Эмоциональная уравновешенность

В 2000 году во время организованной Институтом разума и жиз­ни встречи Далай-ламы с западными учеными я старался убе­дить ее участников в необходимости проведения исследования, позволяющего удовлетворить пожелание Далай-ламы о том, что­бы эта встреча не свелась к простому обмену мнениями, а способ­ствовала бы более полной оценке выгод медитации. Я понимал, что обучение медитации должно дополняться обучением методам улучшения эмоциональной жизни, разработанным на основе ре­зультатов научных исследований. Далай-лама говорил о необхо­димости проведения строгого научного исследования, и я интер­претировал его слова в том смысле, что нам нужно случайным образом включать участников эксперимента в состав учебных или контрольных групп для получения более полных результатов, чем те, которые можно получить при обычной записи ответов на бу­маге.

При поддержке Института разума и жизни я разработал план исследования и план выполнения экспериментальных процедур. Через год Далай-лама предоставил $50 000 на финансирование начального проекта, что заметно облегчило для меня сбор осталь­ной части средств, необходимых для проведения исследования. Джон Клиз, с которым я познакомился, когда он попросил меня помочь подобрать нужные фотографии лиц людей для серии передач на ВВС и составил текст для видеоролика, предназначенного для использования в кампании по сбору средств на финансирование проекта. В ролике использовались кадры, на которых Далай-лама давал обещание внести средства на выполнение начальной фа­зы исследовательского проекта. Благодаря полученным средствам я сумел привлечь к работе над проектом профессора Маргарет Ке­мени из Калифорнийского университета (Сан-Франциско), обла­давшую большим опытом проведения клинических исследова­ний, а сам взял на себя общее руководство проектом. В этой главе я расскажу о первых результатах, о которых я успел рассказать Далай-ламе.

Практика медитации

Экман: Давайте вернемся к вопросу о том, как помочь людям, которые очень быстро начинают испытывать сильные эмоции. Что мы можем сделать для того, чтобы их эмоции возникали не так быстро и не проявлялись с такой интенсивностью? Какими должны быть для них упражнения, учитывая тот факт, что для большинства людей, живущих в современном индустриальном об­ществе, двадцать — тридцать минут в день составляют то макси­мальное время, которое они могут посвящать медитации? Какие методы лучше всего подходят для начинающих? Что можно ново­го предложить человеку, использующему конкретный способ ме­дитации в течение одного года?

Далай-лама (через переводчика): Я хотел бы знать, действитель­но ли мы можем говорить об одном эффективном методе, так как мы ведем речь о трансформации психических состояний и мысли­тельных процессов. Чтобы оказывать какое-то влияние на ситуа­цию, необходимо рассматривать ее под разными углами зрения. Вот почему буддисты говорят о «союзе» метода и мудрости, искус­ных средств и мудрости. Правильно ли искать какой-то один эф­фективный метод, как это делает медицина?

Экман: С чего бы вы предложили начать?

Далай-лама (через переводчика): Из вашего определения эмо­ции становится понятным, что этот феномен является очень слож­ным и состоит из нескольких компонентов — из чего следует, что противоядие также должно предусматривать тот же уровень слож­ности. При этом оно также должно состоять из нескольких ком­понент.

Далай-лама (через переводчика после продолжительного обме­на мнениями с помощниками на тибетском языке): Здесь уместно привести историю об одном известном монахе, мудреце, который является одним из главных учителей в монастыре. Этот монах страдал от того, что мы называем разбалансировкой мозговых из­вилин, — чего-то такого, что напоминает начало нервного припад­ка, разновидности состояния тревоги и депрессии. Я захотел вы­яснить, не является ли эта разбалансировка следствием того, что монастырская кухня в течение семи лет была исключительно ве­гетарианской. Но монах отверг это предположение, заявив, что более непосредственным триггером была очень интенсивная ме­дитация о смерти или о бренности нашей жизни. Я почувствовал, что, возможно, подход этого монаха был недостаточно всеобъем­лющим и что он не должен концентрироваться исключительно на темах смерти и бренности. Учитывая многие другие факторы, та­кие как ценность и благоприятные возможности человеческого существования, он, вероятно, сумел бы избежать возникновения такого дисбаланса.

Это позволяет предположить, что даже в случае одухотворенной практики медитации, когда вы фокусируетесь на каком-то одном аспекте в ущерб остальным, это может иметь неблагоприятные последствия.

Экман: Этот вопрос имеет большое практическое значение. Вы помните, как во время нашей первой встречи на конференции в Дарамсале в 2000 году я поинтересовался, что бы вы ответили гу­бернатору штата Калифорния, если бы он спросил вас: «Какое ми­нимальное количество времени следовало бы выделить для обуче­ния медитации всех тюремных охранников или всех учителей, чтобы добиться заметного положительного результата?» Тогда вы ответили мне: «Сорок пять часов»[13].

Мы восприняли ваш ответ очень буквально. В ходе нашего ис­следования того, как обучение медитации может улучшить эмоцио­нальную жизнь, мы обучали участников эксперимента в течение 40-50 часов. Этот курс занятий объединял в себе светскую версию практики медитации и обучение на основе результатов новейших западных исследований человеческих эмоций.

Далай-лама (через переводчика): И как вы распределили эти часы занятий? Вам удалось уложиться в недельный срок?

Экман: Нет, мы распределили эти часы на период в восемь не­дель. Большинство занятий проходили по вечерам в течение трех часов, но по субботам мы занимались целый день. Мы просили участников этой программы ежедневно практиковаться в течение двадцати минут. Но мы не знаем, следовали ли они нашим ука­заниям. Многие из них испытали облегчение, когда Алан Уоллес заявил: «Вам не обязательно практиковаться все двадцать минут подряд. Если вы можете заниматься только пять минут, занимай­тесь пять минут, а потом еще пять минут и так далее».

Далай-лама (через переводчика): Объясните, пожалуйста, как, с вашей точки зрения, помог им этот курс занятий?

Экман: Как или почему? Это два разных вопроса.

Далай-лама (через переводчика): Как? Каким образом он им по­мог? Правильно ли я понимаю, что люди, которые быстро раздра­жаются по малейшим пустякам и подолгу остаются в раздражен­ном состоянии, в результате применения осознанной медитации, сконцентрированной на дыхании, становятся более уравновешен­ными?

Экман: Позвольте мне привести конкретный пример. В одном из экспериментов, проводившемся до и после занятий, мы просили каждого из участников произнести короткую спонтанную речь пе­ред двумя людьми, которые выглядели мало заинтересованными слушателями. Известно, что такая ситуация оказывается стрессо­вой для большинства людей, и именно по этой причине мы ее вы­брали. У каждого из участников мы измеряли содержание в крови гормона стресса — кортизола, — рассчитывая обнаружить измене­ния либо в его уровне, либо в скорости возвращения к нормально­му значению. Одновременно измерялись такие показатели актив­ности вегетативной нервной системы, как величина артериального давления, частот сердечных сокращений и интенсивность пото­отделения. Некоторые измерения действительно говорили о том, что те, кто прошел курс наших занятий, сочетавший в себе прак­тику медитирования и практику развития эмоциональных навы­ков, лучше справлялись со стрессовыми ситуациями, чем члены контрольной группы.

В качестве другого критерия мы использовали оценку того, как женщины улаживали конфликты со своими мужьями. Когда я пла­нировал этот эксперимент, Энн Харрингтон, профессор истории в Гарварде, заметила: «Если вы не сможете изменить то, как они будут ладить с мужьями, то ваши занятия окажутся бесполезны­ми». Хотя мы не проводили экспериментов с мужчинами — чле­нами учебной и контрольной групп были учительницы местных школ, — мы пригласили мужей этих женщин и смогли узнать, как эти пары рассуждают о своих семейных конфликтах. Их бесе­ды записывались на видео, и мы измеряли различные параметры эмоционального поведения этих пар. Наш анализ был направлен на выявление тех типов поведения, которые обычно предшеству­ют разводу, в частности — презрительного отношения и домини­рования одного из супругов над другим.

У супружеских пар, не проходивших курса обучения, наблюда­лась активизация этих негативных типов поведения. Напротив, в тех парах, в которых жены прошли наш курс обучения, активи­зации негативных типов поведения не наблюдалось.

Размышляя о результатах этого исследования, я понял, что ожидать изменений в том, как давно состоящие в браке участни­ки эксперимента справляются с конфликтами, если обучение про­шел только один из супругов, было нереально. Если бы такое из­менение происходило, то это было бы замечательно, но поскольку мужья оказывались вне нашего «оздоровительного» процесса, то я подозревал, что нам не удастся обнаружить улучшений.

Далай-лама (через переводчика): В общем случае супружеский конфликт возникает на почве взаимной любви и привязанности. Здесь нет антагонизма и враждебности — в отличие от конфликта, допустим, с кем-то из ваших коллег, возникающего на почве кон­куренции и соперничества. Разумеется, когда конфликт в семье возникает не на почве взаимной любви, он неминуемо приводит к раздельному проживанию и разводу. Конфликт, который вы на-

блюдаете в семье между супругами, отличается от обычного кон­фликта.

Экман: Это так, но я думаю, что вы представляете семейную жизнь в излишне розовым свете.

Джинпа: Верно. Но возможно, будучи монахом, Его Святейшество слишком восхищается семейной жизнью других. (Все смеются.)

Экман: В 2000 году моя дочь Ева присутствовала в качестве наблюдателя на встрече в Дарамсале. Во время перерывов вы любез­но позволяли наблюдателям задавать вам вопросы. Ева спросила вас: «Почему мы сильнее всего гневаемся на тех, кого мы любим?» Вы ответили ей: «Потому что вы не видите их в реальном свете. Взгляните на их ноги. Если вы признаете их несовершенство, то тогда вы не будете испытывать такого сильного разочарования и гнева». Именно те, кого мы любим, могут причинить самую силь­ную боль.

В прочных браках оба супруга преданны своему союзу, несмотря на те слова, которые они иногда произносят. Одним из показате­лей прочности брака является то, как часто каждый из супругов говорит «мы» вместо «я».2

Я не уверен, что в нашем исследовательском проекте мы исполь­зовали наилучший метод обучения медитации для повышения эф­фективности преодоления супружеских конфликтов — даже если бы мы имели возможность заниматься и с мужьями, и с женами, Мы занимались только по три часа в неделю. Что бы вы могли по­рекомендовать нам на тот случай, если мы решим повторить это исследование?

Далай-лама (через переводчика): Я не могу с уверенностью ска­зать, что оказалось бы наилучшим применительно к данному кон­тексту или к данному методу обучения разрешению супружеских конфликтов. Один из подходов, оказывающихся наиболее эффек­тивным в моих взаимодействиях с другими людьми, состоит в том, чтобы глубоко задумываться о взаимозависимой природе наших интересов. Разумеется, если вы имеете дело с людьми, которых вы не знаете, то первоначально такие размышления не будут иметь большого значения; предполагается, что эти люди не собираются затрагивать ваши интересы. Но люди, которых вы хорошо знаете и с которыми вы тесно связаны, являются частью вашей жизни, и взаимоотношения с ними имеют для вас огромное значение, так как они являются частью того сообщества, к которому принадле­жите и вы. Если вы можете глубоко размышлять о взаимозависи­мой природе вашего благополучия и ваших интересов, то тогда это может оказаться для вас полезным.

Один из наиболее важных факторов заключается в глубоком размышлении о деструктивности эмоций, проявляющихся подоб­ным образом, в частности эмоции гнева. Известен также специ­альный подход, изложенный в тексте Шантидева (Shantideva — Руководство по ведению образа жизни бодисатвы), в соответствии с которым в том случае, когда вы сталкиваетесь с проблемой, не имеющей решения, вы не должны впадать в депрессию или испы­тывать глубокого разочарования.3 Этого не нужно делать. Если ре­шение отсутствует, то нет и причины для тяжелых переживаний. Такой подход также может оказаться полезным. Глубокие раз­мышления о деструктивной природе эмоций и об их последствиях могут оказаться полезными. Общий подход направлен на дости­жение душевного спокойствия.

Экман: Когда вы размышляете об этом, вы делаете это абстракт­но или применительно к конкретному случаю проявления гнева?

Далай-лама: В большей степени в абстрактных терминах. По­скольку чем больше вы убеждаетесь в деструктивности сильного гнева и чем больше вы осознаете ценность и преимущества любви, доброты и эмоций подобного типа, тем более сильное влияние это будет оказывать на фактический опыт переживания эмоции.

Насколько высоко следует устанавливать планку

Джинпа: Этот разговор заставил Его Святейшество вспомнить одну историю, которую он часто рассказывает во время своих пуб­личных выступлений, — историю об одном из его сподвижни­ков, долгое время проведшего в китайской тюрьме. После многих лет заточения он вышел на свободу и, приехав в Индию, встретил­ся с Его Святейшеством. Во время этой продолжительной встречи он рассказал Его Святейшеству, что в годы заточения он время от времени испытывал сильный страх.

Далай-лама: Ведь он находился в китайском гулаге.

Джинпа: Несколько раз он испытывал сильное чувство страха Далай-лама: Опасности.

