 |
Глава 7. Испытание Фордайса
|
|
|
|
Дом Ольги и Алексея Разинских находился под Петербургом, в глухом, но очень живописном месте. Может, именно благодаря тому, что цивилизация мало проникла в этот уголок природы, здесь все радовало глаз.
Кто-то скажет, странный выбор для семейного гнезда, но я не соглашусь. Когда ты творец и можешь переноситься на расстояние, возвращаясь в свое время, то плохие дороги преградой не являются, к тому же Ольга и Алексей позаботились даже об этом.
Припарковав мотоцикл на подъездной аллее, я, осмотревшись, направилась прямиком к дому. Последние пятнадцать лет никто из семьи в нем не жил: мама не любила это место и сразу после смерти отца уехала отсюда.
Открыв дверь, я почувствовала сильное дежавю. Большой холл и широкая лестница посередине всколыхнули редкие и размытые воспоминания детства.
— Анастасия Юрьевна? — раздался голос из боковой двери, что вела на кухню.
Повернувшись, я увидела старую женщину, вытирающую руки о фартук и с удивлением смотрящую на меня. Давно мы не виделись.
— Здравствуйте, Маргарита. Вы совсем не изменились.
— Врунишка, — расплылась в доброй улыбке пожилая женщина, что когда-то была моей няней.
— Ни в коем случае, — подмигнула я, направляясь к ней.
— Вы жить приехали? — спросила наша экономка, проходя вслед за мной на кухню.
На плите булькал суп, из духовки вкусно пахло пирожками.
— Пока еще не знаю. Сейчас мне пришлось погрузиться в историю семьи, со всеми ее загадками и тайнами. Вот и решила приехать, посмотреть дом.
— Да уж… Про Разинских хватает захватывающих историй. Но почему вы вдруг проявили неожиданный интерес? Раньше ваша бабушка говорила, вы холодны к своим корням.
Я улыбнулась.
— Можно и так сказать. Но Евдокия, наверное, не успела вам рассказать о том, что во мне проснулся дар творцов.
|
|
|
Маргарита всплеснула руками:
— Неужели? Совсем как ваши прадедушка и прабабушка! А я-то думала, вы специально сделали на лице татуировки.
Я покачала головой.
— Увы, совсем не «как». Данная мутация не наследуется, она возникает спонтанно. Тот же принцип и у гениев.
— Да мне все равно на этот принцип, мы люди простые. Конечно же вы должны жить в этом доме. Как в детстве.
— Я не совсем уверена…
— У нас здесь, может, не так шикарно, чем там, где вы живете, но зато тепло и есть кому о вас позаботиться.
Только после этих слов я осмотрелась и действительно заметила, что стены обшарпаны, как и мебель, которая давно нуждается в ремонте. Странно…
— А бабушка не следит за домом? Она же в свое время выкупила его у остальных наследников.
Няня вздохнула.
— Вы же знаете, что ваш дедушка умер еще до вашего рождения, оставив половину своих денег жене, а половину Юрию Сергеевичу, вашему отцу. Евдокия Григорьевна потратила практически все свои деньги, выкупив этот дом, а Юрий завещал все вам.
Почему она мне не сказала?
— Конечно, у вашей бабушки есть доход от частной собственности в Петербурге, но этого едва хватает на поддержание домов, жизнь и небольшие развлечения. Чтобы восстановить дома в городе и здесь, требуются значительные средства, сами понимаете…
Дальше я не слушала. Встав, вышла из кухни и, не обращая внимания на окрик, побежала наверх, в свою комнату. Слезы застилали глаза.
Стараясь отдалиться от своего прошлого, от всего, что напоминало об отце, я бросила тех, кто нуждался во мне. Почему я решила, что бабушка страдала меньше, чем мама? Меньше, чем я… А она несла это бремя в одиночку, и ей некем было утешаться — ни детей, ни мужа.
Осмотрев детскую, я заметила, что в моей комнате мало что изменилось с того момента, как я покинула этот дом. Даже игрушки остались.
|
|
|
Я прикрыла глаза, руки дрожали и внутри все переворачивалось. Сжав кулаки, я старалась побороть внутреннюю боль.
Неожиданно раздался треск, и, отшатнувшись, я увидела трещину в стене. Тут же постаралась успокоиться и прийти в себя. Это сделала я!
Посмотрев на слегка обрушенную стену и заметив виднеющуюся железную арматуру, я похолодела, понимая, что могла обрушить здание и убить всех, кто в нем находятся!
Глубоко вздохнув, я посмотрела вниз, и мой взгляд упал на сверток. Он лежал в тайнике, который во время ремонта заложили. Просунув руку в щель, я достала завернутый в мягкую зеленую бархатистую ткань прямоугольник.
Слегка дернула за тесемки, и обертка разъехалась, открывая взору кожаную книгу-тетрадь. На первой странице значилась надпись: «Дневник Ольги Разинской».
Дверь в комнату распахнулась, являя мне испуганную Маргариту.
— Анастасия Юрьевна, что это за шум? Что случилось?
— Все хорошо, — улыбнулась я пожилой женщине. — Это мой дар ерундит, но я постараюсь держать его под контролем.
— Оу…
— И все починю!
— Конечно-конечно. Но вы так и не сказали, останетесь ли здесь жить?
— Да… Да, я останусь.
— Вот и прекрасно, — разулыбалась няня. — Тогда скажу Игорю, чтобы привез побольше продуктов. Он как раз сейчас в городе.
— Спасибо.
Едва дверь за Маргаритой закрылась, как я, достав телефон, сделала два звонка. Сначала позвонила Диме, который работал отделочником. С ним я договорилась о капитальном ремонте резиденции: пора потревожить папины деньги.
Второй звонок был Редклифу.
— Ало, — устало ответили в трубке.
— Я чуть не обрушила дом.
В ответ мученический стон.
— За что мне все это… Ты в своей хибаре?
— В загородном доме.
Через несколько секунд тишины последовал вопрос:
— У тебя что-то случилось?
— Да. Корпорация, ты, проблемы родственников, дар, моя работа и еще пара вещей. Ты приедешь?
— Куда я денусь, — вздохнул Фордайс.
— Вот и славно. Жду тебя сегодня.
— Но у нас задание. Надеюсь, ты не забыла?
— Уверена, ты сможешь устроить, чтобы мы прыгнули прямо из резиденции.
— Буду через час. — И отключился.
А я, оглядевшись, пыталась решить, начать ремонт с этого крыла или все-таки с дальнего. Пока мой взгляд снова не наткнулся на трещину.
|
|
|
Видимо, это знак свыше.
***
Фордайс приехал, как и обещал, не опоздав ни на минуту. Я встречала его на крыльце, прислонившись к колонне, а он в это время рассматривал мотоцикл.
— А я-то уже размечтался, что ты откажешься от идеи купить новый.
— Увы, я очень постоянная девушка.
— У меня для тебя есть две новости — хорошая и очень хорошая. С какой начать? — спросил Редклиф, подойдя и склонившись к моей руке.
Редко мне оказывали подобные знаки внимания. Наверняка Фордайс приготовил что-то неприятное.
— С очень хорошей.
— Теперь я твой наставник по контролю дара. Предпочитаешь заниматься здесь или в Цитадели?
Я не могла поверить в свою удачу.
— А твои функции главы творцов?
— Временно их возьмет на себя отец.
— Тогда предпочитаю проводить занятия здесь. А какая хорошая?
— Через три дня тебя представят царю. Как творца и дворянку. По этому поводу Лемнискату дает прием, и на нем будет присутствовать весь высший свет.
— Да-а-а… — протянула я. — Это очень… вдохновляет…
— Так почему ты вдруг решила переехать сюда? — спросил творец, следуя за мной в дом.
— Хочу проникнуться своими корнями и все такое… Кстати, ты ничего не имеешь против погостить здесь?
Обернувшись, я заметила, как Фордайс хмуро смотрит на меня.
— Ты не могла бы одеваться приличнее? — ни с того ни с сего спросил он.
Я взглянула на свои короткие шорты, маечку и заметила, что Редклиф тоже скользит по ним взглядом. Интересно, чем обусловлено его замечание?
— А что такое? Я сегодня без джинсов, кожи или металла. Даже кеды вместо гриндаров надела. — Вытянув ногу, повертела ею перед творцом.
— Я оценил, — ответил Фордайс, глядя на нее.
— Вот и прекрасно. Так что насчет того, чтобы погостить?
— Пожалуй, соглашусь. Ко мне приехали родители и сестра, что выводит свою дочь в свет. Родственницы хотят меня женить. Поэтому я с удовольствием приму приглашение.
— Отлично! Тогда идем выбирать тебе комнату?
— Нет, отправляемся на задание.
— Что, прямо сейчас? Без подготовки?
— Можно и так сказать. Заскочим в Цитадель переодеться в камуфляж. Хотя на самом деле можно обойтись и без него: нам нужен лишь твой дар. И только под моим строжайшим контролем!
|
|
|
***
В этот раз мы прыгнули в Балаклаву, на берег бухты, где в 1854 году, во время урагана невиданной силы, у отвесных прибрежных скал корабль «Черный принц» разбился на куски. Однако мы перенеслись не именно в тот день, а в май тысяча девятьсот первого, на пристань, прямо перед рядом рыбацких лодок.
Осмотревшись и отметив дивный пейзаж, особенно прекрасно смотревшийся в лучах заходящего солнца, я повернулась к князю:
— Ты так и не сказал, зачем мы сюда прибыли.
Фордайс, пристально оглядывая причал, ответил:
— Осенью этого года сюда прибудут искатели сокровищ, охочие до золота «Черного принца». Мы с тобой должны позаботиться, чтобы они ничего не нашли.
— Ох, мы заберем клад с собой?
— Увы. Забрать что-то из прошлого нельзя, как и оставить что-то в нем. На событиях во времени отображаются только действия.
— А если я умру в прошлом?..
— Не переживай, твое тело вернется в свое время.
— Утешил. Что ты высматриваешь?
— Уже присмотрел. Рыбацкую лодку.
Князь невозмутимо направился к той, что, видимо, пришлась ему по вкусу, и я — следом за ним.
— Мы что, будем выходить в море?
— Да.
Немного помолчав, я решила на всякий случай спросить:
— А ты когда-нибудь управлял лодкой? Они же здесь все под парусом, без двигателей — ничего привычного.
— Зато представляешь, какая романтика. Тебе, может, и не представится другого случая пройтись под парусом, на настоящей парусной лодке, да еще и в прошлом веке.
— Это, конечно, все прекрасно, но я бы могла и обойтись без такого удовольствия.
Тут Фордайс повернул и начал забираться в одну из лодок. Самую маленькую и дряхлую из всех.
— Ты шутишь?
Творец удивленно на меня посмотрел:
— Что?
— Я не полезу в эту дряхлую посудину. Ни за что, и не уговаривай. Да ее первой же волной перевернет! Я не хочу умирать.
— Не перевернет. Большую лодку сразу заметят. Уговаривать, так и быть, не буду. Это приказ: быстро полезай!
Спустя полчаса мы уже вышли из гавани. Вокруг волновалась море: нас качало на волнах, словно на аттракционе в парке, — и я сидела, вцепившись в борт этого хлипкого корыта с платком вместо паруса.
— Настя, расслабься. Я уже управлял парусными лодками. Все будет хорошо.
— Управлял в девятнадцатом веке?
— Нет, но…
— Тогда ты ничего не знаешь, — пробухтела я и еще крепче вцепилась в борт.
Творец только вздохнул.
Еще через пять минут он резко убрал парус, и мы остановились, мягко покачиваясь на волнах.
— Ну вот мы примерно и на месте.
|
|
|
Я посмотрела в сторону бухты: берег едва виднелся.
— Здесь разбился «Черный принц»?
— Он получил повреждения ближе к берегу, вон у той выпирающей скалы, но успел отплыть, прежде чем окончательно затонул. И есть проблема: так как в ту ночь был сильный шторм, то мы не можем точно сказать, где именно лежит сокровище.
Начинаю понимать, зачем мы здесь.
— Я что должна его найти?
— Найти, поднять и перенести вот на тот баркас. — Фордайс показал на едва виднеющуюся точку.
— Ты издеваешься?
— Нет. Есть еще несколько вариантов выполнения данного задания, но они понравятся тебе еще меньше. Твой дар пришелся очень кстати.
— Я не смогу перенести золото на такое расстояние.
— Ты знаешь, что глава корпорации положительно рассмотрел твое прошение о прибавке? — как бы между прочим поинтересовался князь.
Я прикрыла глаза и вспомнила о бабушке. Надо, Настя, надо! Представь, что огромная толща воды совсем тебя не пугает.
— Ненавижу тебя, — пробормотала я.
— Я так и понял, — широко улыбнулся творец.
С трудом оторвав руки от борта, я прикрыла глаза и сосредоточилась на своих ощущениях. Взывая к металлу, маня его к себе, я призывала обнаружить свое местонахождение и, кажется, даже что-то нашла. Но толща воды мешала.
В голову пришла интересная мысль. Конечно, мне придется тяжело, но оно того стоит.
Выдохнув и поднявшись, я начала расстегивать на себе куртку камуфляжа. Во взгляде Фордайса появилось беспокойство.
— Что ты делаешь?
— Раздеваюсь, — недоуменно ответила я.
— Зачем?!
— Мне нужно в воду.
Теперь во взгляде творца появилась решимость.
— Нет.
— Да, — взялась я за застежку брюк. — Иначе клад мне не найти.
— Настя, сейчас май и, несмотря на то что это юг, море еще не прогрелось. Тебе повезет, если температура воды достигла хотя бы шестнадцати градусов.
— А что делать? Надеюсь, здесь нет акул?
— Они в Черном море нечасто встречаются, особенно близ берегов. Тем не менее вероятность встретить их имеется.
Вздохнув, я подвела итог:
— Будем надеяться, если что, ты меня отобьешь.
— Не смешно! — рыкнул князь, смотря, как я берусь за застежку лифчика. В глазах промелькнула паника. — Ты что, совсем разденешься?
Творец крепко вцепился в борт лодки и не отводил от моего тела взгляда.
— Да. А ты прихватил с собой комплект женского белья?
— Нет…
— Тогда, выбравшись обратно, я планирую одеться в сухую одежду. Холодно, знаешь ли!
Скинув лифчик, я взялась за трусики, искоса поглядывая на Фордайса. Теперь тот смотрел в сторону, на скулах играли желваки.
Выпрямившись, я глубоко вздохнула и, решив не думать, а действовать, прыгнула в воду.
В тоже мгновение тело обожгло холодом, дыхание сперло, и я чуть не выпустила весь воздух. Трясясь от страха и ледяной воды, я с закрытыми глазами нырнула немного глубже и снова попробовала поискать клад. В воде золото откликнулось гораздо охотнее. Отметив примерное направление, я всплыла.
— Подними меня скорее.
Схватив за руки, Фордайс помог мне выбраться, и на пару мгновений мы оказались нос к носу. Творец шарахнулся от меня, как от огня. А я присела в лодке и накинула на себя куртку, которая не сильно скрывала мои прелести.
— Одевайся.
— Нет, я буду еще нырять. Нам нужно приблизиться к баркасу примерно метров на двести. И тогда я нырну еще раз.
Стиснув зубы, Редклиф беспрекословно подчинился, перед этим набросив на меня еще и свою куртку.
В этот раз мы, казалось, плыли так медленно, что минуты превращались в года. Напряжение росло и воздух можно было резать ножом.
Мы снова остановились, я нырнула, вновь отметив направление, после чего мы двинулись дальше.
Погружалась в воду я еще около пяти раз, и каждый раз Редклиф, казалось, испытывал невыносимые муки, словно это он периодически болтался в холодной воде. Наконец я вылезла и, наспех обтеревшись курткой Фордайса, начала одеваться.
— И как сейчас?
Мы оказались на довольно близком расстоянии от лодки, на которую нужно было перенести ценный груз. Полностью одевшись и усевшись в наше корыто обратно, я, сосредоточившись, дотянулась до клада. Постепенно, сантиметр за сантиметром, золото начало подниматься вверх.
Вот показалась верхушка кучи золотых монет, с которых ручейками стекала вода, затем драгоценный металл двинулся по направлению к баркасу — на нем раздались удивленные вскрики, восклицания. Над суденышком я резко отпустила монеты, и на моряков посыпался золотой дождь.
Рассказать эту удивительную историю они так и не смогут, ибо о том, что они нашли клад, знать никто не будет. Сложно найти людей, что захотели бы, чтобы его у них отобрали. А спустя годы люди так и будут продолжать считать, что золото с «Черного принца» покоится на дне моря.
Лодку мы, как примерные граждане, вернули на пристань. Я вся дрожала от холода, но нельзя же перенестись, не пригнав имущество обратно. Когда я вылезала из дряхлого корыта, все-таки чудом не затонувшего, меня уже всю трясло. Взяв за руку, Фордайс прыгнул обратно в наше время, утянув за собой и меня.
Едва мы оказались в Цитадели, он отбросил мою руку, словно она прокаженная, и буквально сбежал. Очень помог, называется, нет бы довел до комнаты. Стуча зубами, я поплелась по коридору.
Теперь в горячую ванну и часа на три!
Несмотря на мое усталое и замерзшее состояние, на лице играла широкая улыбка.
***
Отдохнув, мы с Редклифом вернулись каждый в свой дом. Князь собирался завтра со своими на прием, и ему требовалось подготовиться к данному мероприятию, как, впрочем, и мне. Я достаточно выслушала замечаний Фордайса по поводу моего воспитания, одежды и всего прочего. Что ж, посмотрим, кто будет смеяться последним. Я ему покажу!
За окном уже стемнело, и после ужина с Маргаритой и ее мужем Игорем я, помывшись, уселась на кровати с дневником своей прабабушки.
Если бы это было просто литературное чтиво, то я бы не пребывала в таком волнении, но это же дневник реального, близкого мне человека. Впрочем, может, в нем и нет ничего интересного.
Раскрыв тетрадь и пробежав глазами начало, я поняла, что обязательно прочитаю все до единой строчки. Все благие намерения лечь пораньше улетучились: нужно было посмотреть хотя бы первые страницы.
«Несмотря на то, что сейчас вести дневники модно, я не решилась бы завести свой, если бы не одна девушка, творец из будущего, одетая в черные брюки, мантию Лемнискату и высокие ботинки с металлической отделкой. Именно она однажды помогла мне принять решение, которое определило мою судьбу.»
Высокие ботинки… металлическая отделка… Неужели она обо мне?
Отбросив преждевременные мысли, я вернулась к чтению.
«Здесь я расскажу историю своей жизни, своего испытания и любви. Началось все с того, что родители отправились со мной в корпорацию, дабы проверить на наличие дара…»
Все, для общества на ближайшие часы я была потеряна.
Глава 8. Попытка не пытка
Утро выдалось совсем не таким, как планировала. Невыспавшаяся и недовольная, я спустилась к завтраку, где, что-то пробормотав Маргарите про волнение перед сегодняшним событием, принялась за еду.
Пока няня меня успокаивала, я, слушая в пол уха, погрузилась в свои переживания.
Дневник Ольги поверг меня в необыкновенное волнение. Как ее родители могли так поступить с ней? Как корпорация могла отнестись так поверхностно? А Алексею просто нет оправдания. Высокомерен, заносчив и горд, хоть и талантлив. Все мы имеем свои пороки, и тем не менее мне сложно поверить, что дед был именно таким.
Ведь во мне течет его кровь, у меня его глаза и цвет волос. Надеюсь, что мы не похожи с ним хотя бы характером. Сколько же Ольге пришлось вынести!
— Анастасия Юрьевна…
— Можно просто Настя. Вы же знаете, среди своих не принято так строго соблюдать этикет.
Няня улыбнулась:
— Мне приятно, что я для вас своя, но все-таки при посторонних буду придерживаться правильного обращения. Вы хоть и дальняя, но родственница царской семьи и должны понимать свое положение.
Я лишь вздохнула.
— А князь еще будет гостить у нас? — странным тоном спросила пожилая женщина.
Посмотрев на нее, я кивнула.
— Он поживет тут некоторое время. Вы видели трещину в стене, вот хорошо бы, это больше не повторилось.
Няня хотела что-то сказать, но передумала и ограничилась лишь кивком. Или мне показалось?
Раздумывать было некогда, меня ждали магазины и салоны Петербурга, где я под чутким руководством бабушки превращалась в светскую львицу. Пусть Фордайс ожидает увидеть сегодня плебейку, у которой нет манер, пусть боится, что я опозорюсь. Моя задача преподать урок всезнайке. Нельзя недооценивать женщин!
В строго рассчитанное время мы с бабушкой вышли из машины перед сверкающим Императорским дворцом, который поражал своими помпезностью и величием. Необыкновенно красивый, он воплощал в себе всю силу Российской Империи.
Поднявшись по ступеням дворца, я прошла в широкую залу, полную титулованных гостей.
Непроизвольно взглянув в зеркальную поверхность одной из стен, увидела молодую девушку в длинном вечернем изумрудном платье, выгодно подчеркивающем фигуру и с глубоким декольте.
Мои рыжие волосы были собраны в высокую прическу, и только пара прядок, выбиваясь, кокетливо спускались на скулы. Фамильные изумруды сверкали в моих ушах и на шее, добавляя блеска облику, как и умелый макияж — элегантности.
Как бабушка и просила, из меня сделали светскую красавицу, и я бы сама сейчас с трудом себя узнала.
— Ты прекрасно выглядишь, дорогая, — заметила бабушка, проследив мой взгляд.
— Конечно, но у меня стойкое ощущение, что я не в своем теле.
— Привыкнешь. Пойдем, нам нужно сначала поприветствовать императорскую чету, а потом погуляем по залу. Танцы начнутся только через час-полтора.
— Интересно, а где Фордайс?
— С царем, я полагаю, или вместе со своими родными, но тоже где-то рядом.
Мы прогуливались по залу, и я замечала, как многие посматривали на меня с любопытством, кто-то с легкой надменностью, кто-то с подобострастием. Но все взгляды объединяло одно — отстраненность. Ни в одном человеке я не заметила теплоты и расположения.
Своими наблюдениями я поделилась с бабушкой, добавив:
— Ты хотела, чтобы я вращалась в этом акульем обществе?
— Не суди их строго, — вздохнула Евдокия. — Это не из-за их порченой натуры, хотя многие из них с гнильцой, а из-за того, что ты творец.
— Что?
— Ольга, творцы обладают очень большими возможностями и силой. Это вызывает ненависть даже у тех, кто работает с корпорацией. Сама понимаешь, ты можешь изменить всю их жизнь. Раньше вас сжигали на кострах. Вполне возможно, если бы ты родилась лет пятьсот назад и если Лемнискату не успела бы вовремя тебя обнаружить, то тебя бы давно осудили и убили. Даже сейчас есть много тех, кому лучше не давать повода для ненависти.
— Куда я попала!
― Лемнискату очень влиятельная организация и многое делает для России, ― решительно сказала бабушка. ― Но несмотря на всю свою значимость, для окружающих творцы ― это уроды, мутанты с отклонениями. Вы сильнее, выносливее остальных, и вас очень сложно убить. Многие бы пожелали себе такой участи.
— Ну-ну. У всего есть своя обратная сторона.
— Безусловно. Но разве мы думаем об этом заранее?
— Я-то уж точно нет!
— Пойдем поприветствуем их императорские величества.
Проследив за взглядом бабушки, я увидели царя с супругой и их троих детей. Рядом стояли родители Фордайса, сам «великий» творец и его сестра с дочерью. Последние немного в отдалении о чем-то беседовали со знакомыми.
Глава корпорации с супругой занимал разговором царицей, а Редклиф о чем-то шушукался с царем.
— Может потом, а?
Евдокия повернулась ко мне:
— Настя, ты избегаешь Фордайса?
— Избежишь его, как же. Он вообще будет гостить у нас в резиденции, пока я полностью не смогу контролировать дар.
— Редклиф тебе нравится?
— Да.
И только на лице бабули начала расползаться широкая улыбка, добавила:
— Не настолько.
— Жаль, если бы ты вышла за него, я была бы спокойна.
— Зато я бы начала переживать.
Занимая меня таким нехитрым разговором, Евдокия подвела меня к царю, и не успела я опомниться, как уже автоматически склонилась в безупречном книксене перед императором, бормоча приветствие.
Искоса посмотрев на князя, я отметила его взгляд, скользнувший по моему вырезу, и надменное безэмоциональное выражение лица. Он меня не узнал!
— Ваше императорское величество, вы помните мою внучку Анастасию Разинскую?
После этой фразы Фордайс впился в меня взглядом голодного волка. Сразу вспомнился подслушанный мною спор между отцом и сыном. Второй утверждал, что я и минуты не продержусь при дворе, не опозорясь. Ну сейчас я тебе покажу!
— Когда мы последний раз виделись, вы были совсем маленькой, — улыбнулся мне царь Александр Алексеевич. — А вы выросли и превратились в прекрасную девушку.
— Спасибо, ваше императорское величество.
— Я редко вижу вас при дворе. Уверен, императрица была бы рада, если бы вы были в ее свите.
— Я польщена. — Склонилась в сторону благосклонно кивнувшей мне царицы. — Работа занимает много времени, но я обязательно постараюсь бывать здесь чаще.
— Да, с творцами все всегда непонятно и неожиданно. Но вы очень ценные подданные, — улыбнулся его императорское величество.
Не могу сказать, почему я не чувствовала себя польщенной после слов царя. В душе пронесся холодок.
— И не говорите, ваше императорское величество, — вкрадчивым голосом произнес Редклиф, а в глазах, ух… ураган чувств.
Понимая, что моя маленькая аудиенция окончена, я поклонилась монаршим особам и стрельнула глазами в Фордайса.
— Помнится, кто-то обещал мне танец, — невинно промолвила я, смотря на творца.
— Тогда Редклиф ты должен сдержать слово, — рассмеялся его отец.
Как раз начинался вальс, и, предложив мне руку, Редклиф повел меня к танцующим парам.
— Какие еще сегодня будут сюрпризы?
— Ты имеешь в виду, по типу таких, как то, что ты меня не узнал?
Фордайс положил руку мне на талию, прижав к себе, наши пальцы сомкнулись, и мы замерли в ожидании.
— Неудивительно. Ты словно нереальная женщина. Вроде знакомая Настя, а с другой стороны — совершенно чужая. Полагаю, ноги ты мне не отдавишь, как я боялся?
Он понял, что я слышала их разговор с отцом.
— Как знать, ты попереживай, — заметила я, едва мы начали плавное движение и закружились в вальсе.
— Почему ты не сказала?
— Ты не слушал. Сам составил обо мне свое мнение, тебе не нужно было чужого.
— Конечно не нужно. Но ничего, я тебе отомщу, — пробормотал Фордайс.
В ответ я наступила ему на ногу, ничуть не сбившись с шага. Творец поморщился.
— Теперь расскажешь?
— Нечего особенного ты не услышишь. Мне дали такое же воспитание, как и всем девочкам в аристократической семье, а мама после смерти отца его продолжила. Думаю, не смотря на свои взгляды, она предполагала, что я могу оказаться на приеме или на аудиенции. Сам понимаешь, происхождение. Если даже отбросить, что Разинский был незаконным ребенком брата царя, то не стоит забывать, что во мне еще кровь Орловых.
— Думаю, ты права.
— Поэтому оскандалиться, как ты мечтал, я не планирую.
— Я не мечтал, а переживал за тебя. Конечно, Россия изменилась и в двадцать первом веке уже не та, что раньше, — на многое смотрят проще. И тем не менее высшее общество все еще слишком жестоко. Оно не прощает провала или ошибок, особенно творцу.
Внимательно посмотрев на Фордайса, я задала вопрос, который давно не давал мне покоя:
— Как ты ко мне относишься?
Творец напрягся и немного сбился с ритма.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты оберегаешь меня, заботишься… Это не только слово данное отцу. Что еще?
— Я был близким другом семьи Разинских, впрочем и сейчас таким остаюсь, видел тебя еще в пеленках и когда ты училась ходить. Ты не помнишь, но я проводил с тобой не меньше времени, чем отец. Все эти годы следил за твоей жизнью, пока меня не было рядом…
— Я предполагала это, — задумчиво произнесла я. — Но это ничего не объясняет. Почему с чужим ребенком ты проводил столько времени?
Фордайс долго молчал и наконец ответил:
— А почему люди что-то делают? Потому что хотел.
— Хочешь сказать, что относишься ко мне как к дочери?
— Нет, — последовал резкий ответ, и я поняла, что пора менять тему.
Мы кружились в вальсе, и от танца я получала настоящее удовольствие: Фордайс был прекрасным партнером.
— Ты замечательно танцуешь, — словно эхо от собственных мыслей, услышала я комплимент.
— Благодарю, ты тоже. Могу я рассчитывать, что ты еще раз одаришь меня своим внимание и приглашением? — насмешливо поинтересовалась я.
— Почту за честь, — поклонились мне, танец закончился.
Меня вернули бабушке, и она продолжила знакомить меня со своими друзьями и родовитыми гостями. А я, вспомнив все чему меня учили, как в манерах, так и в умении вести себя в обществе, приложила старания, чтобы быть в этот вечер блестящей и идеальной.
Я переходила от одного гостя к другому, разговаривая, шутя. Невзирая на то, что они интуитивно чувствовали мою сущность творца, я старалась покорить каждого. И незаметно постоянно искала взглядом князя, и неизменно наши глаза пересекались. Мы вращались в обществе и практически не отрывали друг от друга взора, словно играя в игру.
Именно сегодня мои сомнения, что он любит мою мать, сильно пошатнулись. Ясно видела, что в глазах Фордайса проглядывают чувства ко мне. Сложно дать им название, но и не заметить ураган невозможно.
Пару раз, когда леди противоположного пола ему досаждали, а меня раздражали, я применяла свой дар. Возможно, это было безответственно, но удержаться не смогла.
Один раз даме на ногу наступил подсвечник, стоящий рядом. Естественно, она заохала, но виновника не нашли. В другой раз металлическая отделка стола, нечаянно зацепившись, порвала платье слишком наглой светской львице.
Редклиф, конечно, понял, что происходит, и строго на меня взглянул, я же лишь мило улыбнулась и удивленно посмотрела в ответ.
Было уже раннее утро, когда бал вступил в свою заключительную часть — время самых страстных и провокационных танцев, которые лишь недавно вошли в программу балов. Таких, например, как танго.
Фордайса как раз осаждали сразу несколько дам, которые были разведены и коварны. Я не могла упустить шанс вырвать творца из их когтей и спровоцировать его на приглашение.
Подходя к их компании, я услышала щебетание:
— Князь, почему вы так мало танцуете? Мы все знаем, что вы прекрасный танцор. К тому же мало бываете в обществе, и мы вас совсем не видим. Может, вы осмелитесь…
— Увы, — вмешалась я, кивком приветствуя дам, чье положение было ниже моего, — этот танец обещан мне, если князь осмелится, конечно.
И с вызовом посмотрела в глаза Фордайса.
— Анастасия, вы, конечно, виртуозно танцуете, но этот танец введен совсем недавно… Уверены ли вы?
— Вполне, — заверила я творца.
— Тогда я, безусловно, должен сдержать данное вам слово, — хищно улыбнулся он и, взяв меня за руку, повел в центр зала.
Пар было немного: далеко не все освоили такой танец, как танго, чтобы танцевать его прилюдно. Но я, однажды увидев его, загорелась идеей научиться двигаться так же, поэтому сейчас, замершая и притиснутая к крепкому телу, была готова продемонстрировать свое умение. В глазах, смотрящих на меня, читался ответный вызов, огонь и… страсть. Или мне показалось?
Взгляда я отвести не могла: глаза напротив словно пленили меня. Мы начали двигаться, красиво и слаженно, словно один продолжение другого. И все это время смотрели друг другу в глаза, не в силах прервать зрительный контакт. Мы молчали — говорили наши тела. Каждым касанием, поворотом, наклоном.
Говорили о чувствах, о страсти, о близости, и искры летели между нами практически осязаемые, отдаваясь в каждой клеточке тела. Мы бросали друг другу вызов каждым движением и достойно принимали его.
Вот прозвучал заключительный аккорд — и я откинулась на руке Редклифа, погружаясь в омуты глаз. Его губы совсем близко, и я чувствую теплое дыхание, что сливается с моим.
Не поцеловал!
Резко выпрямившись, князь, бережно держа за руку, отвел меня к бабушке. Мне оставалось лишь смотреть, старательно стараясь подавить злость и досаду, как он покидает бальный зал.
От разочарования впору было расплакаться.
***
Редклиф Фордайс
Я находился в своих покоях во дворце, где после бала и навестили меня царь с царицей. Не спится им в такую рань!
Александр, сын Алексея, рано взошел на трон: его отец много болел и, несмотря на все старания врачей, умер, когда моему троюродному брату было только восемнадцать. Но монарх, являясь уже совершеннолетним, принял бремя власти на свои молодые плечи.
— Редклиф, что у тебя с Разинской? — усмехнувшись, спросил Александр.
— Ничего, — вздохнул я.
Мы с братом давно дружили, я дважды спас ему жизнь, и, несмотря на то, что между нами существовала дистанция властителя и подданного, мне позволялись вольности. Если быть честным, много вольностей, особенно в общении.
— Мы заметили сегодня. Ты никогда не проявлял к женщине такого внимания, как к Анастасии.
— Это просто наши с ней отношения двух творцов. Помнишь ту забавную теорию про изгоев?
— О да, и хорошо помню другую, ее прабабки.
Я промолчал.
— Ладно, пойдем, Анна. Нам не хотят рассказывать подробности личной жизни.
— Редклиф, — тихо начала царица, — нам с Александром повезло: наш брак по расчету стал браком истинной любви. Мы слишком хорошо знаем это чувство, чтобы не угадать его в другом.
Они с царем тихо вышли, а я остался наедине с собой.
В чем-то они были правы, в чем-то — нет. Я был привязан к Насте всегда, с самого ее детства, но любви между нами не было. Не могло быть.
Однако с первого мгновения, как я вновь появился в ее жизни, все пошло не так. Слишком сильные эмоции она вызывала у меня, с ней я слишком уязвим. Но самое страшное не это. Даже сейчас я не желал признавать, что хочу ее как женщину. Но и обманывать себя бессмысленно.
Хочу до боли, до сумасшествия, до умопомрачения. Я боялся, что рано или поздно это превратиться в манию. Что не смогу держать себя в узде.
Сначала я не придал значения желанию: долго не был с женщиной, ничего удивительного. Но чем больше я общался с девушкой, тем больше росла жажда обладать ею, и прекратить наши контакты я уже не могу. Мелькала мысль, что уже зависим — от своего персонального наркотика по имени Настя.
Она со мной и во сне и наяву. Но до сегодняшнего дня я полагал, что могу сдерживать свои порывы и контролировать желания. Однако на балу слишком расслабился и чуть не сорвался, не поцеловал на виду у всех.
Как теперь быть? Может, и правда попытаться сбросить напряжение, сняв девушку на вечер?
Видимо, придется. Уверен, что мой друг не так представлял мою заботу о своей дочери. Совсем не так. Неужели смогу подвести его снова?
Ну уж нет!
***
Анастасия Разинская
Вернувшись домой, я долго валялась в постели и все не могла уснуть. Общение с гостями на балу позволило мне не только утереть нос одному творцу, но и побеседовать с людьми, знавшими отца. И все они охотно рассказывали все, что знали о нем, и о своих отношениях с ним.
Не знаю, пригодится ли мне то, что я насобирала. В любом случае надо работать и продолжать расследование…
Незаметно усталость взяла свое и я уплыла в сон.
Казалось, стоило мне сомкнуть глаза, как в доме раздался шум. Подскочив на постели, я ошарашенно огляделась и как есть, в пижаме, выскочила в коридор.
На верхних ступеньках лестницы, глаза в глаза стояли Дима и Фордайс и злобно сопели друг на друга.
— Что? — подлетела я. — Что-то случилось?
Мужчины продолжали молчать. Бригада Димы, оглядываясь, двигалась по противоположному коридору, на вторую половину дома.
— Настя, нам нужно поговорить, — обратился ко мне князь.
— Да, точно надо, — твердо заявил мне Дима.
Они все так же смотрели друг на друга.
— Я вас слушаю, — сложила руки на груди.
— Что он здесь делает? — первым начал творец.
— Он начальник бригады, что ремонтирует дом. Если ты не заметил, то он в этом нуждается, — обвела я рукой помещение.
— Но почему именно он?
— А почему нет? Дима мой друг, и я уверена, что он сделает все в лучшем виде. Но! Если ты сомневаешься, я могу предоставить его рекомендации. Они у него превосходные.
Окинув взглядом Диму, его потертые джинсы и гриндара, обтягивающую мускулатуру не совсем опрятную футболку, князь с сомнением посмотрел на меня.
— Человек работает! — выдала в ответ я.
— Я так и понял, — процедил Фордайс, начиная спускаться по лестнице. — Если ты уже встала, то приведи себя в приличный вид и мы начнем тренировать дар.
Посмотрев на свою пижаму, я возвела очи горе. Вчера такой нормальный мужик был, а сегодня снова заледенелая, занудная деревяшка.
— У тебя с ним будут большие проблемы, — заметил Дима, смотря в след творцу.
|
|
|
