 |
«Мечтателю нужно пространство, чтобы мечтать. 2 страница
|
|
|
|
Уголок рта Дэша дергается. Похоже, парень на грани разочарования. Медленно, с бесконечной осторожностью он подносит указательный палец левой руки ко рту и, прикусив кончик черной кожаной перчатки, стягивает ее с руки. За ней следует правая.
— Карина. Иди. Сюда.
Вы когда-нибудь пытались остановить себя от падения? Вы вытягиваете руки, пытаетесь за что-то ухватиться, конечно, но как только споткнулись и ваш центр тяжести сместился, вы мало что можете сделать, чтобы предотвратить падение, пока не ударитесь о землю. Вы готовитесь к удару и надеетесь на лучшее.
Вот что я делаю, медленно пересекая свою крошечную спальню и останавливаясь перед ним. Я готовлюсь к удару. И надеюсь на лучшее.
Раньше дышать было легко, о чем я даже не задумывалась, но сейчас огромная часть моего мозга сосредоточена на том, чтобы вспомнить, как втягивать и выталкивать кислород из легких. Дэш так чертовски близко. Я кажусь карликом рядом с ним. Парень на фут выше меня и в два раза шире. Прохладный, свежий запах океана, мяты и скошенной травы бушует у меня в носу. От него пахнет и еще чем-то другим. Хоть убей не могу понять, чем именно. Уникальный аромат лежит в основе всех других акцентов, сочетая их вместе. Я чувствую себя так, словно нахожусь на грани падения в обморок, дрожа с головы до ног.
Дэшил смотрит на мой рот, тихо дыша. Я не заметила, как он поднял руку, поэтому, когда парень подносит пальцы к моему рту, вздрагиваю.
— Полегче, — бормочет он. — Если не будешь осторожна, я могу подумать, что ты нервничаешь. — Эта мысль, кажется, развлекает его. — Это так, Кэрри? Я заставляю твой пульс биться быстрее?
— Мой пульс в полном порядке, спасибо.
— Правда?
— М-м-м... — Звук выходит натянутым писком, который никого не обманывает.
|
|
|
Дэш подыгрывает.
— Ладно. Так что, если бы я... — Он убирает пальцы от моего рта, проводя ими вдоль линии моей челюсти, вниз по горлу.
Я реагирую, хватая его за запястье, останавливая прежде, чем Дэш достигнет точки, где сможет обнаружить, какая я на самом деле жалкая маленькая лгунья. Парень хихикает себе под нос, ничуть не смущаясь. Вместо того, чтобы убрать руку, он мучительно медленно опускается вниз и утыкается лицом в мою шею. Его рот находит мой пульс. Кончиком языка он облизывает чувствительное место прямо над моей сонной артерией, заставляя мое и без того учащенное сердцебиение взлететь до небес. Дэшил мурлычет, прижимаясь губами к моей коже.
— Кэрри. — Его горячее дыхание касается моей кожи и от невероятного ощущения я закрываю глаза. — Не волнуйся, — шепчет он. — Продолжай лгать, если тебе от этого станет легче. Я никому не скажу.
Парень отстраняется, и его взгляд такой неистовый, что моя спальня испаряется. Холодная ночь по ту сторону окна исчезает. Коридор по ту сторону моей двери и десять других девушек, спящих в своих комнатах, больше не существуют. Есть только Дэш, поймавший меня в ловушку своим завораживающим взглядом.
— Как насчет этого? — Он наматывает прядь моих волос на палец. — Мы заключим сделку.
— Что за сделка? — Это чудо, что мой голос не срывается.
— С этого момента ты даешь мне то, что я хочу, Мендоса.
— Это звучит как... очень односторонняя сделка.
«Дыши. Черт возьми, Кэрри, дыши».
Дэш на самом деле улыбается.
— Ну что ж. Знаешь, я много думал о том, что ты сказала в библиотеке. И…
— И?..
— И, возможно, это не мое дело, если ты мазохистка, милая. Я дам тебе то, что ты хочешь. А там уж как фишки лягут.
— Что… что это значит?
Дэш наклоняется и касается губами моего рта. Каким-то образом он становится так близко, что его грудь оказывается вровень с моей. Между нами все еще есть расстояние в волосок — достаточно, чтобы мои соски касались его груди всякий раз, когда кто-то из нас дышит. Каждый раз, когда это происходит, я чувствую, что могу умереть.
|
|
|
— Это значит, что ты победила, Кэрри. Я сдаюсь. Я весь твой, что бы ни случилось дальше... Но ты не можешь сказать, что я тебя не предупреждал.
Поцелуй — это головокружение и адреналин, мята и хаос. Его рот обрушивается на мой, заявляя свои права. Я оторвана от реальности. Как и в первую ночь на капоте машины Пакса, Дэш так яростно исследует мой рот, что я теряю все двигательные функции. Мои конечности отказывают мне. Внутренний голос, который болтал на задворках моего разума, напоминая о правилах Олдермена, предупреждая меня быть осторожной, замолкает мертвой тишиной. Дэш прогоняет все мысли в тот момент, когда кладет ладонь на мою грудь через ночную рубашку и перекатывает сосок между пальцами.
— Я хочу посмотреть, — бормочет он.
Нет никаких сомнений. Никакой команды. Просто заявление. Дэш говорит мне, чего хочет, и ждет, что я подчинюсь. Он совершенно ясно дал понять, что это часть нашей новой сделки, верно? Мы оба получаем то, что хотим, несмотря ни на что.
Я расстегиваю длинную черную шелковую рубашку, которую надела перед сном, мои пальцы медленно работают над пуговицами, но Дэш не может ждать так долго. Я расстегиваю только первые две, прежде чем он наклоняется, снимает тонкий материал с моего плеча, обнажает и берет в рот мой твердый сосок.
— О... боже!
Электрические разряды пробегают вверх и вниз по моему позвоночнику, выгибая спину. Дэш уничтожает меня своим ртом, щелкая языком по набухшему, тугому бутону. Хватает мою плоть руками, удерживая неподвижно, посасывая и облизывая меня, пока покалывающий жар не начинает нарастать между моих ног. Когда парень смотрит на меня, и наши глаза встречаются, его рот открыт, язык скользит по ареоле, я издаю нуждающийся, отчаянный всхлип, от которого зрачки Дэша расширяются.
— Тебя это заводит, милая? Это делает тебя мокрой?
Услышав, как любой парень говорит это, нависая над твоим соском, положив руки на твое тело, девушка почувствовала бы слабость. Но Дэш? Боже, слышать, как он говорит это со своим акцентом, и эта грубая, собственническая нотка в его голосе? Это невероятно сексуально.
|
|
|
— Это был не риторический вопрос, милая, — рычит он. — Скажи мне. — Он быстро растегивает пуговицы, о которых я забыла секунду назад. — Ты мокрая для меня? Если я прямо сейчас проскользну пальцами между твоих ног, что я найду?
— Я... я не знаю.
Парень прищуривается, выпрямляясь во весь рост. Взмахом руки он снимает ночную рубашку с моих плеч, отправляя тонкую материю на пол. Теперь я официально голая, а Дэш все еще полностью одет в толстовку, черные джинсы и кроссовки. Он с любопытством смотрит мне в глаза, наклоняет голову набок, делая великолепную работу, не смотря вниз на мое тело.
— Ты не знаешь, что сейчас происходит у тебя между ног, Мендоса? — спрашивает он. — Я знаю, что творится у меня в штанах. На всякий случай, если тебе интересно. Нет, нет, нет. — Он проводит пальцем под моим подбородком, откидывая мою голову назад, чтобы я не могла смотреть вниз. — Если хочешь узнать, используй руки.
Угроза. Вызов. Насмешка. Что бы это ни было, это вызывает дикую улыбку на его лице и заставляет меня покрыться холодным потом. Он хочет, чтобы я просто протянула руку и схватила его за член? Многие девушки в Вульф-Холле сломали бы себе шею в спешке, чтобы сделать именно это. То, что я слышала в раздевалке для девочек, не только о парнях из Бунт-Хауса, но и о Дэшиле в частности, было достаточно красноречиво, чтобы заставить моряка покраснеть. Но я не такая, как они. Никогда такой не была. Я ношу то, что хочу, и говорю то, что хочу, но когда дело доходит до того, чтобы взять то, что хочу, я становлюсь трусихой высшего порядка.
— Поможет, если я закрою глаза? — шепчет Дэш.
Парень играет со мной. Это своего рода тест. Он думает, что я на это не способна? Я докажу, что он ошибается. Но может быть…
Я встречаюсь с ним взглядом, смущаясь того, что собираюсь сделать.
— Да.
Парень, который никогда раньше не проявлял ко мне милосердия, делает мне этот единственный акт доброты. Его веки трепещут, закрываясь, ресницы веером падают на щеки, такие длинные и намного темнее, чем пепельно-светлые волосы на голове. Его руки дергаются по бокам, пока он ждет моих дальнейших действий. Я собираюсь расстегнуть его джинсы. Собираюсь... но вид его, стоящего вот так передо мной с закрытыми глазами, действует на меня так, как я не ожидала.
|
|
|
Он такой чертовски красивый. В Дэше есть холод, который никогда не тает. Который может обморозить девушку с двадцати шагов одним уничтожающим взглядом. Высокомерие, с которым парень держится, и явный уровень незаинтересованности, который он излучает, чертовски пугают.
С закрытыми глазами все это уходит.
Сейчас у него нет титула. Он не из тех существ, которых стоит бояться, от которых хочется убежать, испугавшись, с колотящимся сердцем в груди.
Он всего лишь парень.
У него был сломан нос. Не сильно. Однако на его переносице есть крошечный изгиб, который рассказывает историю. На подбородке есть шрам — тонкая белая линия, идущая вдоль линии челюсти, которую можно хорошо разглядеть только под этим углом, стоя очень близко и глядя на него снизу-вверх.
Парень очень спокоен. Его грудь едва поднимается и опускается в такт дыханию. Дэш терпеливо ждет, совершенно непринужденно, пока я не протягиваю руку и не касаюсь пальцами его щеки... и он вздрагивает. Я замираю, слишком напуганная и слишком упрямая, чтобы отступить.
— Что, мне можно трогать твой член, но не лицо?
Соответствующие морщинки формируются между его бровями. Он быстро разглаживает их, но я уже успела заметить дискомфорт.
— Тебе это не нравится?
Дэш сглатывает.
— Это просто... интимно.
— Более интимно, чем прикасаться к твоему члену?
— Точно.
— Ты ведь понимаешь, что это хрень, верно?
— Люди обычно хотят прикоснуться к моему члену гораздо больше, чем к моему лицу. Но если хочешь ткнуть меня в лоб, сделай это.
— Я не хочу тыкать тебя в лоб... — Я качаю головой. — Не бери в голову.
Удивительно, как легко парень может заманить меня в ловушку, даже когда пытается угодить мне. Дэш все еще не открыл глаза. Заинтригованная и еще более упрямая, я снова касаюсь пальцами его щеки, на этот раз готовая к его реакции. Однако реакции нет. Никакой. Парень стоит неподвижно, как мраморная статуя, пока я провожу пальцами по его лицу. По его сильной челюсти, скулам, носу, над каждой бровью. Дэш резко выдыхает, когда я нежно глажу шрам на его подбородке, и не могу сказать, забавляется он или раздражен. Я двигаюсь дальше, легкими прикосновениями обвожу раковину его уха.
Копируя его предыдущее действие, я прижимаю пальцы к его рту, и мягкая припухлость его губ заставляет мое сердце подпрыгивать. И целую его. Я мечтала о поцелуе с этим мальчиком больше двух лет, но мои фантазии никогда не разыгрывались подобным образом. Я никогда не была той, кто встает на цыпочки и прижимается губами к его губам. Это было бы слишком смело. Сумасшедше. Безумно. Глупо. Хотя, когда я это делаю, то чувствую себя по-другому. Это кажется естественным, как будто я имею полное право требовать поцелуя от самого горячего парня на свете.
|
|
|
Дэш снова выдыхает воздух. На этот раз гораздо легче понять, о чем он думает. Парень протягивает руку и кладет ладони мне на щеки, баюкая мое лицо. Губами прижимается к моим, и это совершенно новый тип поцелуя. До сих пор мы держали глаза открытыми, наблюдая друг за другом, слишком настороженные, чтобы выпускать друг друга из поля зрения. Наши обмены были агрессивной борьбой за власть. Но сейчас глаза Дэша закрыты. Он испускает вздох смирения, от которого меня бросает в дрожь. Парень нежен со мной. Нет никакой срочности. Никакой борьбы.
Поцелуй — это капитуляция.
Закрываю глаза и погружаюсь в него, пораженная тем, какой оборот все это приняло. Я не знала. Понятия не имела, что поцелуй может быть таким. Я погружаю свой язык в рот парня, и его дыхание учащается, одной рукой он придерживает меня сзади за шею, другой скользит вниз по моей руке, касаясь моего бока, пока не останавливается на бедре. Дэшил целует меня в ответ, претендуя на мой рот, все еще очень властно, но осторожно. Он держит меня так, словно я сломаюсь или исчезну в облаке разреженного воздуха, и у него не останется ничего, кроме воспоминаний обо мне.
— Черт. Господи Иисусе, Кэрри. — Дэш отстраняется, делая глубокий вдох. Мне тоже нужно отдышаться. Мы стоим рядом, его руки обнимают меня, мои прижаты к его груди, и между нами проходит мгновение, которое, я знаю, буду переигрывать и одержимо анализировать позже, пока у меня не начнется мигрень. Парень смотрит мне в глаза, прижимается лбом к моему лбу и говорит: — К черту. Ты права. Больше никаких игр. Больше никакой ерунды. Мы делаем это.
Шквал движений. Руками, как его, так и моими, судорожно стягиваем его одежду. Толстовка падает на пол. Он снимает кроссовки, ругаясь, пытаясь сохранить равновесие, что шокирующе мило, а затем стягивает джинсы, и его нижнее белье присоединяется к сброшенной одежде. И вот, мы оба голые и тяжело дышим. Я жду, что Дэш прикажет мне встать на колени, чтобы засунуть свой член мне в рот — просто кажется, что он сделал бы это — но нет. Парень жадно разглядывает меня, и сдержанность, которую он проявлял раньше, давно исчезла. Я делаю то же самое, прикусывая губу, когда рассматриваю полную картину — широкие, сильные плечи; резные грудь и живот; четко очерченная V, тянущаяся между его ног; все шесть футов три дюйма его во всей красе. Дэшил похож на бронзового бога.
Господи, его член… Никогда раньше не видела их вживую. Я конечно смотрела порно, но те, что видела в Интернете, были жилистыми и пугающими — чудовищные придатки, дергающиеся, как будто у них есть собственный разум. Член Дэша выглядит иначе. Он твердый. Жесткий. Головка окрашена в бледно-розовый цвет. В поле зрения нет грубых, выпирающих вен. Его член такой толстый, что сомневаюсь, что смогу обхватить его рукой.
О боже, мне придется прикоснуться к нему.
О боже, я хочу прикоснуться к нему.
Я этого не предвидела. Но я хочу его. Так чертовски сильно хочу, что не могу ждать ни секунды.
Должно быть, он думает о том же. Я прыгаю в его объятия, в то же время парень укладывает нас на кровать. Нет времени на прелюдию. Его руки на мне, грубые и твердые, и я отвечаю тем же. Мое тело так прекрасно соответствует его. Мы так легко подходим друг другу. Когда Дэш поднимается надо мной, мои ноги уже раздвигаются, освобождая для него место, обхватывая парня за талию, притягивая ближе. Дэшил целует меня, застонав, когда моя грудь прижимается к его груди.
— Ты принимаешь таблетки? — выдыхает он.
Я киваю.
Дэш толкается вперед, поднимая бедра, и на долю секунды я чувствую, как головка его твердого, как камень, члена прижимается к моему входу. В следующее мгновение он внутри меня, и... о боже. О, мой гребаный бог!
Боль подобна молнии.
Я напрягаюсь, руки и ноги сцеплены, тело напряжено. Дэш отстраняется, на его лице появляется измученное выражение.
— Нет, — выдыхает он.
— Что?
— Скажи мне, что ты не позволила мне это сделать. Скажи, что ты не девственница, черт возьми.
Жар поднимается по моим щекам, хотя вряд ли Дэш видит мой глубокий румянец в темноте. Мне все еще больно. Парень застыл, все еще на мне, все еще внутри меня. Я чувствую, как мои мышцы растягиваются, чтобы приспособиться к нему, но это происходит постепенно, и от ожога между ног на глаза наворачиваются слезы. Он пульсирует внутри меня, непроизвольно, я думаю, что Дэш пытается отстраниться, и я хватаю его, крепче обхватывая ногами его талию.
— Ну, теперь уже нет. — Я смеюсь, затаив дыхание, пытаясь сделать ситуацию легкой, но Дэш не смеется. Его лицо серьезно, лоб нахмурен, брови сведены вместе.
— Ты должна была сказать. — Его голос дрожит, и я чувствую, как его сердце колотится под грудной клеткой, как в ту ночь на вечеринке, на капоте машины. — Ты не должна была... Я не должен был... — говорит он, поправляя себя, но я обрываю его.
— Не надо. Пожалуйста, не надо. Просто поцелуй меня, ради бога. Ты делаешь это странным.
— Кэрри. Ты не так должна была потерять свою чертову девственность!
— Разве не мой выбор, как ее потерять?
— Нет! Нет, если ты, бл*дь, выбираешь меня! Только сумасшедшая…
Достаточно. Я хватаю его за затылок и целую. Дэш ошибается. Это был мой выбор, и я выбрала его. Вот и все. Я удивлена, что парень так расстроен тем, что только что произошло. Я подумала, что лишение девушки девственности будет знаком чести для члена Бунт-Хауса, но по тому, как ведет себя Дэш, можно подумать, что я обманом заставила его пообещать жениться или что-то в этом роде.
Сначала он сопротивляется поцелую. Его нерешительность исчезает, когда я приподнимаюсь с кровати, прижимаюсь грудью к его груди, запуская пальцы в его волосы. Хочу почувствовать его тепло на своей коже. Я опьянена его запахом. Возможно, мне все еще чертовски больно, но я наслаждаюсь ощущением его внутри меня, твердого и пульсирующего, несмотря на его ужас. Целовать Дэша — все равно, что пить из пузырька с ядом. Каждый глоток, который я делаю, каждое прикосновение моих губ, каждый неуверенный взмах языка, каждое смакование вкуса его рта обрекает меня на дальнейшую гибель. Чем больше я возьму, тем больше буду страдать, но сейчас с этим ничего не поделаешь. Потребовался всего один глоток, чтобы решить мою судьбу. Теперь я могу испить его до дна.
Я стону, звук похож на мольбу, и напряженные мышцы на спине Дэша расслабляются. Он опускается на дюйм, его рот медленно прижимается к моему, давление его губ становится твердым и все более настойчивым. Парень прикусывает мою нижнюю губу, и яркий всплеск боли заставляет меня открыть глаза. Дэшил смотрит на меня сверху вниз, похоть и гнев борются на его лице, и он одновременно красив и ужасен.
— У меня тоже должен был быть выбор, Мендоса. — Его голос низкий, переполненный противоречивыми эмоциями. — Это ответственность, на которую я бы так легко не пошел. Только не с тобой.
Внезапно я осознаю каждую точку, где мое тело соприкасается с его. Мои бедра прижимаются к его, рука касается его руки. Ладонь одной руки на его спине, другая у основания шеи, мои пальцы в его волосах. Моя грудь прижимается к груди Дэша. Наши бедра соединены, и его твердость набухла во мне. И это очень много. Черт возьми, это очень много. Мне так отчаянно хотелось испытать все это с ним, пока есть такая возможность, что не задумывалась о том, как это будет на самом деле. Для него или для меня. И он прав. Дэшил пошел на это вслепую, потому что я скрыла от него кое-что действительно важное, и... о, черт. О чем, черт возьми, я думала?
— Черт. Мне очень жаль! — Я пытаюсь выкатиться из-под него, но это невозможно. Дэш намного больше меня, намного тяжелее, и он прижимает меня к матрасу ровно настолько, чтобы я не могла сдвинуться с места.
— Воу. Успокойся. — Дэш приподнимается на локте и поднимает руку к моему лицу. Его пальцы почти касаются моей щеки, но он останавливается. Разочарованно выдыхает, затем качает головой из стороны в сторону, как будто пытается ослабить тугой узел напряжения в шее.
О боже мой. Это ужасно. Он сходит с ума. Я невольно обманом заставила его взять мою V-карту, а теперь парень даже не может заставить себя прикоснуться ко мне. Я еще раз пытаюсь сбежать, пытаясь выскользнуть боком из-под него, но…
— Карина. Эй, эй, эй, подожди. Черт возьми, остановись. — Дэш хватает меня, его большой палец на моем подбородке, другие его пальцы сжимаются под моей челюстью, направляя мое лицо вверх, так что у меня нет выбора, кроме как смотреть на него. — Я делаю тебе больно?
Я сглатываю комок в горле.
— Нет.
— Хорошо. Просто успокойся на секунду. Я просто этого не ожидал. И пытаюсь понять… — Он хмуро смотрит на стену.
— Как убраться отсюда к чертовой матери, не задев моих чувств? — Я выдавливаю из себя слабый смех.
— Нет. — Дэш смотрит на меня, и во взгляде все еще присутствует разочарование, но есть и что-то новое. Что-то очень похожее на беспокойство. — Я пытаюсь понять, как сделать так, чтобы тебе было хорошо, Мендоса. Иисус Христос. В этом нет ничего нового. Ты получаешь только один первый раз, а я самый худший кусок дерьма в мире. Я не хочу все испортить для тебя.
Страх, сжимавший мое сердце, немного ослабевает.
— Значит, ты все еще хочешь меня?
Дэш издает болезненный взрыв смеха, качая головой.
— Черт, Кэрри. — Он двигает бедрами впервые с тех пор, как вошел в меня, хотя на этот раз гораздо нежнее, и я задыхаюсь от того, как мое тело поднимается навстречу ему. Я так чертовски наполнена им. Понятия не имела, что все будет так. Мой разум сам по себе никогда не вызвал бы такого горько-сладкого ощущения. — А ты как думаешь? — шепчет Дэш мне в шею. — Ты чувствуешь это? Насколько я тверд? Конечно, я чертовски хочу тебя. Ты самое прекрасное, что я видел за всю свою жизнь. Я хочу развратить тебя так чертовски сильно, что даже больно. Мне требуется вся моя сила, чтобы не вколачиваться в тебя. Я хочу, чтобы ты задыхалась, дрожала и была покрыта моей спермой.
Моя кровь превращается в жидкий напалм, ревущий в моих венах. Вот каково это — сгорать от желания.
— Тогда сделай это. Боже, пожалуйста.
Дэш опускается на меня сверху, рыча, прижимаясь лбом к моему виску и грубо сжимая ладонями мою грудь. Выгибаюсь, отрывая спину от кровати, прижимаясь к нему, осторожно покачивая бедрами, удивляясь, когда боль немного утихает вместе с каждым новым движением. Парень резко втягивает воздух, его спина снова напрягается.
— Ради всего святого, не двигайся, черт возьми, — рычит он.
— Но…
— Шевельнись, и я не смогу остановиться. Я буду трахать тебя до бесчувствия и не буду нежным. И буду чертовски ненавидеть себя за это.
Я ищу его рот. Нахожу его. Дэш отвечает на мой поцелуй, дыхание учащается, когда его язык скользит внутрь и переплетается с моим. Вопрос и ответ. Поцелуй питает мою душу и возвращает меня к жизни. Как до сих пор я не знала, что сплю? Все это время я жила своей жизнью в тусклом, расплывчатом черно-белом цвете, когда все могло бы быть так: ярко-разноцветным, кристально чистым, доведенным до самого резкого фокуса, и все, что потребовалось — это поцелуй. Его поцелуй.
Дэш прижимается ко мне, осмеливаясь войти немного глубже. Могу сказать, что им овладевает острая потребность, но парень все еще сдерживается. Не хочу этого. Я хочу, чтобы он был свободен и не сдерживался, и сделаю все, чтобы добиться своего.
Пронзительное жало боли теперь превратилось в тупую пульсацию. Это управляемо, даже немного согревает меня внутри. Ничего такого, с чем бы я не справилась. И во второй раз обхватываю ногами талию Дэша и притягиваю его к себе.
— Черт. Карина! — Он оскаливает зубы, рыча, как один из волков, которых мы видели мелькающими, как тени, у границы леса, и я больше не могу этого выносить.
Я хочу, чтобы Дэш был необузданным и диким. Мне не нужна половинчатая мера. Я хочу его всего, даже если это означает боль.
Прижимаюсь к нему и готовлюсь к тому, о чем собираюсь его попросить. Не вслух. Слов будет недостаточно. Дэшил не даст мне того, что я хочу, если попрошу таким образом. Мне нужно попросить своим телом. Показать ему, что могу взять все, что он способен дать. Я целую его глубоко, наслаждаясь теплом и весом его тела на мне. Сколько раз я наблюдала, как он бегает? Видела, как он рвался вперед, его ноги были сильными, руки качались вперед-назад, тело было идеально сконструированной машиной, двигающей его вперед. Он весь крепкий, мускулистый, широкий и сильный, и я не могу насытиться им, когда держусь за него, раскачиваясь и извиваясь под ним.
— Кэрри. — И снова предупреждение, но с меня хватит. С меня хватит этих правил. Я устала от того, что мне говорят, что хорошо, а что плохо. Я способна познать свой собственный разум... знать, чего хочу... И я хочу этого.
— Хватит спасать меня, — говорю я так же, как и вчера в библиотеке. Тогда это была мольба, но теперь это приказ.
Дэш, должно быть, слышит твердость в моем голосе, потому что смотрит на меня сверху вниз с вопросительным, ищущим выражением, от которого у меня перехватывает дыхание. А потом он улыбается душераздирающе дикой улыбкой.
— Хорошо. Ты сама напросилась, милая.
И он отпускает себя. Вся нежность и осторожность исчезает. Парень становится силой природы. Бурей внутри бури. Твердыми, грубыми руками он притягивает меня к себе. Удерживает меня. Прижимает меня своим телом, своим ртом и своим членом, когда снова и снова врезается в меня.
Это лучше, чем нежность. Правда. Вот как трахается Дэшил Ловетт.
— Карина. Карина. Черт возьми, Кэрри. Бл*дь. — Он повторяет мое имя, как будто это одновременно молитва и проклятие. — Ты само совершенство. Ты прекрасна. Ты невероятна. Ты моя.
Я никогда раньше не чувствовала, что принадлежу кому-то. Моя мать не смогла защитить меня. Мой отец даже не хотел меня знать. Кевин и Джейсон хотели, чтобы я принадлежала им, но я им этого не позволила. Олдермен взял за правило возвращать меня к себе. Но когда Дэш шепчет эти слова, благоговейно и собственнически, я охотно отдаю себя.
Вскоре парень снова напрягается, дрожит, прижимаясь ко мне.
— Господи Иисусе, Кэрри. Бл*дь. О боже. — Парень вырывается, поглаживая рукой вверх и вниз по длине своего члена, и я зачарованно наблюдаю, как он переваливается через край. Горячие струи проливаются на мой живот и между бедер. Дэш откидывает голову назад, обнажая горло, как будто обнажается передо мной... и это самая горячая, самая безумно сексуальная вещь, которую я когда-либо видела в своей жизни.
— Боже, Дэш.
Парень задыхается, падая на бок, его глаза закрываются, но только на секунду. В мгновение ока он снова встает на колени между моих ног.
— Что ты делаешь? — Я пытаюсь сжать ноги, но Дэш не позволяет.
Схватив боксеры, которые сорвал с себя ранее, парень тщательно вытирает сперму с моего тела. Я не уверена, должна ли быть унижена этим, или горячее желание, которое пульсирует в моем теле, когда он очищает меня, нормально.
Его глаза находят мои, и я замечаю в них темную, опасную грань.
— О, мы еще не закончили, милая, — мурлычет он. — Ни в коем случае. Это нормально, что ты не кончила в свой первый раз. Но ты это сделаешь. Бл*дь, я позабочусь об этом. Покажу тебе, как это делается и буду тренировать тебя, милая. На сегодняшний вечер я соглашусь на то, что ты кончишь от моего языка.
Он опускается к моим ногам, и внезапный влажный жар между моих ног заставляет меня вскрикнуть. Я фантазировала в своей голове, как это будет происходить. В тот момент, когда мой будущий любовник предложил бы мне удовлетворить меня ртом, я собиралась вежливо отказаться и сказать ему, что в этом нет необходимости, потому что «это мне не нужно». Но Дэшил не спрашивал, и в тот момент, когда он начинает ласкать мой клитор кончиком языка, я понимаю, что мне это очень даже нравится. И это мне еще как нужно.
— Святые… о, мой… боже… ДЭШ!
Я много мастурбировала и выкрикивала его имя вслух, когда делала это, но никогда не чувствовала себя так, как сейчас. Никогда не чувствовалось, что мир заканчивается и перестраивается в одно и то же гребаное время. Парень лижет и щелкает мой клитор, рыча, как будто сходит с ума, и я теряю свой вместе с ним.
— Господи, Кэрри. Ты так чертовски хороша на вкус. — Парень сильно кусает меня за бедро, и я задыхаюсь. Но он не останавливается и снова кусает, а затем переходит на другое бедро. Я извиваюсь, зарываясь руками в его волосы, двигаюсь к нему, так отчаянно нуждаясь в давлении его языка.
— О, это чертовски красиво, — выдавливает он. — Нуждающаяся маленькая Кэрри. Тебе нравится, когда я ем твою киску?
— Да. Да! Боже!
— Тогда покажи мне. Раздвинь ноги шире, милая.
Срань господня. Позже я умру от смущения, но сейчас стыд и близко не отменяет моего желания. Я раздвигаю для него ноги, показывая то, что он хочет, и парень удовлетворенно мурлычет.
— На случай, если ты все еще не знаешь, что происходит у тебя между ног, — говорит Дэш грубым, как наждачная бумага, голосом. — Ты чертовски мокрая, и твоя киска самого красивого розового оттенка, который я когда-либо видел.
Он снова ласкает меня, чередуя пальцы и язык, облизывая и исследуя каждый дюйм моего тела. Я настолько не контролирую себя, что качаюсь у его лица, требуя еще и еще, и Дэш, черт возьми, дает мне это. Когда я кончаю, то пытаюсь отодвинуться от него, пытаясь спасти его от влаги, растекающейся между моих ног, но Дэш хватает меня за бедра и яростно прижимает к матрасу.
— Я так не думаю, милая. Это мое. Я, бл*дь, заслужил это.
Дэш облизывает меня дочиста, и я вздрагиваю и дрожу рядом с ним, пока он это делает.
ГЛАВА 19
ДЭШ
«По шкале от одного до десяти, насколько ты глуп? »
Я просыпаюсь, прижавшись голой спиной к ледяной стене спальни Кэрри. Кровать у нее крошечная, так что места мало. Хотя девушка маленькая. Она лежит, свернувшись калачиком рядом со мной, ее голова покоится на моей руке, изгиб ее голой задницы прижимается прямо к моему утреннему стояку.
«По шкале от одного до десяти, в каком дерьме ты сейчас находишься? »
Мое дыхание шевелит ее волосы. Они щекочут мой подбородок и рот в течение последнего часа, но я не пошевелил ни единым мускулом. Рука, на которой лежит Карина, онемела где-то на рассвете, но опять же, я даже не дернулся.
«Если оценить уровень того, насколько я облажался по шкале от одного до пяти, из которых один — «совершенно не облажался», а пять — «настолько облажался, что будешь иметь дело с последствиями прошлой ночи до конца времен», как бы ты оценил свою текущую ситуацию? »
|
|
|
