Социальная система: понятие, сущность

И проблемы изучения

Понятно, что из огромного множества существующих в мире систем для нас первоочередной интерес будут представлять социальные системы. Это особый класс систем, существенно отличающихся не только от неорганических систем (скажем, технических или механических), но и от таких органических систем, как биологические или экологические. Разумеется, главной особенностью их выступает тот факт, что элементный состав этих систем формируют социальные образования (в том числе и люди), а в качестве связей выступают самые разнообразные социальные отношения и взаимодействия (далеко не всегда носящие "вещественный" характер) этих людей между собою.

Понятие "социальная система", являясь обобщающим наименованием целого класса систем, очерчено не вполне однозначно и четко, а потому ставит немало проблем уже на уровне понимания. Диапазон социальных систем достаточно широк, простираясь от социальных организаций как наиболее развитого вида социальных систем до малых групп (в которых в гораздо меньшей степени проявляются такие системообразующие признаки, как цель, иерархия, управление, синергия). А приложимо ли понятие "социальная система" к социально-демографическим или статистическим категориям населения — образовательным, профессиональным, половым, возрастным и т.п.? В весьма ограниченной степени — в той мере, в какой некоторые из них могут образовывать какие-то организационные объединения, с помощью которых будут развивать свои системообразующие качества. В то же время мы вправе говорить как о социальной системе о некоторых социальных объектах, не включающих в себя непосредственно людей. Это, прежде всего, продукты человеческой деятельности и взаимоотношений между людьми (например, язык).

Здесь необходимо вспомнить, что теория социальных систем — это сравнительно новая отрасль общей социологии. Она зарождается в начале 1950-х годов и обязана своим появлением на свет усилиям двух социологов — Толкотта Парсонса из Гарвардского университета и Роберта Мертона из Колумбийского университета. Хотя в работах этих двух авторов имеются значительные различия, оба они вместе могут рассматриваться как основатели школы, именуемой структуральный функционализм. Это такой подход к обществу (первоначально использовавшийся специалистами по культурной антропологии в Англии), который рассматривает последнее как развивающуюся систему, каждая часть которой функционирует тем или иным способом, в связи со всеми другими. Тогда любые данные об обществе могут рассматриваться с точки зрения того, насколько они функциональны или дисфункциональны с точки зрения поддержания социальной системы. В 1950-х годах структуральный функционализм, вероятно, стал господствующей формой социологической теории в социологической теории в Америке, и только в последние годы начал утрачивать свое влияние.

В работах Т. Парсонса социальная система определяется с точки зрения двух или более социальных деятелей, вовлеченных в более или менее устойчивое взаимодействие в рамках очерченного окружения. Это понятие не ограничивается, однако, межличностным взаимодействием, а может также иметь отношение к анализу групп, институтов, общностей и межобщинных целостностей. К примеру, его можно использовать при изучении университета или государства как социальных систем, которые имеют структуры, состоящие из взаимосвязанных частей.

Многое из ранних вдохновляющих идей теории систем шло от попыток установить параллели между физиологическими системами в медицинских науках и социальными системами в социальных науках. У Парсонса волюнтаристическая теория действия сочетается с системным подходом к двухличностным взаимодействиям. В более поздних работах Парсонс дал общую теорию социальных систем, пытаясь нащупать пути интеграции социологической теории с разработками в биологии, психологии, экономической и политической теории. Каждая социальная система имеет четыре субсистемы, соответствующие четырем функциональным императивам, а именно — адаптации (А), достижению цели (G), интеграции (I) и поддержанию образцов или латентности (L). Эти четыре системы могут быть концептуализированы на различных уровнях так, чтобы, например, базовый AGIL -паттерн соответствовал экономике, политике, социетальной общности и институтам социализации. В процессе адаптации к своему внутреннему и внешнему окружению социальные системы должны решать эти четыре проблемы для того, чтобы продолжить существование, и они эволюционируют путем усиления дифференциации своих структур и достижения более высоких уровней интеграции своих частей. Парсонс пытался показать обоснованность системного подхода через разнообразие исследований — университетов, политики, религии и профессий.

Будучи в значительной степени влиятельной в сфере изучения политических процессов, индустриализации, религии, модернизации, сложных организаций, международных систем и социологической теории, эта теория в то же время подвергалась основательной критике. Аргументы критиков теории социальных систем таковы: (1) она не может адекватно рассматривать вопрос о наличии конфликта и изменения в социальной жизни; (2) ее предположения о равновесии и социальном порядке основаны на консервативной идеологии; (3) она излагается на таком уровне абстракции, что ее эмпирические отсылки часто трудно обнаружить, и, следовательно, данный подход имеет небольшое значение в текущих социологических исследованиях; (4) ее положение о ценности консенсуса в обществе не имеет хорошего эмпирического обоснования; (5) трудно согласовать предоставления о структурных процессах и функциональных требованиях с теорией действия, которая подчеркивает центральное положение целенаправленного выбора индивидуальных деятелей; (6) телеологические положения теории систем не могут объяснить, почему некоторые общества находятся в состоянии недоразвития или деиндустриализации; (7) многие из положений теории тавтологичны и пусты. Например, в одной из аналитических статей само существование социальной системы признавалось единственным реальным доводом в пользу ее адаптации к окружению. Короче говоря, современная теория систем нередко воспроизводит все сущностные слабости эволюционной теории XIX века.

Среди множества разнообразных социальных систем можно выделить гомогенные, т.е. однородные — уже в силу того, что они состоят исключительно из социальных элементов (например, те же малые группы). Однако значительно чаще приходится сталкиваться с гетерогенными социальными системами, которые, наряду с человеком, включают в себя и элементы другой природы. Таковы, например, экосоциальные (географические районы) или социотехнические системы, которые образуются как продукт взаимодействия человеческого фактора производства и его технико-технологической базы.

Что выступает в качестве элементов социальной системы? Первый, поверхностный подход подсказывает: это люди. Однако более основательный и глубокий поиск устойчивых элементов общественной жизни приводит к выводу, что эта жизнь представляет собой бесконечное множество переплетающихся взаимодействий этих людей, а значит, именно на этих взаимодействиях и должно быть сосредоточено внимание исследователей. Именно таков взгляд на структуру общественной жизни представителей структурного функционализма — одного из широких и влиятельных течений современной социологии. В соответствии с этим подходом можно утверждать, что социальные системы не состоят из людей, люди просто участвуют в системах, образующих своеобразную "оболочку" жизнедеятельности людей. Структуры — это просто позиции (статусы, роли) индивидов в системе. Система не изменит своей структуры, если какие-то конкретные индивиды перестанут участвовать в ней, выпадут из своих "ячеек", а их место займут другие индивиды.

Функционализм как методологическое направление в социологии представляет для нас интерес уже в силу того, что он изначально рассматривает общество как систему. Суть функционального подхода состоит в том, что он стремится во всяком объекте или явлении выделить элементы социального взаимодействия, а затем определить ту функцию, которую каждый из этих элементов выполняет в общей системе взаимодействий. Другими словами, всякий раз, когда мы пытаемся определить то положение, которое занимает в социальной общности (или обществе) тот или иной интересующий нас объект, исходя из закрепленных за ним функций (или "обязанностей"), мы тем самым, во-первых, уже осуществляем явно или неявно функциональный подход, а во-вторых — в той или иной степени системный анализ.

Что такое, в сущности "функция"? Это слово, как и множество других в нашем языке, многозначно. В социологии этим термином обычно определяют ту роль, которую играет тот или иной социальный институт, общность или социальный процесс, словом, любой из элементов социальной системы. Функция возникает, как правило, спонтанно — в качестве отклика на какую-то общественную потребность и предназначена для удовлетворения этой потребности. "Спрашивать, какова функция разделения труда, это значит — исследовать, какой потребности оно соответствует". Того же мнения придерживаются и современные функционалисты. "Функция, — утверждает известный английский этнограф Бронислав Малиновский, — не может быть определена иначе, как удовлетворение потребности посредством деятельности, в которой человеческие существа сотрудничают, используют артефакты и потребляют предметы".

Важной характеристикой социальных систем выступает высокий уровень их сложности. В принципе социальные системы обладают максимальной сложностью среди всех известных нам систем. Дело в том, что базовым элементом любой из них является человек, обладающий собственной субъективностью и неисчерпаемым диапазоном вариантов своего поведения. Поэтому мы вправе отнести практически любую социальную систему к числу так называемых "больших систем". Большая система — это термин, используемый для обозначения системных образований, являющихся результатом многократного сложения, соединения относительно малых, более простых систем, входящих в большую систему в качестве составных частей. Специфика большой системы заключается не столько в ее размерах, сколько в сложности поведения, которое является следствием большого числа взаимосвязей элементов и подсистем, а также в подчиненности этих связей общей цели. Из сказанного вытекают по меньшей мере два следствия: (1) значительная неопределенность, непредсказуемость функционирования социальных систем, а также (2) наличие границ их управляемости.

Говоря о социальной системе, мы должны постоянно помнить не только о внутренних связях ее элементов, но и о связях социальной системы как целого с ее окружением. А в это окружение входят не только объекты живой и неживой природы и техники, но и другие социальные системы. Таким образом, понятие социальной системы может быть в конечном счете расширено до такой большой системы, какой является человечество (или человеческое общество) в целом. Здесь необходимо брать в расчет степень самостоятельности или целостности, которая, как мы помним, определяется и границами системы. В функционалистской социологии существует понятие пограничной поддержки, которое определяет социальную систему как погранично-поддерживающую, если она в связях со своим окружением сохраняет определенные упорядоченности. Существуют социальные процессы, которые поддерживают как границы, так и равновесие системы относительно других систем, составляющих ее окружение. Для продолжающегося существования систем должен также совершаться обмен с другими системами через их границы.

Таким образом, особой проблемой при изучении социальных систем является их целостность, в основе которой лежит степень их самостоятельности. Каждая конкретная социальная система находится в более или менее тесных взаимосвязях и с такими же, как и она, социальными системами, и с социальными системами более широкого масштаба — вплоть до человечества в целом, которое можно рассматривать как некую гигантскую макросистему (или суперсистему). Разумеется, большинство социальных систем входят составной частью в более крупные системы, зависят от них и детерминируются ими. В то же время, в силу упомянутых выше границ управляемости социальных систем, любая из социальных систем (начиная с базового элемента — человека) всегда сохраняет какую-то степень самостоятельности. Эта самостоятельность обеспечивает огромное, практически неисчерпаемое разнообразие социальных систем: даже в рамках одного класса или типа систем — будь то предприятие, семья, поселок и т.п. — можно наблюдать значительные различия, что дает нам право утверждать, что каждая социальная система в чем-то уникальна и неповторима.

В связи с этим возникает вопрос: в каких случаях мы можем именовать социальную систему обществом? Достаточно часто употребляя слово "общество", мы вкладываем в него не всегда один и тот же смысл. "Я — сеньор из общества" — так называлась современная итальянская комедия. При этом имелась в виду конкретная общность людей, которых именуют еще "светским" или "высшим обществом". В аналогичном (а текстуально — прямо противоположном) смысле употребил это слово В.Г. Короленко в названии повести "В дурном обществе". В любом из таких или подобных им случаев мы имеем дело с определенной социальной системой, характеризуемой и наличием элементов с присущими им наборами функций, и с определенными связями, складывающимися между этими элементами, и создаваемой ими целостностью.

Однако вряд ли в обоих упомянутых случаях мы имели дело с обществом в строгом социологическом смысле. Как считает американский социолог Э. Шилз, "социальная система является обществом только в том случае, если оно не входит составной частью в более крупное общество". Скажем, род, т.е. объединение родственников, или племя как объединение родов могут и не являться частью другой, более крупной социальный системы. Такая автономность возможна при следующих условиях: (1) данная социальная общность проживает на ограниченной территории, которую она привыкла считать своей собственной; (2) она пополняет свою численность, главным образом, за счет естественного прироста — т.е. детей тех людей, которые уже являются ее признанными членами; (3) она полностью самостоятельно распоряжается своими внутренними делами, т.е. имеет собственную, ни от кого не зависящую систему правления; (4) она имеет свою собственную историю (знает о собственных генетических связях); (5) она обладает своей собственной культурой. Из этих условий естественно вытекает чрезвычайно слабая связь данной системы как с другими социальными системами, окружающими ее, так и с суперсистемой (человечеством).

Во всех иных случаях социальные системы, с которыми нам приходится иметь дело, являются, как правило, составными частями или подсистемами (субсистемами) какой-то более крупной целостности. Они не существуют вне общества как целого, однако в рамках его могут сохранять какую-то относительную автономность. О каких подсистемах можно говорить применительно к современному дифференцированному обществу? Это могут быть и семьи (или какие-то более крупные родственные объединения типа кланов), и различного рода производственные объединения — от мелких ферм до крупных фирм, университеты, школы и другие учебные заведения, политические партии, церкви и другие религиозные объединения, различные корпоративные ассоциации, какими являются, например, профсоюзы; сюда же можно включить и системы, организованные (формально и неформально) по территориальному признаку — деревни, села, города, районы. Список этот можно было бы продолжить до бесконечности, поскольку эти субсистемы накладываются друг на друга, перекрываются, частично совпадают своими элементами, границами и связями. Почему же мы не именуем каждую из такого рода систему "обществом" (а если и именуем, то в весьма ограниченном смысле — скажем, "хоровое общество" или "общество друзей природы")? Прежде всего в силу того, что деятельность их не выступает как самодостаточная. Во-вторых, каждое из них выполняет какую-то свою — пусть важную, но все же ограниченную — функциональную роль в рамках более крупного целого. В третьих, собственная система правления каждым из них осуществляется в рамках собственной структуры и в условиях подчинения какой-то общей власти, находящейся за их пределами и представляющей собою власть всего общества. Именно эта подчиненность и определяет относительность самостоятельности любой социальной системы.

Однако, обратившись к рассмотрению систем, которые могут с полным правом именоваться обществами, мы и на этом уровне обнаружим, что самостоятельность и независимость их довольно относительна. В самом деле, у некоторых обществ (например, у довольно крупных кочевых племен) и сегодня не имеется точно зафиксированных территориальных границ, а в прошлом таких сообществ с не обозначенным четко ареалом обитания было гораздо больше. Лишь очень немногие общества (главным образом, из числа тех, что затеряны в африканских бушах или южноамериканской сельве и избегают контактов с цивилизованным миром) пополняют численность своей популяции исключительно за счет естественного прироста. Обратившись к истории существующих сегодня обществ — особенно достаточно крупных, — мы увидим, что единой-то истории у любого из них, по сути дела, нет: ее заменяет конгломерат историй различных народов, вошедших в разное время в состав данного общества — посредством ли завоевания, добровольного присоединения или миграции.

Вряд ли мы сможем назвать сегодня какое-то общество, обладающее единой культурой, которая была бы собственной и "монолитной". США имеют общий язык и литературу с Великобританией (не говоря уже о сильном влиянии африканских традиций на "классический" американский джаз), большинство стран Латинской Америки — с Испанией (чья культура, в свою очередь, испытала сильное влияние мавританской культуры во времена т.н. "конкисты"). Франция дала свой язык отдельным частям Бельгии и Швейцарии, целому ряду стран африканского и американского континентов.

Далее, попробуйте назвать хотя бы одно общество, которое в экономическом отношении было бы полностью независимым и самообеспечивающимся. Все общества осуществляют экспорт своих товаров в другие страны и импорт из других стран, при этом складываются достаточно сложные и переплетающиеся взаимоотношения и договорные обязательства, нарушение которых бывает чревато болезненными последствиями. Ни одно общество, в котором развивается современная наука, не может считаться независимым в научном отношении: даже те страны, где наука ушла далеко вперед, заимствуют многие основополагающие идеи у ученых других стран.

Так что нетрудно убедиться: полная самостоятельность и независимость вряд ли может считаться абсолютно необходимым определяющим условием рассмотрения социальной системы в качестве общества. Другое дело, что для того, чтобы считаться обществом, социальная система должна обладать неким собственным, присущим только ей как целому "центром тяжести".

По мнению Э. Шилза, "современные “ национальные” общества — общества, претендующие на то, что они служат воплощением национального единства и обладающие своими собственными национальными культурами, своими собственными, скорее независимыми, чем зависимыми экономическими системами правления, своим собственным генетическим воспроизводством и своим собственным суверенитетом над территорией, обозначенной границами, — представляют собой наиболее самостоятельные из всех социальных систем, известных нам из истории человечества, самые независимые общества своих эпох".

Социальная организация