Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

В которой медики занялись Бруно




Бетрав молча вытащил сигареты и закурил. Он не смотрел ни на меня, ни на Марка. Ни даже на Бруно. Просто сосредоточенно рассматривал розовый куст посреди двора. Рабочие держались кучкой и курили тоже, поглядывая то на Бетрава, то на нас с Марком. Лола, вытянув шейку, как будто с нарочитым интересом наблюдала за действиями медсестры и врача. Наконец Марк не выдержал.

— Дядя Жак! Ну честное слово! Это просто несчастный случай. Он сам упал с лесов!

— А какого… — Бетрав крякнул и щелчком отшвырнул окурок. — Какого лешего он на леса полез?

— Ну, мы хотели выпить на крыше за Ришелье…

Бетрав резко вскинул голову и посмотрел на Марка так, будто оценивал его психическое состояние. Но ничего не сказал, а снова вытащил сигареты.

— Правда, дядя Жак! Он сам упал. Меня даже рядом с ним не было. Я разговаривал с Круговоротом, когда он упал.

— С кем? — нахмурился Бетрав.

— Круговорот — это бродяга! — поспешно объяснила я. — Старик, прибился к нам вчера, и я хотела его прогнать…

— Но он такой прикольный! — хмыкнув, перебил меня Марк. — Всех смешит, и я позволил ему остаться, чтобы строителям помогал. Подсобный рабочий всегда не лишний, а этому, кроме еды, ничего не надо. Я, говорит, человек мира и презираю деньги, поскольку сие есть чуждое природе явление…

Бетрав с выражением крайнего недовольства смотрел на Марка, и я понимала, что его очень раздражает амбре от Марка и эта полупьяная болтовня.

Санитары уже грузили носилки с Бруно в машину. Медсестра придерживала на нем кислородную маску. Ко мне почти бегом направился врач и заявил, чтобы я поторопилась и ехала с ними, потому что в больнице должна буду подписать обязательные бумаги, как жена пострадавшего, который сейчас в бессознательном состоянии и которому, похоже, требуется срочная операция.

— Операция? Какая?

— Мадам, в больнице еще раз обследуют вашего мужа и решат точнее. Я не вправе ставить преждевременный диагноз. Пожалуйста, садитесь в машину. Не задерживайте нас.

— Я поеду с ней, — решительно заявил Марк и покосился на Бетрава.

— Поезжай-поезжай, сынок, — неожиданно ласково произнес тот. — Не бросай Соланж.

Только поменьше болтай, уж больно у тебя из пасти разит алкоголем.

Мы втиснулись в машину возле носилок, и Марк всю дорогу молчал и старательно прикрывал рот рукой.

Рентген показал, что у Бруно сломано два ребра, но позвоночник в полном порядке. Операция не нужна. Большие гематомы от ушибов на спине пройдут со временем. Кости черепа тоже целы. Однако он в глубокой коме. И мне посоветовали ехать домой и не ждать у постели, когда он придет в себя. Может быть, завтра, может быть, через два дня, может быть — никогда.

Когда мы с Марком вышли из больницы, на лавочке сидел и курил Бетрав.

— Дядя Жак! — обрадовался Марк. — Как хорошо, что ты здесь. А то я уже голову сломал, как домой добираться. Мы ж без машины. Подбросишь нас?

— Конечно. — Он метко стрельнул окурком в урну и поднялся. — Как дела у мсье Дакора?

Мы вкратце рассказали. В машине Бетрава оказался термос с зеленым чаем и целый пакет пирожков.

— Угощайтесь. Моя пекла. Пальчики оближешь! С мясом.

Пирожки оказались действительно замечательными. Бетрав что-то мурлыкал себе под нос и поглядывал в зеркальце, как мы с Марком на заднем сиденье расправляемся с его припасами.

— В общем так, господа, — через какое-то время заговорил он. — Я побеседовал со всеми строителями, и они сообщили, что все были с другой стороны дома и подбежали только тогда, когда Дакор был уже на земле, а Соланж и Лола стояли рядом. Причем у Соланж в руках была доска.

— Да, правильно, — сказала я. — На Бруно упала доска, и я эту доску с него сняла.

— Допустим, — сказал жандарм. — Но суть не в этом, а в том, что все они находились с северной стороны дома, а падение произошло — с южной, и ни один из них не может подтвердить, что тебя, Марк, не было рядом с Дакором. И никто не видал и не слыхал, как ты разговаривал в этот момент с бродягой!

— Ну как же, — возразил Марк. — Я хоть и пьяный тогда был сильно, но точно помню, что болтал с Круговоротом!

— Как он выглядел?

— Ну мелкий такой старикашка. Волосы сальные, давно не стриженные. И не брился, должно быть, с неделю. Комбинезон явно с чужого плеча. Он прибился к нам вчера. Соланж кормила его вечером вместе со сборщиками винограда. Он развлекал всех байками.

— Какими? — уточнил Бетрав, косясь на меня через зеркало.

— Про жидкости, про величие круговорота жидкостей в природе, — стараясь улыбнуться, сказала я. — Эдакий доморощенный философ.

— Ага, — радостно подтвердил Марк. — Это он был, точно! Я и застал его за тем, что он мочился на розовый куст во дворе. Я окликнул: Круговорот, что ты делаешь? «Общаюсь со сферами!» — говорит. Я засмеялся, Бруно тоже. — Марк кашлянул. — А потом упал…

— Как?

— Я не видел, дядя Жак! Бруно был за углом дома. Но смех я слышал. У него такой красивый смех, как у киноактера.

— Допустим. А где этот бродячий философ был утром?

Я сказала:

— Утром он опять ел со сборщиками, а потом я уехала в город и как-то не обратила внимания, куда он делся. Кстати, строители могли его даже не видеть. После работы они уезжают к себе домой и приезжают утром, уже после того, как сборщики уходят на виноградники. А этот бродяга-философ появился вчера вечером, когда сборщики уже садились ужинать, а утром…

— Вечером, утром! — раздраженно перебил Бетрав. — В имении нет никакого бродяги, господа! Вам бы пьесы для кино писать. Даже для цирка! Поберегите фантазию.

— Но это правда, дядя Жак!

— Ага. Как же! При всей моей любви к тебе, дорогой крестник, я больше верю Лоле, хоть терпеть ее не могу, и ты это прекрасно знаешь! Только в ее рассказе, похоже, больше правды, чем в вашем писающем философе!

— Ну и что же она тебе поведала?

— То и поведала! — Бетрав съехал к обочине и, затормозив, обернулся к нам. — Постоим тут. А то меня уже трясет от ваших философов! Не хватало еще разбиться… В общем, она побежала на крик и шум из кухни, которая к востоку от твоего главного дома. Она не видела еще ничего, но услышала, как ты заорал: «Сделай хоть что-нибудь»! — а затем увидела Соланж, склонившуюся над Дакором с доской в руках. А рядом почему-то валялась подушка! — Бетрав сверлил меня глазами.

— Потому что я стелила постель для Бруно и как раз надевала наволочку на подушку, когда услышала его крик, а потом грохот! И поэтому я выбежала прямо с подушкой в руках!

Бетрав кашлянул, покачал головой, потер лоб.

— Короче, господа, Лола тоже нигде рядом с домом не видела вашего Круговорота. И она абсолютно уверена в том, что ты, Марк, нарочно столкнул Дакора с лесов. Это ведь ты рассказал, что с крыши видно замок, где был Ришелье, потому вы оба туда и полезли, чтобы выпить за Ришелье.

— Но я же этого не отрицаю! Я тебе еще когда сказал, зачем мы полезли на леса!

— Не перебивай. Я пересказываю тебе показания свидетеля, а на самом деле даже не имею права это делать! — Бетрав вытащил сигареты, повертел в руках и заговорил, не глядя ни на кого: — Рабочие все были с другой стороны дома. Очень удачно — в имении никого. Столкнуть, додушить подушкой или добить доской. По мнению Лолы, Соланж собиралась это сделать, но не успела, потому что она прибежала вовремя. Она была в кухне, совершенно случайно вышла во двор и вдруг услышала крик. Если бы она прибежала на секунду позже, то Соланж уже успела бы добить мужа. Не перебивайте! Это мнение Лолы! Дескать, как выяснилось, Соланж Омье способна на многое, она совсем не такая кроткая и незаслуженно обиженная, она мстительная, хитрая и все такое. Правду о Соланж Омье должны знать все. И она это сделает! Читатели ее знают и верят. Правда должна восторжествовать. Вы оба хоть понимаете, что это значит?

— То есть она опубликует статью? — выдохнула я.

— Ха, статью… Марк, при всей моей любви к тебе у вас двоих достаточно причин, чтобы желать Дакору смерти! И я это прекрасно понимаю. Но еще я понимаю, что правда так или иначе выплывет наружу. Ведь страховая компания, между прочим, обязательно пришлет своего детектива расследовать несчастный случай. Так что хорошенько подумайте перед тем, как плести про писающих философов страховому следователю. Это будет не наивный дядюшка Жак, а серьезный профи, который работает за проценты от суммы страховки! Кстати, мадам Дакор-Омье, вам известна сумма страховки вашего мужа?

— Дядя Жак! — вспылил Марк. — Прекрати разговаривать с Соланж в таком тоне! Мы ждем ребенка! Бруно очнется и расскажет правду! Я его вниз не сталкивал!

— А если нет, дорогой крестник?

— Он очнется!

— Допустим. Но ты уверен, что он расскажет твою правду? А как вовсе очнется психом?

Я похолодела.

— Так что, дорогие мои, — неожиданно мягко заговорил Бетрав, трогая с места машину, — мой вам совет: придумайте что-нибудь поубедительнее или найдите своего Круговорота. И не рекомендую никому из вас пытаться сбежать, я достану любого из-под земли.

— Вот вы и доставайте из-под земли этого бродягу! — взорвалась я. — Впредь я буду общаться с вами только через адвоката. Остановите машину! Я не желаю вас больше видеть!

Во Франции запрещен развод с сумасшедшими супругами.

— Не кипятись, Соланж. Доедем. — Марк схватил меня за руку. — До Бон-Авиро пара километров! Вон уже ворота видно!

— Вот и хорошо! Прогуляюсь. Беременным ведь полагается много гулять!

— Слушайте, — сказал Бетрав, — я вовсе не хотел никого обидеть. Я сам переживаю не меньше вашего. А вы несете мне про какого-то бродягу!

— Но это правда, дядя Жак!

— Ладно. Завтра утром пораньше я заеду к тебе пообщаться со сборщиками винограда насчет бродяги. Черт знает что!..

Через минуту он остановился у ворот Бон-Авиро.

— Дядя Жак, может, прямо сейчас и поговоришь с людьми?

— Нет. Не могу. Марк, я тоже человек! Хватит с меня на сегодня твоих проблем… Ищи бродягу! Хоть свидетеля твоего разговора с ним найди!

Он уехал, и мы пошли к дому.

— Так странно, тихо, — сказал Марк.

— Для этого времени — нормально. Сборщики еще не вернулись с виноградника, а у строителей закончился рабочий день, и они разъехались.

— Черт… Собак, что ли, завести? А то прямо тишина какая-то ненормальная.

— Заведи… Лола ведь точно состряпает публикацию!

Он поднес мою руку к своему лицу и, заглядывая мне в глаза, потерся о нее щекой.

— Ну и пусть стряпает. Не думай об этом.

— Я не могу!

— Ну хотя бы не думай до завтрашнего утра, как Жак.

Я улыбнулась.

— Знаешь, я лучше просто с ней поговорю. И попрошу не торопиться с обличительной статьей.

— Выдашь дядю Жака? — Марк напрягся. — Он передал нам, как близким людям, ее мнение, а ты…

— Погоди! Дослушай меня! Ты уверен, что это ее мнение, а не его? Что-то он не сильно торопится искать единственного свидетеля. Не сам ли он навел ее на мысль о статье?

Марк застыл как вкопанный.

— Но зачем ему это нужно?

— Любому хочется славы. Особенно провинциалу. Бетрав всю жизнь провел здесь, а какие тут могут быть громкие дела? И вдруг такая редкость — криминальный инцидент между телезвездой и ее мужем, звездой от кардиохирургии! Любовный треугольник, покушение на убийство… Молчи-молчи, слушай! Лоле тоже хочется в большой мир. И как только выйдет ее обличительно-разоблачительная статья, как — бинго! — все таблоиды, все желтые масс-медиа у их ног. И в одночасье бравый жандарм и маленькая провинциалка — герои дня, люди года! Неверная жена и ее кровожадный любовник арестованы, правда восторжествовала!

— Но… боже мой… Соланж… Ну честное слово, я даже не видел, как он упал! Я болтал с этим бродягой, который мочился на твой любимый розовый куст… Неужели даже ты мне не веришь?

— Марк. Я выбежала сразу же, как упал Бруно. Но никакого бродяги я не видела! Понимаешь? Не видела!

— Спасибо, что хоть не сказала об этом Жаку…

— А он меня об этом спрашивал? Думаешь, просто забыл спросить? Я так не думаю. Не нужен ему никакой свидетель!

Марк вздохнул. Я погладила его по руке.

— Марк, я хочу тебе верить. Если ты говоришь, что бродяга был у куста, значит, был. Может, я просто не обратила на него внимания. Я же, помнишь, была совершенно не в себе!

— Зато я сразу протрезвел!

— Я заметила. Идем.

Мы пошли. Через пару шагов Марк устало произнес:

— Как хочешь, но я не верю, чтобы ради славы Жак был готов перешагнуть через меня. Он же мой крестный!

— Как бы там ни было, но происшествие не утаишь: строители вернутся домой, расскажут своим близким, потянется ворох пересудов. Единственная надежда — убедить Лолу не спешить с публикацией. Пересуды и сплетни — это одно. Печатное слово — совсем другое.

— Сейчас поужинаем все вместе, пока не пришли сборщики, и поговорим. Все-таки она — добрая девочка.

Я с изумлением посмотрела на Марка.

— Она здесь после того, что наговорила Бетраву?

— Ну наговорила там чего-то сгоряча, а на самом деле…

— Марк! — перебила я. — Нет здесь ее! Ни ее, ни ужина!

Он попытался поспорить, но мы уже завернули за угол дома, и немытая посуда на столе возле летней кухни, как и темнота в самой кухне с распахнутой настежь дверью красноречиво свидетельствовали о моей правоте.

— Как же она могла бросить все так, нараспашку?..

— Ну, наверное, понадеялась на строителей.

— А они? Как же они могли вот так все уйти?!.

— Уже не важно. Разгреби на столе, а я займусь готовкой.

К приходу сборщиков мы успели кое-как сварганить им ужин. Я видела, насколько подавлен Марк, и тоже не сомневалась, что вместе с собой в город и его окрестности строители унесли отсюда крайне увлекательные повествования.

Вернувшиеся сборщики засыпали нас вопросами, потому что с виноградников они видели и «скорую», и машину шефа жандармов. Я сказала, что сейчас все им объясню.

— Я сам, — сказал Марк. — А ты бы позвонила малышке.

Я ушла в дом. Улеглась в гостиной на диване на то самое свежее белье, которое приготовила для Бруно, и набрала номер Лолы. Та сразу же сняла трубку, будто ждала моего звонка, и сквозь зубы объявила, что говорить нам с ней больше не о чем, что она мне так доверяла, считала своим самым близким человеком, своим идеалом, она была так счастлива рядом со мной, а Соланж Омье оказалась убийцей!

— Я не собираюсь молчать! — взвизгивала она. — Я ничего не боюсь! Я единственный свидетель того, как Соланж Омье пыталась доской добить собственного мужа! Я слышала, как Марк кричал: «Сделай хоть что-нибудь»! Я готова поклясться чем угодно!

— Лола, пожалуйста, только один вопрос!

— Думаете, оплатили мою учебу и теперь имеете право допрашивать? Да подавитесь вы своими деньгами! Мне ничего от вас не надо! Я не желаю учиться на деньги убийцы!

— Твое право. — Я услышала, как она всхлипнула. — Только скажи, пожалуйста, ты случайно не видела в тот момент никого у розового куста? Это очень важно!

— По-вашему, в тот момент я могла любоваться розовыми кустами? Когда у вас в руках огромная доска и вы хотите добить собственного мужа?! Сделать хоть что-нибудь, чтобы он умер?!. Убийца! Убийца! Убийца! Ненавижу!..

— Лола, ну пожалуйста, ну постарайся вспомнить! — Я пыталась пробиться сквозь ее истерику. — Может быть, ты все-таки заметила бродягу Круговорота у розового куста?..

Она внезапно замолчала, и я терпеливо слушала ее неровное дыхание и затаенные всхлипывания. Потом из трубки потекли гудки. Несколько раз я набирала ее номер, но она больше не отвечала. Позже Марк пытался ей дозвониться, причем с разных мобильных, но и это не помогло — вероятно, она просто отключила телефон.

Глава 23,

Которая опять сейчас

Полетт так энергично всплеснула ручками, что даже ладошки звонко хлопнули.

— Ты чего, правда заплатила за ее учебу?

— Правда. Она очень способная и толковая. Эти полгода мы с ней очень плотно занимались. Она ловит все на лету! И ее приняли в очень хороший закрытый коллеж. Я все оплатила. На следующей неделе она должна туда уехать.

— Уехать? На твои деньги? После всего, что произошло? И Марк согласен?

— Извини, но при чем здесь Марк? Это деньги за машину Консидерабля, которую он подарил мне, а я продала. Другое дело — сама Лола. Ей вон теперь от меня ничего не нужно.

— Вот стерва! Могла бы хоть поддержать эту выдумку Марка.

— Полетт!!!

— А что такое? Даже мой Жак готов в нее поверить, если вы найдете хотя бы свидетеля их разговора! Он же дал вам ясно понять. Хотя бы свидетеля. У вас целая ночь была, чтобы найти свидетеля! Вы не поняли?

— О боже… Но, Полетт, если бы Лола видела у куста этого бродягу, она бы сказала! Лола не стала бы скрывать. Она правдивая девочка.

Полет опять с хлопком всплеснула ручонками.

— Ну ты просто новая мать Тереза! Глаза-то раскрой! Эта шлюха простить тебе не может, что ты увела у нее Марка, облила тебя грязью с головы до ног, а ты все еще ее защищаешь! Правдивая она!

— Во-первых, Марк никогда не видел в ней женщину. Девочка, почти ребенок. Во-вторых, и уж поверь, я для Лолы значила больше Марка. Как ни выспренно это звучит, но я действительно была ее кумиром. Когда вдруг я сошла с экрана и оказалась с ней рядом, она действительно испытывала счастье. Я очень хорошо ее понимаю, я ведь и сама была такой. Как когда-то Консидерабль стал моим наставником, так и я все эти полгода учила Лолу всему, что знаю и умею сама. И я тоже была счастлива, оттого что могу кому-то передать свои знания. Это совершенно особые отношения — учитель и ученик.

— Ой, да ладно! Чего тут особенного? У тебя детей своих нету, вот ты и привязалась к девчонке. А твоему Консидераблю было охота трахаться с молоденькой, вот он и…

— Замолчи! Ты просто не способна понять таких чувств!

— Чувства! Чувства! Что же он тогда на тебе не женился от этих самых чувств?

— Потому что вопрос о браке между нами никогда и не стоял. Не смотри на меня так! Его и меня объединяло творчество, и физическая близость в данном случае вовсе не обязательна, она даже, может быть, скорее лишняя! И он к ней никогда не стремился. Это я сама настояла! Говорю же, я просто не знала, как иначе выразить ему свою благодарность, свой восторг и преклонение перед ним…

— Просто ты боялась, что он тебя бросит, — иронично заявила она. — Скажи уж честно.

— Вовсе нет! А если честно, то… Знаешь, я была такая глупая, что мне казалось, что я не интересую его как женщина, потому что девственница и ничего не умею в постели… Да, не хихикай! Меня ужасно мучила эта мысль, и однажды, уезжая в отпуск домой, я сказала ему, что пересплю со всеми своими одноклассниками, лишь бы научиться, как доставить ему удовольствие.

— Ну и переспала? — заинтересовалась Полетт.

— Ничего не вышло. Хотя я пыталась! Правда. Но я не могла ни с кем даже поцеловаться… Я думала только о нем! Все остальные мне были буквально физически противны. Вернувшись, я призналась ему в этом.

«Это хорошо, — сказал он. — Я очень переживал за тебя. — И я видела, что он действительно испытывал облегчение. — Но ты еще встретишь свою любовь. Все должно быть по любви!»

«Я уже давно встретила», — сказала я.

Мы были одни в его кабинете. Я встала и заперла дверь.

«Что ты делаешь?» — хрипловато прошептал он, и по его взгляду и сдавленному дыханию я поняла, что сейчас все наконец произойдет. Я села на диван и начала раздеваться…

— Ну, ты чего замолчала? Дальше-то что?

— Дальше было сплошное счастье: дни, месяцы, годы… Мы были настолько близки и настолько наполнены нашим делом, что время текло само по себе. Каждый вечер я засыпала с мыслями, что завтра опять увижу его, и мы будем делать то-то и то-то, и у нас опять все получится. Наше счастье было так велико, что его хватало на всех — все сотрудники канала были словно озарены нашим счастьем. Вспомни! В те годы канал «Попюлер» переживал настоящий расцвет. Весь Париж, вся Франция лежали у наших ног…

— И его жена терпела?

— Наверное. Я как-то никогда не задумывалась об этом. Для меня она всегда была некая ухоженная, элегантная светская дама, которая неизменно сопровождала его на всех официальных мероприятиях, если не оказывалась в это время на каком-нибудь модном курорте. Вероятно, ей нравилось греться в лучах его славы, нравилось жить в достатке, а остальное ее мало волновало. Даже собственный сын, Аристид. Вот он — да. Он терпеть меня не мог с самой первой встречи.

— Он же, наверное, твой ровесник?

— Почти. Моложе года на три. Ему тогда не было и пятнадцати, и он был предоставлен абсолютно сам себе. Отчасти мне было даже его жалко, но для меня он тоже существовал в другом измерении. Я была так поглощена учебой, работой, Оливье, что не замечает вокруг никого. А потом однажды мне оказалось тридцать, Оливье — пятьдесят шесть. Я осознала это только тогда, когда вдруг среди рабочего дня с ним случился инфаркт, приехала «скорая», и для заполнения бумаг надо было назвать его возраст.

Я помчалась за «скорой» в больницу. Но ведь «скорая» летит с сиреной, а я вынуждена была стоять у каждого светофора. Когда я приехала, он был уже в реанимации, и я сидела в коридоре под дверями и ждала, когда оттуда выйдет кто-нибудь из врачей и расскажет, что с ним.

Мне казалось, что испортились все часы — на моей руке и на стене, — что стрелки ползут еле-еле. Потом в том же коридоре показались его жена и Аристид. Аристид тогда уже работал на нашем канале, но в тот момент был в городе на репортаже, и ему сразу же позвонил кто-то из наших.

Аристид зверем смотрел на меня, а жена Оливье светским тоном стала расспрашивать, как все произошло. Я начала рассказывать, но сбивалась. Она терпеливо смотрела мне в глаза, и ее лицо абсолютно ничего не выражало, кроме вежливого внимания. Не знаю, как я смогла не расплакаться.

Наконец дверь палаты открылась, вышел врач. Посмотрел на нас, на миг встретившись со мной глазами. И в этот миг я вздрогнула, будто от удара током! На меня еще никто не смотрел так… Но сейчас такое было совершенно неуместно!

— Доктор Дакор, — представился врач и заговорил с женой Консидерабля. Я не понимала его слов — меня буквально окутывал и ласкал его голос…

Я боялась навещать Оливье — ведь каждый раз я встречалась с Дакором, и он опять смотрел на меня так, и меня опять завораживали звуки его голоса. Я ненавидела свои чувства к Дакору, старалась их скрывать, и мне было ужасно стыдно перед Консидераблем, я ведь понимала, что совершенно не справляюсь с собой. Со мной ведь никогда еще не происходило ничего подобного!

К тому же Аристид устроил из болезни отца целое шоу: в больнице постоянно толклись наши операторы и журналисты, и во всех новостных выпусках обязательно был репортаж из больницы. Интервью давали все врачи, сестры, даже уборщицы. Героем, понятно, был доктор Дакор, вернувший телевизионного мэтра с того света, и тот тоже восхвалял его мастерство.

«Оливье, — улучив момент, спросила я, — неужели тебя это не раздражает? Тебе нужен покой, а тут день и ночь — съемочная площадка!»

«Напротив, я очень горжусь сыном. Он поступает весьма и весьма профессионально. За эти дни рейтинг нашего канала высок как никогда! Лучше расскажи, пока мы одни, как продвигается твой роман с доктором?»

Я растерянно пробормотала: «С чего ты взял? Нет никакого романа…»

«Послушай, ангел мой. — Оливье взял меня за руку и ласково заглянул в глаза. — Ты молода, тебе нужны дети, я для тебя давно помеха. Выходи за него, я же вижу, что вы оба сгораете от страсти! Неужели до сих пор еще не было рандеву?»

В тот же вечер Дакор без какого-либо предупреждения позвонил в дверь моей квартиры. Мы даже не разговаривали. Мы сразу оказались в постели. И это было просто безумие!..

Утром Бруно признался, что больше не представляет своей жизни без меня, но сейчас еще не окончательно оформлен его развод с бывшей женой. И есть еще одно обстоятельство, мешающее нам быть вместе: он подписал контракт на три года работы в космическом центре во Французской Гвиане, он улетает туда буквально на днях. Согласна ли я его ждать?

Я сказала, что подумаю, и в тот же день выложила все Консидераблю, искренне каясь в своем поступке. Но он также был искренне рад за меня.

В общем, вскоре я полетела в Гвиану, мы поженились там с помпой и большим количеством масс-медиа, а попутно я готовила телематериалы о космических ученых. А потом я вернулась в Париж ждать возвращения Бруно.

Как раз в это время у Оливье родилась новая творческая идея: «Коктейль с…» — программа, которую я буду вести в прямом эфире. Первые месяцы программа выходила только по пятницам, а потом я сидела в свой студии вечером уже каждый день, кроме воскресенья, и об отпуске уже не могло быть и речи, потому что буквально за год «Коктейль с…» обрел бешеную популярность и был просто обязан поддерживать свое первое место во всех рейтингах. Я очень скучала по Бруно, но он хотел подкопить денег, а летать через океан туда-сюда недешево.

Когда он вернулся во Францию, я чуть ли не в первый день завела с ним разговор о детях.

— У меня уже есть, дорогая. Заводи, если хочешь, но смотри — ты как минимум на полтора года выпадешь из телевидения. Тебя все забудут, если каждый день в «Коктейле» со знаменитостями будет болтать какая-нибудь другая красотка.

Я посоветовалась с Оливье. Он сказал, что тема материнства звезд всегда волнует зрителей, и их интерес нетрудно поддержать, если делать репортажи обо мне и моей семейной жизни, тем более что мой муж — тоже звезда.

Я шла домой и не сомневалась, что Бруно оценит находчивость Оливье. Но тот рассвирепел! Я еще никогда не видела его в такой ярости.

— Ты спятила?! Хочешь, чтобы весь мир любовался на твое брюхо?! Чтобы потом все с вожделением глазели, как у тебя между ног вылезает головка? Твой Оливье — старый маразматик! Неужели ты до сих пор с ним сексуешь?! Кажется, я уже здесь, пора бы вылезти из его койки!

— Боже… Бруно! Ты… ты пьян?.. — догадалась я.

— А что? Не имею права? У меня завтра нет операций! Живо под душ! Подмойся и поспринцуйся получше! До чего же мне надоело лазить в тебя после палки этого старого козла!..

Для семейной жизни Бруно оказался категорически непригоден, и меня уже больше не удивляли два его развода. Пока между нами был океан, была и сплошная романтика, но будни оказались ужасны.

Бруно стал вспыльчив и груб, все свои проблемы, связанные с работой, где он обязан быть выдержанным, он срывал на мне, бешено ревновал к Оливье, сам же гулял направо и налево. Я даже узнавала по телефону по голосам его любовниц. Следовало бы заняться разводом, но мне было просто некогда.

— Дура ты! — заявила Полетт. — Надо было плюнуть на работу и родить ребеночка. И он бы ревновать перестал, и все было бы…

— Ты прямо как моя мама! Да не надо мне было вообще выходить за него замуж!

— Лучше всю жизнь быть собачонкой Консидерабля? Его жена дома сидит, по курортам загорает, а ты без отпуска и выходных вкалываешь на него, как каторжная! Ах, как славно!

— Замолчи! Я пытаюсь тебе объяснить, что это совсем другие отношения: учитель и ученик! Да, их трудно понять. Я сама до конца не понимала всей глубины, пока не стала учить Лолу, как он учил меня! Понимаешь, мир масс-медиа устроен так, что только кажется, что все такие дружные, только и заняты тем, что помогают друг другу, поддерживают, передают опыт. На самом деле там жесточайшая конкуренция, и все заняты только тем, чтобы выпихнуть друг друга и уж тем более не допустить в свою среду новеньких. Правило одно: не плоди себе конкурентов! Я такой же девчонкой, как Лола, работала в местной газете и прекрасно помню отношение: как бы помогают тебе исправить ошибки, а на самом деле только портят и ухудшают текст. А текст — это все! Можно легко и гладко написать или произнести с экрана самую дурь, и публика будет в полном кайфе, но даже самые серьезные и важные вещи никто не воспримет, если будет тяжелый, корявый текст. И мне бесконечно повезло, что Консидерабль носился со мной и учил без оглядки на потенциальную конкуренцию с моей стороны. Так и я учила Лолу. Она поверила в себя, перестала искать побочных заработков и целеустремленно работает на радио и в местной газете — ведет ежедневную рубрику происшествий и еженедельный «Дневник провинциального телезрителя». На это для ее карьеры я и делаю ставку, потому что…

— И как грязью всех облить, чтобы к славе пробиться, тоже твоя наука?

У меня перехватило горло. Я закашлялась.

— Ну чего ты? Чего ты? — засуетилась Полетт. — Компотику-то нету больше. Я тебе водички налью!

Она покатилась к холодильнику, достала минералку, наполнила стакан, протянула мне.

— Спасибо. — Я взяла стакан. — Ты уверена, что это вообще ее статья?

— А чья?.. Кто ж еще все это мог знать?

— Даже я кое-что не знала из того, что знают все в Куассоне.

— Она ж сама моему Жаку сказала, что напишет про все!

— Да мало ли что напишет журналист! Надо, чтобы опубликовали. А это зависит не от него, а от главного редактора, иногда даже от самого издателя. Кстати, как зовут главного в здешней газете? Лола мне говорила. Я забыла.

— Жак! Как моего. Жак Дюшаг. Они с моим еще со школы приятели. Дюшаг смолоду до того непутевый был, ужас! Только в тридцать пять лет женился. Степенный стал, солидный, а уж как его папаша помер и он газету принял от него, так и вовсе! С мэром на короткой ноге. Сроду не подумаешь, что в юности…

— Подожди-подожди! Говоришь, он приятель Бетрава? Кажется, я начинаю понимать…

— Ты чего? Уж не думаешь ли ты, чтобы мой Жак…

Я замахала руками.

— Нет! Нет, конечно! Но Лола тоже не писала. Теперь я в этом уверена. Стиль совсем другой.

— Сти-и-иль?

— Ну фразы она строит не так, слова использует другие. — Я поднялась с дивана. — Пойду-ка я прочитаю все это еще раз, чтобы убедиться окончательно. Не писала она эту статью.

— Да сиди ты! Я скорее за ней сбегаю! — Полетт была уже на середине лестницы. — А кто тогда?

Я хмыкнула и собралась ответить: «Некий Жерар Филен», — как входная дверь со скрипом впустила поток света и Марка.

— Ну что ты тут сидишь в темноте и духоте? Пойдем, отец уже приехал, и Кларисс. Адвоката привезли. А где Полетт? Она же к тебе еще когда пошла, компот понесла.

— Я здесь! — заявила Полетт со второго этажа и взмахнула газетой. — Я за статьей бегала!

Марк растерянно шагнул вперед, посмотрел на меня, на Полетт, которая тем временем почти спустилась вниз со словами:

— Твоя Соланж считает, что Лола ее не писала! Вот такая она у нас мать Тереза!

— Черт, тетя Полетт! Жак обыскался этой газеты, а это ты, оказывается, ее стырила и мало того, еще дала читать Соланж!

— Успокойся, Марк, — сказала я. — Там только один факт был мне неизвестен. И я просто не понимаю, почему ты это от меня скрывал? Почему вы все скрывали это от меня?

— Что именно?

— На прочитай, узнаешь. — Полетт протянула ему газету.

— Да читал я уже! Сотрудник Жака привез. Что я скрывал? — Марк посмотрел на меня.

— Что твою мать оперировал Дакор.

— А ты не знала?.. — Искреннее изумление.

— Ладно. Уже не важно.

— Пожалуй. — Он выглядел обиженным. — Кстати, ты ключ от погреба не нашла? Надо вина достать.

— Я и не искала.

— Марк, — Полетт, запрокидывая голову, подергала его за штанину, — да возьми ты какой-нибудь инструмент и сбей замок к лешему. Тоже мне проблема!

— Там врезной.

— Еще проще! Отожми дверь топором или ломиком!

Глава 24,

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...