Никто не угадал победителя 2 глава

Наступил конец сезона 1958 года. Я уже не был подающим надежды игроком в теннис, в крикет или в гольф. Я стал бегуном и начиная с этого времени полностью погрузился вместе с Артуром в тренировочную программу по подготовке к сезону кроссов, имея на прицеле одно из важнейших соревнований в моей карьере – 2000 м против Мюррея, который возвратился из своего турне по Европе и Африке после Британских игр.

 

Взрыв слез

 

В группе Лидьярда я стал любимцем. Эта роль до меня принадлежала Рею Пакетту, и Артуру, и остальным пришлось по-настоящему поработать, чтобы отправить его в Кардифф на Британские игры. Каждый из учеников Лидьярда был в свое время любимцем, и теперь пришла моя очередь. Я оказался под пристальным контролем Лидьярда.

Я выступил в клубе Оуэйрэйка и вскоре был полностью поглощен новым кругом товарищей, чье отношение к спорту очаровывало. Отдельно от больших, известных фигур в «стойлах» Лидьярда содержалось несколько не блиставших талантами, но преданных спорту парней; хороших результатов они не показывали. Тренировались они вместе с Мюрреем Халбергом и остальной компанией и делали это с тем же напряжением, что и все остальные, несмотря на то, что не были бегунами класса Халберга и, возможно, никогда бы не смогли ими стать.

Я оказался со всех сторон окруженным этими людьми и очень радовался, поскольку было очевидно, что мне придется провести с ними уйму времени и все они могут быть полезны. Чтобы воспринять то количество беговой работы на выносливость, которого требуют артуровские методы тренировки, важно иметь постоянную компанию и поддержку со стороны. То была работа, которую я не смог бы, по крайней мере тогда, выполнить в одиночку.

Глазными действующими лицами в этой дружелюбно настроенной и разнообразной компании были, конечно, Мюррей Халберг, Билл Бейли и Барри Мэги – три фигуры мирового класса, с которыми я впоследствии был тесно связан многие годы.

Мюррея и меня из-за многих турне, в которых мы оба участвовали, часто называли «старая фирма», но у нас были странные взаимоотношения. Мое отношение к Мюррею было отличным от отношения Мюррея ко мне. Этим я хочу сказать, что никогда не знал, что Мюррей думает обо мне. Это стало более очевидным после Рима и после моей ссоры с Артуром. Мюррей – весьма милый человек, но, как мне кажется, легко попадает под влияние других, что я не считаю хорошей чертой характера.

Когда между Артуром и мной возникли разногласия, он принял сторону Артура, которому верил безгранично. Мюррей представляет собой комбинацию самососредоточенности и общительности. В компании он чувствует себя лучше, чем я, может показывать изумительные результаты для публики, и все же он не менее замкнут, чем я,

В Барри я нашел более надежного товарища. Он принадлежит к типу людей, которым все дается с трудом, хотя внешне он так не выглядит. Приятно смотреть на его бег, но вы никогда не ожидаете, что он покажет что-либо действительно из ряда вон выходящее. Он бежит почти феерически и в марафоне и на дорожке, но маленькое «экстра» – то, что делает бег исключительным,– в нем, кажется, не присутствует. Барри – совершенство как партнер в тренировке. Бегая с ним, я всегда чувствовал, что мы идем именно с той скоростью, которая мне требовалась. Никогда слишком быстро или слишком медленно, и если я хотел соревноваться по ходу бега, он чувствовал и, весьма вероятно, осознавал это. В этом отношении он был полной противоположностью Биллу Бейли.

Подобно мне, Барри позволял нагружать себя выступлениями для публики. Он чувствовал, что это дело нужное. Он никогда не мог сказать «нет» людям, которые требовали от него выступления. Но мне кажется, ему было бы трудно считаться с этими требованиями, если бы он был на самой вершине спортивной славы. Мне нравился характер Барри, и особенно его расположение к клубу и товарищам по тренировке. Если я рыскал повсюду, скрупулезно подыскивая таких партнеров по тренировке, которые могли мне помочь, то Барри оставался с теми, с кем бегал всегда, даже если они были только «кроликами».

Билл – целиком человек общества, и притом такой, которого невозможно не принять хорошо. Я думаю, что если бы его когда-нибудь по-настоящему не поняли, ему бы пришел конец. Он полон доморощенной философии, и ему все равно, кто его слушает. Некоторые из его любимых изречений стали легендарными в кругу друзей. После женитьбы, однако, он радикально переменился, перестал быть затейником для публики, предметом ее насмешек, и, думаю, это для него к лучшему.

Билл мог бы вызывать раздражение, возможно ненамеренно, поскольку он от природы человек прямодушный. Однажды он прогудел: «Что вы делаете? – Шесть по 440.– Ну, вам следует это делать чуточку лучше, иначе это будет напрасная трата времени». В другой раз в Стэнмор-Бэй, в то время как мы в поте лица трудились на тренировке, он заявил: «Боже мой, вы – слабаки».

Мое последнее выступление летом 1957/58 года (В Новой Зельдии середина лета падает на январь.– Прим. пер.) показало, как сильно я нуждаюсь в общей выносливости, приобретение которой спланировал для меня Лидьярд. Речь идет о полумиле в Вайкато против команды австралийских университетов в Седдон-парке Гамильтона, где я впервые соревновался с очень хорошим австралийским бегуном Тони Блю, впоследствии ставшим моим близким другом.

В этот период у меня уже была некоторая известность – я был третьим бегуном Новой Зеландии на полмили,– и, чтобы поддержать свою репутацию, я сразу после старта взял лидерство и вел бег без неприятностей до 660-ярдовой отметки. После этого Тони поставил меня в глуповатое положение, выйдя вперед и победив без особых усилий.

Вплоть до этой встречи я горел желанием непременно выступать в соревнованиях, но теперь, мысленно возвращаясь к тем дням, не могу не видеть, что во время встречи с Тони мое физическое состояние не позволяло больше участвовать в соревнованиях. Если начертить кривую готовности к соревнованиям, то тогда я находился на ниспадающем ее участке. Резервов больше не оставалось.

Артур убеждал меня как можно скорее присоединиться к ребятам и включиться в полную тренировку в беге на выносливость. Однако я нашел это чрезвычайно тяжелым, и мои начальные усилия пройти через программу 100 миль бега в неделю давали сбои. После двух добрых пробежек по 15 миль могли быть хилые четыре мили в день, во время которых я старался отдохнуть от проведенной работы. Не был благоприятен для тренировки и тот факт, что я был вынужден вечерами, дважды в неделю, ходить в школу, для подготовки к экзаменам на звание землемера, которые должен был держать в конце года.

Я ясно понимал свои недостатки благодаря определенной линии, которую Артур настойчиво проводил в своих советах. Эти идеи до сих пор живы во мне. Артур говорил, что я буду готовым ко всему на свете лишь тогда, когда проглочу столько бега на выносливость, что, пробежав один раз по кольцу Вайатаруа, почувствую себя в состоянии сделать еще один круг.

Поскольку Вайатаруа – это 22 мили по сухой почве через холмы, по заросшим кустарником тропам, указанная задача казалась мне невыполнимой. Тем не менее после того, как я побегал несколько недель по 10 и 15 миль, меня как-то склонили присоединиться к пробегу по Вайатаруа. Для этой цели Артур организовал большую группу бегунов, и мы начали бег от дома Мюррея, что сокращало расстояние на милю против обычного, когда старт давался от дома, где жил Артур.

Мне было приятно узнать, что Кейт Скотт взялся сопровождать нас по трассе в своем автомобиле, чтобы подбирать тех, кто свалится по дороге. Я внутренне чувствовал, что мне его помощь понадобится.

В этой книге вы узнаете еще многое о Кейте Скотте, подобно тому как и я с течением жизни узнавал о нем все больше и больше. Мудрый советчик оклендских спортсменов и врачеватель их болезней и недомоганий, приземистый, коренастый, басовитый Кейт сочетал в себе философа и первоклассного массажиста. Он был человеком, к которому мы, спортсмены, шли со своими проблемами, и Кейт вместе с женой, не менее, чем он, отзывчивой, знал о нашей личной жизни, наверное, больше, чем кто-либо другой в Окленде.

Позднее Кейт познакомил меня с поэмой Киплинга «Если» и подарил мне прекрасно иллюстрированный экземпляр этой книги. Его руки были доступны для нас в любое время дня и ночи, и временами казалось, что они имеют глаза. Отыскивая и излечивая усталый или напряженный мускул, они были настолько проницательны, насколько был таковым его мозг, ободряя и умиротворяя чье-нибудь обеспокоенное или путаное сознание. Кейт был всегда большим поклонником Лидьярда, правда исключая одно. Он никогда не мог понять, почему Артур в высшей степени пренебрежительно относился к его идеям относительно гимнастических упражнений и однако включил их в свою книгу «Бег к вершинам мастерства».

Как бы то ни было, в первые восемь миль моего первого пробега по трассе Вайатаруа через Авондейл и Глен-Эден я чувствовал себя в норме. Но затем пошли холмы, и на этой стадии бега Джефф Джулиан и Брюс Эйвент, которые решили посоревноваться в тренировке, вырвались вперед. Они рассеяли группу, и очень скоро по всей дороге были видны спортсмены, трудившиеся в одиночку.

Я поднажал, и вскоре Артур и Барри Мэги остались позади. В этом не было ничего удивительного, поскольку Барри готовился к Играм в Кардиффе и к этому пробегу относился легко, а Артур оставался рядом с ним для поддержки. На вершине большого холма я перешел на ходьбу, и теперь оставшиеся многие мили стали рисоваться мне в мрачном свете. Артур перегнал меня, спросил коротко, с какой целью иду пешком, и продолжал бег. Повинуясь, я снова перешел на трусцу.

Вблизи Титиранги, после 15 миль бега, мне снова стало плохо и показалось, что все ушли далеко вперед. Внезапно Рей Пакетт догнал меня. В ответ на мой удивленный вопрос, откуда он взялся, он сказал, что некоторые обязанности перед природой задержали его пару раз в пути, но теперь все в порядке, и он готов составить мне компанию на оставшуюся часть пути.

После 18 миль мне показалось, что трассы не одолею. Я крикнул Кейту, все еще терпеливо рулившему в своей удобной машине, держаться поближе, потому что почувствовал, что он мне скоро понадобится. Через две мили я решил пересесть в его машину, но, обернувшись назад, увидел, что он исчез. Кейт уехал. Позднее он сказал, что принял такое решение, так как считал, что я не умру, если продолжу бег, но если сойду с трассы в первой же пробежке, то мне не удастся одолеть ее никогда.

Хорошенькая философия, сказать нечего, но теперь легкая крутизна холма святого Джуды в Авондейле казалась мне южной стеной пика Эверест, и, когда мне не удавалось идти вверх, я полз на четвереньках.

Я сказал Рею, чтобы он уходил. «Я готов»,– сказал я ему. Это не выглядело слишком убедительно, но, поколебавшись немного, он ушел вперед.

Смутно помню, как дошел до Хендон-авеню, совсем рядом и так далеко от дома. Мои ноги отчаянно болели даже при ходьбе, и я повис на заборе. Однако я сказал себе, что должен закончить дистанцию во что бы то ни стало. В такой компании я никому не желал бы упасть духом, и уж, конечно, не самому себе.

Безотчетная, слепая решимость подгоняла меня вперед, и я тащился вдоль улиц до тех пор, пока каким-то образом не очутился рядом с домом Халберга. Все остальные были уже там, одетые в тренировочные костюмы. Я протащился в комнаты, упал на диван и разразился потоком слез. Это было стыдно, почти унизительно, но я ничего не мог с собой поделать.

С тех пор такая вещь случилась со мной еще однажды – это было после того, как я пробежал милю против Джона Дэвиса в Дюнедине на встрече в присутствии королевы; тогда грохнулся в раздевалке и зарыдал. Это не было жалостью к себе, не проистекало от поражения, от утомления или реальной боли. В конце концов в Дюнедине я побил Джона и вышел из четырех минут на влажной дорожке. Мне кажется, дело здесь в том, что эмоциональное напряжение достигало такой силы, что места для самоконтроля уже не оставалось.

Однако теперь ничем, кроме этих отчаянных усилий, Вайатаруа меня уже не пугала. У меня были трудные моменты в беге, но были и удовольствия. Обычно мы в пятки туфель клали деньги и вытаскивали их в Титиранги и в гараже в Нью-Линне, чтобы освежиться мороженым; на вершине большого холма был водопад, и мы забирались туда за чистой проточной водой.

С начальных 3 часов, потребовавшихся мне на преодоление кольца, я в дальнейшем пришел к 2 часам 30 минутам, и это в те дни было хорошим результатом. Теперь признаком настоящей готовности считается результат 2 часа 15 минут.

Ко времени моего первого соревнования в сезоне кроссов я почувствовал, что начинаю приобретать настоящую подготовленность. В это время третий результат вслед за Мюрреем и Барри в юбилейной эстафете вокруг Авондейла был хорошим стимулом в моей тренировке.

Я вошел в колею тренировочной программы, которая предусматривала два дня довольно легкой работы перед нашими воскресными пробежками по трассе Вайатаруа, где меня вначале сопровождали Мюррей Дорин, Джефф Джулиан, Дэйв Госс и Джон Моррис. Обычно мы начинали бег от моего дома в школе на горе Альберта.

Позднее, по мере того как моя подготовленность улучшалась, я стал тренироваться с более быстрой группой. Я всегда старался тренироваться с бегунами, лучшими, чем я сам, поскольку не только охотно отвечал на элемент соревнования, но и нуждался в нем. В свое время я учился таким образом и теннису, играя против более сильных игроков. Что же касается подготовки в беге на средние дистанции, то нахожу идеальным тренироваться вместе со спринтерами, выполняя скоростную тренировку, и вместе с бегунами на длинные дистанции – при работе на выносливость.

Не считая Джеффа Джулиана, который имел заметное превосходство в состязаниях по кроссу, в Окленде было много равных по силе соперников, поэтому я был весьма доволен, войдя последним в команду провинциального округа на национальный чемпионат по кроссу в Инверкаргилле.

В этих соревнованиях превзошел всех Керри Уильямс. Я не был готов к длительному кроссовому бегу. Такой бег сильно отличается от бега на небольшие расстояния, который был основным типом соревнований, где я участвовал до этого. Конечно, мне и в голову не приходило, что я смогу выиграть каким-то образом титул чемпиона Новой Зеландии, и я, по существу, совершил легкую прогулку по трассе. После этого я еще выступил в подвернувшемся соревновании на шоссе и затем продолжал тренировку в беге на средние дистанции, ориентируясь на сезон 1959/60 года.

Мне доставляло большое удовольствие участвовать в командных состязаниях по кроссу, потому что Оуэйрэйка имела хорошую команду. Мы провели много яростных дуэлей с сильным Линдейльским клубом, который гордился своей звездой Биллом Бейли.

Рождество 1959 года мы провели на горе Мангануи вместе с Джеффом, Мюрреем, Дорином, Малькольмом Мередитом и Джони Робинсоном. Это был мой первый опыт – жить всецело спортом. По утрам мы тренировались, весь день загорали и занимались серфингом, а вечером приступали к скоростной работе, всегда вместе, помогая один другому. То были счастливые дни. Мы невероятно серьезно относились к тренировке, но никто из нас не нес бремени международной репутации и ни у кого не возникало неприятного чувства, если мы выпускали какой-то кусок нашей тренировочной программы.

