Натуралистический подход к теории метода

Сделанное мною в предыдущем разделе замечание относительно глубоких различий между занимаемой мною позицией и позицией позитивистов нуждается в дальнейшем разъяснении.

Позитивист отрицательно относится к идее, согласно которой и за пределами «позитивной» эмпирической науки должны быть осмысленные проблемы — те самые проблемы, которые должны разрабатываться подлинно философской теорией. Он отрицает мысль о том, что существует подлинная теория познания — эпистемология или методология*¹. В так называемых философских проблемах позитивист желает видеть только «псевдопроблемы» или «головоломки». Конечно, это его

* ¹Ядобавил слова в скобках «или строгом опровержении» потому, что (a) они явно подразумеваются в сказанном несколько ранее («полного опровержения теории вообще нельзя провести») и (b) мою точку зрения постоянно искажают, заявляя, будто она предполагает критерий, основанный на доктрине «полной» или «окончательной» фальсифицируемости (к тому же интерпретируемой как критерий значения, а не как критерий демаркации).

^*1Еще за два года до первой публикации этой книги обычная критика, выдвигавшаяся членами Венского кружка против моих идей, состояла в том, что утверждалась невозможность существования теории метода, которая не была бы ни эмпирической наукой, ни чистой логикой, ибо, по их мнению, все, что находится за пределами двух этих областей, представляет собой явный нонсенс. (Подобного взгляда Витгенштейн придерживался еще в 1948 году — ср. мою статью* Popper K. R. The Nature of Philosophical Problems and Their Roots in Science // The British Journal for the Philosophy of Science, 1952, v. 3, N 10, p. 124-156, примечание на с. 128) Позже эта обычная, стандартная критика закрепилась в легенде о моем намерении заменить критерий верифицируемости критерием фальсифицируемости как критерием значения. См мой Postscript, особенно разделы *19—*23.

желание, которое, между прочим, выражается не в виде пожелания или нормативного предложения, а как высказывание о факте*², всегда может быть удовлетворено. Нет ничего проще, чем представить ту или иную проблему как «бессмысленную» или «псевдопроблему». Стоит только зафиксировать достаточно узкое значение термина «значение», и вы вскоре увидите, что о любом затруднительном вопросе можно будет сказать, что вы не способны обнаружить у него какое-либо значение. К тому же, если вы в число имеющих значение включаете только проблемы из области естественных наук¹, то любые дебаты о самом понятии «значение» также окажутся не имеющими значения². Догма значения, однажды возведенная на престол, навсегда остается вне критики. На нее уже больше нельзя нападать. Она стала (по словам Витгенштейна) «неопровержимой и окончательной»³.

Спорный вопрос о том, существует ли философия или имеет ли она какое-либо право на существование, почти столь же стар, как и сама философия. Постоянно возникают новые философские направления, разоблачающие старые философские проблемы как псевдопроблемы и противопоставляющие злонамеренной философской чепухе здравый смысл осмысленной, положительной, эмпирической науки. И постоянно презренные защитники «традиционной философии» пытаются объяснить лидерам новейшего позитивистского штурма, что главной проблемой философии является критический анализ обращения к авторитету «опыта»⁴ — того самого «опыта», который каждый последующий первооткрыватель позитивизма, как всегда, простодушно принимает на веру. Однако в ответ на такие возражения позитивист только пожмет плечами — они для него ничего не значат, так как не принадлежат к эмпирической науке, в которой только и возможны имеющие значение высказывания. Для него «опыт» — это некая программа, а не проблема (за исключением того случая, когда он исследуется в рамках эмпирической психологии).

Я не думаю, что мои попытки проанализировать понятие опыта, который я интерпретирую как метод эмпирической науки, смогут вызвать у позитивистов иную реакцию. Для них существуют только два

*²Позднее некоторые позитивисты изменили свою позицию — см. примечание 6 к этому разделу.

¹ Wittgenstein L. Tractatus Logico-Philosophicus. London, Routledge and Kegan Paul, 1922 [русский перевод: Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М.: ИЛ, 1958], утверждение 6.53.

² Витгенштейн в конце «Логико-философского трактата» (где он разъясняет понятие значения) пишет: «Мои предложения поясняются тем фактом, что тот, кто меня понял, в конце концов уясняет их бессмысленность» (Wittgenstein L. Tractatus Logico-Philosophicus. London, Routledge and Kegan Paul, 1922 [русский перевод: Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М.: ИЛ, 1958, с. 97]). Ср. также Sextus Empiricus. Adv. log. [русский перевод: Секст Эмпирик. Против логиков // Соч. в двух томах, т. 1. М.: Мысль, 1976, с. 243].