Джинпа: Его Святейшество спросил его: «Опасности какого ро­да?» И тот ответил: «Опасности утратить чувство сострадания к.. охранникам китайской тюрьмы». Это означает, что когда такой человек имеет подобный взгляд на ценность сострадания, то он никогда не позволит себе отдаться во власть какой-либо злобной эмоции. Ваш основополагающий взгляд на жизнь, вероятно, во многом определяет то, как вы реагируете на эмоции.

Экман: В этой истории о заключенном из китайской тюрьмы имеется один аспект, который, как я думаю, для кого-то может создать проблему: когда вы слышите эту историю, вы можете по­думать, что сами вы на это неспособны. Это напоминает ситуацию, когда вы слышите игру выдающегося скрипача и спрашиваете се­бя, смогли бы вы когда-нибудь достичь подобного мастерства. Мой вопрос заключается в следующем: нужно ли нам всем стремиться к тому уровню, которого достиг этот заключенный из китайской тюрьмы? Или же эта цель для большинства из нас является недо­стижимой? Если мы слышим о чем-то настолько же высоком, то не будет ли это отбивать у нас даже желание сделать хотя бы од­ну попытку?

Далай-лама (через переводчика): Не каждый должен пытать­ся достичь такого уровня. Этот человек не был известным побор­ником активной медитации; он был простым монахом и даже не слишком ученым. Я рассказал эту историю, чтобы подчеркнуть, что ваш взгляд на подобные эмоции независимо от того, убеждены ли вы в их деструктивной природе или нет, и независимо от того, убеждены ли вы в ценности позитивных психических состоянии, будет оказывать серьезное влияние на вашу реакцию на триггеры, на то, как вы реагируете на ситуации. Цель состоит в выработке такого видения мира, в соответствии с которым вы будете полно­стью осознавать взаимозависимость природы вашего благополу­чия и природы благополучия других людей и взаимозависимость ваших интересов с интересами окружающих.

Человеческие существа являются частью социального живот­ного мира, и мы имеем общие эмоции с животными. Если вы по­смотрите на животных, то вы увидите, что основные проявляемы ими эмоции являются частью механизма их выживания. И этот уровень эмоций не должен приводить к долгосрочным негатив­ным или деструктивным последствиям. Проблема с человечески­ми существами заключается в том, что наши эмоции дополняются нашим человеческим разумом, умственными способностями, па­мятью. С учетом того, что человеческая эмоция в определенном смысле структурируется памятью и тому подобным, противоядие нашим деструктивным эмоциям также должно браться из той же области — мыслей, знаний, осознанности. В этом состоит моя точ­ка зрения.

Экман: Мне нравится такая точка зрения. Я также люблю исполь­зовать слово «видение». Оно является универсальным. Раньше я размышлял об этом, используя образ платформы, на которую человек поднимается для того, чтобы приветствовать окружаю­щий мир; термин «видение» позволяет выразить все это одним словом. Выработка такого видения является подготовительным этапом.

Далай-лама (через переводчика): Многие практики, о которых вы читали в буддистских текстах, имеют отношение к возвышен­ной цели достижения «просветленности» — в частности, практи­ки выработки веры и высокой степени сострадания, так что вам может показаться неактуальным фокусировать усилия на улуч­шении эмоциональной жизни.

Экман (показывая Далай-ламе карикатуру из «New Yorker»): Смысл шутки заключается в том, что Далай-лама может проявлять такое милосердие, потому что ему не нужно иметь дел со многими людьми, подобными сварливой жене, показанной на этом рисунке.

Далай-лама: О-хо-хо.

Экман: Здесь прослеживается связь с историей о человеке, ко­торый боялся лишиться сострадания к тюремным надзирателям. Это достижение удивительно высокого уровня. Но тот ли это уро­вень, к которому должны стремиться все? Или этот уровень соот­ветствует, образно говоря, уровню Моцарта, то есть уровню, до­стижимому единицами, несмотря на то что в этом направлении могут пытаться идти многие? Что вы отвечаете, когда люди гово­рят: «Как мы все можем быть подобными Далай-ламе? Не потре­бует ли это от нас слишком многого? Ведь мы очень заняты: у нас есть семьи, у нас есть дети».

Далай-лама: Совершенно верно. Итак, это подразумевает воз­можность — это только возможно. Это просто говорит нам о том, что есть люди, способные достичь подобного уровня. Это не зна­чит, что этого уровня должен достичь каждый.

Экман: Когда я спросил об этом Мэттью [Райкарда], он сказал мне: «Очень немногие из нас способны стать олимпийскими чем­пионами по метанию копья. Но все мы можем тренироваться, что­бы учиться метать копье все дальше и дальше». Мы все никогда не станем подобными Далай-ламе. Но его пример указывает нам направление движения, и мы все можем с большим или меньшим успехом двигаться в этом направлении. Он показывает нам, что люди способны что-то делать, а не то, что каждый должен рассчи­тывать достичь того же высокого уровня.

Далай-лама: Совершенно верно.

Экман: Но все мы можем двигаться в этом направлении.

Далай-лама: Именно так.

Экман: Это воодушевляет. Но это также задает направление.

Далай-лама: Правильно.

Экман: Я могу сформулировать свое понимание вашей позиции следующим образом: цель состоит в выработке такого взгляда на мир, который позволяет вам полностью осознавать взаимозависи­мую природу нашей жизни. Если вы осознаете взаимозависимость и бренность всего сущего, то тогда ваша жизнь становится совер­шенно другой. В соответствии с вашим взглядом на жизнь это бо­лее важно. Вы фокусируетесь на этих важных идеях до тех пор, пока они не укореняются в вашем сознании. Итак, это перестает быть поверхностным размышлением. Это становится чем-то вроде интеллектуальной привычки: происходит реорганизация вашей системы ценностей. Теперь вы имеете другой взгляд на мир. Без достижения этого результата все прочее пойдет у вас не слишком успешно. Это самая трудная часть работы, потому что она кажет­ся такой простой. Этот взгляд должен стать основой вашего миро­воззрения. Это то, что я понимаю под вашим взглядом на эту про­блему, который хорошо согласуется с моим собственным взглядом на природу человеческой жизни.

Далай-лама: Верно, верно!

Экман: Мне кажется, что вопрос о видении следует отделять от вопроса о выработке текущего самонаблюдения. Это два раз­ных вопроса. Один в большей степени имеет отношение к навыку, а другой — к текущей перспективе. Хотя мы можем отличать на­вык от перспективы, обычно они оказываются взаимосвязанными и приносят пользу друг другу.

Есть навыки, которые, будучи усвоенными один раз, могут ис­пользоваться в течение всей жизни. Если вы научились печатать на пишущей машинке, то, даже если не будете практиковаться в течение месяца или двух, потом вы все равно сможете печатать достаточно быстро. Я не катался на велосипеде в течение десяти лет, но не утратил навыка езды. Научившись ездить на велосипеде один раз, я уже не мог забыть, как это делается. Но уметь нахо­диться в текущем моменте, уметь наблюдать текущий момент — это совсем другой навык. Он больше похож на практический навык, необходимый концертирующему пианисту. Нужно постоянно прак­тиковаться, так как без практики этот навык утрачивается. Вы со­гласны?

Далай-лама (через переводчика): Возможно, я вижу все это не­много иначе, потому что в случае описанных вами других навы­ков — печатания на машинке и езды на велосипеде — речь в боль­шей степени идет о конкретной физической деятельности, в то время как памятование (осознанность) является в большей степе­ни психической деятельностью. Возможно, это разные типы навы­ков. Хотя памятование требует постоянной практики, в буддист­ских текстах признается, что после достижения определенного уровня освоения оно осуществляется безо всяких усилий.

Экман: Является ли это желанной целью? Чем-то таким, чего добивается каждый?

Далай-лама (через переводчика): Есть люди, которые развили в себе способность внутренней концентрации внимания до такой степени, что когда они занимаются медитацией, то ясно видят и по­нимают, что происходит вокруг них, — это особый тип концен­трации внимания. Есть люди, обладающие навыком именно та­кого типа.

Экман: Два вопроса. Или три. Прежде всего это происходит во время их медитации, но не во время их взаимодействия с други­ми людьми?

Далай-лама (через переводчика): Разумеется, да, ваша точка зрения верна. Рассказывают, что один властитель, живший в де­вятнадцатом веке, мог медитировать и одновременно заниматься своей повседневной деятельностью, в частности беседовать с дру­гими людьми. В определенном смысле он делал два дела одновре­менно. Он перебирал свои четки, но в то же время он сосредоточи­вал внимание на разговоре с собеседником.

Экман: Человек, выполняющий одновременно несколько за­дач.

Джинпа: Да, безусловно. Вы также можете использовать памя­тование (осознанность) во время своих повседневных контактов с людьми.

Экман: Обычно я возражаю против одновременного выполнения нескольких задач; я хочу добиться от человека полной сосредото­ченности.

Далай-лама (через переводчика): В буддистских эпистемологических текстах и текстах по психологии присутствует понима­ние того, что человеческие существа способны концентрироваться в каждый момент времени только на чем-то одном. Вы не можете концентрироваться на двух мыслях одновременно. Вопрос заклю­чается в том, в какой мере это не противоречит опыту того вла­стителя? Разобраться в этом позволяет представление о том, что способность человека концентрироваться в каждый момент вре­мени только на чем-то одном применяется к последовательности более коротких временных отрезков. По сути, возникает два по­тока размышлений. В то время как существует один поток, суще­ствует и другой, что позволяет моментально входить в любой по­ток и выходить из него. В определенном смысле то, что вы видите, это переход от одного мыслительного процесса к другому и обрат­но, происходящий с более высокой скоростью.

Экман: Моя жена может одновременно читать газету и смотреть новости по телевизору. Я чувствую, что она не уделяет серьезного внимания ни тому ни другому, что ни газета, ни телевизор не за­нимают полностью ее мыслей. Но именно так она любит узнавать новости.

Джинпа: Его Святейшество говорил, что в тибетской эпистемо­логии для обозначения такого феномена есть специальный термин - «невнимательное восприятие», (Все смеются.) В определен­ной степени Его Святейшество также занимается выполнением нескольких задач одновременно, потому что ему часто приходит­ся посещать довольно продолжительные мероприятия. В то время как он слушает других, он должен выполнять какую-то часть сво­ей ежедневной медитативной практики.

Экман: И он ее выполняет?

Джинпа: Он спокойно этим занимается. Но он говорит, что мо­жет заниматься этим только в некоторых пределах. Если дискус­сия становится серьезной, он не может переключаться ни на что другое.

Экман: Я сказал, что у меня на этот счет имеется три соображе­ния. Во-первых, человек, сохраняющий свое внимание, делает это в процессе медитации; не отвлекаться на другие дела, не занима­ясь медитацией, может оказаться намного труднее.

Во-вторых, то, что способен делать этот человек, возможно, яв­ляется чем-то очень необычным. Возможно, он подобен Моцарту, который, как нам известно, обладал уникальными способностя­ми. Если бы мы все думали, что можем стать Моцартами, то мы были бы очень несчастными. Подобно тому как есть одаренные композиторы и одаренные атлеты, есть также одаренные атлеты разума, ум которых является более пластичным, более способным концентрироваться на том, о чем мы сейчас говорим. Мы можем на этом учиться, но это не должно быть нашей целью. Нам при­шлось бы испытать разочарование, если бы мы решили, что мы все способны достичь такого уровня. Наша цель должна состоять в максимально возможном для нас развитии нашего разума, а не в достижении результатов, которые под силу только исключи­тельно одаренным людям.

Испуг и буфер

Экман: Третий вопрос имеет отношение к Мэттью Райкарду. Я уже рассказывал о двух исследованиях, проведенных мною вме­сте с ним: первое было посвящено обсуждению проблем с требо­вательными людьми, а второе — отслеживанию уровня артери­ального давления Мэттью. Третье исследование было проведено наиболее систематично. Мы использовали очень громкий шум, подобный шуму от фейерверка, по силе немного не доходящий до того порогового значения, которое опасно для нашего слуха -115 децибелл белого шума, — чтобы вызвать то, что мы называ­ем «испугом», который является не эмоцией, а рефлексом, ак­тивируемым очень «старой» частью нашего мозга. Младенцы, рождающиеся без кортекса (коры головного мозга) и способные прожить всего несколько часов, все равно испытывают испуг, когда подвергаются воздействию громкого шума. Для такой ре­акции вообще не требуется кортекс. Этот рефлекс может наблю­даться у многих живых существ.

Испуг представляет интерес именно по причине своей примитив­ности. Его длительность также является фиксированной. Реакция испуга возникает ровно через 250 миллисекунд после возникнове­ния шума и завершается через 500 миллисекунд — и никогда не бывает ни короче, ни длиннее. Это очень четко ограниченный по времени рефлекс.

Джинпа: У всех живых существ?

Экман: Я располагаю данными о длительности испуга только у людей, но подозреваю, что продолжительность реакции испуга у животных также является фиксированной.

Схема реакции, проявляемой лицом и телом, также остается неизменной. Реакция проявляется в виде пяти движений, и все они осуществляются одновременно. Однако сила реакции может варьировать в широких пределах: одни люди могут буквально па­дать со стула, а другие — демонстрировать очень слабую реакцию. Мы просили Мэттью использовать практику медитации для того, чтобы сдерживать или ослаблять испуг. Мы начинали каждый эксперимент с ним, не зная в точности, в какой момент возникнет шум. Мэттью демонстрировал слабую реакцию испуга на такое неожиданное событие.

Помимо ситуации, в которой он не знал о том, в какой момент возникнет шум, мы использовали три другие ситуации: (1) Мэттью был отвлечен размышлениями о каком-то конкретном событии; (2) он занимался тем, что сам называл медитацией, сконцентри­рованной на фиксированной точке; и (3) он занимался открытой медитацией. В случае медитации, сконцентрированной на фик­сированной точке, использовался предмет, на котором Мэттью фокусировал свое внимание, а при открытой медитации использовалось «пустое пространство», то есть внимание Мэттью не кон­центрировалось ни на чем конкретном.

Мы повторяли этот эксперимент снова и снова в течение целого дня, меняя порядок задаваемых условий. Сначала открытая ме­дитация использовалась первой, потом последней, затем в середи­не, а медитация, сконцентрированная на фиксированной точке, использовалась первой и т. д.

Джинпа: Вы регистрировали физиологические параметры в каж­дом из этих состояний?

Экман: Разумеется. Мы измеряли физиологические реакции вегетативной нервной системы и реакции, выражаемые лицом и телом. Полученные результаты хорошо согласовывались друг с другом. Наиболее сильные реакции, как физиологические, так и мышечные, наблюдались в случае отвлечения внимания. На втором месте по силе реакции оказался случай медитации, сконцентри­рованной на фиксированной точке. Самая слабая реакция — на­столько слабая, что иногда, хотя и не всегда, мы даже не могли ее измерить, — наблюдалась в случае открытой медитации. Разные типы медитации вызывали разные эффекты, по крайней мере у Мэттью.

Мы не пытались использовать эту же самую процедуру в слу­чае с другими индивидами, которые никогда не занимались ме­дитацией. Я предполагаю, что если бы мы обследовали несколько тысяч человек, то обнаружили бы одного — двух человек, которые бы продемонстрировали сходные результаты без предварительной тренировки. Чего мы не знаем и никогда не узнаем о Мэттью, так это то, был ли он таким же несколько десятилетий назад, когда он еще не занимался медитацией. Но вполне очевидно, что он спо­собен направлять свое внимание таким образом, чтобы ослаблять на себя влияние внешнего мира и при этом оставаться в открытом состоянии.

Далай-лама (через переводчика): В случае медитации, ориенти­рованной на открытое пространство, указывает ли реакция Мэттью на то, что все сенсорные каналы восприятия перекрываются?

Экман: Мэттью сообщал, что в состоянии открытого присут­ствия он слышал все, но это не вызывало волн возмущения, как это бывает тогда, когда ваш разум напряжен и узко сфокусирован на чем-то одном. Наши измерения показали, что, несмотря на возникновение звука, ошеломляющего обычного человека, реакции Мэттью были настолько слабыми, что иногда их удавалось обна­ружить с большим трудом. Реакция всегда проявлялась в виде из­менения частоты сердечных сокращений, но и оно было крайне незначительным. А иногда не удавалось заметить никаких сокра­щений мышц. Никаких. Он всегда говорил, что слышал звук, да­же в открытом состоянии. Поэтому нельзя утверждать, что он его вообще не замечал.

Джинпа: Интересно.

Керзин: Иногда в таких случаях говорят, что человек слышит или, если его глаза открыты, что человек видит, но не концентри­рует на этом внимание.

Далай-лама: Так оно и есть.

Керзин[14]: Это проявление в большей мере глобального фокуса, чем фокуса на конкретном звуке или конкретном образе.

Экман: Да. Я просил Мэттью дать полное описание его состоя­ния; вы также сделали это описание весьма удачно. Мэттью опи­сывал «открытое присутствие» как ситуацию, в которой входя­щая сенсорная информация протекает через вас. Это приводит к возникновению осознаваемых восприятий — как если бы ак­тивация сенсорных областей мозга заканчивалась без дальней­шей обработки информации. По-видимому, та часть мозга, кото­рая может осуществлять мониторинг, которая может наблюдать за нашим сознанием, — эта область называется префронтальным кортексом.

Далай-лама (через переводчика): Возможно, люди, занимаю­щиеся медитацией, обретают силу концентрации внимания, кото­рая помогает им лучше осознавать и запоминать их переживания текущего момента.

Экман: Да.

Далай-лама (через переводчика): Даже если этот момент оказы­вается очень кратким, то благодаря силе, обеспечиваемой меди­тативной концентрацией, мы можем фиксировать эти пережива­ния. Проводилось ли какое-нибудь исследование, в ходе которого на экране быстро показывались бы поочередно разные предме­ты, а затем разные люди должны были бы идентифицировать эти предметы, чтобы можно было узнать, насколько результаты лю­дей, занимающихся медитацией, превосходят результаты обыч­ных людей из контрольной группы?

Экман: Это был бы хороший эксперимент. Еще одно исследова­ние, которое, на мой взгляд, нужно было бы провести, должно за­ключаться в обследовании человека, подобного Мэттью, в процессе его взаимодействия с каким-нибудь очень требовательным инди­видом, — чтобы на этот раз такой человек не находился в изолиро­ванных условиях, а занимался преодолением трудностей. Увидим ли мы снова такой же высокий уровень осведомленности о теку­щем моменте? Я полагаю, что да. Одно из критических замечаний по поводу уже проведенного нами исследования формулируется следующим образом: все выглядит прекрасно и замечательно, они спокойно сидят в уютной комнате и не сталкиваются ни с какими проблемами — но какой тогда смысл проводить такое исследова­ние?

О БУФЕРЕ

Ричард Дэвидсон

Идея здесь заключается в том, что содержание нашего буфера всегда изменяется. В определенном смысле это понятие очень близко буддистскому понятию anicca (мимолетность), означающе­му, что в мире нет ничего неизменного. Префронтальный кортекс обеспечивает краткосрочный буфер или по крайней мере заставля­ет другие части мозга предоставлять такой буфер, но содержание буфера изменяется постоянно. Многие из нас могут не осознавать этого непрерывно происходящего изменения. В этом состоит одна из важных экспериментальных идей, которую можно получить из практики медитации. Человек, занимающийся медитацией, в бук­вальном смысле ближе знакомится с природой своего разума.

Я не думаю, что вопрос о том, почему индивиду необходимо по­стоянно заниматься медитацией, напрямую связан со способно­стью префронтального кортекса создавать буфер и тем фактом, что содержание нашей оперативной памяти (являющейся частью памяти, которая легко доступна сознанию) постоянно изменяется, Я уверен, что необходимость в занятиях медитацией обусловлена другими факторами. Почему музыканту необходимо постоянно практиковаться в игре на инструменте, несмотря на то что он и так умеет хорошо на нем играть? Почему спортсменам необходимо постоянно тренироваться, несмотря на то что они и так уже до­стигли в своем виде спорта высокого уровня мастерства? Почему шахматисты и игроки в бридж должны постоянно практиковаться в игре для того, чтобы поддерживать хорошую игровую форму? Я уверен, что эти игровые навыки во многом похожи на те навыки, которые вырабатываются благодаря медитации.

Я считаю, что существует две фундаментальные причины, по которым необходима постоянная практика в каждой из этих сфер деятельности. Первая имеет отношение к тому факту, что в каждом из этих случаев практикующийся человек имеет стремление к со­вершенствованию своих навыков. Простого сохранения статус-кво оказывается недостаточно. Что касается практики медитации, то здесь наблюдается сходная картина. Человек, занимающийся ме­дитацией, интуитивно понимает, что возможно дальнейшее разви­тие, и это мотивирует его к продолжению занятий.

Вторая причина связана с наличием факторов и сил, которые влияют на снижение уровня достигнутого нами мастерства в со­ответствующих областях. Это особенно справедливо для навы­ков, вырабатываемых посредством медитации. В нашей культуре имеется немало источников деструктивных эмоций и действует множество стимулов, способных подорвать устойчивость нашего внимания. Таким образом, чтобы просто поддержать любой уро­вень устойчивости внимания и эмоциональной уравновешенности, который был достигнут благодаря занятиям медитацией, человеку необходимо регулярно практиковаться для эффективного сохранения достигнутых позитивных результатов.

Я также твердо уверен — и моя уверенность основана на моем личном опыте и новейших научных данных — в том, что медитация; может вызывать устойчивые изменения в отдельных частях мозга, имеющих большое значение для регулирования эмоций и контроля внимания. Однако очень трудно узнать, сохранятся ли эти изменения, если человек прекратит заниматься медитацией. Кроме того, по мере совершенствования практики медитации границы между формальной практикой и повседневной жизнью все более размываются и в конце концов исчезают.

(Ричард Дэвидсон является профессором психологии и психиатрии в Университете штата Висконсин. Его исследования с ис­пользованием таких современных технологий, как позитронно-эмиссионная томография (ПЭТ) и функциональная магнитно-резонансная томография (фМРТ), нацелены на выявление корко­вых и подкорковых изменений при различных эмоциональных и аффективных расстройствах, в том числе при депрессии и тре­воге.)

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: