Сопротивление местного населения

1) Недовольство провинциального населения

В условиях правления временщиков наибольшие страдания выпали на долю бедных крестьян. Они вынуждены были покидать родные места, превращаясь в нищих бродяг, или скрываться в горах, обрабатывая так называемые «огневые поля» (хваджон), или в свободное от земледелия время собираться у рудников и работать по найму.

Среди крестьян было немало людей, которые, перейдя границу, поселялись на землях Кандо (кит. Цзяньдао, маньчжурская территория по берегам р. Амноккан и Туманган) и Приморского края России.

Но помимо крестьян было немало социальных слоев, недовольных правительством. Социальное и политическое положение крупных купцов, занятых оптовой (монопольной) торговлей, и богатых крестьян, занятых торговым земледелием, никак не соответствовали уровню их экономического роста. Хотя некоторые из них фальсифицировали янбанское звание, а другие поднялись до положения низших чиновников хяним, путь к карьере им был закрыт. Точно также недовольством были охвачены провинциальные (хянбан) и разорившиеся (чанбан) янбаны, составлявшие обширную низшую прослойку янбанов в деревнях. Хотя в какой-то степени они обладали знаниями и административными навыками, но в условиях господства временщиков для них был закрыт путь к продвижению, и экономически они ничем не отличались от рядового крестьянства.

В таком же положении находились и представители среднего сословия, занятые на специальных должностях врачей, переводчиков и астрологов, а также представители «незаконнорожденных» сооль. Хотя они обладали не только широкими знаниями, превосходившими рамки только узких специалистов и позволявшими действовать в качестве правящего слоя, но и экономическими возможностями, все равно они не встречали соответствующего к себе отношения. Тот факт, что во втором году правления вана Чхольчона (1851 г.) 1800 сеульских представителей среднего сословия объединились и развернули петиционное движение (тхончхон ундон), прося допустить их к «чистым» и «реальным» должностям (чхонхёнджик), хотя это движение не выходило за легальные рамки петиционной кампании, свидетельствовал о том, насколько велико было накопившееся недовольство.

Таким образом, росло возмущение не только различных слоев общества, но и возмущение провинциального населения в связи с региональной дискриминацией. В этот период даже при успешном прохождении государственных экзаменов, только сеульские янбаны, как правило, допускались к занятию важнейших должностей в Сынмунвоне (Управлении по составлению дипломатических документов) или Хонмунгване (Ванской канцелярии), выходцам же с Северо-запада – только в Сонгюнгване (Конфуцианском университете), а представители среднего сословия – только в Кёсогване (Управлении книгоиздательства). Такое положение было и при назначении на военные должности: только сеульские янбаны назначались в Сонджонгван на должности сопровождающих вана (охраны), выходцы с Северо-запада служили в Пуджанчхоне (Управлении начальников местных воинских частей), а чунины – только в штате привратников караульных управлений (Сумунчхон). Таким образом, недовольство правлением временщиков охватило все слои населения, и с установлением связей между ними поднималось общее движение сопротивления.

Недовольство крестьян уже с середины XVIII в. проявлялось и в организованной форме вооруженных отрядов. В разных районах появлялись «разбойники-факельщики» мёнхваджок, которые передвигались при свете факелов и совершали поджоги, причем временами они, вооружившись ружьями, совершали рейды на лошадях. Были также и отряды «водных разбойников», совершавших разбойные нападения на морях и реках. Среди разбойников-факельщиков существовали и крупные отряды, носившие название тан (корпус), и к ним относились такие, как Пхеса кундан («корпус смертников»), базировавшийся в Пхеньяне, «отряд мастеровых» (Чхэдан), состоявший из художественных ремесленников (чэин) и «подлых» ремесленников-плетенщиков (хва­чхок), а также организация нищих бродяг Юдан. К этим бандам относился и отряд Чан Гильсана во времена вана Сукчона. Но такого рода крестьянское сопротивление пока еще не выходило за рамки разбойных действий, они не стремились ни к совершению политических переворотов по захвату власти, ни к подъему крупномасштабных народных восстаний, объединявших целые районы.

С начала XIX века недовольство народных масс принимало более организованные формы. Вначале оно проявлялось в форме петиционного движения с требованием прекратить жестокости правителей, но временами выливалось в инциденты по распространению листовок и настенных прокламаций, осуждавших правительство и продажных чиновников. Начиная с появления в 1804 г. (4 год вана Сунджо) на четырех городских воротах Сеула прокламации под названием «Квансо пиги» («Записки с Северо-запада»), аналогичные инциденты имели место в городах Анок, Чхонджу и других. Постепенно обострялась борьба, связанная с отказом платить подати и налоги («против налогов и податей» – ханджо, хансе).

2) Народные восстания в провинции Пхёнан и в трех южных провинциях (Самнам)

Разрозненные вспышки народного недовольства после 1810 г. перерастали в крупномасштабные акции народного сопротивления. Факел народного восстания раньше вспыхнул на территории провинции Пхёнан. Здесь находилось много рудников, а также жило немало крупных купцов (прежде всего, в Ыйджу и Пхеньяне), разбогатевших на внешней торговле. Среди них были и люди, которые, опираясь на собственные силы, поднялись до сословия мелких чиновников (хяним). С экономической точки зрения этот район, по сравнению с другими, был передовым, и здесь влияние янбанов было слабым. Но такая экономическая развитость региона сделала его объектом эксплуатации со стороны центрального правительства. Поэтому должность пхеньянского губернатора считалась весьма завидной для сколачивания денег, и неслучайно появилась даже поговорка: «Если нет своей охоты, то оставляют даже пост пхеньянского губернатора».

Наибольшее недовольство жителей Северо-запада вызывала территориальная дискриминация, из-за которой даже люди, выдержавшие государственные экзамены, не могли занимать соответствующие должности. Это недовольство накапливалось в течение долгого времени, начиная с периода японского нашествия. Такая дискриминация не могла не оскорбить жителей Северо-запада, которые гордились тем, что являлись наследниками культурных традиций Древнего Чосона – Тангуна и Киджа.

Восстание, которое подняли в 1811 г. Хон Гённэ, У Гунчхик, Ким Саён, Ли Хыйджо, Ким Чханси и др., стало объединенным выступлением широких слоев населения Северо-запада – крупных купцов, мелких чиновников (хяним), солдат и беглых крестьян – с общим лозунгом уничтожения региональной дискриминации. Начавшееся после долгой подготовки на протяжении целого десятилетия, это восстание стало внушительным по силе и масштабам.

Восстание Хон Гённэ в деревне Табоктон уезда Касан, в котором приняли участие тысяча повстанцев, нашло широкий отклик среди населения провинции Пхёнан, поэтому в короткие сроки восставшие достигли больших военных успехов, заняв 9 округов (уездов) к северу от р. Чхончхонган. Но в Соннимском сражении (в уезде Пакчхон) они потерпели поражение от правительственных войск и укрылись в крепости Чонджу, где вели оборонительные бои, но через 4 месяца после начала восстания крепость пала.

Причиной поражения народного восстания в провинции Пхёнан стало то, что лозунг ликвидации территориальной дискриминации не мог иметь призывную силу в масштабах всей страны. Но выросшие в Северо-Западном районе экономические силы и пробуждение народа снова проявились в последующий период (в конце империи Хан) патриотического просветительского движения (за спасение Родины) и выдвинули многих патриотических деятелей.

И несмотря на сопротивление населения пров. Пхёнан, не были урегулированы противоречия в налогово-податной системе. К середине XIX в. в правление вана Чхольчона народное сопротивление, вызванное налогово-податной системой, распространилось по всей стране. Среди них наиболее ожесточенными являлись выступления в трех южных провинциях – Чхун­чхон, Чолла и Кёнсан. Народное восстание, начавшееся во 2 месяце 1862 г. в Тансоне провинции Кёнсан, распространилось на соседний г. Чинджу и более 20 уездов провинции Кёнсан, 37 уездов провинции Чолла, 12 уездов провинции Чхунчхон, и отдельные выступления поднялись в провинциях Кёнги, Хамгён и Хванхэ.

Наиболее мощным было выступление, поднявшееся в 1862 г. в Чинджу. Население Чинджу, не выдержав незаконных поборов со стороны пёнса (военного губернатора) Пэк Наксина, поднялся под руководством хянима Ю Гечхуна, и люди, повязав головы белыми платками и называя себя «заготовителями хвороста» (чхогун), с бамбуковыми копьями и дубинами в руках разгромили казенные учреждения и поместья деревенских богачей, а затем спокойно разошлись по своим домам.

Народное движение этого периода объединило не только бедняков, недовольных главным образом налоговыми поборами, но и зажиточных и состоятельных богачей и представителей влиятельных местных родов (тхохо), что привело к созданию местных собраний (хянхве) как органов самоуправления. Местные собрания начинали с развертывания легального петиционного движения, но, не достигнув цели, поднимались на вооруженную борьбу, нападали на начальников уездов (сурён) и чиновников, а также на помещиков и ростовщиков. Правительство на это отвечало не вооруженным подавлением, а направляло своих эмиссаров (сонмуса, анхэкса, амхэн оса и пр.), чтобы выяснить истинное положение на местах, наказывало начальников уездов (сурён), являвшихся объектами жалоб, учредило Управление по исправлению дел трех администраций (Самджон иджон­чхон) и предпринимало меры по ослаблению бремени крестьян. В результате волнения народных масс несколько улеглись, но не были устранены основные причины, их вызвавшие. Поэтому и в правление Тэвонгуна по-прежнему продолжались крестьянские выступления. Восстания в 1869 г. в Кваняне и в 1871 г. под руководством Ли Пхильдже, а также деятельность повстанцев-«поджигателей» (мёнхваджок), повлекли в 1894 г. вспышку Тонхакской войны года кабо.