Новая полемология» и «Практическая военная история» (1980-2010)

 

«История», как заметил Дионисий из Галикарнаса, «это опыт преподавания на примерах». Военная история, как часть широкого спектра исторического исследования, это в простейших терминах изучение «человека на войне». Это ассоциируется с широким кругом вопросов, неразрывно связанным с военным делом прошлого, в том числе человека, социальных, институциональных, политических и технологических аспектов, а также специально профессиональных сторонах. Знание войн прошлого может помочь пониманию проблем современности, и даже (с надеждой избежать ошибок и недоразумений, которые так трагически часто приводят к вооруженной борьбе) помочь нам сделать некоторые обоснованные предположения о что в будущем может произойти. Боевые инстинкты мужчин доминировали в прошлом, и даже в якобы мирных лет с 1945 г. было зарегистрировано более 200 идентифицируемых войн на различных уровнях, затрагивающих многие страны Второго и Третьего миров, в частности. Действительно, первые фиксируемые в истории, такие известные имена, как Гомер и Фукидид, книги посвящали чертам человеческой борьбы, человека с человеком, народа против другого народа.

Там было мало изменений. Уже давно ясно, что сама по себе военная история (как она понимается в профессиональном смысле) является лишь малой частью изучения калейдоскопа войны. Различные, почти археологические, слои могут разработать комплексную осведомленность о сложностях всей темы. Таким образом военная история (в более узком смысле изучения кампаний, битв и лидеров) является одним основанием для военных исследований - изучение проблем, связанных с подготовкой к проведению войны в нынешнем веке, особенно начиная с 1945 г., вместе с факторами, которые повлияли на эти проблемы. Еще выше по шкале приходят стратегические исследования - часто провинциальные - которые были описаны как изучение современной военной организации, оружия и операций, а также исследования современных международных и внутренних вооруженных конфликтов в их политических, экономических и военных аспектов, роль союзов и других систем безопасности; разоружения и контроля над вооружениями; стратегических доктрин и приоритеты национальной обороны.

Военная история сегодня находится в том же курьезном положении, в каком она была в течение многих десятилетий. Этот жанр очень популярен среди западной общественности в целом, и относительно маргинален в профессиональных академических кругах. Общедоступность военной тематики продолжает расширяться быстрыми темпами, и это выглядит особенно внушительно в средствах массовой информации, будь то на телевидении в форме канала History Channel, на экране в постоянном вещании военные тематические фильмы, ставшие классикой и любимые целыми поколениями зрителей: «Летят журавли», «А зори здесь тихие». Сегодня война, боевые действия, батальные сцены превращаются из зрелищной сцены в символ борьбы, движения, жизни. Многие символы становятся самостоятельными - как, например, трагическая (и мифологизированная!) история «300 спартанцев».

В то время как военная история доминирует в эфире, однако, его академическая популярность продолжает сокращаться, и это в значительной степени видно из того, что исчезли многие курсы из учебного плана из наших элитных университетов.

Это был путь, растянутый на долгое время, и, честно говоря, там, кажется, мало шансов, что все изменится к прежнему доминированию в ближайшее время. Нет, военный историк не должен быть доволен ситуацией.

В то же время, похоже, мало смысла в увлечении схемами военных действий в духе XIX в.

Это никому не помогает и ничего не делает, для того, чтобы углубить понимание по обе стороны от академического разрыва.

К счастью, большинство военных историков, похоже, согласны, и мало заинтересованы тратить время на размышления «Почему они нас ненавидят?».

Вместо этого, они делают то, что делали всегда. Сотрудничество с военными профессионалами для историков означает автоматически продолжение программу исследований, что в своей широте и сложности отходит на второй план, недоступной никакой другой области исторического исследования.

В последние годы, более того, это исследование проросло в области, которые должны иметь большую привлекательность, с более широкими горизонтами профессии.

Правда в том, что военная история развивалась в течение последних нескольких десятилетий, говоря иносказательно, в виде большого шатра, находящегося в центре военного лагеря. По крайней мере, три основные группы военных исследований можно выделить сегодня.

Есть тематика «война и общество», которую ученые до сих пор часто называют «Новая военная история». Они ищут связь между армиями и обществами, точки их соприкосновения, но не особенно заинтересованы в истории ведения боевых действий как таковой.

Есть традиционные оперативные историки, которые остаются беззастенчиво в их попытке анализа как и почему шла война из фактической войны, стратегии и битвы их интересуют в контексте боевых параметров. Лучшие из них делают это таким образом, чтобы выходит далеко за рамки традиционного «барабана и трубы» или «истории хорошего генерала - плохого штабиста».

Наконец, более свежие кадры ученых стремится к комплексному подходу. Это своеобразный синтез идей Школы Анналов, полемологии и американской социологических исследований в Массачусетсе.

В США недавнее - апрель 2007 г. - ежегодное собрание Общества американской военной истории приняло в Фредерике, штат Мэриленд, решение о серии публикаций, посвящённых истории Войны за Независимость. Среди, по выражению П. Перета, «интеллектуальных богатств и тепло й атмосферы, созданной любимыми коллегами» в статьях планировалось применить новейшие тенденции, в том числе, от исторического запроса, исторической политики - особенностей истории памяти и культуры - к изучению военного дела в самом широком смысле.

Это было целое поколение «новой военной истории», которая обещая сохранить военную историю, перемещало поле за узкие шлюзы классических исследований.

Среди обсуждения природы «старой» и «новой» военной истории как Татум можно внести существенный пункт. Новый военно-исторический анализ породил историков, которые стали всё меньше и меньше заинтересованы в бою. Возможно, как это было предложено, Чайлдсом, в целях достижения целей, это некоторым образом воспринимается респектабельность для военной истории, ее практики ухватились за легкодоступные методики других форм истории и, таким образом, отошли от военных действий, которые эти методики не способны анализировать. Действительно, спорить из-за разделения военной истории бессмысленно. Как Татум утверждает, что военной истории не удалось разработать свои собственные методологии и вместо того, чтобы полагаться на готовые варианты, предлагаемые другими формами исторических исследований.

Кроме того, стоит только взглянуть на недавние военные диссертации кандидатов наук, повестки дня исторических или военных конференций, чтобы увидеть, как нечасто аналитические исследования показывают бой еще, как правило, из «старого» типа повествования.

В последние годы ряд историков пытались устранить этот недостаток. В своем военном искусстве в эпоху Мальборо, охватывающей период 1688 до 1748, цель Д. Чендлера это «довольно полное исследование, как полковой офицер и солдат сражались и маневрировали», и он достигает большого успеха. Тем не менее, когда он имеет дело со всеми оружия основных европейских стран, это, пожалуй, не удивительно, что он не получает деталей борьбы армии Мальборо.

В рецензии на военно-исторических книги, посвященные периоду с 1689 по 1763 гг. Б. Носуорси написал: «Так называемые высокие уровни ведения войны, которые обычно называют «оперативный» и «стратегический», особенно хорошо исследованы. Тем не менее, он продолжает: «Хотя нам дают общую информацию, например, типов образований войска занятых в бою и некоторые из методов, которые они использовали, например, стрелковое оружие, картина размывается, как только мы выбираем другую степень увеличения». В другом месте он более прямо высказал свое мнение: «традиционный подход приходится препарировать и анализировать бои, это объясняет, «что» произошло в течение определенного времени, к сожалению, в значительной степени игнорируются «как» и «почему».

Сам Носуорси был не совсем успешным в реализации его заявленных целей; «целью настоящей работы, является реконструкция каждого из основных тактических приёмов и тактических учений великих, как они существовали в течение рассматриваемого периода, а также изучить, как эти доктрины развивались, чтобы производить то, что можно было бы назвать «войны Фредерика».

Он действительно изучил тактические учения европейских народов через период, в первую очередь войны между Францией и Пруссией, с коей он имеет дело в некоторой значительной глубине, глядя на их доктрины и постоянную тактическую эволюцию. Но это всё ещё «что», а не «как». Несмотря на его заявленные цели он все еще не может объяснить детали, как и почему вещи произошли, как солдаты совершали маневры и тд.

Очевидно, что чего-то не хватает из текущего подхода к военной истории, не предусмотренного ни в «новый» или «старый» тип военной истории, ни в истории войны и истории армии. Это изучение процедур и практики армий, как они сделали те или иные вещи. Д. Блекмор назвал этот недостающий элемент «Практическая Военная история».