³ Wittgenstein L. Tractatus Logico-Philosophicus. London, Routledge and Kegan Paul, 1922 [русский перевод: Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М.: ИЛ, 1958, с. 30]. Эти слова взяты из конца «Предисловия» Витгенштейна к «Трактату».

⁴ Г. Гомперц пишет: «Если мы разберемся в том, сколь бесконечно проблематический характер носит понятие опыта... нам наверняка придется прийти к убеждению, что... по отношению к нему восторженное признание его подходит значительно менее... чем тщательнейшая и упорнейшая его критика» (Gomperz H. Weltanschauungslehre. Bd. l. Methodologie, Jena, Diederichs, 1905, S. 35).

вида высказываний: логические тавтологии и эмпирические высказывания. Если методология не является логикой, то, по их мнению, она должна быть ветвью эмпирической науки, скажем науки о поведении ученых в процессе их работы.

Воззрение, согласно которому методология является эмпирической наукой, то есть изучением действительного поведения ученых или реальной «научной» деятельности, может быть названо «натуралистическим». Натуралистическая методология (которую иногда называют «индуктивной теорией науки»⁵), без сомнения, имеет некоторую ценность. Человек, изучающий такую логику науки, вполне может заинтересоваться ею и даже с пользой ее применять. Однако то, что я называю методологией, нельзя считать эмпирической наукой. Так, я не верю, что использование методов эмпирической науки поможет нам разрешить такие спорные вопросы, как вопрос о том, применяется ли реально в науке принцип индукции или нет. Мои сомнения возрастают, как только я вспоминаю, что вопрос о том, что следует считать «наукой» и кого следует называть «ученым», всегда будет зависеть от конвенции или некоторого решения.

Я считаю, что к вопросам такого рода следует подходить совершенно иначе. Так, можно рассматривать и сравнивать две различные системы методологических правил: одну с принципом индукции, другую — без него. Затем мы можем исследовать, возможно ли, допустив этот принцип, применять его, не впадая при этом в противоречия. Помогает ли он нам в чем-либо, нуждаемся ли мы в его помощи? В результате такого исследования я пришел к выводу, что можно обойтись без принципа индукции. И дело вовсе не в том, что этот принцип фактически не находит применения в науке, а в том, что, по моему мнению, он не является необходимым, не оказывает нам помощи и к тому же ведет к противоречиям.

Поэтому я отвергаю натуралистическое воззрение. Оно совершенно некритично. Его сторонники не способны заметить, что, открывая, по их мнению, факт, они в действительности только выдвигают конвенцию⁶.

⁵ Dingler H. Physik und Hypothese: Versuch einer induktiven Wissenschaftslehre nebst einer kritischen Analyse der Fundamente der Relativitätstheorie. Berlin und Leipzig. W. de Greyter and Co, 1921; аналогичной позиции придерживается В. Крафт: Kraft V. Die Grundformen der wissenschaftlichen Methoden. Wien und Leipzig, Holder-Pichler-Tempsky, 1925.

⁶ (Нижеследующее примечание написано в 1934 году во время чтения корректуры.) Концепции, согласно которой определение понятий «подлинное высказывание» и «бессмысленное псевдовысказывание» является результатом некоторого решения и которую я только что кратко изложил, я придерживаюсь уже многие годы (как и точки зрения о том, что элиминация метафизики также является результатом некоторого решения). Однако изложенная здесь мною критика позитивизма (и натуралистического воззрения), насколько я понимаю, неприменима к книге Карнапа «Логический синтаксис языка» (Carnap R. Logische Syntax der Sprache. Wien, Springer, 1934; английский перевод: The Logical Syntax of Language. London, Paul Trench, 1937), где он также принимает точку зрения, по которой все вопросы такого типа основываются на тех или иных решениях («принцип толерантности»). В «Предисловии» к этой книге Карнап пишет, что аналогичную точку зрения в течение многих лет выдвигал Витгенштейн в его неопубликованных работах. (*См., однако, примечание *1 к настоящему разделу.) Книга Р.Карнапа «Логический синтаксис языка» была опубликована как раз тогда, когда моя книга была в печати. Я очень сожалею, что не имел возможности обсудить ее.

Поэтому такая конвенция может легко обернуться догмой. Проведенная критика натуралистического подхода относится не только к критерию значения, но также и к выработанному в рамках этого подхода понятию науки, а следовательно, и к связанной с ним идее эмпирического метода.