Вследствие этого вза­имное возбуждение приобретает круговую форму, при которой индивиды отражают настроение друг друга и таким образом ин­тенсифицируют их. Это хорошо видно на примере передачи эмо­ций и настроений между людьми, находящимися в состоянии воз­буждения, скажем, во время ссоры или в концертном зале во время захватывающего их выступления популярного певца.

Г. Блумер считал, что коллективное поведение, связанное со взаимным возбуждением индивидов, чаще всего возникает в усло­виях неустойчивости или нарушения привычных форм существо­вания, заведенного распорядком жизни. Дело в том, что когда у людей возникают побуждения, желания или предрасположения, которые не могут быть удовлетворены привычными им формами существования, они оказываются в состоянии беспокойства. Они ощущают побуждение к действию, но одновременно и препятст­вие, мешающее его исполнению; в результате они испытывают дискомфорт, фрустрацию, неуверенность или, наоборот, чувство агрессивности. В том случае, когда такое беспокойство вовлекает­ся в круговую реакцию, захватывая и других индивидов, возникает

социальное беспокойство. Если индивидуальное беспокойство не имеет эффекта взаимного возбуждения и подкрепления, то соци­альное беспокойство имеет взаимообразный характер, т.е. его про­явление пробуждает схожее состояние беспокойства у других по мере того, как индивиды взаимодействуют друг с другом, вследст­вие чего возникает взаимное подкрепление и усиление этого со­стояния. Такие условия возникают в таких случаях социального беспокойства, утверждает Г. Блумер, как трудовые конфликты, женский протест, аграрные и религиозные волнения, революцион­ные выступления. (1; 168-170).

Поборники символического интеракционизма обращают внимание на двойственную роль социального беспокойства. С од­ной стороны, оно выступает симптомом распада или крушения оп­ределенного жизненного устройства. С другой стороны, оно озна­чает начальную подготовку к новым формам коллективного пове­дения. Его можно рассматривать, считает Г. Блумер, как суровое испытание, в котором выплавляются такие новые формы органи­зованной деятельности, как социальные движения, реформы, рево­люции, религиозные культы, духовное пробуждение и новые мо­ральные установления. Одним словом, социальное беспокойство обладает большим потенциалом различных выражений, несет в себе множество альтернативных форм заново организованной со­циальной деятельности, новых форм поведения.

Дело в том, что при коллективном возбуждении личный ха­рактер индивидов изменяется с большой легкостью и, таким обра­зом, создаются условия для реорганизации старого поведения и возникновения новых форм поведения. При коллективном возбу­ждении, которое возникает в митингующей толпе или во время возбуждения в концертном зале во время выступления популярно­го певца, индивиды могут начать осуществлять такое поведение, о котором они прежде вероятно и не помышляли, и еще менее веро­ятно, что осмелились бы его придерживаться. На такой волне все­общего возбуждения, принимающего круговой характер с нарас­тающим эффектом усиливающегося влияния на отдельных инди­видов, создается социально-психологический фундамент для но­вых форм коллективного поведения.

Согласно Г. Блумеру, коллективное поведение весьма разно­образно и может проявляться в виде возбужденной толпы, реакции общественности на то или иное явление, в массовом поведении, например, в знаменитой Клондайкской лихорадке, и в социальных

движениях, ориентированных на установление нового строя жиз­ни, таких, например, как рабочее, молодежное, женское и движе­ние за мир. Различные виды коллективного поведения могут озна­чать начало политической фазы социального строя (в случае об­щественного движения) либо, в случае массового движения, могут производить определенные субъективные ориентации в форме возникновения общих вкусов и склонностей.

Несмотря на то, что сторонники символического интерак-ционизма внесли существенный вклад в исследование структуры и динамики развития личности, в изучение микропроцессов соци­альных взаимодействий,- им не удалось выработать последова­тельной макросоциологической теории социального процесса. Впрочем, они и не стремились к этому. Они не обсуждают вопро­сов развития общества, его структур и организаций, проблем ста­новления и функционирования государства, власти, социального конфликта, социальных изменений. Их главная забота- исследо­вание человеческой деятельности в отношении объектов (которы­ми могут быть и другие люди) на основании тех значений, которые они этим объектам придают. Причем значения рассматриваются в качестве продукта социального взаимодействия (интеракции) ме­жду индивидами и их сообществами.

Вопросы для самоконтроля и повторения

1. Какова роль знаков-символов во взаимодействии между людьми?

2. В чем заключена значимость «обобщенного другого»?

3. В чем проявляются особенности коллективного поведения?

4. Какие формы коллективного поведения исследует символический
интеракционизм?

4.

Литература

Блумер Г. Коллективное поведение //Американская социологическая мысль. Тексты. М, 1996.

Громов И.А., Мацкевич А.Ю., Семенов В.А. Символический инте­ракционизм //Западная теоретическая социология. Ч. II, Гл. 3, §1. СПб., 1996.

Мид Дж. От жеста к символу //Американская социологическая мысль. Тексты. М., 1996.

Мид Дж. Интернализованные другие и самость// Американская социо­логическая мысль. Тексты. М., 1996.

5. Мид Дж. Азия //Американская социологическая мысль. Тексты.
М., 1996.

6. Смелзер Н. Символический интеракционизм //Социология. Разд. 1,
Гл. 5, стр. 136-139. М, 1994.

Глава 11. СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ ФЕНОМЕНОЛОГИЯ И ЭТНОМЕТОДОЛОГИЯ

В середине XX столетия с широковещательной претензией на новый стиль теоретизирования и связанное с этим более глубо­кое проникновение в сущность изучаемых явлений и процессов стали выступать сторонники нового направления в социологии - феноменологии. Поборники этого направления в своей деятельно­сти опираются на феноменологическую философию Э. Гуссерля, а также на философскую и социологическую антропологию М. Ше-лера. Его основоположником является австрийский, а затем аме­риканский социолог Альфред Шюц. Он предложил собственную версию понимающей социологии, берущей начало в трудах В. Дильтея и М. Вебера. Суть этой версии составляет концепция иитерсубъективного отвального мира, охватывающего собой всю совокупность человеческих представлений от одиночных субъек­тивных значений, формирующихся в потоке переживаний единич­ного субъекта, до абстрактно-теоретических конструкций соци­альных наук, содержащих эти значения в обобщенном и преобра­зованном «вторичном» виде. «Под термином «социальная реаль­ность», - утверждал А. Шюц, - я понимаю совокупность объектов и событий внутри социокультурного мира как опыта обобщенного сознания людей, живущих своей повседневной жизнью среди себе подобных и связанных с ними разносторонними отношениями ин­теграции. С самого начала мы, действующие лица на социальной сцене, воспринимаем мир, в котором мы живем, - и мир природы, и мир культуры - не как субъективный, а как интерсубъективный мир, т.е. как мир, общий для всех нас, актуально данный или по­тенциально доступный каждому, а это влечет за собой интерком­муникацию и язык» (4; 530).

С точки зрения социологической феноменологической кон­цепции, социальная реальность представляет для каждого человека как субъекта социального действия существующий для него и дру­гих людей интерсубъективный мир, т.е. мир, созданный в процес-

се взаимодействия и взаимовлияния многих субъектов между со­бой. Только наш собственный обобщенный обыденный опыт, при­обретенный во взаимодействии с другими людьми (в семье, в школе, на работе, в общении с друзьями и незнакомыми), дает нам возможность приобщиться к интерсубъективному миру. Получен­ного в процессе усвоения и обогащения этого опыта обыденного знания (хотя оно ограничено, фрагментарно) вполне достаточно, чтобы наладить взаимоотношения с людьми, культурными объек­тами, социальными институтами, т.е. с социальной реальностью, -утверждает А. Шюц.

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: