 |
Вопросы после беседы. О вхождении в церковную жизнь
|
|
|
|
Вопросы после беседы
– Бывает, что какого‑ то человека простила, а обида все равно принесла вред душе. Как не чувствовать обиды?
– Вы знаете, наверное, обида ранит сердце практически любого неравнодушного человека, потому что даже апостол Павел, которого трудно заподозрить в христианском несовершенстве или в страстности греховной, в одном из своих Посланий вспоминает об Александре меднике, который много сделал ему зла[10]. Вспоминает о нем потому, что кого‑ то предостерегает, но вместе с тем и потому, что его сердце все‑ таки хранит память о боли, которую он претерпел. Совсем «не чувствовать», как Вы говорите, обиды просто невозможно. Весь вопрос в том, как к этой обиде относиться. Скажем, нас всех кусают комары и иногда какие‑ то другие насекомые, и мы все знаем такую закономерность: если этот укус оставить в покое, то он через какое‑ то время проходит. Но он чешется. И если мы начинаем это место расчесывать, то спустя какое‑ то время у нас вместо этой маленькой точечки появляется огромный волдырь, а если еще при этом у нас были грязные руки, то порой начинается даже какое‑ то заражение. Вот то же самое происходит с обидой: если мы стараемся простить и забыть ее, то она постепенно из нашего сердца уходит, если же мы сами себя растравляем – порой даже не ненавистью к другому человеку, а просто жалостью к себе, то эта обида становится все сильней и сильней.
Есть очень хороший навык, который дается с трудом и очень легко по невнимательности из нашей жизни уходит. Это навык все в своей жизни предавать Богу. Вот обидел меня кто‑ то: можно сказать, что с этим надо разобраться, и так мы чаще всего и поступаем. А можно поступить гораздо мудрее и милосерднее по отношению к самим себе. Можно сказать: да, меня обидели, но с этим Господь разберется. Когда же мы сами пытаемся отплатить за то худое, что нам сделали, то Господь лишает нас Своей помощи, и потом нам еще достается за эту нашу самочинную расплату. А если мы оставим все на Его волю, на Его усмотрение, Он, безусловно, все и устроит Сам – к нашей пользе и нашей радости. У нас для этого не хватает терпения, поэтому мы этого и не видим.
|
|
|
– Говорят, если нас обидели, значит мы кого‑ то когда‑ то обидели, и потом нам это все вернулось. Вы тоже так думаете?
– Думаю, что зачастую это именно так и есть. И потому для разумного человека, для христианина причиняемая ему обида – это возможность, шанс, который ему дает Господь, чтобы побудить к покаянию и преподать урок на будущее: ведь и мы кого‑ то задели, обидели, причинили боль, но не заметили этого, не извинились, не загладили чем‑ то этот вольный или невольный грех. И вот теперь нам надо потерпеть обиду или боль, которые кто‑ то причинил нам.
– Вот еще один вопрос, отец Нектарий. Вы говорили об общении и о необходимости его сокращать в тех случаях, когда оно травмирует. Как строить взаимоотношения с человеком, если точно знаешь, что он находится под большим влиянием эзотерики, причем будучи крещеным? Если этот человек друг детства, одноклассник, который много читает и не отвергает в целом православных книг. Но вся его лексика носит пока эзотерический характер. Надо ли его в чем‑ то убеждать и вообще как‑ то неравнодушной быть?
– Мне кажется, что любое общение надо строить в зависимости от того, какой плод оно приносит. Если от этого общения есть какая‑ то польза для вашего друга и нет большого вреда для вас, то это общение надо продолжать. Если же вы чувствуете вред, а пользы принести не можете, то, наверное, его надо сводить к минимуму. Что касается того, надо ли полемизировать и надо ли вообще в чем‑ то убеждать, опять‑ таки, мне кажется, нужно следовать тому же принципу: если эта полемика и это убеждение приводят к какому‑ то доброму результату, то да. А если нет, тогда это бессмысленно. Есть ли смысл толкать стену? Стену толкать смысла нет, потому что она с места не сдвинется. А дверь, даже если она закрыта, есть смысл потолкать, потому что, может быть, замок щелкнет и она откроется. Если вы убеждаетесь, что это «стена», тогда перестаете толкать, если же ощущаете, что это «дверь», тогда продолжаете.
|
|
|
– Батюшка, вот я когда устою против какого‑ то греха, то в душе появляется тщеславие: какая я молодец, устояла…
– А вы заведите себе записную книжку и записывайте в ней: «Вот сегодня я поборола такой‑ то грех, и меня по этому поводу переполняет тщеславие. Что‑ то мне подсказывает, что завтра я его уже не поборю». На следующий день вы его действительно уже не поборете, причем не просто не поборете, а сотворите еще что‑ то худшее. Тогда вы записываете дальше: «Так оно и есть. Из‑ за того, что я тогда потщеславилась, теперь я подобного искушения побороть уже не смогла». А потом можно сесть и записать вывод: «В следующий раз, если мне удастся что‑ то плохое в себе побороть, я не буду тщеславиться: иначе лучше даже не бороться, потому что все опять плохо кончится». Я совершенно серьезно говорю, такого рода записи надо делать – либо памятью в сердце, либо вот так в тетрадке, потому что это очень помогает. Читаешь раз за разом то, что написал, и думаешь: либо я душевнобольной, либо совершенно не пробиваемый ничем человек. Становится стыдно и берешься‑ таки за ум.
О вхождении в церковную жизнь
Я хотел бы поделиться с вами некоторыми своими наблюдениями за нашей церковной действительностью, которые имеют отношение как к жизни Церкви в целом, так и к жизни каждого из нас лично.
Вы знаете, что и в Священном Писании, и в богослужебных текстах люди, верующие во Христа, очень часто именуются святыми. Возглас, который мы слышим каждый раз перед преломлением Агнца на Божественной литургии – «Святая святым», – подразумевает, что те люди, которые находятся в храме, называются святыми; апостол Павел в своих Посланиях также многократно именует общину верующих во Христа общиною святых[11]. С одной стороны, это, конечно, некая форма – выражение, которое напоминает, какими должны быть люди, решившиеся стать учениками Христовыми. С другой стороны, это конкретное указание на то, к чему каждый христианин должен стремиться, поскольку искомый результат жизни в Церкви – это та самая святость, о которой идет речь. Но очень редко можно увидеть, что человек, пришедший в Церковь и начавший жить церковной жизнью, правильно понимает, в чем эта жизнь заключается и к чему она должна привести.
|
|
|
Жизнь – это такой процесс, в котором человек всегда движется в одном из двух направлений: либо вперед, либо назад. И соответственно, если он не находится в состоянии развития, он обязательно будет находиться в состоянии регресса – в состоянии какого‑ то самораспада, иногда быстрого, иногда медленного, но тем не менее происходящего. Какого‑ то среднего состояния в жизни практически не бывает. То же самое, и в еще большей степени, относится к жизни духовной. Невозможно «просто» прийти в храм, «просто» жить церковной жизнью и при этом никаким образом не меняться. Мы можем вспомнить в этой связи пример из Апокалипсиса: Господь обращается к Ангелу одной из Церквей и говорит: Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв[12]. И для каждого из нас всегда есть риск, считая себя духовно живым человеком, на самом деле оказаться мертвым, то есть лишенным той духовной жизни, которая обязательно должна в нас присутствовать.
Каким образом понять, живешь ты или же находишься на пути к духовному умиранию, когда ты уже пребываешь в Церкви? Преподобный авва Дорофей – если вы читали его, то наверняка обращали внимание на эти слова – говорит о том, что человеку необходимо постоянно останавливаться на том пути, по которому он идет: смотреть, сколько верст пройдено, считать поприща и, если он идет в какой‑ то город, определять, далеко ли он от этого города или уже остановился в его предместье. Таким образом преподобный указывает на то, что человек должен постоянно себя испытывать: смотреть, как сегодня действуют в нем те страсти, которые вчера действовали более сильно или же, наоборот, более слабо, а также определять, удалось ли ему стяжать какие‑ то добродетели, к которым он стремился, или же нет. Если такое испытание регулярно не производить, если так свою душу регулярно не исследовать, то невозможно понять, в какой духовной мере мы находимся.
|
|
|
Наверное, каждому человеку, который пришел когда‑ то в Церковь, знакомо чувство радости от вдруг открывшейся иной жизни; той жизни, в которой само пребывание в Церкви уже воспринимается как чудо. Господь наполняет сердце человека, только‑ только пришедшего в храм, той радостью, которая, наверное, была знакома нам до этого только в детстве, – радостью внутренней чистоты, радостью надежды на лучшее, радостью оттого, что мы чувствуем Божественную любовь. И наверное, самая большая радость, которую человек может испытывать в жизни, – это радость, рожденная откликом нашего сердца на Божественную любовь.
Ведь, в сущности, что ищет любой человек? В первую очередь, он ищет того, чтобы любить и быть любимым, – любовь, которую он чувствует в ком‑ то по отношению к себе, может быть только тогда по‑ настоящему воспринята, когда он на нее своей любовью откликается, то есть когда любовь взаимна. Но редко бывает так, чтобы люди находили такое подлинное счастье в любви друг к другу: как правило, человеческая любовь все‑ таки оказывается довольно непостоянной, и практически каждый может об этом сказать, основываясь на собственном опыте. А вот любовь Божественная есть самое постоянное среди всего, что существует, и поэтому она воспринимается как подлинное счастье.
Получается, что человек, только‑ только войдя в новую для него церковную жизнь, начинает узнавать, как жить так, чтобы быть счастливым. Вся наука этой счастливой жизни изложена в Евангелии. И когда новоначальный христианин начинает учиться исполнять евангельские заповеди, он узнает, как хорошо душе человека, когда он живет так, как заповедовал жить Господь. Но человек, как мы уже сказали, существо непостоянное, и по прошествии какого‑ то времени этот первый импульс ревности по Богу, который на самом деле является даром Божественной благодати, постепенно начинает угасать. Господь как бы говорит человеку: «Вот, Я дал тебе вначале вкусить, насколько Я благ и насколько счастливой может быть жизнь со Мной. А теперь покажи, что ты на самом деле хочешь – хочешь ли ты этой жизни или ты хочешь той жизни, которая у тебя была прежде», потому что только тогда узнается наше произволение, когда благодать Божественная хотя бы на время от нас отступает.
|
|
|
И вот оказывается, что нужно трудиться самим и этот жар ревности нужно в себе возгревать. Его можно возгревать самыми разными способами: чтением, молитвой, размышлением о жизни вечной и о том воздаянии, которого мы можем в ней сподобиться. Но выясняется, что все это гораздо труднее, чем получать даром. И здесь уже происходит некоторое разделение. Кто‑ то уже на этом этапе отпадает и уходит из Церкви, а кто‑ то просто говорит себе: «Достаточно и того, что я уже здесь. Достаточно того, что я не совершаю тяжких, страшных грехов и моя жизнь вошла в новую колею». Ну а кто‑ то все‑ таки понимает, что жизнь в Церкви – это постоянное развитие, что нужно над собой трудиться, и начинает узнавать, каковы главные принципы этого развития и этих трудов. В первую очередь об этом можно узнать из Священного Писания, а во вторую – из творений святых отцов, которые сами достигли высокой степени духовного совершенства и в своих трудах оставили для нас наставления о том, каким образом к этому совершенству стремиться и каким образом этого совершенства ступень за ступенью достигать.
Но даже те люди, которые на себя этот труд берут, спустя какое‑ то время обязательно переживают некий период кризиса. С одной стороны, это связано с тем, что у каждого человека своя мера мужества, своя мера упорства, своя мера терпения. И кто‑ то, видя, как раз за разом он падает и буквально каждый день, а может быть, и несколько раз в день приходится все начинать заново и вновь строить то, что сам разорил посредством падения, находит в себе мужество каждый раз к этому труду приступать; а кто‑ то в конце концов просто в этом изнемогает, у него опускаются руки, и он задается таким вопросом: если я падал десять раз, и сто раз, и тысячу раз, наверное, я всегда буду падать и ничего нельзя изменить? И тогда человек начинает удерживаться только лишь от каких‑ то тяжких грехов, которые пугают еще его душу, но уже перестает бороться с теми «мелочами», из которых на самом деле жизнь духовная и складывается.
Что может помочь нам устоять в такие моменты? Нужно понять, что человек, восходя к Богу, должен меняться постепенно. Господь не требует от нас, чтобы мы тотчас же стали другими, Он не требует от нас ни каких‑ то сверхъестественных подвигов, ни немедленного расточения всего своего имущества. Господь ведет нас шаг за шагом – так же, как разумные родители ведут и учат своих детей. И если мы, входя в церковную жизнь, осознаем, что нужно отказаться от каких‑ то тяжких, смертных грехов, несовместимых с этой жизнью, и отходим от них, а потом понимаем, что нужно избавиться от грехов, также явных и грубых, но все‑ таки менее тяжких, то дальше Господь постепенно помещает нас в такие условия и в такие ситуации, что мы уясняем, что нужно постепенно избавляться в целом от того, что в нашей жизни Богу не угодно.
Если человек к себе внимателен, то он в своей повседневной жизни ощущает, что вот сейчас Господь его поставил перед каким‑ то очередным выбором. И он может выбрать для себя либо поступок по воле Божией, либо поступок по воле своего греховного, развращенного сердца. Зачастую по малодушию человек все‑ таки выбирает свою собственную волю. Выбирает то, что ему ближе, оправдывая себя тем, что в этом, в общем‑ то, страшного ничего нет. И, по большому счету, он в этом прав: никто от этого не погибает, ничья жизнь от этого не зависит, никаких бедствий не случается. Но с течением времени человек начинает видеть, что из его жизни ушло что‑ то очень важное. Ушло то напряжение, то наполнение, которое было первоначально, и все стало каким‑ то серым и скучным, а самое главное, ушло то чувство радости от присутствия в сердце Божественной благодати и ничто уже так не утешает. И тогда жизнь церковная, вначале такая интересная и такая радостная, начинает превращаться в какую‑ то невзрачную повседневность, в рутину. Все то, что вначале делалось с благим чувством, начинает делаться просто по долгу или по необходимости. Человек начинает молиться просто потому, что пришла пора прочитать вечерние или утренние молитвы, то же самое происходит с участием в богослужении, исповедью и даже Причащением Святых Христовых Тайн, – он как бы все время ест не вкусное, полноценное блюдо, а черствый, заплесневелый хлеб, ест просто для того, чтобы не умереть с голоду. И постепенно такая церковная жизнь не то чтобы совсем утрачивает смысл, но становится для человека просто одной из сторон его земного бытия – не главной, не центральной, а всего лишь одной из многих. И вот это угасание христианской жизни в одном человеке, в другом, в третьем, в четвертом приводит к тому, что мы в Церкви начинаем представлять собой общество не святых или стремящихся к святости людей, а людей, первоначально собравшихся здесь во имя Христово, но в теперешнем состоянии выглядящих довольно печально, чтобы не сказать жалко. Людей с погасшими глазами, с погасшими сердцами, которые и сами не могут воспламениться, и никого воспламенить не могут. И вот это, наверное, самое страшное, потому что мы и сами прозябаем, и миру являем очень плачевный пример.
Кризис, о котором я говорю, переживает в Церкви практически любой человек: вряд ли среди вас есть кто‑ то, кому незнакомы эти переживания и ощущения. Если посмотреть в историю древней Церкви, то можно увидеть ряд святых, шествие которых к Богу было иным, не замедляющимся – это можно увидеть, в частности, в жизни некоторых мучеников. Но, как правило, общий путь все же такой, какой мы сейчас рассматриваем. И есть, на мой взгляд, только один способ выхода из этого состояния кризиса. Святые отцы говорят о том, что человек возвращается в благодатное состояние тем же путем, которым он удалился от него. И надо вернуться в ту самую точку, где мы в первый раз пошли на какой‑ то компромисс со своей совестью и где мы попытались заключить невозможный компромисс с Богом. Нужно шаг за шагом начать возвращение к этому моменту.