«Практическая Военная история» служит для двух непосредственных целей. Во-первых, она позволяет военному историку сделать правильную интерпретацию современных военных событий. Джеймс Вольф считал Трактат Блэнда о воинской дисциплине незаменимыми для военного образования молодых офицеров. Это убеждение, что младший офицер в британской армии требуется для того, чтобы выполнять свои обязанности, но многие историки стремятся понять и объяснить функционирование армии без такого же простого знания. Без этих знаний он значительно труднее понять, почему все произошло так, как они, младшие офицеры, сделали. Это, конечно, не мешает производству точных повествовательных подсчётов в боях и походах, в частности, поскольку они, как правило, основаны на счетах офицеров и мужчин, которые имели профессиональные знания, чтобы интерпретировать военные события. Аналогично, другие аспекты военной истории, такие как учебные части, структуры финансов, униформы, оборудования, стратегии и социальной истории не могут быть эффективно решены без этого знания. Тем не менее, военные историки рискуют не понять или даже полностью исказить эти подсчёты, написанные профессионалами, потому что они не видят, что это не одни и те же знания, как вещи были сделаны и как удалось их выполнить. В свою очередь это приводит к опасности сделать неправильные выводы о тактике и доктрине.

Во-вторых, повествование военной истории, которая не опирается на доскональное знание военных практик и процедур армии нами рассматриваемого периода, может быть лишь составной частью современных описаний событий, переведенных на современный язык и помещённый на хронологическом и топографическом фоне. Этот подход не может предложить больше, чем простые подсчёты потерь или вооружения, он не может анализировать эти действия, судить о том, были ли они успешными.

Тем не менее, с доскональным знанием полного репертуара военных практик можно рассмотреть вопрос о целесообразности или выборе лучших вариантов в той или иной ситуации и оценить мастерство, с которым последовал выбранный курс действий. Хотя, естественно, любая оценка будет субъективной, но есть еще значительный шаг вперед при простом изложении событий.

Существует также тенденция среди повествовательных военных историков дать кредит для успешного выполнения плана боевой операции штабу, придумавшему его без учета навыков войск, которые реализуют его. Тем не менее, военный гений не может сделать плохие войска хорошими, в то время как хорошие войска могут сделать посредственный, в целом, план хорошо выглядящем в глазах историков. Знание военной практики на всех уровнях, от частного к общему, позволяет оценить, сделанные шаги, узнать, где лежит ответственность за исход действия, будь то победа или поражение.

Например, утверждение, что поражение британской армии под командованием Брэддока на реке Мононгалена в 1755 г. было результатом плохой обученности пехоты, в неподходящих обстоятельствах использующей тактику в европейском стиле. Стэнли Паргелис, однако, утверждает, что провалившаяся идея Брэддока и его офицеров использовать европейскую тактику правильна, и при прочих равных, она не из тех, приводящих к поражению. При принятии этого аргумента Паргелис относится к принципу военного руководства периода.

Практическая военная история также может быть полезным для историков, принимающих новый военно-исторический подход к армии. Они изучают армию как учреждение и армию как институт, формируются по их функциям, что их функцией является борьба. Особенности воинской культуры и традиционные приёмы, в дополнение к сказанному, понимание учеными закономерностей военной истории, есть преимущества практической военной истории.

В результате, используя опыт музейной работы, позволяющий преодолевать зачастую существующий разрыв между академической историей в университете и куратором - специалистом коллекции в музее. Первый редко связан с материальной культуры войны, в то время как второй часто пренебрегает контекстом этого материала. Характер военной материальной культуры и процедур, которые используются для этого неразрывно связаны между собой, каждый оказывает влияние на другую составляющую, тем самым «практическая военная история» может преодолеть этот разрыв между академической наукой университета и деятельностью куратора и музея на благо их обоих. Военная история сегодня является предметом, который часто рассматривается как политически неправильный и, следовательно, которым можно пренебречь, но она имеет тысячи поклонников, реконструкторов.

Реконструкторы почти по определению наиболее заинтересованы в военной процедуре, а также в военной материальной культуре, но им не хватает академической строгости в своей деятельности и часто, поэтому, они не воспринимается всерьез учеными. Тем не менее, они являются восторженными сторонниками военной истории, которые могут предоставить возможности для практических исследований, а также того, чтобы приводить в восторг клиентов своей продукции.

«Практическая военная история» представляет собой недостающее поле в изучении военной истории, которые могло бы обеспечить множество преимуществ. Это средство, с помощью которых ученые, кураторы и реконструкторы могут быть объединены на благо всех сторон и ради укрепления позиции военной истории.

В конкретном плане «практическая военная история» состоит из двух частей: во-первых, обучение и понимание практики армии в данный период и, во-вторых, использование этих знаний для изучения военной истории. Для примера того, как это может работать, удобно рассмотреть в британскую армию в середине XVIII в. Как указано выше, Джеймс Вольф считает Блэнда воинской дисциплиной в качестве ключевой работы, исследования для любого нового младшего офицера. Рука об руку с этим, однако, шли наставления от старшего сержантского состава и других должностных лиц. Изучение Блэнда под руководством тех, кто понимает и знаком с его содержанием, будет обеспечивать именно тот уровень знаний, что Вулфу, как он верил, требовалось. Она будет обеспечивать практическое знание оружия, что в свою очередь приведет к пониманию, почему они были использованы именно так. Это в свою очередь приведет к познанию приёмов и тактики, в том числе, правильное знание современной терминологии. Такое знание позволит создать корректную интерпретацию подсчётов сражений и анализ действий участников, а не более привычный простой повествовательный исход исследования. Знание оружия также даст хорошую ссылку на материальную культуру периода.

При этом, «практическая военная история» улучшит «старую» военную историю и, может быть, в состоянии сделать свой вклад в относительно новой области боя - археологии и интерпретации. Например, такая простая вещь, как понимание того, как New Model Army было уделено уже довольно много внимания в историографии, привести к точному заявлению силы этой армии и, таким образом ее развертывания в Нейсби. Это также может помочь в интерпретации войны и связанной с ней материальной культурой в музеях.

В дополнение к боевому ориентированию знания такого рода, исследования будут добывать знания о том, что можно было бы назвать небоевыми практиками армии. Это приведет к более ясному пониманию образа жизни солдат, как и почему кампании были проведены, как они организовывались.

Это то, где «практическая военная история» может иметь благоприятное воздействие на «новую» военную историю. Совершенно очевидно, что это поможет выявить методы, которые могли бы повлиять на местных жителей, экономику и ландшафт. Более глубокое понимание солдатского образа жизни приведет к более высокому уровню эмпатии. Социальная история здесь поможет - армейский аспект будет легче понять.

Но не было бы возможно сделать больше, чем познакомить студентов с концепцией «практической военной истории», имея, как это бывает, «прописку» в любой армии в любой период. Тем не менее, эффективное внедрение может быть достигнуто путем изучения одной армии в одном или двух периодов, когда современный материал легко доступен вместе с необходимым опытом, чтобы объяснить это. Совершенно очевидно, что в Соединенном Королевстве, или во время гражданских войн, в Англии в середине XVIII в. - предложить можно множество возможностей. Современный материал легко доступен через ранние английские антикварные хроники в онлайн коллекциях по XVIII в. Есть ряд готовых сайтов для изучения английской гражданской войны, в частности Нейсби, который стал предметом значительного археологического изучения в последние годы. Сайт связан с залами музейных проектов. В Соединенных Штатах Америки музейные коллекции на темы «Война за Независимость» или «Гражданская война» будут предоставлять возможности для изучения XVIII в. в Европе.

Социальный состав армий и офицерского корпуса, военно-гражданских отношений, влияние войны на расы, классы и полновозрастной состав населения (и наоборот) - это вопросы, которые поднимает эта школа, и до сих пор. На самом деле, часто обвиняли в повышенном интересе к войне, сражениям и их ходе. После того, как спорный, и до сих пор время от времени подлежащего дискуссии, ропот от традиционалистской старой гвардии почти стих, «новая военная история» выступает сегодня в роли интеграла, занимая часть родительского поля, из которого она появилась.

Это продолжалось так долго вокруг «новой военной истории», и, она зарекомендовала себя настолько прочно, что смешно, даже глупо удерживать эпитет «новая».

Такой подход, впрочем, оказался плодотворным и для других эпизодов мировой истории.

 

⇐ Предыдущая123Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: