Точность словоупотребления

Важнейшим качеством речи является точность. Необходимо различать точность предметную (фактическую) и точность понятийную (речевую, коммуникативную).

Предметная точность – это точность замысла автора. Что хотел сказать говорящий? Какие идеи, чувства, желания он хотел выразить? В основе предметной точности лежат мысли автора, соответствующие объективной действительности. Таким образом, предметная точность связана с умением ясно мыслить, со знанием предмета речи. В результате нарушения предметной точности появляются фактические ошибки, например: На Тульском оружейном заводе в эпоху Петра I выплавлялись пушки. Правильный вариант: На Тульском оружейном заводе в эпоху Петра I отливались пушки (выплавляют металл из руды, а уже из него отливают различные изделия, в том числе и пушки).

Второй вид точности – это точность речевая, когда мысли говорящего / пишущего воплощаются в точных словах. Речевая точность прежде всего связана с точностью словоупотребления. Каждое слово необходимо употреблять точно в соответствии с его значением. Если вместо нужного слова берется другое, с совершенно иным значением, возникают речевые ошибки: анахронизмы (нарушение хронологической точности при употреблении слов, связанных с определенной исторической эпохой), разного рода логические ошибки, а также ошибки, связанные с недостатком речевой культуры, с отсутствием чуткости к значению слова, к уместности слова в данном контексте.

К неточности речи часто приводят логические ошибки. К числу таких ошибок относятся, например, алогизмы (сопоставление несопоставимых понятий). Часто выявление алогизма не вызывает затруднений, просто говорящему или пишущему человеку надо внимательнее относиться к своей речи, например, легко исправить ошибку в следующем предложении:

Поведение Чацкого отличается от остальных героев пьесы. Правильно: Поведение Чацкого отличается от поведения остальных героев пьесы.

Часто неправильно сопоставляются элементы в конструкциях с перечислением: В митинге-концерте участвовали певцы, музыканты, артисты. Получается, что певцы и музыканты – не артисты. Правильно: В митинге-концерте участвовали певцы, музыканты и другие артисты.

Иногда сопоставление несопоставимого является намеренным приемом, например, в художественной литературе для создания юмористического эффекта. В одном из рассказов А.П. Чехова читаем: «Как только я выдержала экзамены, то сейчас же поехала с мамой, мебелью и братом на дачу». В современной рекламе можно обнаружить множество примеров таких ошибок: «Магазин «Карелия». Все для отдыха и дайвинга» или: «Обслуживание свадеб и торжеств» (из объявления).

Еще одна распространенная логическая ошибка – подмена понятия: Приближения дня премьеры коллектив театра ждет с особым волнением (не приближения дня премьеры, а саму премьеру).

Недопустимо также смешение в одной фразе реального и идеального планов, конкретного и отвлечённого:

Учительница подошла к доске и попросила детей внимательно прочитать содержание таблицы. Конечно, читать надо было не содержание, а саму таблицу.

Ошибкой является и необоснованное употребление родового понятия вместо видового, что не только лишает речь точности, конкретности, выразительности, но и придает стилю канцелярскую окраску (когда говорят головной убор вместо шапка, шляпа или фуражка, зелёные насаждения вместо парк или аллея, атмосферные осадки вместо снег или дождь). На такие ошибки указывал К.И. Чуковский в своей книге о русском языке «Живой как жизнь».

.

Полисемия (многозначность)

Слова необходимо употреблять точно, в соответствии с их значениями – этого прежде всего требуют нормы словоупотребления. Значения слов зафиксированы в словарях русского языка. В них содержатся толкования слов, даются грамматические, стилистические и другие характеристики слова. Трудность соблюдения норм словоупотребления связана с тем, что для большей части слов русского языка характерна многозначность.

Многозначность (полисемия) – это способность слова употребляться в нескольких значениях. У некоторых слов – 2–3 значения, у других – до 5-10 значений. Интересно, что в русском языке самыми многозначными словами являются глаголы. Язык постоянно пополняется новыми значениями, которые не сразу успевают фиксировать словари.

Одно из значений слова является основным, другие – производными. В словарях основное значение слова указывается первым.

Производные значения развиваются из основного под влиянием сочетания данного слова с другими, а также в результате ассоциаций по сходству и смежности (низкий забор, низкое место, низкое давление, низкие цены, низкое качество, низкий поступок, низкий поклон, низкое происхождение и т. д.).

Для того, чтобы эти значения проявились, их нужно употребить в речи. При употреблении многозначных слов очень важен контекст. Значения многозначных слов реализуются в разных контекстах и разграничиваются на основе их различной сочетаемости с другими словами.

Многозначность свидетельствует о неограниченных возможностях языка, использование многозначных слов делает нашу речь богатой.

Омонимия

От многозначности следует отличать омонимию. Омонимы слова, которые звучат и пишутся одинаково, но имеют разное значение. Например: ключ (студеный ключ) и ключ (стальной ключ); лук (зеленый лук) и лук (тугой лук). В современном русском языке зафиксировано значительное количество слов-омонимов, причем с развитием языка их становится все больше и больше. Лексическая омонимия бывает полной и неполной. Собственно лексические омонимы необходимо отграничить от омоформ, омофонов и омографов.

Омофоны (фонетические омонимы) – слова, имеющие одинаковое звучание, но различное графические изображение на письме (пруд – прут; род – рот; развевать – развивать).

Омоформы (грамматические омонимы) – это совпадение отдельных форм слов (например: лечу от лететь и лечу от лечить).

Омографы (графические омонимы) отличаются друг от друга ударением (з а мок – зам о к, о рган – орг а н, характ е рный – хар а ктерный и т. д.).

 

Паронимы

Паронимами называются близкие, но не тождественные по звучанию однокорневые слова с ударением на одном и том же слоге, относимые к одной грамматической категории, к одной части речи, к одному числу, роду (или виду, если это глаголы и их формы) и обозначающие разные понятия (например, факт – фактор, осудить – обсудить, конструкторский – конструктивный).

Сходность в звучании приводит к смешению паронимов в речи, в результате чего возникают:

• искажение смысла (Беседа прошла в обстановке откровения и дружбы; Книга – источник познания);

• нарушение лексической сочетаемости (красивая и практическая обувь);

• ложные ассоциации (апробировать – опробовать; статус – статут).

Лингвисты различают три разновидности лексических паронимов: полные, неполные и частичные.

Полные паронимы – однокорневые слова, которые относятся к одной и той же части речи, но выражают разные значения, например: мелодия – « благозвучная последовательность звуков, образующая музыкальное единство» и мелодика – « учение о мелодии», «совокупность мелодических средств, присущих отдельному произведению или отдельному автору».

Неполные паронимы – пары однокорневых созвучных слов, в которых размежевание значений не завершено полностью, вызывая их сближение; примером могут служить такие слова, как иронический – « относящийся к иронии как стилистическому приему» и ироничный – « содержащий элементы иронии, употребляющийся с целью насмешки»; эти слова сближаются в значении «заключающий в себе насмешку».

Частичные паронимы – это однокорневые слова, которые характеризуются общей понятийной соотнесенностью и возможным совпадением в сочетаемости, например, шумный – шумовой.

По структуре можно выделить суффиксальные паронимы (изобретательный – изобретательский), префиксальные (опечатать – отпечатать, представить – предоставить) и корневые (невежа – невежда). В русском языке есть также флективные паронимы (зубы – зубья, цветы – цвета).

 

,

Заимствования

Соблюдение лексических норм предполагает бережное отношение к родному языку и строго мотивированное, коммуникативно целесообразное использование в речи иноязычных слов – заимствований.

Заимствование слов – естественный и необходимый процесс языкового развития. Многие слова, которые пришли в русский язык из других языков, сейчас настолько обрусели, что в них не осталось иноязычных примет. Например, если слово начинается с буквы а – это признак его иностранного происхождения, так как русских слов на а очень мало: азбука, ай, ахать.

Выделяют экстралингвистические (неязыковые) и лингвистические причины заимствования. Экстралингвистические причины заимствования связаны с изменениями, происходящими в жизни людей, с необходимостью обозначения новых предметов, понятий, явлений. Так, в экономической жизни появились слова: брокер, дилер, маркетинг, траст, в политической – спикер, электорат, в культурной – комикс, ток-шоу, шоумен и др. Есть заимствованные слова, обозначающие новые устройства (компьютер, принтер, факс) или вещи (джинсы, бутсы, лайкра).

К лингвистическим причинам заимствований относят:

а) разделение сфер употребления русского и иноязычного слова, так разные значения в современном языке имеют слова увлечение и хобби, варенье и джем и т. д.;

б) однотипность структуры иноязычных слов, имеющих общее тематическое значение и общую морфему: по типу слов джентльмен, спортсмен, бизнесмен появляется, например, шоумен;

в) замена русского словосочетания одним словом: гостиница для автотуристов – мотель, бег на короткие дистанции – спринт, меткий стрелок – снайпер.

Современная речевая ситуация характеризуется тем, что огромное количество заимствований вошло в активный словарный запас русского языка. Эти языковые процессы отражают перемены, происходящие в обществе начиная с конца 80-х годов ХХ века. Однако часто значения этих слов не являются до конца понятными для большинства носителей языка и требуют пояснения. Прежде чем употреблять иностранное слово, убедитесь, что вы точно знаете его значение и грамматические характеристики. А главное подумайте: так ли уж оно необходимо в данном случае? Например, не всем будет понятно предложение: Скоро начнутся рождественские сэйлы. Слово сэйлы в этом случае лучше заменить на распродажи. Интересно, что слово сэйл в последние годы используется не так активно, чем 10–15 лет назад, а в современной рекламе все чаще и чаще можно встретить слово ценопад: Осторожно, ценопад! Зимний ценопад и т. д.

Чаще всего новые иноязычные слова можно встретить в прессе и других средствах массовой информации, в устной публичной речи. Употребляя в речи заимствованные слова и выражения, мы должны, во-первых, знать точное значение иностранных слов; во-вторых, если существует русский эквивалент, необходимо отдать предпочтение русскому слову. В противном случае нас просто захлестнет волна необдуманного и немотивированного употребления иностранных слов – как, например, в следующих предложениях:

В более выгодном положении окажется команда, в которой физические кондиции у спортсменов выше (….физическая подготовка…).

Если не уметь правильно выражать свои мысли, как можно зарекламировать себя хорошим работником? (….зарекомендовать…).

Ревность – это такое чувство, которое трудно дефинировать (…определить).

Билет№4 Морфологические нормы

Морфоло́гия (от греч. μορφή «форма» и λογία «наука») — раздел лингвистики, основным объектом которого являются слова естественных языков и их значимые части (морфемы). В задачи морфологии входит, таким образом, определение слова как особого языкового объекта и описание его внутренней структуры.

Морфологические нормы
Немало колебаний и затруднений в области морфологии вызывает образование и употребление различных грамматических категорий и форм имен существительных, прилагательных, числительных, местоимений и глаголов.
Колебания в грамматическом роде имен существительных. Равноценных нормативных родовых вариантов в современном русском языке немного: скирд скирда, эполет эполета, унт унта и др. Некоторые из них различаются степенью употребительности: вольер вольера, арабеск арабеска, клипс клипса, идиом идиома, перифраз перифраза (чаще употребляются формы женского рода), жираф жирафа, бутс бутса, лангуст лангуста (чаще мужского рода).
В русском языке в XIX начале XX в. вариантные формы рода охватывали значительно большее количество слов: ботинок ботинка, зал зала, рельс рельса. В грамматическом роде таких слов в современной речевой практике нередко встречаются колебания, хотя нормативной является одна форма, а вторая противопоставлена ей как ненормативная (устаревшая или просторечная): зал, рельс, плацкарта, санаторий, ботинок и др. нормативные формы; зала, рельса, санатория устаревшие; плацкарт, ботинка просторечные.
Распространенными являются колебания в грамматическом роде существительных, употребляющихся преимущественно во множественном числе (туфли, пимы, сандалии, погоны и т.д.); современной норме соответствует одна форма: туфля, пим, сандалия, погон и т.д.
Некоторые параллельные формы мужского и женского рода различаются семантически: пролаз (тесный проход) пролаза ('пройдоха'), округ ('подразделение государственной территории') округа ('окрестность, окружающая местность'). Здесь уже не родовые варианты, а слова-омонимы.
Одной из причин ошибочного определения родовой принадлежности имен существительных в условиях белорусско-русского двуязычия является несовпадение в грамматическом роде существительных в русском и белорусском языках. Так, русским словам женского рода с мягкой основой мозоль, сажень, боль, медаль, полынь, дробь, степь, запись и др. в белорусском языке соответствуют слова мужского рода: мозоль, сажань, боль, медаль, палын, дроб, стэп, заniс. Расхождения в роде наблюдаются и у некоторых однокоренных существительных с разными родовыми окончаниями: яблоко яблык, туфля туфель, посуда посуд, тополь тополя, салат салата и др. Интерференция обычно проявляется в нарушении согласования членов предложения: золотой медаль, горький полынь и т.д.
Родовые варианты охватывают некоторые имена существительные, употребляющиеся для обозначения лиц женского пола: преподаватель преподавательница, переводчик переводчица, лаборант лаборантка, корреспондент корреспондентка, закройщик закройщица и т.п. Данные параллельные формы стилистически нейтральны, однако в официальных документах, номенклатурных наименованиях для обозначения лиц женского пола следует использовать существительные мужского рода. Существительные женского рода с суффиксами -ш(а) и -их(а) типа инструкторша, кассирша, дворничиха, врачиха характеризуются стилистически сниженным, пренебрежительным оттенком и находятся за пределами литературного языка.
Колебания в роде неизменяемых имен существительных характерны прежде всего для иноязычных по происхождению слов, представляющих исключение из общих правил. Сюда относятся слова мужского рода, обозначающие названия языков (хинди, суахили, урду, бенгали), ветров (сирокко, торнадо), слово пенальти, а также такие существительные женского рода, как кольраби, салями, авеню, иваси, цеце и др. Данные исключения из правил объясняются активным влиянием слова с родовым понятием: хинди язык, пенальти одиннадцатиметровый штрафной удар, кольраби капуста и т.д.
Неизменяемые заимствованные слова, обозначающие названия животных и птиц, обычно мужского рода, но если они указывают на самку, то в контексте употребляются как существительные женского рода: Кенгуру прыгала медленно, так как в сумке у нее был детеныш.
Отступления от общих правил и колебания в роде заимствованных неизменяемых существительных обусловлены противодействием формального признака слова ассоциативной мотивированности рода.
К числу исключений из правил относится слово кофе, попавшее в разряд существительных мужского рода благодаря своей связи с более старой формой кофей. В современной разговорной речи и даже в печати это слово употребляется в среднем роде: бразильское кофе, сгущенное кофе с молоком. Такое употребление отмечено "Русской грамматикой" (М., 1980. Т. 1. С. 469), "Орфоэпическим словарем русского языка" (М., 1983. С. 224) и другими словарями как допустимое в разговорной речи. Вполне вероятно, что со временем оно будет единственно нормативным. Подтверждением этому может служить изменение категории рода у других несклоняемых существительных: какао (у Федина горячий какао), контральто (у Горького сочный, сильный контральто), рагу (у Пастернака французский рагу).
Колебания в роде наблюдаются также у неизменяемых топонимов (в названиях рек, озер, городов и т.д.). Здесь сказывается влияние аналогии, употребление названия в разных значениях, тенденция относить неизменяемые иноязычные слова, обозначающие неодушевленные предметы, к среднему роду и т.д. Например, пятиглавый Бештау (под влиянием названия соседней горы Машук), Второе Баку (название места добычи нефти, а не города), Большие Сочи, Новые Дели (по аналогии с названием типа Малые Мытищи).
Колебаниям в роде подвержены отдельные аббревиатуры, оканчивающиеся на согласный и заключающие в себе стержневое слово женского или среднего рода (ТАСС, НОТ, ЖЭК, ВТЭК), а также инициального и смешанного типов с основой на гласную (РОЭ, районо, облоно, гороно, сельпо). Норма для ряда аббревиатур данного типа неустойчива, здесь можно говорить лишь о тенденции ее развития. История языка показывает, что в подобных конфликтных ситуациях побеждает внешняя грамматическая форма. Примером могут служить аббревиатуры бриз, вуз, загс, нэп, БАМ и другие, прочно перешедшие в разряд слов мужского рода.
Вариантность падежных окончаний. Наиболее частотны колебания в падежных окончаниях имен существительных мужского рода на твердый согласный. Первое место по частоте занимают формы именительного падежа множественного числа, второе родительного множественного, третье родительного единственного, четвертое предложного падежа единственного числа. Остальные колеблющиеся надежные формы составляют в речи незначительный процент.
В родительном падеже единственного числа вариантные формы на -у(-ю) могут образовываться только у существительных мужского рода, называющих неодушевленные предметы, не поддающиеся счету. Сюда относятся вещественные в партитивном значении (кусок сыру, тарелка супу, литр квасу), отдельные отвлеченные, указывающие на неполный объем признака (много смеху, крику, визгу, шуму, страху), а также существительные с предлогами из, от, с, без при обозначении удаления откуда-либо, причины, отсутствия чего-либо (выйти из лесу, поднять с, полу, умереть с голоду, уйти без спросу) и существительные в составе фразеологических оборотов (спасу нет, спуску не давать, хватить лишку). Выбор формы определяется не только грамматическим значением родительного падежа (партитивное непартитивное значение), но и синтаксической конструкцией. В глагольно-именных сочетаниях нормативной продолжает оставаться форма на -у(-ю): купить сахару, съесть винограду, нарезать сыру. В именных сочетаниях возможно употребление обеих форм: (килограмм) сахара сахару, (гроздь) винограда винограду. В таких случаях формы на -а(-я) являются стилистически нейтральными, общелитературными по употреблению, а формы на -у(-ю) стилистически сниженными, разговорными. Наличие определения при существительном способствует укреплению флексии -а(-я): кусок российского сыра, стакан фруктового сока.
Наиболее последовательно формы на -у(-ю) в современном употреблении сохраняются в двух случаях: в уменьшительных существительных с количественным значением (лучку, кофейку, медку) и в составе фразеологизмов (обычно наречного характера), особенно у тех существительных, которые вне фраземы вообще не употребляются (дать деру, сбиться с панталыку, сладу нет, удержу не знать); существительные же, употребляющиеся и вне фразеологизма, в составе фраземы могут выступать в обеих формах (с размаху с размаха, комар носу не подточит комар носа не подточит, не давать проходу не давать прохода).
Нормативна форма на -у(-ю) в количественно-выделительном значении в позиции главного члена в предложениях типа Народу тьма!; Снегу намело!; Дыму полно; Весу пудов пять; Квасу!
В белорусском языке формы на -у(-ю) употребляются значительно шире, чем в русском. Они образуются от существительных, обозначающих все отвлеченные понятия (разуму, абавязку, адпору, болю, задору), и от существительных со значением пространства, места, объема, размера (захаду, гарызонту, краю, лугу, стэпу, прастору, тылу), при этом употребление формы на -у(-ю) не ограничивается партитивным значением. Сравни: сделан из металла зроблены з металу, нет контроля няма кантролю, вывоз песка вываз пяску. Это является одной из причин колебаний в употреблении форм родительного падежа единственного числа существительных мужского рода в условиях белорусско-русского билингвизма.
В предложном падеже единственного числа у существительных мужского рода основным являемся окончание -е. Вариантное окончание -у возможно лишь и сочетаниях с предлогами в и на в обстоятельственном значении места, реже состояния или времени действия: в цеху, в снегу, на берегу. Затруднения обычно возникают в употреблении имен существительных, одинаково легко принимающих флексию -е и флексию -у: в отпуске/у, в цехе/у, в аэропорте/у и др. Литературная норма в данном случае допускает обе формы, однако они дифференцируются стилистически. Так, формы в цехе, в отпуске имеют нейтральную окраску, а в цеху, в отпуску разговорную; формы на береге, на бале, в саде, в стоге, на борте, на шкафе и т.п. носят оттенок устарелости.
Для русского языка характерна тенденция к сокращению количества слов, принимающих окончание -у. Так, у слов остров, терем, песок, холм и других, широко употреблявшихся с флексией -у в литературном языке XIX в., сейчас закрепилось окончание -е. Данный процесс у ряда лексем сопровождается смысловым размежеванием вариантных форм, онаречиванием и фразеологизацией предложных сочетаний с окончанием -у, в то время как в грамматически свободных сочетаниях используется форма на -е. Сравни: номер на доме работа на дому, в строевом шаге на каждом шагу, в яблочном соке вариться в собственном соку.
В русской речи белорусов окончание -е часто заменяется окончанием -у под влиянием белорусского языка, где, во-первых, флексия -у свободно употребляется в сочетаниях с предлогом аб (аб цэху, аб сцягу, аб подзвiгу), а во-вторых, круг слов с этим окончанием значительно шире по сравнению с русским языком: его принимают не только неодушевленные, но и одушевленные имена существительные, причем независимо от характера основы (аб сыну, мужу, дзеду, таварышу, вучню).
В русской речи билингвов возникают ошибки при образовании формы творительного падежа единственного числа существительных мужского рода на -а: Ванем, Сашем, Петем (по аналогии с белорусскими формами).
Колебания в образовании форм именительного падежа множественного числа чаще всего наблюдаются у двусложных заимствованных (и некоторых русских) слов с основой на сонорный согласный: катер, бункер, вексель, китель, тенор, крейсер, трактор, сектор, токарь и т.д. Для большинства трехсложных слов нормативно традиционное окончание -ы(-и); колебаниям подвергаются прежде всего слова латинского происхождения на -тор {инспектор, корректор, прожектор). Формы на -а(-я) у дву- и трехсложных существительных закрепляются в русском языке неравномерно, избирательно, норма устанавливается в словарном порядке с учетом индивидуальных признаков и сложившегося узуса той или иной лексемы. Слова, употребляющиеся в современном русском языке с окончанием -а(-я), не имеют четких семантических и морфологических характеристик; основная их примета акцентологическая: это слова с ударением в единственном числе на основе, а во множественном на окончании. Поэтому не могут быть признаны нормативными встречающиеся в речи формы на -а(-я) существительных с неподвижным типом ударения. Сюда относятся слова с приставкой вы- (выговор, выезд, выгон, выход и т.д.) и слова французского происхождения на -ер, -ёр (шофер, актер, режиссер, офицер и др.).
У односложных существительных варианты в пределах литературной нормы отмечаются лишь в отдельных словах: цехи цеха, годы года (но: годы чего войны, молодости; 60-е годы; в твои годы). У остальных же односложных слов нормативно либо окончание -а (бока; дома, луга и т.д.), либо -ы (планы, торты, порты, фронты, супы, штабы и т.д.), хотя в речевом употреблении таких слов часто встречаются отступления от норм.
У многосложных слов под действием тенденции к ритмическому равновесию, как правило, сохраняется традиционное окончание -ы(-и): архитекторы, библиотекари, трансформаторы, конденсаторы и т.д.
Речевые ошибки возникают при употреблении флексии -ы(-и) или -а(-я) без учета стилистических или семантических особенностей соответствующей формы. В речи белорусов разграничение таких форм осложняется тем, что в белорусском языке закрепилось унифицированное окончание именительного падежа множественного числа -i(-ы): гарады, дырэктары, прафесары, берагi, плугi, штэпселi.
Нормативные варианты в родительном падеже множественного числа свойственны тем существительным, у которых родовые варианты являются равноправными: скирд скирдов и скирда скирд, идиома идиом и идиом идиомов. Вариантные формы образуют и существительные, в роде которых наблюдаются колебания: георгин георгинов и георгина георгин, рельс рельсов и рельса рельс и т.д. Первые из этих форм общелитературные, сфера употребления вторых ограничивается просторечием, профессиональной речью.
Колебания в образовании форм родительного падежа множественного числа наблюдаются у отдельных групп существительных мужского рода на твердый согласный, служащих названиями мер и единиц измерения, овощей, фруктов, плодов, а также парных предметов. У большинства единиц измерения в родительном падеже прочно закрепилось нулевое окончание (ампер, ватт, вольт, кулон, герц, эрг и т.д.). Вариантные формы наблюдаются у существительных грамм, килограмм, гектар. Формы на -ов употребляются преимущественно в письменной речи, нулевое же окончание допустимо в разговорной. Для существительных названий овощей, фруктов, плодов общелитературным является окончание -ов (апельсинов, баклажанов, бананов, лимонов и т.д.). Однако в устной речи распространена нулевая форма, особенно у существительных апельсин, мандарин, помидор. Область ее употребления ограничивается разговорной речью, причем и здесь она допустима лишь в стандартных количественных сочетаниях со словами, обозначающими единицы измерения: тонна помидор, килограмм апельсин. В других же сочетаниях и в разговорной речи нормативным для данных слов является окончание -ов: купи мандаринов, запах апельсинов, ящик из-под помидоров.
Для существительных названий парных предметов или предметов, состоящих из двух или нескольких частей, нормой является нулевая флексия: ботинки ботинок, погоны погон, шорты шорт, чулки чулок и т.д.; исключение носки носков. В современной речи широко используется форма носок, которая не противоречит языковой системе, а поэтому может быть признана нормативной. На правах разговорного варианта она уже включена в некоторые словари.
В белорусском языке шире, чем в русском, распространены вариантные окончания родительного падежа множественного числа: дрэў дрэваў, наций нацыяў, вiшань вiшняў, песень песняў, форм формаў и т.д. Под влиянием белорусского языка в русской речи белорусов встречаются ошибки типа партизан(ов), солдат(ов), письм(ов).
Синонимия полных и кратких форм прилагательных. Полные и краткие формы качественных прилагательных могут быть синонимичными лишь в предикативной функции. Данные формы различаются стилистически: краткие носят книжный характер, полные разговорный или нейтральный. Кроме того, для краткой формы характерен оттенок категоричности, для полной смягченности: он смелый (справедливый, глупый и т.д.) он смел (справедлив, глуп). Поэтому в тех случаях, когда даются обобщения в категорической форме (в пословицах, научных положениях, описаниях, определениях), обычно используются краткие прилагательные: Молод годами, да стар умом; Русский народ талантлив; Иванов принципиален, настойчив, инициативен. Для полных и кратких прилагательных характерны также семантические и грамматические различия. Семантические различия заключаются в том, что полные формы выражают признак постоянный, безотносительный, пассивный, а краткие временный, относительный, активный: река спокойная река спокойна, мать больная мать больна, груз тяжелый груз тяжел (он может быть легким для взрослого, но тяжел, например, для ребенка). Однако в мной речи для обозначения постоянного, безотносительного признака, свойства или качества используются краткие прилагательные, так как здесь определения, описания даются в категорической форме: фтор ядовит; кислород бесцветен. В некоторых случаях полные и краткие прилагательные резко различаются своей семантикой: Ребенок глухой от рождения Он глух к мольбам матери; Отец еще жив Мальчик очень живой.
Грамматическое различие полных и кратких прилагательных в предикативной функции выражается в том, что краткая форма обладает способностью к синтаксическому управлению: Вы сильны душой, Вы смелым терпеньем богаты (Н. Некрасов); Всякому мила своя сторона. Полные же прилагательные такой способностью, как правило, не обладают, однако к ним может примыкать зависимый компонент: Небо красное от пожара; Лицо синее от холода; Люди сильные духом. К тому же от прилагательных красный, синий, голубой и некоторых других краткая форма ограничена в употреблении или вообще не образуется.
Вследствие стилистических, семантических и грамматических различий полные и краткие прилагательные не могут использоваться как однородные сказуемые; в качестве однородных употребляются либо только полные, либо только краткие формы: Октябрь на редкость холодный, ненастный (К. Паустовский); Сила моряков неудержима, настойчива, целеустремленна (Л. Соболев).
Ошибки в образовании и употреблении форм имен прилагательных. Формы имен прилагательных характеризуются богатой системой синонимических соответствий: синонимия простых (синтетических) и сложных (аналитических) форм сравнительной и превосходной степеней сравнения (глубже более глубокий, глубочайший самый глубокий глубже всех наиболее глубокий); притяжательных прилагательных и форм косвенных падежей существительных (варенье из малины малиновое варенье, ветер с севера северный ветер, книга брата братова книга); синонимия притяжательных прилагательных, различающихся суффиксами (отцов отцовский, мужний мужнин, соколиный соколий, вражий вражеский). При употреблении синонимичных форм в речи следует учитывать их семантические и стилистические оттенки. Так, простая форма сравнительной степени (интереснее, сильнее) стилистически нейтральна, она употребляется во всех стилях; сложная (более интересный, более сильный) свойственна книжной речи. Простая форма превосходной степени имеет книжную окраску, сложная нейтральную. Сфера употребления конструкций типа лермонтовские стихи, отцов наказ, мужнин, костюм ограничена разговорной речью, в нейтральной же, особенно в книжной, употребляются конструкции стихи Лермонтова, отцовский наказ, мужний костюм. Конструкции братова книга книга брата, малиновое варенье варенье из малины и т.д. различаются семантически: первое сочетание в каждой паре имеет более общее значение, второе более конкретное. Для выражения значения принадлежности лицу в письменной речи употребляются преимущественно имена существительные в родительном падеже (тетрадь Тани, комната сестры). Иногда параллельные обороты расходятся в своих значениях настолько, что взаимная их замена невозможна. Сравни: семья старшего брата братская помощь, любовь матери к сыну материнская любовь. Употребление параллельных оборотов без учета их семантических и стилистических различий приводит к речевым ошибкам.
За пределами литературной нормы находятся встречающиеся в речи формы простой сравнительной степени типа бойчее, звончее, богатее, слаже, сладче, красивые, длиньше и др. Это просторечные формы, литературные их варианты бойче, звонче, богаче, слаще, красивее, длиннее.
Формы сравнительной степени с приставкой по-, вносящей добавочное значение 'несколько, немного' (побольше, посильнее, повыше), допустимы лишь в разговорной речи, в книжной же следует употреблять конструкции немного больше, несколько сильнее.
При употреблении форм сравнительной степени должен быть указан объект сравнения: Сейчас нет задачи важнее, чем выполнение плана (из газет); И нет ничего сложнее внутреннего мира человека (В. Тендряков).
Предложения типа Эта комната более чистая и светлая не соответствуют нормам литературного языка.
Распространенными ошибками является образование:
1) сравнительной и превосходной степеней сравнения путем соединения аналитической и синтетической форм: более сильнее, самый сильнейший;
2) плеонастических сочетаний типа несколько поподробнее (форма поподробнее имеет значение 'несколько, немного');
3) форм сравнительной степени от относительных прилагательных: более синонимический ряд, более разговорный вариант. Такие формы допускаются в произведениях художественной литературы, где их употребление стилистически мотивировано: Мы хороним самого земного изо всех прошедших на земле людей (В. Маяковский); В такой непроглядный вьюжный вечер успех решался не тем, кто железней или метче, а удачливей кто (Л. Леонов);
4) форм превосходной степени путем присоединения к прилагательным в форме положительной степени приставки нам-: наивыгодный, наиприятный.
В результате интерференции в условиях белорусско-русского двуязычия иногда вместо краткой формы используется полная по аналогии с белорусским языком, где ограничено употребление кратких форм прилагательных. Например: Шкаф хороший, но наша квартира для него низкая (вместо низка). Сравни в белорусском: Шафа добрая, але наша кватэра для яе нiзкая. При простой сравнительной степени зависимое слово ошибочно употребляется в винительном падеже с предлогом за: Брат моложе за сестру (вместо моложе сестры).
Вариантность в сочетаниях числительных с существительными. В сочетаниях числительных с существительными вариантные формы, различающиеся обычно стилистической окраской, и отступления от литературных норм наблюдаются в конструкциях:
1) "сложное количественное числительное с элементом сто в творительном падеже + существительное": с двумястами (тремястами, четырьмястами и т.д.) жителями (книжн.) жителей (разг.);
2) "два (три, четыре) и более + существительное". В соответствии с литературной нормой существительное зависит от числительного и употребляется в родительном падеже единственного, а не множественного числа: два и более метра, три и более окна, четыре и более листа. Возможны перестановки: два метра и более, три окна и более;
3) "составное числительное, оканчивающееся на два, три, четыре (22, 23, 24, 32, 33, 34 и т.д.) + существительное pluralia tantum". В случае необходимости следует пользоваться синонимичными выражениями (отремонтировали сани в количестве двадцати двух, истекли двадцать вторые сутки, прошло двадцать два дня и т.д.), поскольку данные существительные употребляются лишь в сочетаниях с собирательными числительными (двое суток, трое брюк, четверо джинсов);
4) "собирательное числительное + существительное или субстантивированное прилагательное": двое раненых / два раненых, трое сыновей / три сына, четверо сирот / четыре сироты.
В сочетаниях с субстантивированными прилагательными, существительными общего рода (при обозначении нескольких лиц мужского пола или лиц мужского и женского пола) и существительными мужского рода на -а в именительном падеже рекомендуется употреблять собирательные числительные: двое прохожих, трое бродяг, четверо мужчин. В косвенных падежах, наряду с собирательными, допустимо употребление количественных числительных: двоих /двух мужчин, троих /трех детей, четверых / четырех отдыхающих. В сочетании с существительными мужского рода со значением лица, оканчивающимися на согласный, употребляются как количественные, так и собирательные числительные: два друга /двое друзей, семь /семеро командиров. В некоторых случаях общелитературным является употребление только количественных числительных, так как собирательные вносят стилистически сниженный оттенок значения: два маршала (не двое маршалов), три профессора (не трое профессоров).
В сочетании с существительными, имеющими форму только множественного числа, в именительном падеже употребляется собирательное числительное (двое перил, пятеро джинсов), а в косвенных падежах количественное (около двух суток, о трех джинсах, с четырьмя санями).
В сочетаниях с существительными мужского рода, обозначающими животных, и существительными женского рода литературной нормой является употребление количественных числительных (две подруги, три медведя, четыре волка). Не соответствуют литературной норме сочетания собирательных числительных с названиями молодых животных (двое цыплят, трое волчат), парных предметов в значении "столько-то пар" (двое чулок, трое носков), а также в косвенных падежах с названиями лиц женского пола (двоих сестер, троих студентов); они имеют разговорно-просторечную окраску.
Ошибки в употреблении местоимений. Затруднения и ошибки наблюдаются в образовании формы винительного падежа единственного числа местоимения сама. Нормативной для современного употребления являйся форма саму, вытеснившая устаревшую самоё.
Не соответствует литературной норме употребление (6eз особого стилистического задания) личного местоимения в функции второго подлежащего (Плюшкин… он отрицательный герой романа).
Нежелательно в речи дублирование одного и того же местоимения: Когда он получил отпуск, он уехал в деревню (лучше Получив отпуск, он уехал... или Он получил отпуск и уехал...).
Местоимение они не следует соотносить с собирательными или отвлеченными существительными, имеющими форму единственного числа. Например: Юношество живо откликнулось на этот призыв, и вон они уже едут осваивать целинные земли; Студенческая молодежь поехала в колхозы, там они будут работать в течение месяца. В таких случаях целесообразно заменить собирательное или отвлеченное существительное конкретным (юноши вместо юношество, студенты вместо студенческая молодежь).
Устаревшим является употребление местоимения они по отношению к одному лицу. Такое употребление было распространено в почтительно-подобострастной речи: Виталий Петрович человек самых благородных правил: они во всякую малость входить не станут (А. Островский).
Распространенной ошибкой в речи является смешение притяжательных местоимений мой, твой, его и других с возвратно-притяжательным свой: Я не находил применении моим рукам (надо своим); У матери всегда находилось доброе слово для ее дочерей и сыновей (надо своих).
Плеонастично употребление местоимений в контекстах в которых указательные значения, выражаемые местоимениями, само собой разумеются: У нее сложились хорошие отношения со всеми своими коллегами по работе; Перед своим уходом на работу мать разбудила сына.
В русской речи белорусов довольно часто встречается пропуск начального согласного н в формах косвенных падежей личного местоимения он после непроизводных предлогов: с им, к ему, от его, к ей и т.д.
Под влиянием белорусского языка наблюдается ненормативное употребление относительно-вопросительных местоимений вместо неопределенных: Может у вас возникли какие сомнения? (вместо какие-либо); У тебя есть какая свежая газета? (вместо какая-нибудь); Дайте кто совет (вместо кто-нибудь).
Употребление глагольных форм. Глаголы полоскать, колыхать, мурлыкать, плескать, рыскать и некоторые другие образуют двоякие формы настоящего времени: с чередованием согласных (полощет, колышет и т.д.) и без чередования (полоскает, колыхает и т.д.). Первые общелитературные, вторые свойственны разговорному стилю. Стилистически дифференцируются также формы настоящего времени глаголов мяукать (мяукает мяучит), сыпать (сыплет сыпет), щипать (щиплет щипет); повелительного наклонения глаголов ехать (поезжай езжай едь), положить (положи положь), класть (клади поклади), лечь (ляг ляжъ), пойти (пойди поди), подоить (подои подои) и др. Общелитературными являются первые из них, вторые имеют просторечный характер и в литературном языке не употребляются.

Билет№3 Орфоэпические и акцентные нормы

ОРФОЭПИЯ (от греч. orthos – 'правильный' и epos – 'речь'), правильное произношение (ср. oрфография – правильное написание). Слово орфоэпия употребляется в двух значениях: 1) система единых норм произношения в литературном языке; и 2) наука (раздел фонетики), занимающаяся нормами произношения, их обоснованием и установлением.

Орфоэпические нормы называют также литературными произносительными нормами, так как они обслуживают литературный язык, т.е. язык, на котором говорят и пишут культурные люди. Литературный язык объединяет всех говорящих по-русски, он нужен для преодоления языковых различий между ними. А это значит, что у него должны быть строгие нормы: не только лексические – нормы употребления слов, не только грамматические, но и нормы орфоэпические. Различия в произношении, как и другие языковые различия, мешают людям при общении, переключая их внимание с того, о чем говорится, на то, как говорится.

Нормы произношения определяются фонетической системой языка. В каждом языке действуют свои фонетические законы, по которым произносятся слова. Например, в русском языке ударный звук [о] в безударном положении меняется на [а] (в [о] ду – в [а] да, т [о] чит – т [а] чить); после мягких согласных ударные гласные [о, а, э] меняются на безударный звук [и] (м [я] со – м [и] сной, в [ё] л – в [и] ла, л [е] з – вл [и] зать); в конце слов звонкие согласные меняются на глухие (ду [б] ы – ду [п], моро [з] ы – моро [с]). Такая же мена звонких на глухие происходит перед глухими согласными (ру [б] ить – ру [п] ка, скользить – сколь [с] ко), а глухие согласные перед звонкими меняются на звонкие (ко [с] ить – козьба, моло [т] ить – моло [д] ьба). Изучением этих законов занимается фонетика. Орфоэпические нормы определяют выбор произносительных вариантов – если фонетическая система в данном случае допускает несколько возможностей. Так, в словах иноязычного происхождения в принципе согласный перед буквой е может произноситься как твердо, так и мягко, при этом орфоэпическая норма иногда требует твердого произношения (например, [дэ] када, [тэ] мп), иногда – мягкого (например [д'е] кларация, [т'е] мперамент, му [з'е] й). Фонетическая система русского языка допускает как сочетание [шн], так и сочетание [ч'н], ср. було [ч'н] ая и було [шн] ая, но орфоэпическая норма предписывает говорить коне [шн] о, а не коне [ч'н] о. Орфоэпия включает также нормы ударения: правильно произносить докумЕнт, а не докУмент, началА, а не нАчала, звонИт, а не звОнит, алфавИт, а не алфАвит).

В основе русского литературного языка, а значит и литературного произношения, лежит московское наречие. Так сложилось исторически: именно Москва стала объединителем русских земель, центром русского государства. Поэтому фонетические черты московского наречия легли в основу орфоэпических норм. Если бы столицей русского государства стала не Москва, а, допустим, Новгород или Владимир, то литературной нормой было бы «оканье» (т.е. мы бы сейчас произносили в [о] да, а не в [а] да), а если бы столицей стала Рязань – «яканье» (т.е. мы говорили бы в [л'а] су, а не в [л'и] су).

Орфоэпические правила предупреждают ошибку в произношении, отсекают недопустимые варианты. Варианты произношения, признаваемые неправильными, нелитературными, могут появляться под влиянием фонетики других языковых систем – территориальных диалектов, городского просторечия или близкородственных языков, преимущественно украинского. Мы знаем, что не все говорящие по-русски люди имеют одинаковое произношение. На севере России «окают» и «екают»: произносят в [о] да, г [о] в [о] рит, н [е] су), на юге – «акают» и «якают» (говорят в [а] да, н [я] су), есть и другие фонетические различия.

У человека, не владеющего литературным языком с детства, а сознательно осваивающего литературное произношение, в речи могут встретиться произносительные черты, свойственные местному говору, который он усвоил в детстве. Например, выходцы с юга России часто сохраняют особое произношение звука [г] – они произносят на его месте звонкое [х] (звук, в транскрипции обозначаемый знаком [g]). В русском литературном языке такой звук нужно произносить только в словах Бо[g] и бу[g]алтер. Важно понимать, что такого рода произносительные черты являются нарушением норм только в системе литературного языка, а в системе территориальных диалектов они нормальны и правильны и соответствуют фонетическим законам этих диалектов.

Есть и другие источники нелитературного произношения. Если человек впервые встретил слово в письменном языке, в художественной или другой литературе, а до этого он никогда не слышал, как оно произносится, он может неправильно его прочитать, озвучить: на произношение может повлиять буквенный облик слова. Именно под влиянием написания появилось, например, произношение слова чу [ф] ство вместо правильного чу [с] тво, [ч] то вместо [ш] то, помо [щ] ник вместо помо [ш] ник.

Орфоэпическая норма не всегда утверждает как единственно правильный лишь один из произносительных вариантов, отвергая другой как ошибочный. В некоторых случаях она допускает варианты произношения. Литературным, правильным считается как произношение е [ж'ж'] у, ви [ж'ж'] ать с мягким долгим звуком [ж'], так и е [жж] у, ви [жж] ать – с твердым долгим; правильно и до [ж'ж'] и, и до [жд] и, и ра [ш'ш'] истить и ра [ш'ч'] истить (об орфоэпической истории букв ж, ш, щ, ц и ч была даже написана сказка), и [д] верь и [д'] верь, и п [о] эзия и п [а] эзия. Таким образом, в отличие от орфографических норм, предлагающих один вариант и запрещающих другие, орфоэпические нормы допускают варианты, которые либо оцениваются как равноправные, либо один вариант считается желательным, а другой допустимым. Например, Орфоэпический словарь русского языка под редакцией Р.И. Аванесова (М., 1997) слово бассейн разрешает произносить и с мягким и с твердым [с], т.е. и ба [с'е] йн и ба [сэ] йн; в этом словаре предлагается произносить манёвры, планёр, но допускается и произношение манЕвры, плАнер.

Билет№2 Понятие языковой нормы. Типы норм в языке.

С понятием нормы обычно связывают представление о правильной, литературно грамотной речи, а сама литературная речь является одной из сторон общей культуры человека.

Норма, как явление социально-историческое и глубоко национальное, характеризует прежде всего литературный язык - признанную в качестве образцовой форму национального языка. Поэтому термины «языковая норма» и «литературная норма» часто совмещаются, особенно в применении к современному русскому языку, хотя исторически это не одно и то же.

Языковая норма складывается в реальной практике речевого общения, отрабатывается и закрепляется в общественном употреблении как узус (лат. usus - пользование, употребление, обыкновение); литературная норма бесспорно базируется на узусе, но она еще и специально опекается, кодифицируется, т.е. узаконивается специальными установлениями (словарями, сводами правил, учебниками).

Литературная норма - это принятые в общественно-языковой практике правила произношения, словоупотребления, использования грамматических и стилистических языковых средств. Норма исторически подвижна, но вместе с тем устойчива и традиционна, она обладает такими качествами, как привычность и общеобязательность. Стабильность и традиционность нормы объясняют некоторую степень ретроспективности нормы. Несмотря на свою принципиальную подвижность и изменчивость, норма предельно осторожно открывает свои границы для инноваций, оставляя их до поры до времени на периферии языка. Убедительно и просто сказал об этом А.М. Пешковский: «Нормой признается то, что было, и отчасти то, что есть, но отнюдь не то, что будет» .

Природа нормы двусторонняя: с одной стороны, в ней заключены объективные свойства эволюционирующего языка (норма - это реализованная возможность языка), а с другой - общественные вкусовые оценки (норма - закрепленный в лучших образцах литературы устойчивый способ выражения и предпочитаемый образованной частью общества). Именно это сочетание в норме объективного и субъективного создает в некоторой степени противоречивый характер нормы: например, очевидная распространенность и общеупотребительность языкового знака отнюдь не всегда (или, во всяком случае, не сразу) получает одобрение со стороны кодификаторов нормы. Так сталкиваются живые силы, направляющие естественный ход развития языка (и закрепления результатов этого развития в норме), и традиции языкового вкуса. Объективная норма создается на базе конкуренции вариантов языковых знаков. Для недавнего прошлого наиболее авторитетным источником литературной нормы считалась классическая художественная литература. В настоящее время центр нормообразования переместился в средства массовой информации (телевидение, радио, периодическая печать). В соответствии с этим меняется и языковой вкус эпохи , благодаря чему меняется и сам статус литературного языка, норма демократизируется, становится более проницаемой для бывших нелитературных языковых средств.

Главная причина изменения норм - это эволюция самого языка, наличие вариантности, что обеспечивает выбор наиболее целесообразных вариантов языкового выражения. В понятие образцовости, эталонности нормативного языкового средства все заметнее включается значение целесообразности, удобности.

Норма обладает некоторым набором признаков, которые должны присутствовать в ней в своей совокупности. Подробно о признаках нормы пишет К.С. Горбачевич в книге «Вариантность слова и языковая норма». Он выделяет три основных признака: 1) устойчивость нормы, консерватизм; 2) распространенность языкового явления; 3) авторитет источника. Каждый из признаков по отдельности может присутствовать в том или ином языковом явлении, но этого недостаточно. Чтобы языковое средство было признано нормативным, необходимо сочетание признаков. Так, например, в высшей степени могут быть распространены ошибки, причем они могут сохранять свою устойчивость на протяжении длительного периода времени. Наконец, языковая практика достаточно авторитетного печатного органа может оказаться далеко не идеальной. Что же касается авторитетности художников слова, то тут возникают особые трудности в оценках, так как язык художественной литературы - явление особого плана и высокохудожественность часто достигается именно в результате свободного, не по строгим правилам, пользования языком.

Качество (признак) устойчивости нормы по-разному проявляется на разных языковых уровнях. Причем этот признак нормы непосредственно связан с системным характером языка в целом, поэтому на каждом языковом уровне соотношение «норма и система» проявляется в разной степени, например, в области произношения норма целиком зависит от системы (ср. законы чередования звуков, ассимиляции, произношения групп согласных и др.); в области грамматики система выдает схемы, модели, образцы, а норма - речевые реализации этих схем, моделей; в области лексики норма в меньшей степени зависит от системы - содержательный план господствует над планом выражения, более того, системные взаимоотношения лексем могут корректироваться под влиянием нового содержательного плана. В любом случае признак устойчивости нормы проецируется на языковую системность (внесистемное языковое средство не может быть стабильным, устойчивым).

Таким образом, норма, обладая перечисленными признаками, реализует следующие критерии ее оценки: критерий системный (устойчивость), критерий функциональный (распространенность), критерий эстетический (авторитет источника).

Объективная языковая норма складывается стихийно путем выбора наиболее удобного, целесообразного варианта языкового средства, который и становится распространенным, широко употребительным. Жестко соблюдаемое правило в этом выборе - соответствие системе языка. Однако такая стихийно сложившаяся норма еще не обязательно будет официально признанной. Нужна кодификация нормы, ее узаконение путем официальных установлений (фиксация в нормативных словарях, сводах правил и т.д.). Вот тут-то и возникают некоторые затруднения в виде сопротивления новым нормам со стороны кодификаторов или общественности, наконец, какой-то группы профессионалов или «любителей словесности». Как правило, это выглядит как запрет на все новое. Пуризм - это стремление из консервативных побуждений сохранить что-либо (например, в языке) в неизменном виде, оградить от новшеств (пуризм - фр. purisme, от лат. purus - чистый).

• В литературном языке различают следующие типы норм:
• 1) нормы письменной и устной форм речи;
• 2) нормы письменной речи;
• 3) нормы устной речи.

1. К нормам, общим для устной и письменной речи, относятся:
• лексические нормы;
• грамматические нормы;
• стилистические нормы.
2. Специальными нормами письменной речи являются:
• нормы орфографии;
• нормы пунктуации.
3. Только к устной речи применимы:
• нормы произношения;
• нормы ударения;
• интонационные нормы.

Нормы, общие для устной и письменной речи, касаются языкового содержания и построения текстов. Лексические нормы, или нормы словоупотребления, - это нормы, определяющие правильность выбора слова из ряда единиц, близких ему по значению или по форме, а также употребление его в тех значениях, которые оно имеет в литературном языке.
Лексические нормы отражаются в толковых словарях, словарях иностранных слов, терминологических словарях и справочниках.
Соблюдение лексических норм - важнейшее условие точности речи и ее правильности.

Грамматические нормы делятся на словообразовательные, морфологические и синтаксические. Грамматические нормы описаны в "Русской грамматике" (М., 1980, т. 1-2), подготовленной Академией наук, в учебниках русского языка и грамматических справочниках.
Словообразовательные нормы определяют порядок соединения частей слова, образования новых слов.
Словообразовательной ошибкой является употребление несуществующих производных слов вместо существующих производных слов с других аффиксом, например: описывание характера, продажничество, беспросвет, произведения писателя отличаются глубизной и правдивостью.
Морфологические нормы требуют правильного образования грамматических форм слов разных частей речи (форм рода, числа, кратких форм и степеней сравнения прилагательных и др.). Типичным нарушением морфологических норм является употребление слова в несуществующей или несоответствующей контексту словоизменительной форме (проанализированный образ, царящиеся порядки, победа над фашизмами, назвал Плюшкина прорехом). Иногда можно услышать такие словосочетания: железнодорожная рельса, импортная шампунь, заказной бандероль, лакированный туфель. В этих словосочетаниях допущена морфологическая ошибка - неправильно оформлен род имен существительных.
Синтаксические нормы предписывают правильное построение основных синтаксических единиц - словосочетаний и предложений. Эти нормы включают правила согласования слов и синтаксического управления, соотнесения частей предложения друг с другом с помощью грамматических форм слов с той целью, чтобы предложение было грамотным и осмысленным высказыванием. Нарушение синтаксических норм имеется в следующих примерах: читая ее, возникает вопрос; Поэме характерен синтез лирического и эпического начал; Выйдя замуж за его брата, никто из детей не родился живым.
Стилистические нормы определяют употребление языковых средств в соответствии с законами жанра, особенностями функционального стиля и - шире - с целью и условиями общения.
Немотивированное употребление в тексте слов другой стилистической окраски вызывает стилистические ошибки. Стилистические нормы зафиксированы в толковых словарях в качестве специальных помет, комментируются в учебниках по стилистике русского языка и культуре речи.
Стилистические ошибки состоят в нарушении стилистических норм, включении в текст единиц, не соответствующих стилю и жанру текста.

Билет№1 Проблемы культуры речи в современном обществе

Современные русисты, в частности, специалисты по культуре речи (Е.Н. Ширяев, Л.К. Граудина, О.Л. Дмитриева, Н.В. Новикова и другие) справедливо говорят о том, что русский язык — наше национальное достояние, но не такое, которое можно положить в сундук и любоваться им время от времени: отражая наши национальные достоинства, язык не менее ярко показывает и все наши беды. Практически все ученые-лингвисты, литературоведы, культурологи, философы, а в последнее время политики, обеспокоены состоянием и судьбой русского языка. Русская речь в современном российском обществе находится в положении нелюбимой падчерицы. Специалист любого ССУЗа, вуза, технического, гуманитарного, должен быть грамотным и владеть языком.

Проанализировав работы последних лет, взяв за основу один из материалов Т.Г.Винокур, (из цикла бесед о русском языке на “Радио Россия”), мы выделили несколько наиболее важных, на наш взгляд, аспектов культуры речи. Автор вышеназванной работы назвала эти аспекты “заповедями”. Разрешите с ней согласиться, что у “заповедей очень много соавторов: радиослушатели, педагоги, другие информанты… Одним словом, это коллективные выводы”.

Один из самых важных аспектов, как нам кажется, стараться избегать многословия, стараться это делать во всех случаях жизни. В официальной, публичнойречи, например. Очень часто выступающий вредит себе, когда он говорит больше и дольше, чем того требует тема или чем в состоянии воспринять слушатели. В бытовой, разговорной речи то же самое (анекдоты о болтливой теще, о том, как муж пропускает мимо ушей трескотню жены, и так далее). Английские ученые-психологи доказали, что мужчины в общей сложности, говорят больше. Но они говорят всегда на определенную тему. А женщины любят поговорить просто так, как будто ни о чем. Вот на этом примере можно выделить еще один из аспектов: всегда нужно знать, зачем ты вступаешь в разговор, какова цель твоей речи.

Без причины никто никогда ни о чем не говорит. Другое дело – что это за причина? Она может не осознаваться, превращаться в привычку, в потребность, которая реализуется чисто автоматически. У бесцельной на первый взгляд болтовни цель очень простая: это общение, сам процесс общения. Желание вступить в контакт или поддержать сложившиеся отношения, тут много вариантов. А попутно здесь видится еще одна цель, еще одна задача: высказаться, поделиться с кем-то своими мыслями. А поделиться– значит вступить в общение. Круг замыкается.

Но нас интересует вербальное общение (общении при помощи речи). В нашем сознании общение и речь неотделимы друг от друга. Легче всего высказаться при помощи слов. Подтверждение можно найти у Фета: “О, если б без слова сказаться душой было можно…”. Очень важно то, что слова имеют смысл только тогда, когда они обращены к кому-то. Причем этот кто-то может быть не обязательно конкретным живым лицом – человеком. Это может быть воображаемый адресат, может быть, наконец, сам говорящий, обращающийся к самому себе.

Важен сам процесс речи как процесс общения. Для такой речи многословие не обязательно выступает как отрицательное качество. Любые наши разговоры по душам, разговоры для разговоров, просто чтобы поговорить отличаются тем, что нам хочется поговорить с толком, с расстановкой (разговоры в гостях, на прогулке, в очереди, в поезде, где-то в общественных местах).Ведь без таких разговоров общество не существует.

Именно такими разговорами общество людей отличается от иных живых существ. Сообщество людей – оно без таких разговоров для общения не существует. И в такой речи, цель которой – общение, очень много вариантов, очень большая амплитуда колебаний. Вот, например, ее начальная, простейшая точка, так называемый речевой этикет: обращение, приветствие, прощание, благодарность. Это начало, интродукция, вступление в общение. А вот усложненная, высшая точка – это беседа. Иногда бывает беседа как искусство.

Трудно требовать соблюдения первого аспекта – немногословия. Значит, важность аспекта – избегать многословия – зависит от цели речи. А знать эту цель, вступать в разговор, отдавая себе, отчет в том, зачем ты вступил в разговор, – это второй аспект.

Третий аспект речевого этикета. Если одна форма речевого поведения, одна его цель – общение, то, значит, есть и другая. Эта другая цель и другая форма речевого поведения - сообщение, информация. Следующий аспект касается информативного речевого поведения. Это как бы другой конец, как бы подтверждение и продолжение первого. Если первый аспект гласит: “Избегайте многословия”, – то третий требует: говорите не только кратко, но просто, понятно, точно. Информативная речь в устах культурного человека категорически не терпит ни многословия, ни пустословия. Приведем пример, на вопрос: Как пройти до определенного пункта? Можно услышать: “ Пойдете, пойдете, значит, выйдете и там прям налево, прям такой дом, ну, серый такой, ну, пойдете, за ним эта, ну, как ее, арка, обойдете, туда не идите, а идите за угол”. Такие ответы на вопрос, как пройти, конечно, мы слышим ежедневно. Так ведут себя люди, которые не владеют культурной нормой речевого поведения. Если мы имеем информативное задание в чистом виде – вопрос/ответ, согласие/возражение, сообщение, поучение, разъяснение и прочее, – то все содержательно дефектное – длинноты, неточности, логические просчеты, сложные формулировки – все это остается невостребованным, лишним для того, кому адресована речь. Ведь для информации, то есть сообщения, самым важным все-таки остается содержание речи, о чем идет речь. И наоборот: сам факт вступления в общение вторичен, это только средство для получения или отправления информации. Можно спросить, который час, и можно взглянуть на часы, если они есть. Можно сказать: “ Как тебе не стыдно, отдай!” А можно просто, укоризненно глядя, отобрать взятую без спроса вещь. Средство для сообщения или реакции на него, таким образом, может быть и неречевым. Нужно говорить именно то, что требуется для действия, для дела. И с этим будет связан следующий аспект.