Каким образом его начинать? Присмотревшись, мы можем увидеть в своей жизни то, от чего Господь совершенно явным образом нас хочет побудить отказаться. Не потому, что Ему это зачем‑ то нужно, а потому, что это является барьером между нами и Им. А мы, в свою очередь, готовы отказаться от чего угодно, только не от этого. Бывает, например, так: нужно простить какого‑ то человека, а это очень трудно. И мы себе говорим, что будем поститься, будем молиться, ходить в храм, исповедоваться, причащаться и творить дела милосердия, но прощать этого человека не будем. И вот при таком подходе будто включается какой‑ то тормоз и наша духовная жизнь останавливается, несмотря на все то, что мы делаем. А можно было бы даже всего остального не делать в этот момент, но сделать то, что от нас требует Господь. Если же мы обошли это нужное и рано или поздно в связи с этим наступил кризис, то нужно вернуться и начать делать то, что от нас Господь ожидает. Даже если обстоятельства изменились, мы обязательно найдем эту точку, Господь ее поможет найти. Поможет и понять, что от нас сейчас требуется. Но если мы опять скажем: нет, этого делать я не буду, то возвращение не начнется.
Есть такой показательный пример в житии преподобного Антония Великого. К нему пришли несколько братий и попросили наставить их, каким способом достичь духовного совершенства. Он сказал им о том, что необходимо научиться прощать и любить своих обидчиков и подставлять другую щеку по евангельской заповеди[13]. Они ответили, что это для них невозможно. Тогда он сказал: «Ну, по крайней мере, сами первыми по щеке никого не бейте». Они ответили: «Честно говоря, и это тоже очень сложно». И тогда преподобный Антоний обратился своим ученикам, которые при этом присутствовали, и попросил: «Приготовьте, пожалуйста, для них еды и отпустите их с миром, потому что, поскольку они одного не хотят, а другого не могут, только и остается, что помолиться о них, накормить и с ними расстаться». И вот очень часто на деле мы сами бываем такими братиями, только мы приходим не к преподобному Антонию Великому, а со всем тем же самым приходим к Богу. И если мы одного не хотим, а другого не можем, то, безусловно, возникает вопрос: а чего, собственно говоря, хорошего нам ожидать?
Господь никогда не ставит перед нами каких‑ то непосильных, невыполнимых задач. Он всегда предлагает нам труд, который конкретно для нас посилен и нам полезен. И почему еще так важно бывает этот труд предпринять? Потому, что Господь прямо говорит о том, что человек, который собирается за Ним идти и при этом не берет своего креста, то есть пытается идти без креста, Его недостоин[14]. И добавляет при этом: кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня[15]. Мы об этом говорили в одну из предыдущих встреч – о том, что шествие без креста не признается Богом. И препятствием к тому, чтобы взять этот крест, чаще всего является не любовь к отцу, матери или кому‑ то близкому, а только любовь к своему «я» – о себя самих, о собственные желания, о собственную волю, предпочитая ее воле Божией, мы и спотыкаемся. И поэтому Господь так премудро выстраивает нашу жизнь: заставляя нас постепенно от чего‑ то отказываться, Он нас научает любить Его больше, чем себя, потому что понять, что ты любишь кого‑ то больше, чем самого себя, можно, когда ты готов ради него от чего‑ то отказаться; когда ты готов стать таким, каким этот близкий и любимый желает тебя видеть.
Мне вспоминается пример из жизнеописания старца Ефрема Катунакского, ныне прославленного. В какой‑ то период своей жизни он был тяжело болен мокнущей экземой, так что вся кожа его казалось пораженной сильнейшим ожогом. А вы представляете, наверное, в какое страдание превращается жизнь людей, которые лежат в ожоговых центрах, потеряв четверть или треть своих кожных покровов. Он не мог не то что служить – он не мог пошевелиться, не мог делать ничего из того, к чему привык за годы и десятилетия. У него была только одна возможность – страдать. И вот в какой‑ то момент он дошел до пика своего страдания и обратился ко Господу: за что мне это? И услышал в своем сердце такие слова: «Я просто хочу, чтобы ты сейчас был таким». Услышав эти слова, он тотчас успокоился и смирился, потому что главным в его жизни было быть таким, каким желает видеть его Господь. И надо сказать, что как только он откликнулся таким образом на эти слова, началось его выздоровление, и очень скоро он поднялся на ноги. А если мы отстраняемся от этого понимания – что Господь хочет видеть нас такими, как подсказывает наша совесть, исчезает и возможность быть с Богом. Господь с нами хочет быть, а мы в этот момент не хотим. И это отступление от Бога обязательно скажется на нашей духовной жизни в целом, потому что не бывает так, чтобы мы потеряли благодать, отступились в чем‑ то одном, а во всем остальном сохранили прежнюю ревность к благоугождению Ему.
Самое опасное во всем этом то, что существует точка невозврата. Она никогда не известна заранее, как не известно обычно, насколько далеко должна зайти болезнь, чтобы организм человека уже не мог найти в себе ресурсы для выздоровления. С одной стороны, мы знаем, что всегда есть возможность покаяния и обращения к Богу, но тем не менее человек может настолько самого себя изуродовать духовно, что попытки взлететь будут бесплодны, так как у него уже сломаны крылья. Очень важно до этого состояния не дойти, очень важно постараться воспрять духом до того, как эта точка окажется пройденной.
Как себя разбудить, как не остаться в состоянии кризиса, словно в каком‑ то удобном, привычном «болоте»? Существуют различные способы, и все их надо использовать, потому что одним здесь не обойдешься.
Во‑ первых, все мы знаем, что есть такая вещь, как генеральная исповедь, – та исповедь, которую предпринимает человек, когда старается разобраться во всей своей жизни как до момента своего обращения к Богу, так и уже непосредственно в Церкви. Это может быть не только исповедь за всю жизнь, но и генеральный пересмотр жизни за какой‑ то определенный период. Таким образом выявляются и предстают перед нами те болезни, которые приобрели уже застаревший, хронический характер, и очень остро возникает необходимость что‑ то менять.
Во‑ вторых, очень действенным способом разбудить себя и изменить что‑ то в своей жизни является, согласно точке зрения практически всех святых отцов, память о смерти. Ничто другое не может произвести на человека такого сильного впечатления, как столкновение с чьей‑ то внезапной кончиной. При этом о смерти нужно вспоминать особым образом, согласуясь с устроением нашего ума. Ум человека устроен так, что когда мы на чем‑ то останавливаем свое внимание, постоянно задумываемся о чем‑ то, то это «что‑ то» постепенно начинает обретать перед нами все более конкретные очертания. Например, шел человек по улице, промчалась мимо него машина, которая его чуть не сбила. И можно отнестись к этому просто как к некоему эпизоду и продолжить идти. А можно остановиться и подумать: а вот если бы я сделал один лишний шаг, если бы машина меня сбила? И тут же начинают вырисовываться те последствия, к которым это могло бы привести, тут же человек начинает испытывать в воображении ту боль, которую он в тот момент испытал бы, и становится страшно. Вот примерно так же нужно вспоминать о смерти. О многих вещах в жизни так думать, наоборот, не надо, чтобы свое сознание не загромождать и не захламлять, а здесь нужно размышлять именно так. Останавливать внимание на том, что обязательно мы умрем, что обязательно предстанем пред Богом, и особенно на моменте, когда мы будем ожидать суда над всей нашей жизнью, которую мы прожили на земле. Мы обязательно в какой‑ то миг почувствуем сердцем и боль, и страх, и желание что‑ то сейчас изменить, чтобы тогда, стоя на этом суде и ожидая приговора, не быть осужденными. И чем чаще к этому чувству человек возвращается, тем больше появляется сил для того, чтобы действительно что‑ то менять.
Ну и, в‑ третьих, очень полезно, как говорят святые отцы, вспоминать первый период своей церковной жизни, потому что, когда мы вспоминаем то горение, которое мы тогда переживали, проще бывает к этому вернуться, тем более что это воспоминание о хорошем и к нему наше сердце охотно влечется. Помимо этого, можно рассматривать те способы, которыми мы достигали в духовной жизни каких‑ то результатов: мы все люди очень разные, и каждый из нас находит какие‑ то свои пути, какие‑ то свои способы к преодолению себя. Когда и это оживет в нашей памяти, нам будет гораздо легче свое внутреннее делание совершать.
|
|
|
