Стилихон и Аларих

Флавий Стилихон — личность, мнения о которой коренным образом расходятся (это касается и его современников, и нынешних ученых). Его судьба — образец исключительно удачного продвижения по служебной лестнице, в результате которого неримляне — такие как Тайна, — занимая все более высокие военные должности, достигали политического могущества. Сын кавалерийского офицера римской армии, вандала по происхождению, и матери-римлянки, он сделал блестящую военную карьеру при дворе Феодосия I в Константинополе и получил в 380-х и в начале 390-х гг. несколько назначений на престижные посты. В 393 г. он сопровождал императора на Запад в ходе кампании против узурпатора Евгения, после чего был назначен командующим вооруженными силами Западной Римской империи (comes et magister utriusque militiaepraesentalis ). В начале 395 г. Феодосий внезапно скончался в Милане в возрасте сорока девяти лет, назначив перед тем Стилихона опекуном своего младшего сына Гонория, также прибывшего на Запад. По крайней мере именно так передал Стилихон свой разговор с лежавшим на смертном одре императором; при этом никто не попытался опровергнуть его слова. Старший сын Феодосия, Аркадий, остался править Восточной Римской империей из Константинополя. Гонорию, родившемуся в сентябре 384 г., в момент смерти отца не исполнилось и десяти лет; естественно, что бразды правления попали в руки Стилихона.

Карьера военачальника, таким образом, складывалась на Востоке, но теперь он оказался единоличным властителем Западной империи. Ему, очевидно, необходимо было налаживать связи со всеми власть имущими и влиятельными людьми — это и проявилось в том, что он энергично искал расположения у представителей старого римского сената. В мае 395 г. он провел закон, реабилитировавший всех, кто занимал посты при узурпаторе Евгении, — весьма примечательный жест (CTh. XV. 14. 11). После 395 г. наш старый приятель Симмах, наслаждавшийся золотой осенью, судя по его переписке, внезапно попал в число тех, кому Стилихон оказывал знаки внимания^{221}. Около двух третей его эпистолярного наследия, дошедшего до нас, датируется между 395 и 403 (год его смерти) г., и эти поздние письма свидетельствуют, что он пользовался значительным влиянием. К примеру, он смог спасти своего зятя Никомаха Флавиана, занимавшего при Евгении должность городского префекта, добившись для него политической реабилитации, увенчавшейся тем, что тот снова стал городским префектом в 399–400 гг. при Гонории и Стилихоне, сохранив и свои владения^{222}. Формально не занимая никаких должностей, Симмах также играл важную роль в обществе; как мы увидим ниже, во многом благодаря его усилиям сенат объявил Гильдона, командующего римскими войсками в Северной Африке, который взбунтовался против Стилихона, врагом римского народа.

Более десяти лет благодаря этому умелому политическому маневрированию Стилихон удерживал власть в своих руках. Что и говорить, он проявил незаурядную ловкость, учитывая превратности его судьбы. Часть из них возникла самопроизвольно. Правду о том, каковы были в действительности пожелания умирающего Феодосия, мы никогда не узнаем. Но вскоре после его смерти Стилихон объявил, что перед кончиной император распорядился, чтобы он стал опекуном обоих его сыновей. Как сообщил сенату поэт Клавдиан, постоянный эксперт Стилихона по связям с общественностью: «Тогда тебе, о Стилихон, была доверена власть над Римом; тебе были вручены бразды правления всем миром. На тебя возложена ответственность за обоих братьев-императоров и войска обоих императорских дворов» (Claudian. In Ruf. II. 4–6). Все — по крайней мере по мнению Аркадия — свидетельствовало о том, что это была ложь, легко объяснимая тем, что Стилихон стремился к власти над родной Восточной империей в придачу к той, которую он уже имел над Западной, где поселился лишь недавно. От слов Стилихон перешел к делу. Скрытая цель двух его вторжений на территорию Восточной империи — в 395 и 397 гг., — когда он сражался против восставших готов Алариха, состояла в том, что он стремился представить себя ее спасителем и, следовательно, законным правителем. Эти честолюбивые помыслы натолкнулись на жесткое противодействие со стороны политиков Константинополя. Как мы уже видели, они были поглощены борьбой за то, чтобы контролировать пассивного Аркадия, и менее всего им хотелось увидеть, как на горизонте появляется Стилихон, мчащийся к ним на выручку. Неудивительно, что теперь они держали его на расстоянии, бросая в него, так сказать, столько гранат, сколько имелось под рукой.

Самая опасная из этих гранат разорвалась осенью 397 г., когда уже упоминавшегося римского военачальника в Африке, Гильдона, склонили к тому, чтобы перейти на сторону Константинополя. Для Стилихона это представляло страшную опасность, поскольку Африка обеспечивала хлебом жителей города Рима. Любые нарушения поставок моментально подорвали бы его политические позиции. В этой ситуации он блестяще разрешил кризис, отправив в Северную Африку Маскацеля, брата Гильдона. Гильдон был виновен в смерти его детей, так что у Маскацеля были причины питать к нему вражду. К июлю 398 г. восстание удалось подавить, и Африка вновь подчинилась Западной империи, прежде чем созрел урожай того года. Стилихон также сумел противостоять вторжению Алариха в Италию в 401–402 гг. (хотя, вероятно, власти Константинополя не инспирировали его, как иногда предполагалось, они, разумеется, ничего не сделали, чтобы его остановить). Затем, всего три года спустя, прибыл Радагайс и его готская орда. И вновь Стилихон справился с ситуацией — достаточно ловко, по крайней мере в конце. Все это время его власть зиждилась на многих основах: его поддерживали вооруженные силы центра и регионов, римский сенат, имперская бюрократия (ограничим наше перечисление этими тремя). Но ключевую роль играл один аспект — его отношения с сыном Феодосия Гонорием. Чтобы укрепить свое влияние на императора, Стилихон женил его на своей дочери Марии, когда тот вошел в возраст. Это несколько укрепило позиции полководца, но отношения с Гонорием неизбежно должны были требовать от Стилихона различных хитростей по мере взросления юного императора.

До августа 406 г. Стилихону прекрасно удавалось, так сказать, ходить по канату. Ему не удалось объединить Восточную и Западную империи, но он по-прежнему крепко держал Гонория в своих руках. Африку вынудили продолжать соблюдать верность Западной империи, и два нападения готов на Италию удалось отразить. Затем, после поражения Радагайса, произошел самый таинственный случай во всей карьере Стилихона. В это время события на севере приняли дурной оборот. Уже имела место первая из узурпаций в Британии; к востоку от Рейна шли бои, и все свидетельствовало о том, что волнения захлестнут и территорию империи (хотя ничто даже отчасти не намекало на масштабы грядущего вторжения через Рейн или того, какие формы оно примет). Однако, как мы видели, вместо того чтобы двинуть на север всех обученных солдат, какие только были в его распоряжении, Стилихон вступил в новую схватку со своими соперниками в Константинополе. Возобновляя военные действия в самом конце 406 г., он ставил перед собой гораздо более скромные цели, нежели в 395–396 гг. Он требовал восстановления диоцеза в Дакии и Македонии (восточной половине префектуры Иллирика, переданной под административный контроль Константинополя в период правления Феодосия). Угрожая войной в случае отказа, он искал союза с готами Алариха.

Конечно, велика вероятность того, что Стилихону катастрофически не хватило проницательности: с одной стороны, его обуяло желание завладеть Восточной империей, с другой — он недооценил кризис на севере. Но даже если он действительно не видел, с какой скоростью этот кризис приобретает масштабы катастрофы, я не думаю, что он полностью утратил чувство реальности — и не я один. Главное здесь заключается в том, что Стилихон более не пытался захватить власть в Константинополе. Его куда более скромная цель — восстановление власти над Дакией и Македонией в Восточном Иллирике — подразумевает, что на повестке дня стоял куда более важный вопрос, нежели пустое тщеславие. Горы и долины Восточного Иллирика являлись традиционным для Римской империи местом вербовки войск (что-то вроде горной Шотландии для британской армии). Следовательно, возникло предположение, что нелепое на первый взгляд желание Стилихона взять Восточный Иллирик под контроль в конце 406 г. было связано с назревавшим кризисом на Рейне. Стилихон отчаянно нуждался в солдатах, так что возвращение власти над Иллириком могло представлять собой хитрый план, позволявший обеспечить доступ к жизненно важным территориям для вербовки. На то, чтобы обучить новобранцев, нужно время, а его-то Стилихону явно не хватало. Однако на тот момент в Восточном Иллирике существовала военная сила, состоявшая из полностью обученных, опытных воинов, закаленных в боях, — готы Алариха.

Чтобы понять, почему борьба с Константинополем за Восточный Иллирик может быть как-то связана с получением поддержки Алариха перед лицом масштабной угрозы на севере, мы также должны принять в расчет трудности, стоявшие тогда перед готами. С 395 г. Аларих неоднократно демонстрировал, что вполне готов к военному союзу с Римским государством, но л ишь за хорошую цену; так, следовало исправить очевидные недостатки мирного договора 382 г. Как нам известно, это означало полное признание их общего предводителя и закрепление законом территории, которая бы обеспечивала им пропитание. (Именно это они получили от Евтропия в 397 г. и продолжали добиваться в конце 400-х гг. ) Единственной проблемой для Стилихона и Алариха оказался выбор места, где поселятся готы. С 397 по 406 г., если не считать краткого италийского «эпизода», они занимали Дакию и Македонию. Но Восточный Иллирик в настоящее время был частью Восточной империи (что противоречило установившемуся обычаю расселения готов). Таким образом, перед Стилихоном встала проблема. Он мог переместить готов с территорий, которые те занимали почти десять лет, на земли, находившиеся под его контролем. Это дало бы ему право даровать им возможность абсолютно законного проживания, чего они и добивались, однако неизбежно повлекло бы значительные разрушения и беспокойство как для готов, так и — что, вероятно, было важнее, с точки зрения Стилихона, — для римских землевладельцев, живших на тех западных территориях, на которые переселились бы готы (куда бы они ни направились). В качестве альтернативы он мог узаконить их контроль над территориями, которые они уже занимали: он должен был взять власть над Иллириком и тем самым припугнуть Константинополь. В конечном итоге он выбрал второе; по зрелом размышлении таким путем проще всего было привлечь готов на сторону Рима. В подобном свете политика Стилихона вовсе не кажется проявлением сумасшествия.

Союз с группировкой Алариха обеспечил бы его превосходными воинами, необходимыми, чтобы разобраться с тем безобразием, которое вот-вот готово было разразиться на севере. Ущерб западным территориям оказался бы минимален. Если для этого потребовалась бы размолвка с Константинополем, то Стилихон был готов к ней^{223}.