 |
С духовным вождем Южной Индии 17 глава
|
|
|
|
* * *
Когда Сахабджи Махараи снова смог уделить мне немного времени среди его заполненного обязанностями дня, я выражаю искреннюю похвалу его достижениям и изумляюсь такому прогрессу города в непрогрессивной Индии.
— Но, — спрашиваю я, — как вы финансируете его? Вы, вероятно, потратили огромную сумму на капитальные расходы?
—Позднее вы увидите, как появляются деньги, — отвечает он. — Члены братства Радха Соамис сами финансируют колонию. Их к этому не принуждают, с них не берется подписки, но они считают своей религиозной обязанностью отдавать все, что могут, помогая росту Даялбагха. Но, хотя первоначально мы развивались на этих вкладах, я стремлюсь перейти на полное самообеспечение и не успокоюсь, пока мы не станем абсолютно независимы.
— Так у вас богатые приверженцы?
—Вовсе нет. Богатых членов Радха Соамис можно пересчитать по пальцам. Все наши члены — люди скромного или среднего достатка. Наш прогресс обусловлен самоотверженностью множества людей. Благодаря милости Всевышнего мы до сих пор находили и тратили столько лаков рупий. Будущее колонии обеспечено, ибо ее доход будет расти с расширением нашего братства; поэтому мы никогда не будем без средств.
—Сколько у вас членов?
—Мы насчитываем свыше 110000 человек, но, конечно, здесь живут только несколько тысяч. Братству Радха Соамис почти семьдесят лет, но наибольший его рост выпадает на последние двадцать лет. И это происходит, поверьте, без всякой публичной пропаганды, ибо мы — наполовину секретная организация. Если бы мы решили выйти на публику и открыто пропагандировать наше учение, то увеличили бы наше братство десятикратно. Наши члены живут уже по всей Индии, но они смотрят на Даялбагх, как на свой центр, посещая его, по возможности, чаще. Они организованы в местные группы и встречаются каждое воскресенье точно в тот же самый час, когда в Даялбагхе проходит общее собрание. Сахабджи вытирает очки.
|
|
|
—Только представьте себе, что, когда мы начали строительство колонии, у нас было не более пяти тысяч рупий, подаренных на эти цели. Наш первый участок земли был не больше четырех акров; теперь Даялбагх занимает тысячи акров земли. Мы и вправду растем, не так ли?
—Насколько еще вырастет Даялбагх?
—Я рассчитываю поселить в нем от десяти до двенадцати тысяч людей, не больше. Город с двенадцатью тысячами человек, если правильно спланирован, достаточно велик. Я не хочу копировать громадные города ваших западных стран; их перенаселенность порождает множество неприятных проблем. Я намерен построить город-сад с изобилием пространства и воздуха, где люди смогут счастливо жить и работать. Через несколько лет мы закончим расширение Даялбагха, и он станет моделью общины. Случайно прочитав «Республику» Платона, я был приятно удивлен. Ибо нашел в этой книге много идей, какие я пытаюсь воплотить здесь. С завершением строительства Даялбагха я сделаю его прототипом подобных общин по всей Индии или, по крайней мере, в каждой провинции. Я предложу его идею как путь к разрешению многих проблем.
—Вы хотите, чтобы Индия направила свою энергию на индустриальное развитие?
—Совершенно верно. Это является ее насущной потребностью. Но я не хочу, чтобы Индия потерялась в нем полностью, как ваш Запад, — смеется он в ответ. — Да, Индия должна стать индустриальной, цивилизованной страной и избавиться от бедности, которая угнетает массы. Но при этом необходимо не допустить возникновения антагонизма между трудом и капиталом.
— Как вы намерены сделать это?
—Стремление к личному благополучию будет удовлетворяться не за счет общины, а через всеобщее благополучие. Мы работаем по принципу кооперации, и каждый ставит успех Даялбагха выше личного. У нас есть энтузиасты, которые работают за жалованье более низкое, чем они могли бы получить где-то еще; я говорю, конечно, не о неграмотных рабочих, а об умных и образованных людях, которые трудятся добровольно и радостно. Этот принцип хорошо работает у нас только потому, что мы вдохновлены духовной целью, и она движет всеми нашими усилиями. А если люди в состоянии делать это, то они предлагают свои услуги даже безвозмездно. Это показывает вам возвышенный дух и энтузиазм нашего народа. Но, когда Даялбагх полностью будет построен и обеспечен, такие жертвы, я надеюсь, больше не будут нужны. Во всяком случае, это наш идеал наиболее быстрого достижения духовного роста, и к нему идут наши люди, ибо он — фундаментальная цель нашего братства. Присоединяясь к нашей колонии, вы могли бы зарабатывать до тысячи рупий в месяц, но получали бы только треть заработка, ибо мы не можем позволить себе платить высокие оклады. Но постепенно вы бы построили дом, обзавелись женой и детьми. Однако если вы начали бы думать только о материальной стороне вашей деятельности и потеряли бы из виду объединивший нас духовный идеал, то потерпели бы неудачу. Несмотря на всю нашу материальную заинтересованность, мы пытаемся никогда не терять из вида главную цель, ради которой основано наше братство.
|
|
|
— Да, я это понимаю.
— Мы — не социалисты в вашем западном смысле, но фактически фабрики, фермы и колледжи принадлежат общине. Более того, это право владения распространяется на землю и дома. Вы можете построить здесь дом, но он ваш, пока вы живете в нем. Помимо этих ограничений каждый может иметь и собирать любые деньги и имущество где бы то ни было. Это полностью отличает нас от тирании социализма. Все наше общинное имущество и все свободные денежные вклады наших членов мы рассматриваем как кредиты, которыми управляем в религиозном духе. Все подчинено нашему духовному идеалу. Это управление осуществляется корпорацией из сорока пяти членов, представителей различных провинций Индии; они встречаются дважды в год, тщательно изучают отчеты и обсуждают бюджет. Обыденная работа и общий контроль в руках исполнительного комитета из одиннадцати членов.
|
|
|
— Вы говорили, что хотите предложить модель Даялбагха как решение многих проблем по всей Индии. Но я не вижу в этом возможности решения экономической проблемы, пожалуй, самой главной на сегодняшний день.
Сахабджи Махараи уверенно улыбается.
— Даже Индия может внести полезный вклад в этом вопросе, — отвечает он. — Позвольте рассказать вам о плане, который мы недавно привели в действие ради ускорения темпов роста в последующие годы. Этот план, на мой взгляд, воплощает экономические и социальные принципы кардинальной важности. Мы основали наследственный фонд, который принимает вклады от тех наших членов, которые способны пожертвовать тысячу рупий и выше. Каждый такой вкладчик затем получает от нашего исполнительного комитета ежегодную ренту не менее пяти процентов. После смерти вкладчика та же пожизненная рента выплачивается его жене, ребенку или тому, кого тот предварительно назовет. Получивший наследство имеет то же право передать пожизненную ренту своему наследнику. Но со смертью третьего поколения все выплаты прекращаются. Если первый вкладчик находится в трудных обстоятельствах или срочно нуждается в средствах, тогда часть или даже вся сумма возвращается ему. Таким образом, лаки рупий с течением времени наполнят казну нашего комитета через наследственный фонд, но деньги наших членов не будут облагаться тяжелой пошлиной. Какой бы вклад они не делали, они будут уверены в скромном доходе[25].
— Я так понимаю, вы пытаетесь заполнить пробел между злом капитализма и фантазиями социализма. И я уверен, вы будете достойны каждой толики вашего успеха, и надеюсь, что этот успех не за горами.
Мне становится ясно, что для успешного будущего Даялбагх обладает гарантированными ресурсами, заключающимися во все возрастающем наследственном фонде, в постоянном потоке добровольных пожертвований и в развитии выгодного производства.
— Известные лидеры в Индии следят за нашим экспериментом, ожидая увидеть результат, — говорит глава Радха Соамис. — Некоторые посещали Даялбагх, к нам приходили даже противники наших идей. Индийский народ ныне среди самых слабых и бедных в мире, и его лидеры предлагают противоречивые средства для исцеления этого недуга. Однажды нас посетил Ганди. Он вступил со мной в долгую беседу, желая, чтобы я присоединился к его политической кампании, но я отказался. У нас нет ничего общего с политикой. Мы сосредоточены на вопросах практического возрождения. И хотя я не интересуюсь политическими планами Ганди, но считаю его экономические идеи призрачными и непрактичными.
|
|
|
— Он хочет, чтобы Индия скинула все машины в море.
Сахабджи кивает.
— Индия не может вернуться к прошлому; она должна идти вперед и развивать лучшие черты материальной цивилизации, если хочет стать более
процветающей. Моим соотечественникам лучше поучиться у Америки и Японии. Прядильщик и ткач при ручном труде не смогут долго противостоять натиску современной рационально организованной системы.
В идеях Сахабджи Махараи я улавливаю образец живого американского ума, его манеры энергичны и деловиты, и он точно выражает свои мысли. Моему рационализму импонирует его практическая сметка, уравновешенность и здравый смысл — не самые распространенные качества на этом субконтиненте.
Я снова осознаю любопытный парадокс его характера. Учитель для более сотни тысяч людей, занимающийся мистической формой йоги; превосходный организатор разнообразной производственной деятельности, которая кипит вокруг него в Даялбагхе. Я считаю его выдающимся и потрясающим человеком. Нигде в Индии, нигде во всем мире я не надеюсь встретить вновь человека, подобного ему.
Его голос нарушает мои мысли.
— Вы видели два аспекта нашей жизни в Даялбагхе, но существует еще и третий. Природа человека троична — дух, ум и тело. Поэтому у нас есть цеха и фермы для физического труда, колледжи — для развития ума и, наконец, есть общие встречи для духовной деятельности. Так мы нацеливаем на гармоничный и всесторонний рост каждого человека, делая упор на духовную сферу, и каждый член нашего братства регулярно занимается индивидуальными упражнениями йоги, где бы он ни был.
Могу я присоединиться к вашим общим встречам?
— С удовольствием. Мы будем рады приветствовать вас на каждом собрании.
* * *
Деятельность Даялбагха начинается в шесть утра с первой общей встречи. Рассвет быстро стирает черноту ночи; нежный птичий щебет смешивается с погребальными криками ворон; и вскоре все птицы приносят утреннюю присягу солнцу. Я следую за проводником к гигантскому сооружению из холста, которое поддерживается деревянными шестами.
|
|
|
Огромная толпа людей толчется возле входа, все снимают сандалии и туфли, отдавая их служителям. Я следую обычаю, а потом вхожу в огромный зал палатки.
В центре возвышается помост, где сидит на стуле Сахабджи Махараи. Сотни его последователей сидят вокруг него рядами на корточках. Все взгляды обращены к учителю, все почтительно молчат. Я протискиваюсь на узкое свободное место около трибуны. Вскоре два человека встают в конце зала и их голоса начинают медленный гимн на хинди, весьма приятный на слух. Пение продолжается около пятнадцати минут, за это время под воздействием странных священных слов и ритма достигается полное расслабление. Затем голоса понижаются и умолкают совсем.
Я осматриваюсь по сторонам. Все присутствующие спокойны и неподвижны, погрузившись в медитацию или молитву. Я смотрю на скромную фигуру в чистой одежде на трибуне, с чьих губ еще не слетело ни слова. Его лицо серьезнее обычного и отражает спокойное размышление; живые активные манеры исчезли. Какие мысли бродят под его белым тюрбаном? Какая ответственность лежит на его плечах, ведь все эти люди считают его связующей нитью с высшей жизнью!
Абсолютное молчание длится следующие полчаса. Ни кашля, ни движенья даже! Может быть, эти восточные созерцатели пребывают мысленно в мире, недоступном для западного скептика? Кто знает! Но это поразительная прелюдия к бурной деятельности, которая скоро наполнит город шумом.
Мы получаем обратно нашу обувь и тихо расходимся по домам. В утренние часы я беседую с представителями Радха Соамис, жителями и посетителями. Некоторые хорошо говорят по-английски. Это люди в тюрбанах с северо-запада, тамилы с косичками с юга, энергичные маленькие бенгалийцы с востока, бородачи из центральных провинций. Меня восхищает их самоуважение и проницательная практичность, которая уравновешивает их духовное стремление. Эти качества дают им возможность твердо стоять на земле, когда их дух уносится к небу. Здесь я вижу тип гражданина, которым мог бы гордиться каждый город. Я восторгаюсь ими чрезвычайно, ибо они обладают редким качеством — сильным характером!
Собрание поменьше происходит после полудня, это короткая неформальная встреча для посетителей. Здесь обсуждают личные проблемы, отвечают на вопросы и решают кое-какие дела общего порядка. Сахабджи Махараи удивительно расположен ко всем пришедшим, каждому оказывает помощь. Он разго варивает с людьми тактично и шутливо, не теряясь в ответах на любой вопрос и выражая быстрое уверенное мнение по самым разным духовным и практическим проблемам. Он всегда стремится к нестандартному и успешному улаживанию спорных вопросов, с полным доверием и спокойным смирением. Оказалось, что он обладает отличным чувством юмора, и это проявляется в его шутливых замечаниях.
Вечером проходит еще одна общая встреча. Все цеха, склады и фермы в колонии завершают дневные труды, и обширное собрание снова заполняет гигантскую палатку. Сахабджи Махараи занимает свое место на возвышении. И я вижу, как к нему приближаются многие последователи и кладут у его ног пожертвования для общественного управления. Два члена комитета собирают и учитывают все эти взносы.
Теперь главное событие — долгое обращение Учителя. Тысячи людей очень внимательно слушают его речь на правильном хинди, ибо у него хороший ораторский стиль. Он говорит сердечно, и его живописная манера речи полна глубокого чувства и такого воодушевления, что его вдохновляющее воздействие на слушателей становится почти осязаемым.
* * *
Каждый день следует одна и та же программа. Вечерняя встреча — самая длинная, ибо длится около двух часов. Это яркое свидетельство мощи ума Сахабджи Махараи, ведь он поддерживает эту программу без труда с обычной динамичной силой. Никто не знает заранее, на какую тему будет его вечернее обращение. Я спрашиваю его об этом, и он отвечает:
— Я совершенно не задумываюсь о темах. Даже начав, я не знаю, каким будет мое следующее предложение или даже окончание обращения. Я полностью доверяюсь Всевышнему. И он тотчас сообщает мне то, что нужно было знать. Я получаю повеления от Него внутренне. Я воистину в Его руках.
Слова его первого обращения преследуют меня несколько дней. Затронутая тема — вручения себя Учителю — задевает меня, и наконец я обращаюсь к Сахабджи Махараи. Мы сидим на зеленом участке, напоминающем о деревенском лужке, в центре Даялбагха, и заняты дружеской беседой.
Он повторяет свою точку зрения и добавляет:
— Учитель совершенно необходим. В духовной сфере не должно быть самоуверенности.
— А вы искали его? — спрашиваю я дерзко.
— Конечно. Я провел четырнадцать лет в поисках настоящего Учителя, пока не нашел его.
—Четырнадцать лет! Это пятая часть вашей жизни! Не слишком ли много?
— Время, потраченное на поиски настоящего Учителя, пусть пройдет и двадцать лет, никогда не бывает бесполезным, — отвечает он мгновенно. — Пока я не обрел веру, я был скептиком, как и вы. И я уже отчаялся найти Учителя, открывшего бы мне путь к духовному совершенству. Я был молод и просто безумен в своей жажде истины. Я просил деревья, траву и небо просветить меня — существует ли истина. Я плакал, как дитя, с поникшей головой в мольбе о свете, пока силы мои не иссякли. И однажды я решился отказаться от еды и уморить себя голодом, если Божественная сила не сочтет необходимым даровать мне просветление. Я даже не мог работать. На следующую ночь в ярком сне мне явился мой Учитель и открылся мне. Я спросил его, где он живет. Его ответ был: «Аллахабад! Ты узнаешь мой полный адрес позднее». На следующий день я нашел своего друга, родом из этого города, и рассказал ему о сне. Он ушел и, вернувшись с групповой фотографией, спросил, не опознаю ли я среди них людей лицо Учителя. Я сразу указал на него. Тогда друг рассказал, что состоит в полусекретном обществе Аллахабада, а я узнал фигуру их Учителя. Я сразу же встретился с ним и стал его учеником.
—Как интересно!
—Пусть вы в одиночестве занимаетесь йогой и развиваете собственные силы, но однажды ваша истинная молитва будет услышана, и это будет день, когда вы встретитесь с Учителем. Этого не избежать. У вас должен быть проводник. Искренний и решительный искатель в конце концов найдет истинного Учителя.
—Но как узнать его? — бормочу я вопросительно.
Лицо Сахабджи смягчается, смешливое выражение на миг мелькает в его глазах.
— Учитель заранее знает, кто придет к нему, и магнетически притягивает таких людей к себе. Его сила встречается с их судьбой, и результат неизбежен.
Маленькая компания собралась вокруг нас и быстро увеличивается. Вскоре, у Сахабджи Махараи не один слушатель, а сорок или шестьдесят.
— Я пытаюсь разобраться в доктринах Радха Соамис, — говорю я ему, — но это — трудный орешек. Один ваш ученик предоставил мне несколько записей на эту тему, сделанных одним из первых Учителей вашего братства, Его Святейшеством
Ьрахм Санкар Мисрой, и теперь я ломаю над ни ми голову.
Сахабджи смеется.
— Чтобы понять истины учения Радха Соамис, нам следует заняться упражнениями нашей йоги. Мы считает эти ежедневные упражнения гораздо более важными, чем теоретическое понимание наших доктрин. К сожалению, я не могу объяснить вам детали нашей медитации, их сообщают только под клятвой тайны людям, принятым в братство и которые хотят к нам присоединиться. Но в их основе лежит «Звуковая йога», или «слушание внутреннего звука», как мы обычно называем ее.
— Я прочитал в записках, что звук — это сила, которая призвала Вселенную к бытию.
— С материальной точки зрения вы поняли верно, но скорее, потоком звука было первое деяние Высшего Существа в начале творения. Вселенная — не результат творения слепых сил. Теперь этот божественный звук известен нашему братству и может быть фонетически записан. Мы верим, что звуки несут отпечаток своего источника, силы, создавшей их. Когда представитель нашего братства, владея телом, умом и волей, прислушивается внутренне и выжидающе к божественному звуку, то, едва услышав божественный звук, он возносится к благословению и мудрости Высшего Существа.
—Невозможно представить, что звук движения крови в артериях — божествен? А какой еще звук можно услышать изнутри?
—Но мы имеем в виду не материальный звук, а духовный. Сила, являющаяся звуком на нашем материальном плане, всего лишь отражает более тонкую силу, чьими трудами создана Вселенная. Как ваши ученые разобрались с электричеством, так и мы отслеживаем силу, которая звучит на материальном плане, до высшей вибрации, не доступной физическому восприятию, ибо она существует на духовном плане. Звук несет излучение своего источника. И, сосредоточив внутреннее внимание определенным образом, вы однажды услышите мистические слова, которые прозвучали в первом движении от изначального хаоса и образовали подлинное имя Творца. Отголоски этих слов отражаются в духовной природе человека; поймать такие отголоски с помощью нашей тайной йоги, проследить их до первоисточника — значит буквально подняться к раю. Человек, преданный упражнениям Радха Соамис, позволяющим ему услышать мистический звук, забудется в полном экстазе, когда этот звук наконец достигнет его внутреннего слуха.
— Поразительно новое учение!
—Для Запада, но не для Индии. Кабир еще в пятнадцатом веке учил в Бенаресе Звуковой Йоге.
— Не знаешь, что и сказать об этом.
—А в чем трудность? Вы ведь согласны, что одна форма звука — музыка — может привести человека и эмоциональный экстаз. Насколько же больше поразит его небесная внутренняя музыка?
— Согласен, если внутренняя музыка существует и реальности.
— Сахабджи пожимает плечами.
— Я могу привести доводы и убедить вас, но, думаю, вы хотите нечто большего. Как доказать существование сверхфизического состояния доводами разума? Вполне естественно, что неподготовленный ум не принимает ничего за границей физического мира. Если вам нужны глубокие доказательства — опыт из первых рук — этих духовных истин, вы должны с помощью занятий йоги упорно пробиваться к их источнику. Уверяю вас, тело человека обладает более высокими функциями, чем общеизвестные. Самые глубокие наши мозговые центры связаны с тонкими мирами бытия, и после обучения эти центры заполняются энергией, пока мы не осознаем более тонкие миры. А самый важный центр позволяет нам достичь божественного сознания высшего порядка.
— Эти центры известны анатомам?
— Частично. Это просто физические органы, но через них работают более тонкие центры, и в последних происходит истинная деятельность. Самый важный такой центр — шишковидная железа, она находится в районе между бровями и содержит духовную сущность человека. Выстрелите человеку в это место, и смерть придет сразу. Духовные потоки, которые текут через слуховые, зрительные, обонятельные и другие нервы, сходятся в этой железе.
— Наши медики еще гадают о главном назначении шишковидной железы, — замечаю я.
— Оно таково, к тому же учтите, что она фокусирует личную духовную сущность, которая дает жизнь и силы уму и телу человека. Духовная сущность покидает шишковидную железу во время дремы, глубокого сна или вследствие транса; а когда она оставляет железу окончательно, тело умирает. Тело человека — это уменьшенное отображение всей вселенной ввиду того, что в нем представлены в миниатюре все элементы эволюции творения. И поскольку тело связано со всеми более тонкими сферами, для нашей духовной сущности вполне достижим высший мир духа. Когда эта сущность оставляет шишковидную железу и поднимается вверх, ее прохождение сквозь серое вещество мозга связывает ее со вселенским разумом, а прохождение сквозь белое вещество мозга возносит ее сознание к высшим духовным реалиям. Но достижение такого духовного сознания требует спокойствия, полного овладения своими чувствами, иначе невозможно изолироваться от внешних воздействий. Поэтому суть наших занятий йогой — полное сосредоточение, которое направляет во внутрь поток внимания, отрешаясь от внешнего мира, пока полностью не будет достигнуто внутреннее созерцание.
Я отвожу взгляд, пытаясь усвоить льющийся поток тонких неясных идей. Разросшееся собрание возле нас напряженно слушает беседу. Спокойные утверждения, подкрепляющие слова их Учителя, поражают меня, но...
—Вы говорите, что проверить эти утверждения можно, лишь занимаясь упражнениями вашей Звуковой Йоги. Но вы храните эти упражнения в тайме, — сетую я.
—Все пожелавшие вступить в наше братство и принятые в него узнают методы наших духовных понятий со слов Учителя.
—И вы не дадите мне сначала личного опыта, как доказательство из первых рук? Ваши слова могут быть норны, — мое сердце воистину хочет поверить им.
—Сначала вы должны присоединиться к нам.
—Прошу прощения, но этого я сделать не могу. Я так устроен, что мне трудно принять веру раньше доказательства.
Сахабджи беспомощно разводит руками.
— Что поделать! Я в руках Всевышнего.
* * *
День за днем я посещаю общие встречи с регулярностью самих членов общества; я молча медитирую в их кругу и слушаю обращения их Учителя. Я свободно задаю им вопросы и изучаю доступные части учения Радха Соамис о вселенной и о человеке, представляющем ее.
Поздно вечером я прогуливаюсь с одним из учеников. Мы уходим примерно на милю от Даялбагха, здесь начинаются джунгли. Дойдя до берега Джамны, мы садимся на берегу этой широкой реки. С крутого песчаного обрыва мы следим, как медленно и мерно течет река через равнину до самой Агры. Снова и снова огромный гриф машет крыльями над нашей головой, спеша к своему дому.
Джамна! Где-то на этих берегах Кришна гулял среди пастушек, очаровывая их своей чудесной флейтой и искусством любви. Сегодня это — один из самых почитаемых богов в индуистском пантеоне.
Еще совсем недавно, — тихо произносит мой спутник, — это место было прибежищем диких зверей. По ночам они ревели на том самом месте, где теперь построен Даялбагх. А ныне они избегают его.
Мы молчим пару минут, затем он говорит:
—Вы — первый европеец на наших общих встречах, хотя, наверное, не будете последним. Мы высоко ценим ваше понимание и симпатию. Почему вы не присоединяетесь к нашему обществу?
—Потому что я не верю в саму веру. Ибо знаю, как фатально легко поверить в то, во что хочешь поверить.
Он подтягивает колени и кладет на них подбородок.
— Встреча с нашим Учителем в любом случае будет для вас благотворной. Я не стану уговаривать, чтобы вы присоединились к нам. Мы не обращаем в свою веру, и нашим членам не дозволено проповедовать.
— А как вы узнали о существовании общества?
— Очень просто. Мой отец состоит в нем долгие годы. Он живет не в Даялбагхе, но посещает город время от времени. Однажды он привел меня с собой, но ни разу не пытался втянуть меня в общество. Года два назад я стал задумываться о сути вещей и расспрашивать друзей об их верованиях. Я поговорил и с отцом, его рассказ привлек меня к учениям Радха Соамис. Я был принят в члены братства, и время укрепило мою веру. Мне повезло, наверное, ведь другие приходят к нам в растерянности только после долгих лет бесплодного поиска.
— Если бы я мог отбросить свои сомнения так легко и так быстро, как вы отбросили свои!.. — отвечаю я отстраненно.
Мы снова погружаемся в молчание. Синие воды Джамны притягивают мой взгляд, и незаметно я ухожу в глубокую задумчивость. Все сознательные и бессознательные помыслы жителей Индии окрашены верой, необходимостью быть преданными какой-го религии, учению или тайной рукописи. Все виды верований — от самых деградировавших до самых великих — представлены в Индии.
Некогда я случайно наткнулся на маленький храм на берегу Ганга. Его колонны были покрыты рельефами, изображающими мужчин и женщин в сексуальных объятиях, а фрески с эротическими сценами на стенах ужаснули бы европейского священника. В индийской религии есть место и для таких вещей. Может быть, религиозное признание секса лучше, чем его изгнание в сточные канавы, но ведь это тоже отдушина для верований, включающих в себя самые возвышенные и простые понятия, доступные человеку. Такова Индия!
Но нигде в этом краю я не встречал столь чудесного культа, как Радха Соамис. Он неоспоримо уникален. Какой ум, кроме Сахабджи Махараи, придумал бы это парадоксальное сочетание йоги, самого старого учения в мире, с интенсивной цивилизацией современного европейского или американского города?
Не светит ли Даялбагх как маячок в индийской истории, несоразмерный с его кажущейся незначительностью сегодня? Если Индия — кроссворд с пока ненайденными решениями, это не значит, что грядущие годы не дадут ответа.
Сахабджи Махараи посмеялся над средневековой проповедью Ганди, и город Ахмадабад, где находится главная резиденция Ганди, эхом отзывается на этот смех. От реки Сабармати можно насчитать полсотни высоких химических фабрик, дым их труб — словно вызов кучке белых деревянных домиков, где находит свое вдохновение проповедь искусства деревенских ремесленников.
Сильное воздействие западного образа жизни начало разрушать индийские традиции в обыденных делах. Первые европейцы, высадившиеся на морском побережье Индии, привезли не только тюки товаров, но и идеи. Когда Васко да Гама высадил своих бородатых матросов в тихой гавани Калькутты, начался процесс внедрения европейской культуры, который все ускоряется. Индустриализация Индии началась экспериментально и робко, но главное, что она началась. Европа сама проходила этапы и ренессанса ума, и религиозной реформации, и индустриальной революции, но уже оставила все это позади. Индия пробудилась и берет ее опыт за основу. Теперь это принесло свои проблемы. Будет ли она слепо подражать европейцам или пойдет по своему — и, возможно, лучшему — пути их разрешения? Привлечет ли однажды ее внимание уникальный опыт Сахабджи Махараи?
В одном я совершенно уверен: Индия вскоре будет брошена в плавильный котел истории. Общество, тысячи лет связанное ветхими традициями и заключенное в религиозные условности, исчезнет самое большое за два или три десятилетия. Это кажется чудом, но так случится.
Сахабджи Махараи, очевидно, оценил ситуацию достаточно четко. Он понимает, что мы живем в новую эпоху, и старый порядок вещей разрушается везде — и в Индии, и в других странах. Неужели азиатская летаргия и практичность Запада останутся несовместимыми двойниками? Он так не думает. Почему бы йогу не надеть мирские одежды? Сахабджи говорит без обиняков, что йоги должны выйти из привычного уединения и смешаться с шумными собраниями, где люди управляют машинами. Он думает, что для йогов пришло время снизойти до цехов, офисов и школ в попытке одухотворить их не проповедью и пропагандой, а вдохновенным действием. Путь энергичной ежедневной деятельности может и должен стать путем Небес. Духовный образ жизни, подобный йоге, который слишком отчужден от жизни обычных людей, будет воспринят ими как вводящая в заблуждение форма самомнения и глупости.
Если йога останется хобби немногих отшельников, современный мир не воспользуется ею и последние следы умирающего учения перестанут существовать. Если она будет служить только ради удовольствия пары тощих анахоретов, мы, кто работает пером или плугом, трудится среди смазки и сажи машинных отделений, кому приходится выносить гам фондовой биржи и деловую толчею магазинов, — мы равнодушно отвернемся. И отношение современного Запада вскоре будет отношением современной Индии.
|
|
|
