 |
Последние «клюквенники». Треть века с мечом и щитом
|
|
|
|
Последние «клюквенники»
Зимой 1940 года на улице Мархлевского в Москве неизвестные преступники обворовали церковь, где проходили богослужения для дипломатов иностранных государств, аккредитованных в нашей стране. Пропала очень богатая церковная утварь – золотые кресты, чаши, кадила. Воры сорвали с икон серебряные и позолоченные ризы.
За рубежом этой краже придали политическую окраску, желтая пресса умышленно раздувала вокруг нее антисоветские страсти. Даже один из руководящих деятелей США клюнул на эту удочку. В выступлении по радио он заявил «о святотатстве большевиков», которые сознательно не дают возможности дипломатам совершать религиозные обряды. Мол, кража на улице Мархлевского – дело рук советского ГПУ. В подтверждение он привел, точный расчет, в скольких метрах расположена церковь от «центрального ГПУ», в скольких – от московского и на каком расстоянии она «от московской криминальной полиции». Тут‑ де не обошлось без прямого участия ЧК.
Советское правительство поручило наркому внутренних дел взять под контроль расследование этой кражи, а тот обязал своего заместителя по милиции лично возглавить розыск преступников. Заместитель наркома переехал временно на Петровку 38, занял кабинет Георгия Федоровича Тыльнера и включился в расследование. К нему вереницей потянулись сотрудники с докладами. Как всегда бывает в таких случаях, выдвигались десятки версий, проверка их требовала сил и времени.
Примерно недели за полторы до этого происшествия Тыльнер случайно встретился со «старым знакомым» – известным в свое время церковным вором, или, как их называли, «клюквенником», Овчинниковым. За ограбление церквей Овчинников отбывал наказание еще на каторгах царской России. Разговорились. Старый рецидивист сообщил, что давно уже «завязал» и церквушками не балуется. Долгое время жил в провинции, а теперь на старости лет решил перебраться в столицу. Как‑ никак, родился и вырос он в Москве. Да вот милиция тянет с пропиской.
|
|
|
– Зайдите ко мне, Овчинников, денька через два‑ три, – пригласил его Тыльнер. – Постараюсь вам помочь. Человек вы уже пожилой, поживите хоть последние годы спокойно.
На том и расстались. Но ии через два дня, ни через неделю Овчинников на Петровку, 38, не пришел.
«А не его ли это работа? » – сразу подумал Георгий Федорович, когда узнал о краже на улице Мархлевского. Очень уж квалифицированно обобрали церковь, чувствуется рука опытного преступника. Подобных преступлений в Москве уже лет пятнадцать не случалось. На месте происшествия обнаружили только две батарейки от карманного фонаря, и больше никаких следов. Видимо, преступники орудовали в перчатках.
Но где искать Овчинникова?
Тыльнер решил поднять старые дела Овчинникова еще 1911–1914 годов. Может быть, удастся за что‑ либо зацепиться. И действительно, в одном из дел обнаружил докладную записку надзирателя Бутырской тюрьмы о том, что «арестованному Овчинникову приносила передачу сестра». Здесь же был указан и ее адрес – Народная улица, 13. С тех пор прошло больше четверти века. И все‑ таки решил проверить. Послал по этому адресу своего помощника Колбаева.
Не прошло и часу – позвонил Колбаев.
– Овчинников здесь. Что делать, Георгий Федорович?
– Следи, чтобы не ушел, немедленно выезжаю.
Приехал на Народную, 13. Действительно, Овчинников там. Пьет чай у сестры. Пригласили его в МУР. При обыске в кармане нашли фонарик, а в нем батарейка с той же датой выпуска, что и на найденных в ограбленной церкви. Видимо, преступники подсвечивали себе в темноте и севшие батарейки выбрасывали.
|
|
|
– Опять за старое, Овчинников? А я‑ то тебе искренне хотел помочь. Где церковная утварь?
После недолгих запирательств вор признался. Рассказал, что поддался уговорам старого дружка Егорки Хромого и пошел на кражу. Егорка Хромой тоже был известным церковным вором с дореволюционным стажем. Это он в 1917 году очистил Успенский собор в Кремле.
Поехали на Домниковку к Егорке. У него под кроватью обнаружили два мешка с церковной утварью, уже превращенной в лом. Пришлось привлечь лучших реставраторов и заплатить более девяти тысяч рублей за восстановление всех этих чаш, крестов, кадил и риз с икон.
За границей перестали говорить о краже в церкви дипломатов лишь после того, как сотрудники МУРа изготовили альбом с фотографиями последних «клюквенников» и ознакомили с ним иностранных журналистов на пресс‑ конференции.
Треть века с мечом и щитом
Когда в ноябре 1917 года участковый милиционер Стефанов предложил семнадцатилетнему гимназисту Тыльнеру пойти работать в милицию, тот, не раздумывая, согласился.
В те дни многие молодые люди бодро распевали «Отречемся от старого мира», разоружали городовых, конвоировали арестованных буржуев, «делали революцию». Однако из гимназии Шалапутина служить в милицию пошел один Георгий Тыльнер. Может быть, это призвание? А может, он просто лучше других своих сверстников понял, что мало лишь «делать революцию» свершившуюся, ее надо защищать. Поэтому был горд оказанным ему доверием и службой постового, стоял ли он с ружьем у камеры арестованных или с револьвером на перекрестке Столешникова переулка и Большой Дмитровки.
Грамотного и исполнительного паренька скоро заметили. Он стал младшим помощником заведующего по уголовно‑ следственной части второго Тверского комиссариата московской милиции. Вскоре Тыльнер знакомится со многими сотрудниками уголовного розыска, приобщается к их делам, а в 1919 году и вовсе переходит на работу в МУР. И только тут – и то не сразу – по‑ настоящему понимает, в чем его призвание.
Специальных школ и училищ, где бы обучали навыкам борьбы с преступностью, в те годы еще не было. Учился Тыльнер у старших товарищей, у жизни. У первых коммунистов и комсомольцев МУРа прошел курс политической закалки и непримиримости к бандитам, насильникам, ворам.
|
|
|
Неизгладимый след в его жизни оставил один из первых начальников Московского уголовного розыска, большевик Александр Максимович Трепалов. Беззаветно преданный революции, бесстрашный ее солдат, Трепалов и у подчиненных старался воспитать эти же качества. Храбрость всегда почиталась у муровцев одним из высших достоинств. О смелости начальника МУРа складывали легенды. Он бесстрашно входил в преступные шайки, воровские притоны под видом какого‑ нибудь рецидивиста. Сотрудники отлично понимали, какому риску подвергает себя начальник, но уважали его за смелость и старались ему подражать.
Именно Трепалов, а не зубры бывшей московской сыскной полиции, часть из которых первые годы после революции еще работала в МУРе, выследил Яньку Кошелька и обезвредил его. Он лично участвовал во всех крупных операциях по ликвидации преступных банд в столице.
Живой и любознательный ум Георгия Тыльнера жадно впитывал в себя все, чем сильны были «старички», старые специалисты московского сыска. Молодой сотрудник внимательно присматривался к их работе, прислушивался к беседам с правонарушителями, наблюдал их поведение во время операций. А потом все это критически преломлялось в сознании, проверялось на деле. Так постепенно вырабатывался свой индивидуальный почерк оперативно‑ розыскной работы, который и поныне сотрудники, знавшие Георгия Федоровича по МУРу, называют «тыльнеровской хваткой».
Одним из первых правил, усвоенных еще практикантом Тыльнером, было: «Не будешь знать преступного мира, не сможешь работать в уголовном розыске».
Отличное знание Москвы не раз помогало Тыльнеру в работе. Не так давно в беседе с журналистами бывший начальник уголовного розыска столицы Иван Васильевич Парфентьев сказал: «Трудно найти человека, который бы знал Москву так, как Тыльнер. Назовите номер любого дома на любой московской улице – и Георгий Федорович, не задумываясь, скажет, сколько в доме этажей, в какой цвет он окрашен».
|
|
|
И это не преувеличение. Натренированная годами работы в угрозыске, память Тыльнера хранит энциклопедический запас всевозможных сведений оперативного характера, фамилий, кличек, примет преступников и деталей их похождений.
За тридцать пять лет службы в Московском уголовном розыске Георгий Федорович прошел всю служебную лестницу от нижней ее ступеньки – агента (так именовали в двадцатые годы оперуполномоченных МУРа) до верхней – заместителя начальника уголовного розыска столичной милиции. Путь этот отмечен орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды и четырьмя медалями, десятками благодарностей и ценных подарков. Он трижды награжден почетным оружием.
В 1954 году Тыльнер вышел в отставку. Но не на покой. Несколько лет, пока позволяло здоровье, читал лекции курсантам Московской специальной школы милиции. До сих пор не порывает связей с Петровкой 38, ведет большую общественную работу.
Тридцать пять лет своей жизни отдал Георгий Федорович Тыльнер самой динамичной и, пожалуй, самой тяжелой из всех милицейских служб – уголовному розыску, реально приближая тот день, когда последний оперативный работник и последний следователь поставят последнюю точку в последнем уголовном деле.
|
|
|
