Возвышенное как эстетическая категория.
Одна из главных категорий классической эстетики, характеризующая комплекс неутилитарных взаимоотношений субъекта и объекта, как правило, созерцательного характера, в результате которых субъект испытывает сложное чувство восхищения, восторга, благоговения и, одновременно, страха, ужаса, священного трепета перед объектом, превосходящим возможности его восприятия и понимания. При этом субъект переживает свою глубинную онтологическую и энергетическую сопричастность или самому «высокому» объекту, свое родство с ним, или трансцендентному архетипу, духовным силам, стоящим за ним; ощущает отсутствие угрозы реальной опасности для себя, т. е. свою внутреннюю свободу и духовное равноправие в системе взаимодействия несоизмеримых величин, где он предстает бесконечно малой величиной. В имплицитной эстетике понятие возвышенного в смысле, близком к эстетическому, появилось в греческой античности в связи с понятием энтузиазма (божественного воодушевления, приписывавшегося провидцам, поэтам, живописцам; восхождения к божественной идее прекрасного— у платоников), а также в риториках, где оно означало один из стилей речи — высокий, величественный, строгий. Эти идеи подытожил в сер. 1 в. анонимный автор, вошедший в науку под именем Псевдо-Лонгина, в трактате «О возвышенном». Псевдо-Лонгин, характеризуя возвышенное (to hypsos), как один из главных приемов художественно организованной речи, делает акцент на его внесознательно-эмоциональном воздействии на слушателя, когда речь приводит его в состояние восторга, изумления, «подобно удару грома, ниспровергает все прочие доводы». Автор трактата подчеркивает, что оратор для достижения возвышенного должен не только искусно владеть всеми техническими правилами составления фигур и оборотов речи, но и субъективно быть предрасположенным к возвышенным мыслям, суждениям, страстным переживаниям, патетическому настрою. В христианской средневековой эстетике проблема возвышенного не ставилась на теоретическом уровне, но дух возвышенного имплицитно пронизывал основные составляющие культуры, достигая апогея в византийском и древнерусском столичном искусстве (в живописи, архитектуре, церковном пении), в храмовом богослужении, в мистической практике монахов — в «эстетике аскетизма». В текстах отцов Церкви, в церковной поэзии, в агиографии, в византийской и древнерусской иконописи трансцендентно-имманентный Бог предстает в качестве антиномического, непостигаемо-постигаемого, неописуемо-описуемого («сверхсветлой тьмы» — Псевдо-Ареопагит) объекта духовного созерцания, вызывающего у верующего переживание возвышенного (ужаса и восторга, трепета и неописуемой радости, «экстаза безмыслия» и т.п. состояний). Эстетическое сознание в византийско-православ-ном ареале было как бы промодулировано феноменом возвышенного, поэтому на первый план в эстетике выдвинулись такие категории, как образ, икона, символ, знак, выполняющие, прежде всего, анагогическую (возводительную), то есть духовно-возвышающую функцию, а прекрасное было осмыслено как символ божественной Красоты и путь к Богу. Искусство и эстетическая сфера в Византии и средневековых православных странах фактически функционировали в модусе возвышенного. Под знаком возвышенного, сопряженного с причудливым, находилась художественная культура и эстетика барокко, высоко ценившая в художнике «божественное вдохновение» (furor divinus). Во Франции нач. XVIII в. возвышенное (le sublime) понимается как высшая ступень красоты и означает величие и изысканность. В эксплицитной эстетике систематическое осмысление возвышенного начинается с трактата Э.Бёрка «Философское исследование о происхождении наших идей возвышенного и прекрасного» (1757), в котором проводится сравнительный анализ двух главных категорий эстетики на основе изучения эмоционально-аффективного воздействия соответствующих эстетических объектов. Бёрк утверждает, что прекрасное и возвышенное имеют противоположные природы. Если прекрасное основывается на чувстве удовольствия, то возвышенное — неудовольствия. Отсюда объекты, их вызывающие, также во всем противоположны. Возвышенные предметы «огромны по своим размерам», шероховаты и небрежно отделаны, угловатые, темные, мрачные и массивные, могут быть даже зловонными. Поэтому возвышенное близко стоит к категории безобразного («безобразие вполне совместимо с идеей возвышенного», особенно, если оно вызывает сильный страх). Все, что возбуждает ужас в человеке, может, по Бёрку, быть источником возвышенного. Идеи английского мыслителя были активно восприняты немецкими философами. М.