Сезон на дорожке для меня начался состязанием на 2000 м с Мюрреем Халбергом. Сейчас я уже не помню, каким образом был вовлечен в него. Думаю, что соревнования были организованы для Халберга. После длительного заморского турне ему нужно было выступить для своего клуба, показать себя публике. Однако из-за потери спортивной формы он не был в состоянии пробежать милю так, как от него ждали после того, как он вышел из четырех минут в Дублине. Выбор этой странной дистанции диктовался необходимостью скорее продемонстрировать свою манеру бега, чем показать действительно хороший результат. Я понял это, когда мне самому пришлось участвовать в бездне таких соревнований, что было подобно наказанию.

Тем не менее это все же было состязание – состязание между победоносным мастером Мюрреем Халбергом, показывавшим себя публике, и мной, жаждущим пробиться в большой спорт. Мне нечего было терять, зато выиграть мог многое, вот почему я прилип к Халбергу. За круг до финиша Мюррей обнаружил, что я еще не отстал, и увеличил темп бега. За 220 ярдов до финиша он опять увидел, что я еще рядом с ним. На этот раз он по-настоящему поднажал. Я прижался к его плечу, протянул в этой позиции последний поворот и оттуда сделал финишный рывок, который привел меня к победе. В этой встрече я превзошел самого себя и показал 5.15,8, что было на несколько секунд лучше австралийского рекорда Халберга на этой дистанции.

С этого момента все пошло как по маслу. Я выиграл чемпионат Окленда в беге на полмили и на милю, показав соответственно 1.51,6 и 4.12,4. Это был период, когда уровень бега на средние дистанции в Окленде снизился. Главные претенденты – Мюррей и Билл Бейли были озабочены тем, чтобы показать результаты мирового класса на две и три мили, и поэтому не участвовали на средних дистанциях. Они широко распахнули дверь перед всяким, кто желал войти в нее. В результате мой успех привлек большое внимание.

Мой результат на полмили был третьим результатом, показанным новозеландцем в Новой Зеландии, и при этом довольно необычно я стал обладателем своего первого рекорда Новой Зеландии. Рекорд страны в беге на полмили принадлежал Дугу Харрису и равнялся 1.49,4, но Харрис показал его в те дни, когда рекорды на 800 м специально не регистрировались (на самом деле его рекорд был равен 1.49,3, но тогда десятые доли секунды не фиксировались). Рекорд же на 800 м до Харриса был равен 1.52,0, поэтому мой результат на 880 ярдов 1.51,6 шел в счет и был признан в качестве рекорда на 800 м. (880 ярдов составляет приблизительно 804 м. В ряде случаев в забеге на 880 ярдов фиксируется время бега на 800 м установкой дополнительной ленточки. Таким образом, бегун, пробежавший 880 ярдов, имеет два результата, один на 800 м, а другой на 880 ярдов. – Прим. ред.)

Я выиграл обе дистанции, применяя одну и ту же тактику: быстро начинал, а затем отсиживался за лидером. В беге на милю первую половину дистанции прошел за 2.02,0, а затем сидел на пятках у лидера до тех пор, пока не смог начать спринтовать. Такой метод преследования лидера до финишного спринта составил мне репутацию отсиживающегося, но я на это не обращал внимания. Я был один из немногих, которые стали чемпионами Окленда в двух видах, и мне еще было только 20 лет. Все пришло, пожалуй, несколько быстро.

Перед первенством Новой Зеландии я получил легкую травму, выступая за клуб в прыжках в высоту, но все же встречал эти соревнования с уверенностью, что у меня хорошие шансы завоевать два еще более почетных титула.

 

Вместо бега – на костыли

Во время первенства Новой Зеландии на одну милю я встретился с Дэйвом Бьючэмпом из Веллингтона, который иногда применял ту же тактику, что и я. Он внес в состязание дух серьезного соперничества. Во время бега я ограничился позицией в хвосте группы и первую половину мили прошел за 2.10,0.

Темп бега оставался низким и на протяжении всего третьего круга, но после гонга Бьючэмп вышел вперед и обострил состязание. Я следовал за ним до следующего виража, но в спринте на прямой оказался сильнее его.

Через 55 минут мне предстояло бежать полмили, в которых участвовали Бьючэмп, фаворит из Кентербери Джерри-Хэк и Тони Эстон, тот самый Тони Эстон, который постоянно выигрывал у меня в школе. Все они были серьезными конкурентами. Исход состязания снова был решен на последней прямой. Я вышел вперед, обошел Хэка и Эстона и показал 1.52,4 – рекордное время чемпионата. Бьючэмп, очевидно сильно уставший после мили, закончил бег в хвосте.

С этих состязаний у меня началась серия хороших дублей, из которых особенно примечательны достижения в Дублине – лучший результат в мире на полмили в 1961 году и заключительный этап в эстафете 4 по 1 миле с новым рекордом мира, лучшие полмили и миля в Перте в 1962 году, 800 и 1500 м в Токио в 1964 году.

Спустя неделю после чемпионата в Окленд приехал Дон Боуден, американский бегун, имевший результат менее четырех минут на милю; встреча с ним стала для меня первым участием в большом международном состязании.

Соревнования ничем волнующим отмечены не были, если не считать того, что проводились в отвратительный вечер, когда ураганный ветер гнал по дорожкам Олимпийского стадиона мусор с соседней свалки.

Я сделал ошибку, сконцентрировав все свое внимание только на Доне Боудене и ни на ком другом. Следуя этой тактике, я вышел вперед за 300 ярдов до финиша и повел бег. Казалось, никакой угрозы извне не было. Внезапно Билл Бейли обошел меня. Я сделал все возможное, чтобы догнать его. Но у ленточки, выиграв грудь, все же первым был он.

В то время Билл переживал важный период в своей жизни – он выступал на всех дистанциях, и ему везде везло. Он был чемпионом Новой Зеландии на шесть миль, был вторым в беге на три мили, где уступил Мюррею всего несколько дюймов, побил меня на милю, а Рея Пакетта на 30 миль по марафонской трассе.

Он не мог, естественно, не похвалиться своей победой над так называемыми специалистами. Однажды вечером у Кейта Скотта, где собрались легкоатлеты, его похвальба весьма сильно расстроила Пакета. Я не был сильно обижен, однако позиция превосходства Билла над всеми остальными бегунами вряд ли внушала к нему расположение.

В следующий сезон кроссов я обнаружил удивительный прогресс. В оклендском кроссе я был на финише в числе трех первых, а на чемпионате страны, где еще в прошлом году был лишь 55-м, мне удалось занять четвертое место. Этот успех стимулировал мое участие в нескольких важных соревнованиях на шоссе. Я выиграл бег вокруг мостов в Гамильтоне, был вторым после Рея Пакетта в Грейт-Истерн и собирался показать в сентябре хороший результат в эстафете по трассе, опоясывающей порт.

Во время разминки к соревнованиям в эстафете мою ногу пронзила острая боль. Я и раньше чувствовал некоторую боль и не придал этому большого значения и теперь, полагая, что хорошая разминка решит все дело. Когда я начал последний этап от Авондейла до Грей Линн-парка, в течение первых двух миль моя нога слегка побаливала. Пробежав две с половиной мили, я уже хромал, а спустя еще полмили перешел на ходьбу. Прошло еще немного времени, и я не мог даже идти. Я вскарабкался в сопровождающую машину, чувствуя себя чертовски удрученным из-за того, что подвел команду, которая шла довольно прилично. Со стороны все это выглядело так, как будто бы я сошел с дистанции не в силах продолжать соревнование из-за неподготовленности.

Как оказалось, я бегал и ходил с болью слишком долгое время и поэтому сильно навредил себе. На следующий день я пошел в местную больницу и попросил костыли, Только таким образом я и мог теперь передвигаться.

Спустя несколько дней я все еще продолжал хромать. Врач, который меня обследовал, поставил диагноз «мышечная травма» и назначил глубокое прогревание. Прошла неделя, улучшение не наступило, и я обратился еще к одному специалисту. Он сделал рентгеновский снимок и обнаружил трещинку в большой берцовой кости. Его приговор – три месяца покоя. Травма оставалась без лечения столь долгое время, что началось воспаление, и ногу нельзя было положить в гипс.

Прошли два месяца полного бездействия, и у меня появились мрачные мысли о перспективах на приближающийся сезон. Для новозеландцев это был сезон отбора в олимпийскую команду. В это время один из моих близких друзей, узнав о моем отчаянном положении, рассказал о присутствии в Окленде доктора Кристофера Вударда из Лондона. Тот разъезжал по Новой Зеландии с лекциями, но мы знали, что он также один из виднейших в мире специалистов в области лечения спортивных травм.

Я отправил доктору Вударду письмо и получил любезный ответ. Казалось, ему точно известно, в чем состоит моя травма и каким образом ее вылечить. Суть его советов заключалась в следующем: не терять времени понапрасну, выходить на улицу в туфлях на толстой подошве, начинать бегать и, кроме этого, как можно больше купаться в морской воде.

Я последовал его советам и немедленно обнаружил, что с ногой стало значительно лучше.

К рождеству я уже боролся за то, чтобы восстановить свою прежнюю форму, и в это время мой товарищ по спорту Дон Мак Фаркухар пригласил меня погостить в Мараэтан-Бич, где я мог поправить свои дела.

Дела действительно поправились. Каждое утро, в 6 часов, мы выходили на 10-мильную пробежку трусцой, проходя одну милю со скоростью 7,5–8 минут, затем отдыхали примерно час в ожидании завтрака, а вечером обязательно выполняли скоростную работу. Когда я вернулся из Мараэтан-Бич, рентгеновский снимок показал, что трещина полностью заросла, и я доложил Артуру, что готов следовать его тренировочной программе. Он запустил меня в пробную пробежку, и я преодолел 17 миль, прежде чем сказал: «Хватит». Следующий день я целиком провел в постели, отдыхая от этого бега.

Артур позднее признавался, что этот бег доконал и его тоже.

Я возвратился вновь к соревнованиям, но из этого не вышло ничего хорошего. Многообещающий Гарри Филпотт, обладатель рекорда страны в беге на полмили для юниоров, стартовал с одной отметки со мной в гандикапированном беге на полмили, выиграл у меня 15 ярдов, показав 1.51,5 против моих 1.53,5. Правда, в этот же вечер я пробежал четверть мили без 10 ярдов за 47,3, что послужило мне некоторым утешением. Однако сравнивая себя с Гарри, окрыленным новыми успехами, я еще не чувствовал уверенности в своем быстром возвращении к старой форме и нуждался в уроках Артура по части психологического настроя, а также в напряженной скоростной работе.

В Стенмор-Бэй я сделал несколько пробежек вместе с Биллом Бейли на глинистой трассе длиной в полмили. Билл предлагал во время бега убийственный темп, однако, как всегда в таких случаях, я был рад, что кто-то другой берет лидерство на себя.

Не обращая внимания на успехи Гарри, я возложил свои надежды на чемпионат Окленда. В этом чемпионате именно Гарри обострил борьбу в беге на полмили. Он пролетел первую половину дистанции за 53 секунды и был после гонга впереди всех на три ярда. Он увеличил скорость перед выходом на предпоследнюю прямую, и мне стоило большого труда достать его на последнем вираже. По-видимому, я обошел его при выходе на прямую, когда почувствовал, что он начинает вянуть от своего невероятно быстрого начала.

Мой результат был для меня совершенно неожиданным. Я не только впервые вышел из 1.50,0, но и побил национальный рекорд Дуга Харриса, показав 1.49,2. Я был настолько счастлив, установив рекорд после тяжелого периода травмы, что проявил меньше участия, чем мог бы, когда мне сказали, что Гарри сошел с дистанции от резкой боли в желудке.

Я соревновался и на милю и показал в забеге 4.22,0. Мне это далось не слишком легко, однако Артур сказал, что ожидает от меня победы в финале, несмотря на присутствие Мюррея.

Финал должен был состояться в субботу. Из-за дождя соревнования перенесли на понедельник, а затем с понедельника на вечер в среду. Я не мог справиться с тяжелой, сырой дорожкой, и соревнования прошли для меня неудачно.

Мюррей был первым, показав 4.13,0, а я притащился значительно позже с результатом 4.24,0.

В начале марта я прибыл в Инверкаргилл. Моей единственной целью было удержать за собой звание чемпиона страны на полмили. Время здесь значения не имело. У меня уже были шансы пройти отбор в сборную благодаря хорошему результату, показанному на чемпионате Окленда. Далее я планировал закрепить успех на фестивале в Мумбе, который должен был состояться вскоре после чемпионата страны. По этой причине решил не перенапрягаться в Инверкаргилле.

Дорожка, приготовленная для соревнований, выглядела странновато. Она была выложена в Регби-парке и имела четыре прямых. Мы прибыли в Инверкаргилл в четверг, и я пошел посмотреть дорожку вместе с Питером Хитченсом и двумя другими оклендцами. Мы решили, что будет неплохо пробежаться, но не покрыли и 100 ярдов, как с противоположной стороны площадки раздался грубый окрик. Это кричал президент южных провинциальных округов Джек Метисон, который, стоя в шортах, окапывал яму с водой для стипль-чеза.

Мы не обратили внимания на окрик и продолжали бежать. Мы еще не знали, что за характер у местного президента. Джек заорал снова: «Вы, чертовы оклендцы! Что вы, лучше всех, что ли? Убирайтесь с дорожки!» Он, очевидно, не знал, кто мы, или ему было все равно. Но мы убрались восвояси.

Первенство в беге на полмили в Инверкаргилле было одним из самых тяжелых, проводившихся в Новой Зеландии. К счастью, мне удалось избежать неприятных переживаний.

Гарри Филпотт, хотя и выглядел несколько истощенным,– вероятно, из-за своей неудачи на чемпионате Окленда,– как обычно, повел бег, однако на этот раз он не пытался оторваться от остальных участников. Я следовал за ним вплотную и сразу после первого круга вышел вперед и обошел его без особых хлопот. Гарри почти сошел с дорожки, и Джерри Уэйд и Джерри Хэк были заблокированы. Хэк вышел из затруднительного положения и принялся меня преследовать, но чтобы удержать его сзади, мне даже не пришлось напрягаться. Я просто немного увеличил длину шага, затем спринтовал на прямой и был на финише первым.

 

К 100 милям в неделю

Следующими соревнованиями для меня и для большой новозеландской команды был Мумба – фестиваль в Мельбурне. Вплоть до этого все мои выступления были, по существу, соперничеством с одним спортсменом – либо с Биллом Бейли, либо с Мюрреем Халбергом, с Гарри Филпоттом или с Джерри Хэком. Но в Мумбе я выступал против ряда сильных бегунов, и среди них были Тони Блю, который приумножил свою славу победой над Гербом Эллиотом в спринте на финише, сам Герб Эллиот, который, правда, страдал от гриппа и которого буквально силой заставили выступать в этих соревнованиях, Хэк и подвижный Майк Ервейкер с Южного острова.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: