Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Глава 9 в поисках средств для осуществления миссии




 

Биржа оказалась довольно унылым зданием на одной из боковых уло­чек. Подъехав, я слез с велосипеда и пошел к входной двери.

— Вы хотите, чтобы у вас стащили велосипед? — спросил чей-то голос у меня за спиной.

Я обернулся к говорившему.

— Неужели безработные воруют друг у друга? — спросил я.

— Вы здесь, должно быть, новичок. Повесьте на велосипед цепь с замком, не то придется идти домой пешком.

Говоривший пожал плечами и вошел в здание. Я же вернулся и загля­нул в седельную сумку. Там были и цепь, и замок. Только я собрался надеть цепь на колесо, как это делали другие, как меня вдруг словно громом ударило: а где же ключ? Порывшись в чужих карманах, я вытащил связку ключей. Перепробовав один за другим, я в конце концов нашел подхо­дящий.

Пройдя по дорожке, я вошел в здание. Картонки с черными черниль­ными стрелками показывали, куда идти. Я свернул направо и вошел в комнату, плотно уставленную множеством жестких деревянных стульев.

— Привет, проф! — сказал чей-то голос. — Подсаживайся ко мне и жди своей очереди.

Я подошел к говорившему и, отодвинув пару стульев, сел рядом.

— Какой-то ты сегодня не такой, — продолжал он. — Что это ты с собой сделал?

Я позволил ему болтать без умолку, подбирая крохи информации. Клерк назвал фамилии, несколько человек подошли и сели перед его сто­лом. Потом прозвучала фамилия, которая показалась мне знакомой.

«Может, это кто-то, кого я знаю? » — подумал я. Никто не отозвался. Фамилию назвали снова.

— Давай, это же ты! — сказал мой новый приятель. Я встал, подошел к столу и сел, как это делали другие.

— Что с вами сегодня? — спросил клерк. — Я видел, как вы вошли, но потом потерял вас из виду и решил, что вы ушли домой. — Он присмот­релся ко мне внимательнее. — Вы сегодня как-то непохожи на себя. Вряд ли дело в прическе, потому что волос на голове у вас совсем нет. — Затем он выпрямился и сказал: — Нет, боюсь, для вас ничего сегодня нет. Пове­зет в другой раз. Прошу, следующий!

Я вышел совершенно подавленный и поехал на велосипеде в Хэмп­тон-Корт. Там я купил газету и покатил дальше к берегам Темзы. Это было очень красивое место, куда лондонцы приезжали на выходные. Я сел на поросшем травой берегу, прислонился спиной к дереву, и стал читать колонки с объявлениями о найме на работу.

— Через биржу тебе нипочем не сыскать работу! — послышался голос.

Мой давешний знакомец сошел с дорожки и плюхнулся на траву рядом со мной. Потом сорвал травинку и задумчиво пожевал ее, перекаты­вая во рту.

— Они ведь не плотют тебе бабок на пособие, верно? Вот ты им и по фонарю. Они дают работу, только кому приходится платить. На этом экономят бабки, понял? Если сыщут работенку тебе, кого-то придется держать на пособии. А правительство им за это врежет как след, понял?

Я задумался. Все тут было ясно, хотя от грамматики этого человека голова шла кругом.

— Ну а вы как бы поступили? — спросил я.

Я! Да ты чего, мне работа ни к чему, я хожу только за пособием, на него и живу, да еще зашибаю немного деньжат на стороне или вроде того. Вот что, мужик. Если тебе и взаправду нужна работа, наведайся в одно из этих самых бюров, — вот здесь, дай-ка я гляну.

Он взял мою газету, оставив меня в тупом недоумении относительно того, кто такие эти бюры. Век живи, век учись, думал я. До чего же слабо я ориентировался в том, что имеет отношение к Западному миру. Слюнявя пальцы и бормоча под нос буквы алфавита, он усердно листал страницы.

— Вот они где! — обрадованно воскликнул он. — Бюро по найму — вот, смотри сам!

Я быстро пробежал глазами колонку, недвусмыслнно помеченную грязным ногтем моего нового знакомца. Бюро трудоустройства, агентства по найму на работу, рабочие вакансии.

— Но это же для женщин, — не без отвращения заметил я.

— Скажешь тоже! — ответил он. — Читать не умеешь, что ли? Тут сказано, что для мужиков и для баб. Вали туда, поговори с ними и не дай им вытянуть из себя ни гроша. О! Им только дай — мигом обведут вокруг пальца. Скажи им, что хочешь получить работу, а не то!

В тот же день, поспешив в самое сердце Лондона, я поднялся по грязной лестнице в замызганную контору на одной из улочек Сохо. Ярко накрашенная искусственная блондинка с алыми коготками на пальцах сидела за металлическим столом в такой тесной комнатушке, что она скорее походила на буфет.

— Мне нужна работа, — сказал я.

Она смерила меня холодным взглядом, откинувшись на спинку стула, потом продемонстрировала в широком зевке полный рот гнилых зубов и обложенный язык.

Хтовы? — сказала она. Я тупо уставился на нее. — Хтовы — повторила она.

— Простите, — сказал я, — но я не понял вашего вопроса.

Обооже! — томно вздохнула она. — Вы что, по-английски не воло­чете? Вот, заполните бланк.

Она швырнула мне анкету, убрала со стола свою ручку, часы, книжку и сумочку и скрылась где-то в недрах конторы. Я сел и начал сражаться с вопросами. После долгого отсутствия она появилась снова и ткнула паль­цем в ту сторону, откуда пришла.

— Заходите, — скомандовала она.

Я встал и поковылял в комнату чуть побольше размером. За видав­шим виды столом, на котором беспорядочной кучей валялись какие-то бумаги, сидел человек. Он жевал огрызок дешевой вонючей сигары, на затылке чудом держалась засаленная фетровая шляпа. Он знаком велел мне сесть перед собой.

— На регистрацию деньги есть? — спросил он.

Я сунул руку в карман и достал сумму, указанную в формуляре. Он взял у меня деньги, дважды пересчитал и спрятал к себе в карман.

— И где это вы ждали? — спросил он.

— В приемной, — невинно ответил я. — К моему полному недоуме­нию, он взорвался громким хохотом.

Хо! Хо! Хо! — ревел он. — Я ему: «Где это вы ждали? » А он мне — что в приемной! — Смахнув слезы, он с видимым усилием овладел собой и сказал: — Слушай, старина, комик из тебя неважный, да и мне с тобой некогда время терять. Ты официантом когда-нибудь служил или что-ни­будь в этом роде?

— Нет, — ответил я, — мне нужна работа по одной из этих специаль­ностей, — и я привел ему целый список того, что могу делать, — так вы можете мне помочь или нет?

Он, нахмурившись, изучил список.

— Почем я знаю? — сказал он с сомнением в голосе, — говоришь ты вроде как доктор... словом, посмотрим, что можно будет сделать. Приходи ровно через неделю.

С этими словами он раскурил потухшую было сигару, положил ноги на стол и углубился в чтение газеты о скачках. Я разочарованно ушел, миновав по пути накрашенную девицу, которая проводила меня высоко­мерным взглядом и фырканьем, и спустился по скрипучей лестнице на грязную улицу.

Неподалеку находилось другое агентство, и я отправился туда. Уже при виде входа туда сердце у меня упало. Дверь черного хода, деревянная лестница без перил и грязные стены с облупившейся краской. Наверху, на третьем этаже я открыл дверь с надписью «вход». За нею оказалась одна просторная комната во всю ширину здания. Повсюду стояли шаткие сто­лы, за каждым из которых перед стопками карточек сидел человек.

— Да? Чем могу служить? — спросил меня чей-то голос.

Оглянувшись, я увидел женщину лет семидесяти, хотя на вид ей было больше. Не дожидаясь ответа, она вручила мне анкету с просьбой ее запол­нить и отдать сидящей за другим столом девушке. Вскоре я ответил на все многочисленные, нередко весьма личного свойства вопросы и, как было велено, отдал анкету девушке. Не удостоив ее даже взглядом, она сказала:

— Можете сейчас внести плату за регистрацию.

Я так и сделал, думая о том, что они довольно легко зарабатывают деньги. Она их тщательно пересчитала и передала через окошко еще одной женщине, которая тоже их пересчитала, и только после этого мне была выдана квитанция. Девушка встала и крикнула:

— Кто-нибудь свободен?

Человек за столом в дальнем углу комнаты вяло помахал рукой. Де­вушка повернулась ко мне и сказала:

— Вас примет вон тот джентльмен.

С трудом пробравшись между столами, я подошел к нему. Некоторое время он продолжал писать, не обращая на меня внимания, потом протя­нул мне руку. Я взял ее и пожал, но он резко выхватил руку и раздраженно произнес:

Нет, нет! Я хочу видеть вашу квитанцию. Квитанцию, знаете ли.

Тщательно ее изучив, он перевернул бумагу и осмотрел пустую сторо­ну. Еще раз перечитав лицевую сторону, он, по-видимому, решил, что она все же не поддельная, потому что сказал:

— Прошу присесть.

К моему изумлению, он взял чистый бланк и попросил меня ответить на вопросы, на которые я только что ответил письменно. Выбросив запол­ненный мною бланк в корзину для мусора и спрятав свой бланк в ящик стола, он сказал:

— Зайдите ко мне через неделю. Посмотрим, что можно будет сде­лать.

И он вернулся к своей писанине, которая, как я заметил, была личным письмом к какой-то женщине!

— Эй! — громко сказал я. — Я требую внимания.

— Дорогой мой! — взялся он меня увещевать. — Так быстро такие дела просто не делаются. Должна быть какая-то система, знаете, система!

— Вот что, — сказал я, — мне нужна работа сию же минуту или верните деньги.

— Боже, Боже! — вздохнул он. — Это совершенно ужасно!

Бросив быстрый взгляд на мое решительное лицо, он принялся вы­двигать один ящик стола за другим, словно тянул время, пытаясь приду­мать, что делать дальше. Один ящик он выдвинул слишком далеко. Раздал­ся громкий треск, и на пол вывалилось все его содержимое. Из лопнувшей коробки рассыпались скрепки — не меньше тысячи. Ползая по полу, мы принялись подбирать всю эту мелочь и сваливать в кучу на стол.

Наконец все было собрано и уложено в ящик.

— Этот проклятый ящик! — отрешенно сказал он. — Вечно он вот так вываливается, другие к этому уже привыкли.

Он немного посидел, порылся в картотеке, поискал что-то в стопке бумаг. Отрицательно покачав головой, он отшвырнул бумаги в сторону, попутно свалив на пол другую стопку.

— А! — вымолвил он наконец и умолк. Спустя несколько минут он сказал: — Да, у меня для вас есть работа!

Он снова порылся в бумагах, надел другие очки и не глядя протянул руку к стопке карточек. Взяв верхнюю, он положил ее перед собой и медленно начал писать.

— Так, где же это? Ага! Клэпхэм, вы знаете Клэпхэм? — И не дожида­ясь ответа, он продолжил: — Это обработка фотопленок и печатание снимков. Работать будете по ночам. Уличные фотографы Вест Энда по вечерам приносят свои пленки, а утром забирают снимки. Г-мм, да, мину­точку. — Он снова порылся в бумагах. — Иногда вам самому придется работать в Вест Энде как подменному фотографу. Отнесите карточку по этому адресу и поговорите с ним, — сказал он, подчеркнув карандашом фамилию на карточке.

Клэпхэм не относился к числу самых чистых районов Лондона. Адрес, по которому я отправился, представлял собой убогую улочку в трущобах, прилегающих к подъездным путям железной дороги. Словом, место было отвратительное. Я постучал в облупившуюся дверь с окошком, в котором отсутствующее стекло с успехом заменяла наклеенная бумага. Дверь чуть приоткрылась, и на улицу выглянула неряшливо одетая женщина со всклокоченными волосами, закрывающими половину лица.

— Да? Чего надо?

Я сказал, и она, отвернувшись, прокричала куда-то в глубину дома:

— Арри! К тебе какой-то тип!

И она захлопнула дверь, оставив меня на улице. Немного погодя дверь открылась снова, и ко мне вышел грубого вида мужчина с небритой физи­ономией, без воротничка, с сигаретой, свисавшей с нижней губы. Сквозь дыры в домашних тапочках просвечивали пальцы.

— Что надо, приятель? — спросил он.

Я отдал ему карточку из бюро по найму. Он взял ее, изучил со всех сторон, поднял глаза на меня, потом снова углубился в карточку и наконец сказал:

— Заморская пташка, а? Таких в Клэпхэме навалом. И не больно разборчивые, как мы, британцы.

— Что вы мне скажете насчет работы? — спросил я.

— Пока ничего! — сказал он. — Сначала я на тебя посмотрю. Идем ко мне в цоколь.

С этими словами он повернулся и исчез! Я в несколько обалделом состоянии вошел в дом. Как это он мог быть «в цоколе», если только что я его видел перед собой? И вообще, что такое этот «цоколь»?

В прихожей было темно. Я остановился, не зная, куда идти, и букваль­но подскочил на месте, когда у моих ног взревел чей-то голос:

— Так что, приятель, идешь ты вниз или нет?

— Послышался топот ног, и в слабо освещенном дверном проеме, ведущем в подвал, которого я вначале не заметил, показалась голова этого типа. Я последовал за ним по шатким деревянным ступенькам, боясь в любую минуту провалиться.

— Мастерская! — гордо объявил тип. В сигаретном дыму тускло светилась желтая электролампочка. Была ужасная духота. У стены стояла длинная скамья, вдоль которой тянулся сток для воды. На скамье выстро­ились в ряд кюветы. Немного поодаль на столе стоял видавший виды фотоувеличитель, а на другом столе с обитой свинцом столешницей гро­моздились многочисленные бутыли.

— Я Арри, — сказал тип. — Ну-ка, приготовь растворы, а я посмотрю, чего ты стоишь. — И подумав, он добавил: — Мы пользуемся химикатами фирмы «Джонсон», — всегда получаются снимки что надо.

Арри отошел в сторонку, чиркнул спичкой о штаны и прикурил сига­рету. Я быстро приготовил растворы — проявитель, стоп-ванну и закрепи­тель.

— О'кей, — сказал он. — Теперь возьми эту пленку и сделай несколь­ко отпечатков.

Я хотел было сделать пробу на полоске фотобумаги, но он сказал:

— Нет, не трать бумагу, дай пять секунд выдержки.

Арри остался доволен моей работой. — Мы платим помесячно, при­ятель, — сказал он. — И чтоб никакой порнухи. Неприятности с фараона­ми мне ни к чему. Всю порнуху отдавай мне. А то парням стукает иногда что-то в голову, и они подсовывают какую-то особую порнуху для особых клиентов. Все это будешь отдавать мне, понял? Начнешь сегодня в десять вечера, уйдешь в семь утра. О'кей? Тогда лады!

В тот же вечер, незадолго до десяти, я шел по той же убогой улочке, пытаясь в непроглядной темени разглядеть номера домов. Отыскав нуж­ный дом, я поднялся по замусоренным ступенькам к облезлой и потрес­кавшейся двери. Я постучал, отступил немного назад и стал ждать. Ждать пришлось недолго. Дверь, скрипя ржавыми петлями, распахнулась нас­тежь. На пороге стояла та же женщина, которая открывала мне днем. Та же, но совершенно другая. Лицо ее было напудрено и накрашено, волосы тщательно уложены в прическу, а полупрозрачное платье, подсвеченное из прихожей, во всех подробностях обрисовывало ее пышные формы. Она одарила меня широкой белозубой улыбкой и проворковала:

— Заходи, милашка. Меня зовут Мэри. Кто тебя прислал? Не дожидаясь ответа, она наклонилась ко мне, причем ее низко выре­занное платье опасно затрещало, и продолжила:

— Тридцать шиллингов за полчаса или три фунта десять шиллингов за всю ночь. Я знаю всякие штучки, милашка!

Она отступила, чтобы дать мне войти, и на мое лицо упал свет из прихожей. Увидев мою бороду, она свирепо на меня воззрилась:

— Ах, это ты! — сказала она ледяным тоном, и улыбку смахнуло с ее лица, словно мел с доски мокрой тряпкой. Она фыркнула: — Я только время с тобой теряю! Подумать только! Эй, ты, — заорала она, — доста­нешь себе ключ. По вечерам в это время я всегда занята.

Я закрыл за собой входную дверь и спустился в замызганный подвал. Там уже были свалены в кучу кассеты для проявки, и мне показалось, что все лондонские фотографы сбросили свои пленки именно сюда. Я закру­тился волчком в этом стигийском мраке, разряжая кассеты, цепляя к пленкам зажимы и опуская их в бачки. Тик-так-тик-так, запущен таймер. Резко грянул звонок, возвестивший, что пленки пора переносить в стоп-ванну. От неожиданности я резко вскочил и треснулся лбом о низкую балку. Теперь быстренько все пленки из проявителя на несколько минут в стоп-ванну. Снова вынимаем пленки и опускаем на четверть часа в закрепитель. Еще одно погружение в ослабляющий раствор, и пленки можно промывать. Пока шла промывка, я включил желтую лампочку и сделал несколько отпечатков.

Два часа спустя все пленки были проявлены, закреплены, промыты и быстро высушены в метиловом спирте. Еще четыре часа, и работа значи­тельно продвинулась. Я изрядно проголодался. Оглядевшись, я не нашел места, где можно было бы вскипятить чайник. Впрочем, чайника тоже не было, так что я сел, развернул пакет с сэндвичами и хорошенько вымыл фотомензурку, чтобы запить их водой. Я подумал о той женщине наверху, о том, как она сейчас пьет отличный горячий чай, и стал мечтать, чтобы она угостила меня чашечкой.

Дверь наверху с треском распахнулась, и вниз хлынул поток света. Я поспешно вскочил и бросился накрывать открытую пачку фотобумаги, чтобы она не засветилась, а голос сверху рявкнул:

— Эй! Ты там! Выпьешь чашечку? Дела сегодня как сажа бела, вот я и заварила себе чайку, перед тем как завалиться на боковую. Никак не могу выкинуть тебя из головы. Не иначе, как это телепатия. Она расхохоталась собственной шутке и застучала каблуками вниз по лестнице. Поставив поднос, она уселась на деревянный табурет и шумно вздохнула.

— Фу! — сказала она. — Ну и жарища же здесь. Она распустила пояс халата, распахнула его — и к моему ужасу под ним не оказалось ничего! Заметив выражение моего лица, она хихикнула:

— Снимать тебя я не собираюсь, у тебя сегодня другие снимки в голове. Она встала, сбросив халат на пол, и потянулась к стопке подсохших отпечатков. — Ты посмотри только! — воскликнула она, листая сним­ки, — Ну и рожи. Ума не приложу, зачем только эти придурки позволяют себя фотографировать.

Она снова села, явно без сожаления расставшись с халатом, — здесь и без того было жарко, но мне стало еще жарче!

— Ты веришь в телепатию? — спросила она.

— Конечно, да! — ответил я.

— Ну, я видела как-то представление в Палладиуме, и там показывали телепатию. Я сказала, что все было по-настоящему, а мой приятель, кото­рый повел меня туда, сказал, что все это враки...

Есть одна легенда о путешественнике в просторах пустыни Гоби. Его верблюд пал, и человек полз через пески, чуть не умирая от жажды. Вне­запно ему показалось, что он увидел перед собой бурдюк с водой, обыкно­венный бурдюк из козьей шкуры, который обычно берут с собой в дальний путь. Из последних сил он бросился к бурдюку, склонился, чтобы напить­ся, но обнаружил, что бурдюк был полон первоклассных алмазов. Верно, какой-то другой путешественник, страдая от жажды, бросил его в пустыне, чтобы как-то облегчить свою ношу. Так и на Западе. Люди стремятся к материальным богатствам, к ракетам со все большей ударной мощью, к беспилотным самолетам и даже пытаются исследовать космос. К истинным ценностям, астральным путешествиям, ясновидению и телепатии они относятся с подозрением, считая их подделкой либо сценическими трю­ками.

Когда британцы господствовали в Индии, было хорошо известно, что индийцы могли передавать послания на большие расстояния, сообщая о восстаниях, чьих-то приездах, словом, о любых интересных новостях. По­добные послания могли в считанные часы пересечь страну из конца в конец. Такие случаи отмечались и в Африке и получили известность под названием «телеграф буша». При наличии должной подготовки отпала бы всякая нужда в телеграфных проводах! И никаких телефонов, терзающих наши нервы. Люди могли бы обмениваться посланиями с помощью своих врожденных способностей. На Востоке все эти вещи изучались столетия­ми. Страны Востока «с симпатией относятся» к этой идее, там нет негатив­ного образа мыслей, который сдерживал бы использование того или иного природного дара.

— Мэри, — сказал я, — я покажу тебе маленький трюк, который демонстрирует телепатию, или господство Разума над Материей. Я буду Разумом, ты будешь Материей.

Она глянула на меня подозрительно, даже немного зло, но потом ответила:

— Ну, хорошо, валяй шутки ради.

Я сосредоточил мысли на ее затылке и представил, как ее кусает муха. Я представил себе зримый образ этого насекомого. Внезапно Мэри хлест­нула себя по затылку, охарактеризовав надоедливое насекомое весьма неп­риличным словом. Я вообразил укус посильнее, и только теперь она по­смотрела на меня и рассмеялась.

— Вот это да! — сказала она. — Если бы я такое умела, уж я бы точно покуражилась над моими клиентами.

Ночь за ночью я приходил в этот грязный домишко на задворках большого города. Нередко, когда Мэри не бывала занята, она заходила ко мне с горячим чайником поболтать и послушать. Постепенно я начал понимать, что под грубой внешностью, несмотря даже на свой образ жиз­ни, она могла быть по-настоящему доброй к тем, кто в ней нуждался. Она кое-что рассказала мне о человеке, который нанял меня на работу, и пре­дупредила, чтобы в последний день месяца я задержался подольше.

Ночь за ночью я проявлял пленки, печатал фотографии и готовил их к утренней раздаче. Целый месяц я не видел никого, кроме Мэри. Трид­цать первого числа я задержался подольше. Часов в девять по голым ступенькам лестницы затопал пронырливого вида тип. Он спустился вниз и с откровенной враждебностью уставился на меня.

— Стало быть, ты хочешь получить свои бабки? — рявкнул он. — Ты работаешь по ночам, пошел вон отсюда!

— Я уйду, когда буду готов, не раньше, — ответил я.

— Ты! — заорал он. — Я тебе покажу, как держать язык за зубами!

Он схватил бутылку, отбил ударом о стену горлышко и двинулся на меня, целясь в лицо зазубренным краем. Я устал и был довольно зол. В свое время меня обучали приемам борьбы лучшие мастера этого искусства на Востоке. Разоружить этого слизняка было простым делом, после чего я перекинул его себе через колени и устроил ему такую трепку, какой он не видел никогда в жизни. Заслышав его вопли, Мэри выскочила из постели и теперь сидела на верхней ступеньке, любуясь этой сценой! Тип уже буквально рыдал, так что я сунул его голову в промывочный бачок, чтобы смыть слезы и прекратить поток площадной брани. Позволив ему под­няться, я сказал:

— Встань в угол. Если шевельнешься без моего разрешения, я начну все сначала!

Он ни разу не шевельнулся.

— Ну и ну! Вот это зрелище ласкает глаз, — сказала Мэри. — Этот мозгляк — главарь одной из банд в Сохо. Ты его здорово напугал, хотя до сих пор он был самым свирепым драчуном, уж это точно!

Я сел и стал ждать. Примерно через час по лестнице спустился чело­век, который меня нанял, и побледнел, увидев меня и гангстера.

— Я хочу свои деньги, — сказал я.

— Месяц был очень неудачный, у меня нет денег, мне пришлось платить ему за защиту, — сказал он, показывая на гангстера. Я уставился на него.

— По-вашему, я задаром работаю в этой вонючей дыре? — спросил я.

— Дай мне несколько дней, и может, мне удастся что-нибудь наскрес­ти. — Он, — кивнул он на гангстера, — отбирает у меня все деньги, потому что если я ему не заплачу, то моим парням крепко достанется.

Словом, ни денег, ни особой надежды их получить! Я согласился поработать еще две недели, чтобы дать «боссу» время раздобыть где-ни­будь деньги. В глубоком унынии я вышел из дома, думая о том, какое счастье, что я приезжал в Клэпхэм на велосипеде, экономя деньги на проезд. Пока я снимал цепь с велосипеда, ко мне подкатился тот самый

гангстер.

— Послушай, приятель, — хрипло прошептал он, — хочешь хоро­шую работенку? Иди ко мне в охрану. Двадцать фунтов в неделю и все расходы.

— Отвяжись от меня, ты, мозгляк сопливый, — зло ответил я.

— Двадцать пять фунтов в неделю!

Я раздраженно повернулся к нему, и он робко отскочил в сторону, бормоча:

— Ставлю тридцать, лучше некуда, любая девка, какую захочешь, выпивки — сколько осилишь, вот будет класс!

Увидев мое лицо, он поспешно перепрыгнул через ограду цокольного этажа и скрылся в чьей-то квартире. А я сел на свой велосипед и уехал.

Почти три месяца я держался за эту работу, то проявляя пленки, то работая подменным уличным фотографом, но ни мне, ни остальным не заплатили ни гроша. Наконец, совершенно отчаявшись, мы бросили это дело.

К тому времени мы переехали жить на одну из площадей с сомнитель­ной репутацией в районе Бэйсуотер, и я снова зачастил на биржи труда в попытках получить работу. Под конец, вероятно ради того, чтобы от меня избавиться, один чиновник сказал:

— Почему бы вам не обратиться в отдел квалифицированных специ­алистов на Тэвисток-сквер? Я дам вам туда карточку.

Преисполнившись надежд, я отправился на Тэвисток-сквер. Там мне сделали множество «великолепных» предложений. Вот одно из них.

— Боже мой, разумеется, у нас есть именно то, что вам нужно. Мы подыскиваем человека на новую станцию ядерных исследований в Кэтнессе, что в Шотландии. Поедете туда на собеседование? — и он стал энергич­но рыться в бумагах.

В ответ я спросил:

— А они оплатят расходы на проезд?

— О Боже, конечно, нет! — последовал ответ. — Вам придется съез­дить туда за свой счет.

В другой раз я все же съездил за свой счет в Уэльс, в Кардиган. Там требовался специалист по гражданскому строительству. За свои деньги я пересек всю Англию и Уэльс. От вокзала до места собеседования оказалось ужасно далеко, и я брел по улицам Кардигана, пока не прошел город из конца в конец.

— Ой, ой! Вам еще так далеко идти! — сказала приветливая женщина, у которой я спросил дорогу.

И я шагал все дальше и дальше, пока не подошел к подъезду в дом, укрытый за деревьями. Подъездная дорожка была хорошо ухожена. Прой­дя порядочный кусок в гору, я наконец подошел к дому. Меня принял какой-то весьма благожелательный человек и просмотрел мои документы (которые мне прислали в Англию из Шанхая). Изучив их, он одобрительно кивнул.

— С такими документами вы без труда найдете себе работу, — сказал он. — К сожалению, у вас нет опыта работы по строительным контрактам в Англии. Поэтому должности я вам предложить не могу. Но скажите мне, — попросил он. — Вы квалифицированный врач, почему же вы еще изучали гражданское строительство? Я вижу, у вас степень бакалавра в этой специальности.

— Как медик я собирался работать в отдаленных районах, поэтому хотел получить знания, которые позволили бы мне построить свою боль­ницу, — сказал я.

— Гм! — пробормотал он. — Весьма сожалею, но ничем не могу вам помочь.

И я побрел прочь через весь Кардиган, на унылый вокзал. Целых два часа пришлось дожидаться поезда, но в конечном счете я все же добрался до дома с известием, что опять нет работы. На другой день я снова пошел в агентство по найму. Тот же человек, все так же сидевший за столом, — он словно никуда и не уходил, — сказал:

— Послушайте, старина, здесь просто невозможно разговаривать. Пригласите меня на ланч, и там я вам кое-что расскажу, ладно?

Больше часа я слонялся по улице, разглядывая витрины и мечтая о том, чтобы мои ноги перестали болеть. С другой стороны улицы ко мне хмуро приглядывался лондонский полисмен, явно не зная, то ли я безо­бидный прохожий, то ли преступник, собирающийся ограбить банк. А может, у него тоже болели ноги! Наконец, мой человек отделился от стола и с громким топотом спустился по скрипучей лестнице.

— Семьдесят девятый, старина. Мы сядем на семьдесят девятый. Я знаю одно местечко, где очень недурно кормят за умеренную плату.

Пройдя немного пешком, мы сели на семьдесят девятый автобус и вскоре приехали на место, в один из тех ресторанов на прилегающих к главным магистралям улицах, где чем меньше здание, тем выше цены. Человек Без Стола и я сели за стол. Мой обед был чрезвычайно скромен, зато его — чрезвычайно обилен. Затем, удовлетворенно вздохнув, он изрек:

— Знаете, старина, все вы рассчитываете получить хорошую долж­ность, но не приходило ли вам в голову, что если бы имеющиеся должнос­ти были в самом деле настолько хороши, мы бы сами их заняли первыми? Ведь с нашей работой, знаете, тоже особенно не разгонишься.

— Ну, — сказал я, — должен же быть какой-то способ получить работу в этом закоснелом в невежестве городе или в его окрестностях?

— Ваша проблема в том, что вы непохожи на других, вы привлекаете внимание. К тому же у вас болезненный вид. Может, если бы вы сбрили бороду, это было бы вам на пользу.

И он вперил в меня задумчивый взгляд, явно придумывая предлог красиво уйти. Внезапно он посмотрел на часы и обеспокоенно вскочил на ноги.

— Послушайте, старина, мне уже просто пора бежать наш старый Рабовладелец не спускает с нас глаз. — Он похлопал меня по руке и сказал: — Та! Та! Не тратьте попусту денег на хождение к нам. У нас просто нет никаких вакансий, за исключением мест официантов и других, такого же пошиба!

С этими словами он развернулся волчком и умчался, предоставив мне платить по весьма внушительному счету.

Я вышел из ресторана и побрел по улице. От нечего делать я стал читать маленькие объявления в витринах магазинов. «Молодая вдова с маленьким ребенком ищет работу... » «Искусный резчик ищет заказы». «Массажистка проводит сеансы на дому». (Да еще какие, подумал я! ) Ша­гая по улице, я задумался над вопросом: если все эти традиционные агентства, бюро, биржи и т. д. не в состоянии мне помочь, то почему бы не повесить объявление в витрине магазина? — Почему бы и нет? — сказали мои бедные усталые ноги, отупело топавшие по твердому бездушному тротуару.

В тот вечер я, придя домой, на все лады обдумывал способы зарабо­тать на жизнь и скопить достаточно денег на продолжение исследований человеческой ауры. Наконец я отпечатал шесть почтовых открыток с та­ким текстом: «Доктор медицины (диплом получен не в Великобритании) предлагает услуги психолога. Обращаться по указанному адресу». Потом я отпечатал еще шесть, гласивших: «Много путешествовавший профессио­нал, обладающий рядом научных специальностей, предлагает свои услуги для всего необычного. Отличные рекомендации. Писать на почтовый ящик... » На другой день, расклеив объявления на самых видных местах в нескольких стратегически выгодных витринах лондонских магазинов, я сел и начал ждать результатов. И они появились. Мне удалось получить достаточно работы по специальности психолога, чтобы сводить концы с концами, и едва теплившийся огонек наших финансов начал понемногу оживать. Помимо этого я дал еще несколько объявлений, и одна из круп­нейших британских фармацевтических фирм предоставила мне работу с неполным днем. Если бы не действовавшая в то время инструкция о страховании персонала, директор, очень благородный и гуманный чело­век, принял бы меня на постоянную работу. Но я был слишком стар и слишком болен. Напряжение, связанное с переходом в другое тело, было ужасно. Напряжение, связанное с заменой молекул «нового» тела на мои собственные, почти исчерпало мои силы, но в интересах науки я выдержал и это. Теперь все чаще я по ночам или по выходным дням путешествовал в астрале в Тибет, когда знал, что никто меня не потревожит, ибо если потревожить тело человека, путешествующего в астрале, то исход может оказаться для него роковым. Я находил утешение в обществе лам высокого звания, которых встречал в астрале, и наградой мне служило их одобрение моих действий. В одно из таких посещений я оплакивал уход моей домаш­ней любимицы кошки, которая своим умом посрамила бы не одного пред­ставителя рода человеческого. Старый лама, бывший со мной в астрале, сочувственно улыбнулся и сказал:

— Брат мой, помнишь ли ты историю о горчичном зернышке?

Ах, да, горчичное зернышко! Я отлично помнил одно из основных положений нашей Веры...

«У одной бедной молодой женщины умер первенец. Обезумев от горя, она бродила по городским улицам, моля, чтобы кто-нибудь или что-нибудь вернуло к жизни ее сына. Одни отводили глаза, полные состра­дания и жалости, другие насмехались и издевались над ней, говоря, что она сумасшедшая, если верит, что ребенка можно оживить. Ничто не могло ее утешить и никто не мог найти слов, которые облегчили бы ее боль. Нако­нец один старый священник, видя ее полное отчаяние, призвал ее и сказал:

— На всем свете есть лишь один человек, который может тебе по­мочь. Это Совершенный, это Будда, чья обитель находится на вершине вон той горы. Ступай к нему.

Убитая горем молодая мать, испытывая телесные муки под бременем своей печали, стала медленно взбираться по крутой горной тропе, пока не увидела за поворотом сидящего на камне Будду. Простершись перед ним ниц, она воскликнула:

— О Будда! Верни моего сына к жизни.

Будда встал и ласково коснулся бедной женщины со словами:

— Спустись в город. Обойди все дома и принеси мне горчичное зернышко из дома, в котором никто никогда не умирал.

— С криком радости молодая женщина встала и поспешила вниз в долину. Прибежав в первый дом, она сказала:

— Будда велел мне принести горчичное зернышко из дома, не познав­шего смерти.

— В этом доме, — ответили ей, — умерло много людей. В соседнем доме ей сказали:

— Не сосчитать даже, сколько здесь умерло людей, ибо это старый дом.

Она ходила от дома к дому, прошла всю улицу, потом другую, третью. Лишь изредка останавливаясь, чтобы передохнуть и поесть, она дом за домом обошла весь город, но так и не нашла ни одного дома, который хотя бы однажды не посетила смерть.

Тогда она медленно пустилась в обратный путь на гору. Будда, как и в тот раз, сидел, погруженный в медитацию.

— Ты принесла горчичное зернышко? — спросил он.

— Нет, да я и не ищу его больше, — ответила она. — Мое горе настолько ослепило меня, что я подумала, будто лишь я одна страдаю и предаюсь печали.

— Зачем же ты тогда снова пришла ко мне? — спросил Будда, — Просить тебя, чтобы ты научил меня истине, — ответила она. И Будда сказал ей:

— Во всем мире человека и во всем мире Богов существует лишь один закон: ничто не вечно».

Да, я знал все эти поучения, но утрата любимого существа все равно оставалась утратой. Старый лама снова улыбнулся и сказал:

— Скоро к тебе придет одна очаровательная Маленькая Особа, чтобы внести немного радости в твою такую тяжкую и суровую жизнь. Жди!

Несколько месяцев спустя мы взяли в дом Леди Ку'эй. Это был сиам­ский котенок непревзойденной красоты и ума. Воспитанная нами так, как воспитывалось бы человеческое существо, она и отвечала нам, как отвечал бы хороший человек. И, конечно же, она внесла луч света в наши горести и облегчила бремя людского вероломства.

Работа на свой страх и риск, без какого-либо легального статуса была очень нелегким делом. Пациенты придерживались того мнения, что если черту плохо, он и монахом притворится, а как черту полегчает — сразу станет самим собой! Историй, которые придумывали в свое оправдание пациенты, не желавшие платить, хватило бы на несколько книг, и крити­кам пришлось бы работать сверхурочно. Я не прекращал поисков пос­тоянной работы.

— О! — сказал кто-то из моих друзей, — да вы же можете быть свободным писателем, писателем-призраком». Вы об этом не думали? Один мой друг написал так несколько книг, я вас ему представлю.

И я отправился в один из крупнейших лондонских музеев на встречу с этим человеком. Меня провели в кабинет, и на мгновение мне показа­лось, что я попал в музейный запасник! Я боялся шевельнуться, чтобы не свалить что-нибудь на пол, и сидел, застыв в неудобной позе. Наконец появился тот самый «друг».

— Книги? — спросил он. — Свободное писательство? Я свяжу вас с моим агентом. Может быть, он сможет что-нибудь вам устроить.

Он энергично нацарапал адрес на листке бумаги и отдал его мне. Не успел я опомниться, как оказался за дверью кабинета. Ну, — подумал я, — еще одна охота за химерами?

Я заглянул в клочок бумаги у меня в руках. Риджент-стрит? А в каком же конце улицы это может быть? Я вышел из метро на Оксфорд-серкус, и с моим обычным везением оказалось, что я вышел на противоположном конце улицы! По Риджент-стрит сновали толпы людей, у входа в большие магазины образовались настоящие людские водовороты. Какой-то ор­кестр не то бойскаутов, не то Армии спасения, громогласно шествовал по Кондуит-стрит. Я шел дальше, мимо одной из крупнейших ювелирных компаний, думая о том, сколь малая часть их золотого запаса дала бы мне возможность продолжать исследования. В том месте, где Риджент-стрит чуть изгибалась перед впадением в Пикадил

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...