Мендельсон в трактате «О возвышенном и наивном в изящных искусствах» (1761?) в контексте своей теории восприятия определяет возвышенное как нечто, вызывающее в созерцающем восторг, восхищение, «сладкий трепет» и тем самим приводящее его к постижению внезапно открывшегося совершенства. В искусстве он различал два вида возвышенного: восхищение изображенным предметом самим по себе и восхищение самим изображением предмета, достаточно заурядного, не вызывающего удивления. С возвышенным первого вида он связывал и понятие наивного в искусстве, которое определял как безыскусное выражение достойных восхищения идей или предметов. Непосредственность и наивность изображения только усиливают, по мнению Мендельсона, величие изображенного предмета. На трактат Бёрка активно опирался и Кант в раннем сочинении «Наблюдения над чувством прекрасного и возвышенного» (1766) и в «Критике способности суждения» (1790). Если в первом трактате он во многом следует за Бёрком, то в «Критике» идет значительно дальше его. Рассуждения о возвышенном Кант строит, постоянно отталкиваясь от своей концепции прекрасного. Если понятие прекрасного в природе связано, прежде всего, с формой предмета, его упорядоченной ограниченностью, то есть касается его качества, то чувство возвышенного возбуждают, как правило, предметы бесформенные, безграничные, несоизмеримые с человеческим масштабом, то есть главный акцент переносится на количество. Прекрасное «берется для изображения неопределенного понятия рассудка, а возвышенное — для изображения неопределенного понятия разума». И то и другое доставляет удовольствие субъекту, но характер этих удовольствий различен; удовольствие от возвышенного — это особое антиномическое удовольствие-неудовольствие, «негативное удовольствие». Возвышенное нравится «в силу своего противодействия интересу (внешних) чувств», в то время как прекрасное нравится «без всякого интереса». Главное же отличие основных категорий эстетики Кант видит в том, что красота природы «заключает в своей форме целесообразность», то есть онтологична и «сама по себе составляет предмет удовольствия»; объект же, вызывающий в нас чувство возвышенного, по форме «может казаться нашей способности суждения нецелесообразным, несоразмерным с нашей способностью изображения», как бы насильственно навязанным воображению. Он не может быть назван в отличие от прекрасного возвышенным в собственном смысле слова; возвышенное «касается только идей разума», то есть его центр тяжести находится в субъекте, а не в объекте, как в случае с прекрасным. «Основание для прекрасного в природе мы должны искать вне нас, для возвышенного же — только в нас и в образе мыслей, который вносит возвышенное в представление о природе». Возвышенное возникает при конфронтации опыта природы с опытом свободы; это не эмпирически-индивидуальное, но субъективно-всеобщее чувство. Кант различал два вида возвышенного: математически возвышенное и динамически возвышенное. Первый вид связан с идеей величины объекта, увлекающей наше воображение в бесконечность. Второй — с угрожающими силами природы (бушующий океан, гроза с громом и молниями, действующий вулкан и т.п.), когда человек созерцает их из безопасного места, ощущает увеличение своей душевной силы в процессе созерцания и получает удовольствие от осознания в себе «способности сопротивления» им. Душа воспринимающего начинает «ощущать возвышенность своего назначения по сравнению с природой». Идеи Канта конкретизировал, сместив некоторые акценты, Шиллер в двух статьях «О возвышенном» (1793;1801): «Возвышенным мы называем объект, при представлении которого наша чувственная природа ощущает свою ограниченность, разумная же природа — свое превосходство, свою свободу от всяких ограничений: объект, перед лицом которого мы, таким образом, оказываемся в невыгодном физически положении, но морально, то есть через посредство идей, над ним возвышаемся». Чувство возвышенного сочетает в себе страдание, достигающее иногда степени ужаса, и радость, восходящую до восторга; не будучи в собственном смысле наслаждением, оно чуткими душами предпочитается простому наслаждению прекрасным. Возвышенное путем внезапного потрясения предоставляет нашему духу выход из чувственного мира, в то время как красота приковывает к нему. Шиллер различал «созерцательно-возвышенное силы» и «патетически-возвышенное». На идеи Шиллера опирался в своих лекциях «Философия искусства» (читались в 1802-03; опубликованы в 1859) Шеллинг. Он различал возвышенное в природе, в искусстве и в «душевном строе» и определял его как облечение бесконечного в конечное. Для возвышенного, полагал он, недостаточны просто физическая или силовая несоизмеримость с человеческими масштабами. Эстетическое «созерцание возвышенного» имеет место только тогда, когда «чувственно-бесконечное» (например, реальный разгул стихий) выступает символом «истинно бесконечного» (абсолютной идеальной бесконечности). Бесконечное как таковое уничтожает форму чувственно-бесконечного, то есть символа. Поэтому абсолютная бесформенность как «высшая абсолютная форма, в которой бесконечное выражается конечным» и является символом бесконечного как такового, то есть воспринимается как возвышенное. А тождество абсолютной формы и бесформенности — изначальный хаос, как потенция всех форм. Поэтому через «созерцание хаоса разум доходит до всеобщего познания абсолютного, будь то в искусстве или в науке». Отсюда «хаос — основное созерцание возвышенного», согласно Шеллингу. Между возвышенным и прекрасным нет сущностной противоположности, но только количественная. Это понимание возвышенного вдохновляло не одно поколение немецких романтиков; оно близко и теоретикам и практикам ряда направлений искусства XX в. Гегель в «Лекциях по эстетике» (читались в 1818-29; опубликованы в 1835-37; 1842), опираясь на Канта, но полемизируя с его акцентацией субъективной природы возвышенного, связывает его со сферой выражения «субстанциального единого», бесконечного непостигаемого разумом духа, или Бога, в конечном, в единичных явлениях, в частности в произведениях искусства. «Возвышенное вообще есть попытка выразить бесконечное, не находя в царстве явлений предмета, который бы оказался годным для этой цели»; стремление показать, явить «абсолютное выше всякого непосредственного существования», что неизбежно ведет к диалектическому снятию конкретной формы выражения принципиально невместимым в нее содержанием — субстанциальным смыслом. «Это формирование, которое само уничтожается посредством того, что оно истолковывает, так что истолкование содержания обнаруживается как снятие самого истолкования, — это формирование есть возвышенное». По Гегелю, возвышенное онтологично — это некое укорененное в единой абсолютной субстанции, или в Боге, содержание, подлежащее воплощению и снимающее в процессе этого воплощения любую конкретную форму воплощения. Возвышенное в искусстве проявляется в абсолютном стремлении искусства к выражению божественной субстанции, а так как она значительно превосходит любые формы внешнего выражения, то это и должно стать предметом выражения — несоизмеримость смысла и образа его выражения; «существование внутреннего за пределами внешнего». Такое «искусство возвышенного» Гегель называет «святым искусством как таковым, святым искусством по преимуществу, потому что оно воздает честь лишь одному Богу». Этот род возвышенного он усматривал преимущественно в иудейской священной поэзии. Изобразительные искусства, по его мнению, не в состоянии выразить возвышенное, хотя это частично удалось сделать Рафаэлю в изображении Христа-младенца в «Сикстинской мадонне». В архитектуре наиболее глубоко возвышенное выражается в готике. Эти идеи Гегеля оказали существенное влияние на основные принципы эстетик романтизма и символизма. Романтики и символисты предприняли небезуспешные попытки создать возвышенные произведения в поэзии, музыке, живописи. В России неоправославная эстетика первой трети XX в. (П.Флоренский, С.Булгаков), не употребляя термина «возвышенное», фактически показала, что возвышенное, в гегелевском понимании, наиболее оптимально было выражено в феномене иконы. Представители немецкой классической философии дали практически исчерпывающее понимание возвышенного. В материалистической эстетике XIX-XX вв. во многом утрачивается изначальный эстетический смысл возвышенного. Многие эстетики просто исключают его из своего категориального арсенала, другие трактуют крайне односторонне. Чернышевский сводил возвышенное к чисто физической величине и силе. Психологическая эстетика (Липпс, Фолькельт) понимали его как «вчувствование», как проекцию возвышенных чувств на предмет эстетического восприятия. При этом Фолькельт различал 5 типов возвышенного. Марксистско-ленинская эстетика связывала его с понятиями патетического и героического, проявляющегося в социально или идеологически ангажированной личности — бескорыстном борце за те или иные прогрессивные с точки зрения конкретного класса (или партии) идеалы. С середины XX в. в эстетике опять возрастает интерес к этой категории. Предпринимаются попытки модернизировать опыт понимания возвышенного немецкой классической философией, в первую очередь Кантом. Греческий эстетик П.А.Михелис предлагает распространить эстетический подход на историю искусства и, в частности, рассматривает ее в свете категорий возвышенного и прекрасного. В искусстве античности и Ренессанса он усматривает господство принципа прекрасного, в то время как византийское искусство видится ему в модусе исключительно категории возвышенного. Адорно понимает возвышенное как духовное торжество человеческого духа (его не поддающейся внешним манипуляциям природе) над превосходящими его возможности феноменами природы, социального бытия, даже художественного выражения (например, в авангардной музыке), основанного на внутреннем противодействии, сопротивлении человека внешним обстоятельствам, системе социальной ангажированности и т.п. Лиотар в «Лекциях по аналитике возвышенного» (1991) и других работах стремится переосмыслить теорию возвышенного Канта в постструктуралистско-постмодернистском духе, декларируя эстетический критерий в постнеклассическом знании. Возвышенное, в его интерпретации, возникает как событие неожиданного перехода, конфликта (differend) между двумя типами дискурса, не имеющими общих правил организации или суждения, несоизмеримыми в одной плоскости рассмотрения. Возвышенное — эмоциональное выражение (переживание) этого конфликта, свидетельство «невыговариваемости», абсолютного молчания. В сфере искусства возвышенное наиболее ярко проявляется в авангардном искусстве (см.: Авангард) — в абстрактной живописи, абстрактном экспрессионизме, у Клее, Малевича, в современном театре и др. произведениях постмодернизма, где потоки и пульсации либидозной энергии находят наиболее адекватное и концентрированное выражение, нуминозно-абсолютное достигает предела своей интенсивности. Во второй пол. XX в. начинает проявляться интерес к понятию возвышенного и в связи с общественной борьбой (в том числе и в сфере постмодернистских арт-практик и арт-действий) против опасности экологических и ядерных катастроф. Определенную роль здесь играет и такой вид современного искусства, как лэнд-арт
Эстетика эллинизма. Эстетика эллинизма получила свое развитие в стоицизме, эпикуреизме, скептицизме и неоплатонизме, а также в близких к нему мистических теориях. Школа стоиков возникла после смерти Аристотеля. Ее ранними представителями являются Зенон (ок. 336–264 гг. до н.э.), Клеанф (331–232 гг. до н.э.), Хрисипп (280–208/205 гг. до н.э.), поздними – Цицерон (106–43 гг. до н.э.), Сенека (ок. 4–65 гг.) и Эпиктет (ок. 50 – ок. 138 гг.). Стоики рассматривают искусство как подражание природе. В этом пункте они придерживаются теории мимесиса античной классики. Но интерпретация принципа подражания природе дается ими в отрыве от общественной жизни людей, весь пафос направлен на индивидуальное самоусовершенствование человека. Из сочинений Хрисиппа, Сенеки следует, что стоики занимаются гораздо меньше вопросами общественной роли искусства, его природы и другими общеэстетическими проблемами, отдавая предпочтение формам художественного произведения, ораторскому искусству, стилю. Что касается стиля, стоики требуют здесь ясности, лаконичности, точности. О стилях и фигурах речи много рассуждал, например, Цицерон. Эстетическая теория эпикуреизма представлена в эпоху эллинизма Эпикуром (341–270 гг. до н.э.), Филодемом (нач. I в. до н.э.) и Лукрецием (I в. до н.э.). Высказывания Эпикура по эстетике случайны и отрывочны. Гораздо обстоятельнее на этих вопросах останавливался Филодем. В трактате о музыке он высказывает мысль, что она доставляет такое же чувственное удовольствие, как еда и питье. Филодем отрицает общественное содержание искусства музыки и делает вывод о невозможности оказания ею какого-либо влияния на чувства и волю человека. Все это происходит оттого, что музыка, по Филодему, неявляется подражанием чему-либо, в том числе и природе. Эстетическая теория эпикуреизма достигла вершины своего развития у Лукреция. Он разрабатывает эстетические проблемы на основе материалистического представления о мире. В своей поэме “О природе вещей” он развивает мысль о нерушимости законов природы, независимых от вмешательства богов, утверждает принцип вечности и неуничтожимости материи, основываясь на атомистической теории. Искусство, по Лукрецию, возникло из потребностей человека, но это потребности особого рода – “услада”. Непосредственно искусство происходит из подражания природе. Искусство не только дает нам “усладу”, но и играет сугубо утилитарную роль. Например, оно служит средством распространения знания о “природе вещей”. В эстетических теориях скептиков просматриваются индивидуалистические и субъективистские тенденции, ранее обозначившиеся у стоиков и эпикурейцев. Основателем школы скептиков был Пиррон (ок. 365–275 гг. до н.э.). Согласно древним скептикам, познать вещи невозможно. В теории это должно привести к “воздержанию от суждения”, а на практике – обеспечить безразличное, бесстрастное отношение к предметам, “безмятежность души”. Эстетические воззрения скептиков лишены положительного пафоса. Они старались доказать, что наука об искусстве невозможна, а эстетическое восприятие, как и понимание прекрасного, субъективно. Некоторое оживление эстетической мысли эпохи эллинизма нашло выражение в эстетических высказываниях Плутарха (45–120), Лукиана (II в.), Псевдо-Лонгина (настоящее имя неизвестно). Представляют интерес высказывания Плутарха о принципе подражания, об эстетическом воспитании, о сущности и видах комического, о социальных аспектах искусства. Особенное значение имеет знаменитый трактат “О возвышенном” Псевдо-Лонгина (его иногда приписывают Дионисию Лонгину). Проблема возвышенного рассматривается здесь автором с точки зрения риторически стилистической. Но для нас важна сама попытка ввести новую категорию в число основных эстетических понятий. Таким образом, ставится проблема расширения сферы искусства, раньше областью искусства считалось только прекрасное. Оживление эстетической мысли во II–III вв. было непродолжительным. Окончательный распад античной эстетики происходит в III в. Вульгаризация и разложение античной эстетической мысли особенно ярко проявились у Плотина (205–270), видного представителя неоплатонизма. Мир Плотин мыслит как эманацию, истечение Божественной полноты. Первоначальное совершенство, постепенно принижаясь, все более и более становится несовершенством. Цель человека состоит в возвращении к Богу, что осуществляется через аскезу и экстаз. Только в состоянии умоисступления и экстаза мы возвышаемся до Божества. В мистическом плане обсуждается Плотином и проблемапрекрасного. Прекрасно то, что приобщается к “идее”, а красота, воспринимаемая нашими чувствами, – низший вид прекрасного. Гораздо выше этой красоты – красоты “занятий” и “знаний” – сияние добродетели, справедливости и умеренности. Чем успешнее душа освобождается от телесного, тем она прекраснее. Добро – наивысшая и первая красота, а ее лицезрение выше всего. Проповедь аскетизма, презрение к чувственному миру, отказ от разума и выдвижение на первый план мистического созерцания, усмотрение высшей красоты в Боге – все эти стороны эстетики Плотина предвосхищают теологические концепции феодального средневековья. Эллинизм — период в истории Средиземноморья, в первую очередь восточного, длившийся со времени походов Александра Македонского (356—323 до н. э.) до окончательного установления римского господства на этих территориях, которое датируется обычно падением птолемеевского Египта (30 до н. э.). Термин введён в 1830-х Дройзеном. Особенностью эллинистического периода явилось широкое распространение греческих языка и культуры на территориях, вошедших в состав государств диадохов, которые образовались после смерти Александра Македонского на завоёванных им территориях, и взаимопроникновение греческой и восточных — в первую очередь персидской — культур. Начало эллинистической эпохи характеризуется переходом от полисной политической организации к наследственным эллинистическим монархиям, смещением центров культурной и экономической активности из Греции в Малую Азию и Египет.
№10. Кино как вид искусства. Киноиску́сство — вид художественного творчества, сформировавшийся на технической основе кинематографии. Киноискусство — составная часть искусства экрана, включающего и производящего, основанного на средствах аудиовизуальной коммуникации: телевидение, видеокассетах и видеодисках, голографии и др., которые могут служить и формами распространения кинофильмов. Киноискусство является синтезом литературы, изобразительного искусства, театра и музыки, поэтому говорят, что 28 декабря 1895 года родилась новая муза — муза кино. Технологические истоки указывают на две принципиальные составляющие кинематографа: фотография (фиксация световых лучей) и движение (динамика визуальных образов). Фотографический принцип связывает кино с изобразительной традицией, идущей от живописи, то есть связывает кино с идеей искусства. «Движущаяся картинка» ведет свое начало от балагана, ярмарочных аттракционов, иллюзионов, то есть традиций массового, развлекательного зрелища. На момент зарождения кино первыми столпами нового искусства стали литература, театр и живопись. Литература дала кинематографу: · сюжетное построение фильма, то есть сценарий. · подтолкнула кино к ракурсному видению человека или события. (Принцип ракурсного видения). · кроме того, принцип монтажного построения. Разница между кино и литературой такова: образы в литературе умозрительные, а в кино зрительно-словесные. Театр дал кинематографу: · опыт построения объёмных декораций. · систему и методику разводки актёров при постановке тех или иных мизансцен. · метод подбора актёров на роль. Живопись дала кинематографу: · композицию/построение кадра. · организацию цветового решения. Киноискусство включает драматургические, языковые, музыкальные, живописно-пластические элементы, игру актёров. Киноискусство не дублирует и не заменяет театр, литературу, музыку, или живопись, а перерабатывает их опыт в соответствии с особенностями экранного творчества. Появление новых технических средств аудиовизуальной коммуникации не приводит к вытеснению и гибели киноискусства, а расширяет сферу художественного творчества, а также предоставляет новые возможности.
Ленин говорил о кино, как о важнейшем из искусств. Естественно поэтому сразу возникает вопрос: что лежит в основе огромной силы воздействия киноискусства, его художественных средств, какова его эстетическая природа и что отличает его от других видов искусств. Как известно, творческий процесс создания художественного фильма начинается с драматургической основы- сценария - и дальше включает в себя искусство актера, оператора, художника, композитора и т.д. Кинематограф-это одновременно и литература, и театр, и живопись, и музыка. ПОЧЕМУ КИНО СЧИТАЕТСЯ СИНТЕТИЧЕСКИМ ИСКУССТВОМ Кино -- дитя ХХ в. Его появление обусловлено достижениями науки и техники в области оптики, химии, электро- и фототехники, физиологии зрения (открытие способности сетчатки глаза десятую долю секунды сохранять впечатление). Рождение кино нельзя объяснять только техническими и научными достижениями. Его появление и развитие стимулировали социальные особенности новейшего времени: потребность художественно осмыслить общее нарастание динамики жизни, расширение и углубление взаимозависимости самых разных процессов (быстрое перемещение действия в географическом пространстве; связь событий, происшедших в одном конце земного шара, с событиями в других его концах; взаимодействие человека с различными сферами действительности), потребность в раскрытии духовной жизни человека, потока его сознания и каскада действий. В создании предпосылок кино -- достижения традиционных искусств. Широкий жизненный подтекст пьес Ибсена и Чехова, совершенствование актерской техники, открытие Станиславским связи физического действия с внутренним состоянием человека, -- все это сказалось на выразительных особенностях кино. В художественной подготовке кинематографа приняли участие также живопись и графика. Живопись открыла разные планы в изображении действительности, использовала крупный план, научилась выделять «стоп-кадр» и строить внутри него художественную композицию. Изобразительное искусство стремится зрительно передать динамику движения народных масс (Суриков, Репин), острохарактерные профессиональные движения людей (Дега), взаимопроникновение света и тени (Ренуар, Моне). В графике получает развитие изорассказ (комиксы, например), в котором события сюжетно развертываются во времени. Все это подготавливало и формировало художественно-изобразительное мышление кино. Среди искусств не существует иерархии. Кино превосходит театр, литературу, живопись в создании зрительных подвижных образов, способных широко охватить современную жизнь во всем ее эстетическом значении и своеобразии. Кино передает динамику эпохи; оперируя временем как средством выразительности, оно способно передать стремительную смену событий в их внутренней логике. Вместе с тем, кино во многих отношениях уступает другим искусствам. Так, непосредственный контакт и обратная связь актера с аудиторией -- преимущество театра, а способность «остановить мгновение», документально запечатлеть для длительного обозрения существенное событие -- преимущество фотографии. Кино по своей природе синтетическое искусство: в кинообраз как его составляющие входят: литература (сценарий, текст песен); живопись (мультфильм, декорации в обычном фильме, а главное -- колористический и композиционный опыт изобразительного искусства); театр (игра киноактеров, которая при принципиальных отличиях от работы актеров в театре тем не менее основывается на театральной традиции и опирается на нее). То есть кино является синтетическим искусством, так как объединяет изображение, звук, свет, цвет и слово. Кинематограф родился 28 декабря 1885 года, когда французы братья Луи и Огюст Люмьеры впервые продемонстрировали «движущиеся картинки» - заснятый эпизод о том, как рабочие выходят из ворот фабрики, и ряд других коротеньких кинозарисовок. На зрителей это произвело ошеломляющее впечатление. Огромный успех «синематографа братьев Люмьер» обусловил необыкновенно быстрое его распространение во всем мире. Через пять с половиной месяцев после первых коммерческих киносеансов в Париже синематограф появился в России. 4 мая 1896 года на открытии летнего сезона в увеселительном заведении «Аквариум» в Санкт-Петербурге, в том самом помещении, в котором в 1918 году снимались первые советские художественные фильмы, начались гастроли иностранного аттракциона «Синематограф братьев Люмьер». Несколько дней спустя кинематограф увидели москвичи в летнем саду «Эрмитаж», находившемся в аренде у известного антрепренера Лентовского. Затем, примерно через месяц, кинематограф стал одним из главных аттракционов в кафешантане Шарля Омона, выехавшем по случаю Всероссийской выставки из Москвы в Нижний Новгород. Здесь его впервые увидел молодой Максим Горький. И не только увидел, но и описал в корреспонденции, опубликованной в газете «Одесские новости» от 6 июля 1896 года. Начали сниматься игровые фильмы с незамысловатым сюжетом. Американец Д.У. Гриффит снял их к 1914 году свыше 450. В годы Первой Мировой войны центр мировой кинопромышленности переместился в американский Голливуд в солнечной Калифорнии. Экраны всего мира заполнила продукция голливудских студий. Это были фильмы, различные по жанрам, стилям и качеству. Различной была и их направленность: музыкально-развлекательная, семейно-бытовая, остро социальная. Любимым актером миллионов людей стал Чарльз Спенсер Чаплин, который комическим гротеском подчеркивал трагедию жизни «маленького человека». Он вырос в Лондоне в беспросветной нищете. В 1897 году начал выступать на сцене. Во время турне его водевильной группы по Америке в 1912 году ему предложили сняться в кино. Уже во второй его картине «Автогонки в Венеции» (1914) он создал образ бродяги, которого он придерживался во многих своих фильмах. Вскоре Чаплин начал ставить картины, в которых снимался сам: «Малыш», «Золотая лихорадка», «Огни большого города», «Новые времена». Звезды тогдашнего кино - это в основном американцы: Дина Дурбин, Дуглас Фербенкс, Кларк Гейбл, Герольд Ллойд. Кино непосредственно опирается на возможности техники. Сама специфика кино подвижна и меняется с открытием и развитием новых технических и художественных средств. Вначале кино существовало как «великий немой». Изобретение фотоэлементов позволило записать синхронно звук и зрительный образ. Первые звуковые фильмы появились в 1927 г., но кино с трудом художественно осваивало звук. Свою статью, посвященную звуковому фильму Чарли Чаплин назвал «Самоубийством кино». «Огни большого города», «Новые времена» Чаплин снимал как незвуковые фильмы. Он боялся, что звук принесет на экран дурную театральщину и исчезнет специфика кино. Однако кризис, связанный с переходом к звуковому кино, был преодолен, звук был освоен как собственно художественное средство. Звук обогатил кинообраз словом и музыкой, которая стала не сопровождением, не дополнением зрительных впечатлений, а средством создания единого зрительно-слухового образа. От «великого немого» -- к звуковому кино, от звука -- к цвету, к стереоскопии и стереофонии широкого экрана, к синераме, а в будущем к дальнейшему художественному освоению трехмерного пространства с помощью голографии -- этапы расширения художественных возможностей кинематографа. Во второй половине 30-х годов кино приобрело цвет. Это особенно повышало значимость зрительного образа, способного передать ту или иную идею. Для кино характерно не столько словесное, сколько зрительное действие, киносценарий во многом ближе не к драме, а к эпосу (повести, роману). Киносценарист свободен от ограничений сцены и ему доступно любое событие, как бы масштабно или мелко оно ни было, какими бы грандиозными размерами во времени и пространстве оно ни обладало. Сцена кинематографа -- весь мир; действие может быстро перемещаться во времени и пространстве. Кино поистине всемирно. В его рождение и совершенствование внесли свой вклад разные нации. Конструкцию киноаппарата и кинопроектора разработали французские изобретатели братья Люмьер. После художественных открытий С. Эйзенштейна в фильме «Броненосец "Потемкин"» монтаж во всем мире называют «русским монтажом», американскому режиссеру Д. Гриффиту принадлежит открытие крупного плана, русский кинематографист Дзига Вертов раскрыл особенности «киноглаза» (кинозрения), шведский режиссер Бергман сделал кинофотогеничным подсознание. Итальянские кинорежиссеры -- М. Антониони освоил пастельный колорит в цветном кино и сделал цвет способом выражения духовного состояния, а Феллини зрительно материализовал память и мысли человека. Русский режиссер А. Тарковский научил кино проникать в загадки и тайны человеческого бытия. Богаты художественно-языковые средства (семиотика) кино: монтаж, смена угла зрения на фиксируемое кинокамерой событие (ракурс), подвижность расстояния между зрителем и зрелищем (крупный план, средний, общий). Крупный план становится самостоятельным приемом выделения и подчеркивания вещи как смыслового знака. «Первоэлемент» кинообраза -- кадр фиксирует предмет внимания художника; делает упор не на то, как видит мир художник, а на то, что он видит. Монтаж, напротив, дает качество и характер видения объекта, помогает выделить главное в нем. Единица художественного высказывания в кино -- монтажная фраза (в немом кино часто сопровождалась титром, а в звуковом -- ей сопутствует кадр-эпизод). Монтаж создает в киноречи «акценты», выделением которых и планируются кинофразы, строящиеся или от детали к общему плану, или от общего плана к детали. Монтаж -- первая форма синтаксиса в фильме. Французский теоретик кино Ж. Митри пишет: «...никакой монтаж не изменит самих вещей, но ритм и порядок, который им придается, их кадрирование, их положение в «поле» делают их «другими», хотя при этом они остаются тем, чем являются, -- своего рода жертвами собственной репрезентации» (Митри. 1984. С. 33). Благодаря монтажу вскрывается смысловая связь кадров и передается ритм движения жизни, внутреннее состояние героя. Временной образ кино обладает своим темпоритмом, определяющимся и актерским поведением, и монтажом, раскрывающим эмоциональное содержание эпизода. «Медленный» монтаж способен передать впечатление спокойного наблюдателя и раскрыть события, протекающие плавно, без перебоев. «Быстрый» монтаж передает высокую степень напряженности наблюдателя и бурное течение событий. Кинокамера и фиксирует, и творчески перерабатывает жизненные картины. Разнообразие форм движения камеры, ракурсов съемки, планов безгранично -- в этом кроются богатые художественные возможности кино. Например, эмоциональная выразительность сцены смерти Бориса в фильме «Летят журавли» Калатозова достигается благодаря тому, что хоровод берез, вращаясь на экране, передает последние впечатления падающего солдата и утверждает красоту жизни, с которой он расстается. Грамматика киноязыка, по Пазолини, выглядит следующим образом: докинематографический язык кино -- актерская выразительность; собственно киноязык -- система планов, движение камеры, ракурс съемки, пассивность или активность кинокамеры по отношению к объекту съемки; монтаж как способ связи кадров. Тынянов писал: «Движение в кино существует не само по себе, а как некоторый смысловой знак» (Тынянов. 1977. С. 322). Современный кинематограф овладевает такими высокими открытиями других видов искусства, как система Станиславского, метод психологического анализа, поток сознания, интеллектуализм. Мысль человека, его внутренний психологический мир стали фотогеничными. Киноискусство прочно вошло в сокровищницу мировой цивилизации. Вершины кино стали вровень с вершинами мировой литературы, живописи, скульптуры. Возможности дальнейшего прогресса кинематографа неисчерпаемы. Таким образом, кино -- искусство синтетическое, искусство зрительных подвижных образов, создаваемых на основе достижений современной химии и оптики, искусство, обретшее свой язык, широко охватывающее жизнь во всем ее эстетическом богатстве и синтетически вбирающее в себя опыт других видов искусства. Кино называют синтетическим искусством, что подразумевает соединение в фильме элементов литературы и многих других искусств — театра, музыки, живописи, архитектуры, балета и т. д. Речь идет не о механическом соединении разнородных художественных средств. В результате синтеза традиционных искусств рождается произведение нового типа искусства — фильм. Итак, кино — новый вид искусства, точнее сказать — звукозрительного искусства. В то же время фильмы отличаются друг от друга формой, выразительными средствами, композицией. Очень не похожи, скажем, художественная, или игровая, картина с вымышленными героями и строго документальный рассказ о строителях БАМа; еще разительнее отличается мультипликационная короткометражка «Ну, погоди!» от фильмов, например, показывающих использование космических спутников в народном хозяйстве. Да и внутри того же игрового кино выделяют ленты таких разных форм, как драма, комедия, детектив и т. д. Говоря о многообразии форм фильмов, отличают их виды и жанры. Все фильмы можно разделить на четыре основных вида. Первый вид — художественный, или игровой, фильм. Второй — документальное кино. Третий — научно-популярное кино, включающее и учебное кино. Наконец, четвертый вид — мультипликационное кино. Среди основных видов можно выделить подвиды. Например, мультипликация бывает рисованная и кукольная; документальный фильм — хроникальным, показывающим какое-либо действительное событие; монтажным, целиком сделанным из материалов снятых ранее документальных фильмов: классический пример монтажного фильма — «Обыкновенный фашизм» М. И. Ромма, где кинокадры военных лет использованы для разоблачения бесчеловечности фашизма. Эстетика Гегеля. Место эстетики в системе абсолютного идеализма Гегеля. Значение и прогрессивный характер его эстетической концепции заключается не только в глубоком теоретическом анализе мирового искусства, в широких философских обобщениях практики от древности до начала XIX века, но и в новом подходе к изучению этой художественной практики. Искусство и вся обширная область эстетического впервые были им представлены в виде диалектического процесса. Искусство берет свое начало в абсолютной идее. Искусство есть одна из форм самораскрытия абсолютного духа. Определенный тип искусства связан с определенным образом жизни народа, с государственным устройством и формой правления, с нравственностью, с общественной жизнью, с наукой и религией. Гегель выделяет три вида отношений между идеей и формообразованием. На начальной стадии идея выступает в абстрактной и односторонней форме. Это символическая форма искусства. Исторически под ней подразумевается искусство народов Древнего Востока. Это искусство отличается загадочностью, возвышенностью, аллегоризмом и символизмом. Неразвившееся абстрактное содержание здесь не нашло еще адекватной формы. Символическая форма искусства сменяется классической. Здесь речь идет об античном искусстве классического периода. Для воплощения содержания, идеи находится адекватный образ, соразмерный свободной индивидуальной духовности. В этой форме идея, или содержание, достигает надлежащей конкретности. За классическим искусством идет романтическое. Здесь вновь снимается завершенное единство идеи и ее внешнего облика и происходит возвращение, хотя и на более высоком уровне, к различению этих двух сторон, характерных для символического искусства. Содержание романтического искусства достигает такого духовного развития, когда мир души как бы торжествует победу над внешним миром и уже не может находить в силу своего духовного богатства соразмерного чувственного воплощения. На этой ступени происходит освобождение духа от чувственной оболочки и переход в новые формы самопознания – религию, а затем философию. Романтическая форма искусства – эта та его ступень развития, где начинается распад. Это вообще конец искусства, с точки зрения Гегеля. Действительностью искусства, осуществлением его для Гегеля выступал идеал. В этой связи он подверг критике принцип подражания природе. Воплощение идеала – не есть отход от действительности, а, напротив, ее глубокое, обобщенное, осмысленное изображение, поскольку сам идеал мыслится как коренящийся в действительности. Жизненность идеала как раз покоится на том, что основной духовный смысл, который должен выявиться в изображении, целиком проникает во все частные стороны внешнего явления. Изображение существенного, характерного, воплощение духовного смысла, передача важнейших тенденций действительности и есть раскрытие идеала. В такой трактовке идеал совпадает с понятием истины в искусстве, художественной правды. Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770— 1831). Эстетические взгляды Гегеля менялись на протяжении его сорокалетней творческой деятельности.
Воспользуйтесь поиском по сайту: ©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...
|