Ч а с т ь I. Технология проблематизации

Проблемная ситуация и проблема как взаимосвязь мышления, коммуникации, действия

Что же это за технология, с которой вам, читатели, предстоит работать на уроках по метапредмету “Проблема”?

Нужно усвоить следующее: проблемная ситуация возникает в ситуации конфликта, противоречия, апории2. Этот конфликт может происходить непосредственно в ситуации, перед твоими глазами, а может быть реконструирован на основании чтения различных текстов.

Вначале этот конфликт носил коммунальный характер.

Неясно, почему люди ссорятся и отрицают взгляды и представления друг друга: то ли за этими разногласиями стоят какие-то содержательные основания, то ли нет. То ли они не принимают точку зрения другого человека, потому что ее не понимают, то ли они ее отрицают, исходя из более серьезных оснований.

Из коммунального конфликта выделяется конфликт содержательный.

Четко выявляются принципы расхождения между позициями участников конфликта. Расхождение принципов признается каждой из сторон. Точно установлено, что представители разных позиций понимают друг друга. Совершенно очевидно, что причина конфликта не связана с недоразумением взаимонепонимания.

Определяется предмет содержательного конфликта.

Выявляется позиция, которая является третьей по отношению к двум конфликтующим. Из этой позиции определяется тематизм, внутри него развертывается конфликт, выделяется предмет, о котором стороны, участвующие в конфликте, высказывают взаимоотрицающие суждения.

Выделение предмета содержательного конфликта одновременно является способом соорганизации позиций, находящихся в конфликте. Появление третьей позиции по отношению к двум находящимся в конфликте обеспечивает понимание конфликтной ситуации в целом и переводит ее в проблемную. Каждая из позиций, находящихся в конфликте, понимает ситуацию лишь частично и субъективно.

Осуществляется словесная фиксация проблемы.

Эта фиксация традиционно носит форму апории (безысходности), парадокса, противоречия, антиномии, взаимосогласованной трудности для двух позиций. На основе одной проблемной ситуации может быть создано множество форм фиксации проблемы.

Переход от проблемной ситуации к проблеме осуществляется на основе построения форм фиксации проблемы.

Строится идеализация объекта, объединяющая (конфигурирующая) представления сторон, участвующих в конфликте.

Осуществляется схематизация предмета содержательного конфликта. Коммуникативный конфликт и конфликт как столкновение различных принципов действий переводятся в мышление.

На основе созданной идеализации осуществляется постановка задач и планируется их решение.

Проблема переводится в пакет задач, задачи классифицируются, определяется организационная форма для данного коллектива, обеспечивающего решение задач. Создается план и сетевой график продвижения в процессе решения задач.

Осуществляется оформление процессов постановки проблемы и перевода проблемы в задачи.

Зафиксированная проблема, схема идеализации объекта, пакеты задач, выделенные на основе данной схемы, оформляются в новую тематическую область, раздел предметной дисциплины или новую дисциплину.

Проблема переводится в задачи. Осуществляется планирование процессов решения задач (схема 3).

Теперь возникает вопрос: а что представлено в выделенных пунктах?

В них представлен и описан процесс проблематизации. Каждый из пунктов фиксирует этап этого процесса. Но пока из представленного набора пунктов неясно: осуществляется ли и происходит ли процесс проблематизации естественно, точно так же, как любой процесс природы? Точно так же, как подброшенное вверх тело неизбежно падает на землю? Или это описание — как строить процесс проблематизации искусственно, исходя из некоторых специально поставленных целей и выработанного замысла?

Данное описание скорее подходит под принципы и способы описания проблематизации как естественного, самостоятельно осуществляющегося процесса. Отсюда выражения — “осуществляется”, “строится”, “выделяется”. Возвратные глаголы подчеркивают момент естественного осуществления процесса. Процесс складывается сам собой. Наша задача состоит в том, чтобы научиться самим строить проблематизацию. Но как это делать?

Для этого надо сначала понять, что это такое — проблематизация, как она устроена, что она собой представляет? Но как научиться ее видеть и за чем, собственно, надо наблюдать?

Ч а с т ь I. Технология проблематизации

Представление о категориях. Категориальная фиксация. Обнаружение проблемы

Рефлексивное мышление, позволяющее выявлять категории

Учение о категории формы

(Форма — смысл, форма — материал, форма — содержание)

Что должны уметь выявлять и наблюдать Разведчик и Следователь в проблемной ситуации при анализе сталкивающихся друг с другом разных мышлений? За чем нужно наблюдать и на что нужно смотреть?

Самое важное обстоятельство — необходимо не анализировать то, что говорят представители разных позиций, а прежде всего стремиться понять: что они делают, когда все это говорят.

Если вы поняли, что же делает каждый из участников проблемной ситуации, значит, вы можете понять и то, почему он говорит то или иное.

Но как разобраться с тем, что делает тот или другой участник? Для этого очень важно уметь, занимая или заимствуя позицию каждого из участников проблемной ситуации, выявлять устройство инструментальной системы мышления, которая во многом определяет то, что говорит, что думает и часто даже что представляет себе в виде мыслительных образов носитель того или другого типа мышления.

Инструментальную систему мышления можно определить как согласованную взаимосвязь всего набора мыслительных средств, которые реализуются при решении различных мыслительных задач.

К этим мыслительным средствам относится множество разных образований: понятийные различения, знаки, схемы, идеализации и конечно же категории. Категориальная форма организации мышления является, может быть, одной из наиболее важных и принципиальных с точки зрения определения строя мышления. Определить же строй мышления нам необходимо для того, чтобы объективно представить устройство сталкивающихся в ситуации разных мышлений и затем обозначить, обрисовать и выявить “дырку” в имеющихся знаниях, которая указывает на несформированность и неотработанность системы мышления, отсутствие средств для разрешения некоторого поставленного вопроса.

С этой точки зрения технология проблематизации является весьма странным и своеобразным образованием: она исходно предполагает максимально жесткое сведение и противопоставление разных мышлений в виде столкновения разных субъективных позиций.

Первоначально ничего из того, что заявлено и представлено одной позицией, не может быть принято другой позицией. Находящиеся в конфликте разные мышления — это взаимоотрицающие друг друга миры, имеющие собственное представление по некоторому заявленному и зафиксированному вопросу. Исследовать и представить эту катастрофу взаимосталкивающихся и взаимоуничтожающих друг друга миров мышления можно, только занимая последовательно позицию то одного, то другого мышления. Но в этом случае в проблемной ситуации ничего другого не остается, кроме как постоянно перемещаться из одной позиции в другую, каждый раз фиксируя невозможность установить какое-то общее единое основание для согласования сталкивающихся позиций.

И точно так же непонятно: а не является ли само столкновение абсолютно субъективным произволом, то есть тем, чего объективно не существует? Хотя выше мы уже сказали, что проблематизация — это такая действительно хитроумная технология, которая начинается с субъективного столкновения видений и мнений, а заканчивается объективным пониманием отсутствия в мышлении средств, позволяющих разрешить данный обозначенный вопрос.

Проблема — это объективная “дырка” в системах человеческого мышления, это четко обведенное непознанное на границе между познанным и непознаваемым.

Но каким образом можно выделить эту самую объективную “дырку” в знаниях? Только если объективировать — то есть представить как существующие объективно — системы сталкивающихся мышлений или единую систему мышления, в которой мы имеем дело со столкновением разных мыслительных подходов.

Как же научиться объективировать системы?

Один из способов состоит в выявлении категориальной структуры, категориального устройства мышления. Что это такое?

Еще раз обратите внимание на эту фразу:

Только если объективировать — представить как существующие объективно — системы сталкивающихся мышлений или единую систему мышления, в которой мы имеем дело со столкновением разных мыслительных подходов.

В чем же, собственно, состоит отличие обозначенных альтернатив? Ну, вроде бы все предельно просто: в одном случае речь идет о выделении нескольких, многих систем мышления, а в другом — одной-единственной системы мышления. Вот это выделение альтернатив — многие мышления или одно мышление — и осуществляется при помощи категориальных оппозиций единое — многое. Если речь идет об одной-единственной системе мышления, то используется категория единое, если же о многих системах мышлениях — используется категория многое.

Использование категории предполагает, что человек, строящий фразу, задает самому себе вопрос: а сколько здесь систем мышления — одна или несколько? И в зависимости от ответа на этот вопрос будет применяться единственное или множественное число существительного “система”. Таким образом, категория “управляет” выбором грамматических признаков фразы (в данном случае единственным или множественным числом существительного “система”).

Категория позволяет преодолеть иллюзию понятности, сделать фразу странной, не дает употреблять ее автоматически. Фраза перестает быть гладкой, “не проглатывается” нами с ходу, она как бы застревает при попытках ее понять, обнаруживая несколько совершенно разных смысловых прочтений и дифференциаций. Если образно-метафорически все же представить фразу птицей, строя воображение в соответствии с русской пословицей “Слово не воробей, вылетит — не поймаешь” на соотнесении обозначенных в ней сущностей, восстанавливая исходные условия и сближения и разведения — “Слово — воробей, может так же легко выпорхнуть, но потом в отличие от воробья слово не поймаешь”, фраза как бы подняла и “растопорщила” множество своих смысловых дифференциаций — перышек и поэтому не пролетает в зев (глотку) — понимание.

Категория “управляет” и уточнением смысловых дифференциаций (“а что я, собственно, хочу сказать?”), и выбором грамматической структуры в соответствии с уточненным смыслом.

Итак, категориально — с точки зрения категории (категориальной оппозиции “единое — многое”) — мы разобрались в разности нюансов возможного употребления единственного или множественного числа существительного система. Но теперь необходимо дать прямой ответ на вопрос: а в ситуации конфликтного столкновения друг с другом представителей разных позиций мы можем выделить лишь одну систему мышления или несколько разных систем мышления?

Технология проблематизации и состоит в том, чтобы от исходного столкновения нескольких разных мышлений (про которое первоначально не понятно, имело ли место это столкновение объективно или его выделение является исключительно субъективным мнением) перейти к выявлению особенностей и построению единой системы проблемного мышления.

Очень важно обратить внимание на то обстоятельство, что категории, как правило, построены в виде оппозиций, категориальных различений: единое — многое, род — вид, форма — материал, сущность — явление и т.д. Организуемое при помощи категорий смысловое целое — результат нашего понимания — в очень большой степени определяется тем, какая категория используется нами в качестве ведущей. В конечном счете, она-то и будет определять формируемое нами целое понимания.

Что же обеспечивают категории при работе в проблемной ситуации? Существует два основных варианта применения категорий.

Первый вариант — категории являются теми средствами, которые и определяют различия сталкивающихся друг с другом мышлений. Но исходно сталкивающиеся друг с другом участники ситуации не знают, чем отличаются эти резко противопоставленные точки зрения.

Категория как средство мышления начинает впервые рефлектироваться и выявляться только в результате столкновения участников конфликта. Если бы этого столкновения не было, возможно, никогда бы и не было определено, какие средства образуют основу мышления каждого из участников. При другом предмете столкновения и другой работе по его рефлексивному анализу и рефлексивно-мыслительной реконструкции, по всей видимости, были бы выявлены и другие средства мышления каждого из участников ситуации.

На первый взгляд это представляется каким-то непривычным парадоксальным обстоятельством, получается, что категории — инструмент мышления, но какой-то очень странный инструмент. Только в ситуации рефлексии выявляется: есть ли у нас в руках инструмент? и какой именно? Дело обстоит приблизительно так: я делаю нечто, но то, что я строю дом и при этом в ходе строительства использую топор, выявляется только в результате рефлексии в проблемной ситуации.

Каким образом это все может быть объяснено? Одним весьма простым и тривиальным (обычным) способом. Мышление — это полиинструментальная система. Средство, инструмент мышления не имеют вещественной формы. То, что мышление является полиинструментальной эволюционно-исторической системой, — это с точки зрения его происхождения означает, что в исторической толще за мышлением стоит огромное число практических орудийных деятельностей, которые, потеряв свою природно-материальную основу, приобрели духовно-идеальную форму.

В ситуации противодействия и конфликта сознание высвечивает ту или иную сторону полиинструментального устройства мышления. Эта выделенная, высветившаяся сторона, безусловно, не тождественна всей структуре полиинструментального мышления и обнаруживается только как своеобразная реакция на столкновение с другим мышлением.

Второй вариант состоит в том, что при помощи категорий искусственно организуется и целенаправленно-намеренно выстраивается столкновение одной гипотезы-видения объекта с другой. В этом случае категория помогает восстановить ракурс одного объектного видения, чтобы ему тут же противопоставить другое, его отрицающее и ему противоречащее.

Два этих разных случая использования категорий, конечно, кардинально отличаются друг от друга. В одном случае речь идет о том, чтобы наблюдать и выявлять проблемы, которые формируются эволюционно-исторически, а в другом — о способности строить проблему в соответствии с целенаправленным замыслом, то есть собственно о мыследеятельности проблематизации. Именно в этом случае категории оказываются мощнейшим средством организации проблемного видения.

За категориями и категориальными мирами стоят целые формации мышления и мыследеятельности. И часто категориальные оппозиции, задаваемые одной парой, снимаются, выводятся из употребления при введении новой категории. Те противоречия, которые были неразрешимы при действии одной категориальной пары, становятся вполне разрешимыми при введении новой.

Так, например, оппозиция объект — субъект снимается введением категории деятельность; категориальная оппозиция целое — часть — введением категории элемент — структура. Противоречия, накапливающиеся при использовании категории вещь, разрешаются за счет введения категории функция, оппозиция же структура — процесс снимается введением категории система.

Поэтому для того, чтобы строить процесс проблематизации, надо уметь при выявлении сталкивающихся точек зрения восстанавливать категориальные основания оппозиции — это и есть своеобразное продвижение по историческим пластам мышления.

Понимание категориального устройства мышления впервые восстанавливает для нас его слоистое строение (схема 4). С этой точки зрения категории — не просто слова, но обозначение выведенных в абстрактные, часто труднообъяснимых понятий гигантских пластов мыслительных содержаний.

И в ситуации сведенных и противопоставленных друг другу противоречий умение восстановить и представить слои идеального содержания есть не что иное, как способность восстанавливать и реконструировать идеальную методологическую действительность проблематизации, поскольку категории являются системой “корневищ”, которые стягивают на себя огромное число различных идеальных понятийных блоков, схем объектов, операций и описательных языков. Умение приподнять и восстановить категориальную сеть, на которую вдруг окажется нанизанным огромное число содержаний, является очень важной составляющей целостной, единой способности проблематизации.

При наличии двух противостоящих точек зрения в ситуации коммунального (бытового) конфликта возможны два совершенно разных случая использования категориального анализа. В одном случае сама оппозиция может быть описана и охарактеризована при помощи определенной категориальной пары или категории. В другом — каждая из позиций конфликта описывается отдельной категориальной парой, а далее необходимо определить категориальные характеристики, позволяющие соотносить разные наметившиеся категориальные пары.

Важнейшей для описания мышления является категория формы и соответствующие ей три категориальные оппозиции: форма — материал, форма — смысл, форма — содержание.

Мышление представляет собой форму, которая накладывается на материал осмысляемого, на выстраиваемое смысловое целое. Например, одним из вариантов формы являются категории и понятия.

В категориальной паре форма — материал форма упорядочивает и организует материал. Все то лишнее, что не попадает под определения формы, просто отбрасывается как ненужное и незначимое. Материал получает определенность только за счет наложения на него мыслительной формы. Вне ее материал не имеет какой бы то ни было определенности и как бы не существует. Но после того как форма выделена, материал уже не является повторением определений и характеристик формы.

Если форма соотносится с материалом, тогда определяются все первоначально выделенные характеристики.

При этом в рамках оппозиции форма — материал материал выступает в виде косной материи, устойчиво сопротивляющейся вещной субстанции.

Но при этом важно понимать, что материал — это, прежде всего, то, что понимается и осмысляется при формировании смыслового целого, в качестве какового могут выступать разные образования: текст учебника или хрестоматии; коммуникативный текст учителя и других учащихся в ситуации взаимодействия; схемы и таблицы, нарисованные на доске или в учебнике. И в соответствии с ведущим категориальным определением происходит осмысление предлагаемого материала.

Это не означает, что человек, понимающий текст или осмысляющий схему, стремится подвести ее под категориальное определение. Понимание — свободная и открытая функция, строящаяся на искреннем стремлении понять. Но после того как человек что-то понял, в рефлексии можно выделить, какими категориальными определениями он пользовался. Однако о смысле — результате работы понимания, структуры понимания — нельзя сказать, что он не может существовать без формы, без отнесения к категориальным и понятийным определениям.

Понятие смысл имеет самостоятельную значимость, неважно — удается или не удается отнести его к имеющимся формам. Более того, если смысл и форма не соотносятся друг с другом, появляется возможность, опираясь на установленный смысл, преобразовывать и перестраивать форму.

Появление категории смысл очень часто связано с тем, что материал, к которому мы должны относить форму, отбрасывая все лишнее, — это понимание другого человека, наше общение с ним, его цели и ценности. И здесь нам не следует думать, что раз нечто не попадает под категориальные определения, то его просто не существует. Вряд ли в этом случае будет удовлетворительной, например, работа врача или юриста, ведь при подобных допущениях они могут не понять собеседника. Но поскольку процессы коммуникации и общения пронизывают все типы практики, в том числе и познание природы, смысл является важнейшей категорией во всех типах практики.

Итак, мы выяснили: смысл — это понимание и взаимопонимание. А что же такое форма?

Под формой мы понимаем всю совокупность процессов мыследеятельности — коммуникации, мыследействования, мышления и связей между ними, внутри которых осуществляются и развертываются процессы собственно мышления.

Таким образом, когда мы говорим о форме, речь идет о мыследеятельностной форме реализации процессов мышления — о форме организации мыследеятельности, внутри которой выстраиваются процессы мышления. В частном случае мы можем иметь дело с процессами категориального мышления — таким является, как правило, философско-методологическое размышление, способное подвергать сомнению и анализировать способы собственного построения и осуществления. Но в дальнейшем речь пойдет и о предметном мышлении — том, которое строится на основе использования предметных моделей — мышлении физика, математика, химика, историка; мышлении, зачастую не способном анализировать и подвергать сомнению свою мыслительную деятельность.

В рамках категориальной оппозиции форма противостоит содержанию. Что же такое содержание?

Содержание — это то, что удерживается самим наличием формы: процессами мыследеятельности в проблемной ситуации. А форма — это то, как строят, планируют и осуществляют коллективную мыследеятельность ее участники в проблемной ситуации.

Восстановим классическое определение формы Аристотелем, в соответствии с которым форма является не только сущностью вещи, но ее внутренней целью и силой, которая осуществляет эту цель, а также его положение, что наивысшей, совершенной формой, в которой нет ничего материального, является Мыслящий Разум. Нас в этом определении не устраивают два момента. В устройство так понимаемой формы не включается сам процесс наложения формы на материал. На наш же взгляд, форма — это то, что постоянно выявляет и обнаруживает материальную сферу своего существования. Форма и существует лишь в обнаружении и преодолении границ своего материального носителя, будь то мрамор, из которого высекается статуя, когда убирается все лишнее в соответствии с замыслом скульптора, или слова, в которые воплощается мысль. Поэтому и цель, и сила, и даже идея тоже имеют свой материал-носитель, свою идеальную, сопротивляющуюся воплощению и обнаружению, построению формы материю. Другое дело, что эта материя не вещественна и не вещна. И второй момент. Для нас форма — это организуемая и простраиваемая коллективная мыследеятельность со всеми ее идеальными и материальными компонентами. Поэтому мы не помещаем форму в удаленный и недостижимый Разум и считаем, что Разум, выступающий для Аристотеля Формой Форм, проявляется в коллективной мыследеятельности. И индивидуальное сознание мыслителя, рассуждая о Разуме, часто переносит в него то, что оно может удержать и понять из коллективной мыследеятельности.

В данном случае предельно конкретной формой проблематизации является процесс выделения коммуникативной оппозиции и перевод ее в мышление из третьей позиции участника ситуации.

Содержание — это все то, что вошло в организацию процессов коммуникации и ситуативно “прилепилось” к ним в виде представлений различных ее участников об объекте, в виде моделей, в виде разных категориальных оснований их мышления.

Но для того чтобы обучать проблематизации, что мы и делаем в данном учебнике, необходимо ответить на вопрос: а какова функция проблематизации, для чего она осуществляется?

Как минимум можно выделить семь функций проблематизации:

Первая функция состоит в разграничении тематических полей из разных разделов научной дисциплины, которые до этого не были выявлены и противопоставлены друг другу. Типичным может быть соотношение двух утверждений: а) тело движется лишь при постоянном приложении к нему силы; б) тело движется равномерно и прямолинейно, если к нему не прикладывается никакая сила.

Первое утверждение, при известных огрублениях, может быть отнесено к аристотелевской физике, второе — к ньютоновской. Противопоставление этих двух утверждений приводит к тому, что четко выделяются две разные предметно-тематические области объекта движения. Когда рассматривается движение тел по земной поверхности, организуемое человеком (транспорт, оружие и т. д.), верным оказывается первое положение. Когда анализируется движение космических тел (небесная механика), верным является второе положение.

Таким образом, оказывается необходимым различать и не путать тематические разделы некоторой исходно выделенной дисциплины.

Вторая функция — это получение “знания о незнании”, то есть фиксация того, что неизвестно внутри имеющихся и разработанных массивов знаний, и тем самым — программирование развития существующего комплекса знаний. Например, до настоящего момента неизвестным является то, какова биофизико-химическая природа солнечной энергии, какие процессы лежат в основе происхождения Солнца и постоянного излучения солнечной энергии.

Третья функция — введение в “благополучную”, “успокоившуюся” научную дисциплину проблемного комплекса, который придаст этой дисциплине вторую жизнь.

Четвертая функция построена на основе проблемного комплекса нового научного предмета или новой дисциплины. Так, в настоящий момент в работах Цимбурского и Ильина формируется новая научная дисциплина, которую можно было бы назвать “хронополитиономия”. Задача этой дисциплины состоит в том, чтобы изучать особенности временных закономерностей существования политий.

На наш взгляд, за данными задачами вышеозначенной дисциплины стоит одна принципиальная методологическая проблема, сформулированная Г. П. Щедровицким: социальные организмы и государственность — образования разновременные (т. е. существующие в разных временах), включенные на разные места в несколько разных иерархий (рядов упорядочивания), разнородные. И совершенно непонятно, как подобные образования исследовать. Они существуют одновременно в нескольких разных временах и требуют методов, позволяющих их соответствующим образом представлять и рассматривать.

Пятая функция — соотношение знаний из разных дисциплин, комплексная соорганизация разных дисциплин друг с другом. В этом случае необходимо осуществлять построение нового представления об объекте.

Типичный исторический пример пятой функции проблематизации — знаменитая психофизическая проблема, сформулированная Рене Декартом. Выделяя две не связанные друг с другом субстанции “мышление” и “движение”, Декарт отождествлял материю с пространством, а движение сводил к перемещению тел. Человек, по Декарту, — это связь безжизненного телесного механизма с душой, наделенной мышлением и волей. Но и до настоящего момента остается непонятной связь психологических, рефлексивно-философских, физиологических и нейрофизиологических знаний в описании организации и устройства сознания.

Шестая функция — это разработка нового средства-знания, обеспечивающего достижение практических целей. В этом случае проблематизатор, анализируя практическую ситуацию и невозможность достижения в ней практических целей, начинает пытаться ответить на вопрос: а в какой мере за счет имеющихся наличных средств эти цели могут быть достигнуты?

Седьмая функция связана с отнесением всякого имеющегося разработанного абстрактного представления к материалу, на котором данное представление должно реализовываться и организацию которого данное представление должно описывать. В соответствии с данной функцией человек получает возможность не через знание, а иным образом посмотреть на организацию и устройство предмета и сравнить это с тем, как данный предмет представляется и описывается в имеющемся знании.

Во всех этих случаях проблематизация описана и представлена нами как выход за границы знания и возможностей, имеющихся у нас.

Проблематизация — совершенно особая ситуация, в которой человек, владеющий знанием, начинает вводить себя в особое своеобразное пространство по отношению к данному знанию, где у него и всего человечества нет знаний. И в этом пространстве можно зафиксировать объективное отсутствие знаний. Человек, действующий подобным образом, начинает осознанно сближать себя с формулой, заданной человечеству Сократом: “Я знаю только то, что я ничего не знаю”.

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: