 |
УРАЛ И ПОВОЛЖЬЕ
|
|
|
|
УДМУРТСКИЕ СКАЗАНИЯ [163]
ЭШ–ТЭРЕК [164]
В давние времена жил среди удмуртов великий батыр[165] Эш–Тэрек. В молодые годы пахал он землю, валил лес – был простым крестьянином.
На войны он не ходил. А велась в ту пору бесконечная вражда с татарами и разными тушмонами[166], которых теперь уже никто не упомнит.
Жители сел хотели, чтобы Эш–Тэрек был торо[167], но он отказался.
– Молод я еще, – сказал он, – есть люди подостойней меня. И опыт у них есть, и заслуги перед народом, и мудрость, которой я пока не нажил.
Но годам к сорока его все–таки сделали торо.
Стал Эш–Тэрек подумывать о боевом снаряжении. Лук он изготовил себе из молодого клена, который вырвал из земли вместе с корнем. Стрел наготовил березовых, а вот конь для него так и не находился. Ни один не выдерживал батыра, подкашивались у него ноги, ломался хребет. Где было разыскать коня под стать такому великану?
Пришел Эш–Тэрек на берег Камы, сидит и печалится. Пешим худо воевать против быстроногих татарских всадников, а где добыть коня – не знает.
Вздохнул глубоко могучий воин, и заволновалась, будто от его вздоха, широкая Кама. Грохнулись волны о берег, а когда отступили, увидел Эш–Тэрек седовласого Вумурта. Он стоял по пояс в воде у скалистого берега и глядел на хмурого торо.
– О чем горюешь, Эш–Тэрек? – спросил владыка.
– Не твое это дело, зеленая борода. Проваливай!
– Я – Вумурт, владелец вод и старинный друг твоих отцов. Службу тебе хочу сослужить. В чем у тебя нужда, говори!
– Конь мне нужен боевой. Чтоб не гнулся подо мной и обгонял татарских скакунов. Где тебе найти такого коня, зеленая борода! Тебе только девок пугать да сети рвать. Сгинь!
|
|
|
– Зря поносишь меня, Эш–Тэрек! Будет конь тебе под стать. Вот мой совет: засядь сегодня ночью в камыши у реки и жди. Придет на водопой табун Керемета[168]. Хорош там вожак – вороной жеребец. Когда станут кони воду пить, ты и поймай вожака. Но не забудь условие: первую красавицу татарку мне в дар принесешь…
– Согласен, коли конь стоит того.
– Помни же: тебе конь, мне – красавица.
В полночь подстерег Эш–Тэрек табун и поймал жеребца.
Лихой оказался конь, понес он Эш–Тэрека по полям и лугам, сбросить норовил, на дыбы вставал, землю копытами рыл, зубы скалил на седока. Потом смирился, видя, что достойного хозяина обрел. И стал верным другом знаменитого торо.
Много побед одержал Эш–Тэрек над врагами. Прогремела о нем молва вдоль рек Камы и Вотки, по горам и деревням.
Однажды захватил он в плен дивной красоты татарку, посадил ее перед собой на коня и едет в родной дом. «Будет у меня жена всем на зависть», – думает он, проезжая берегом Камы.
Собрался он реку переплывать, а она разбушевалась, водоворотами закрутилась, как во время половодья.
Видит: Вумурт из воды по пояс высунулся.
– Не забыл ли уговор, славный Эш–Тэрек? – спрашивает водяной хозяин. – Отдавай красавицу!
– Полно шутки шутить, старый бес, – отвечает торо. – Зачем тебе, старому, красавица жена? Хочешь, привезу тебе беззубую старуху. Вот парочка будет! Ха–ха–ха… – рассмеялся Эш–Тэрек.
Посерел Вумурт от злости и скрылся в пучине реки. Слез Эш–Тэрек со своего коня, ухватился рукой за его гриву, а другой рукой красавицу в седле поддерживает. Так и поплыл через бушующую Каму.
А на середине настиг его страшный водоворот, закрутил, захлестнул с головой… Не помог молодцу ни лихой конь, ни собственная силушка богатырская.
Не в кровавом бою, не в ратных делах нашел он свою погибель, а в водяной пучине вместе с прекрасной татаркой и верным конем.
А молва о нем не умирает.
|
|
|
ТОПОР–САМОРУБ [169]
Жил в одном лесном краю бедный крестьянин. Радости в жизни он знал мало, а счастья и в глаза не видел. Единственной его отрадой были три сына: Петыр, Павел и Иван. Были они на удивление разные. Старший, Петыр, – высок ростом, статен и самолюбив. Средний сын отличался хитростью и ленью, а младший был так себе: невысок ростом, прост характером и безотказен в работе.
Когда пришло бедняку время умирать, позвал он своих сыновей и говорит:
– Прожил я свой век в нищете, ничего не нажил, кроме мозолей да скорби. Нечего мне вам завещать. Походите по свету, поищите сами свое счастье, может, и сыщете.
Вот и пошли три брата из родного дома хорошую жизнь искать. Идут по дороге куда глаза глядят. Смотрят: гора высокая, склоны крутые сплошь деревьями поросли. Притомились парни и решили отдохнуть в тени старого дуба.
Только легли на траву, слышат: рубит кто–то топором на горе, часто так, споро постукивает.
– Надо бы пойти взглянуть, может, и нам работа найдется, – говорит Иван.
– У меня ноги не казенные, – отвечает Петыр. – Да и дело это не по мне. Поищу что–нибудь под стать.
– Я бы пошел, братец, – говорит Павел, – да обессилел совсем. Дай вот отдохну сперва. – Прилег он поудобнее и захрапел.
– Под лежачий камень вода не течет, – не унимался Иван. – Охота мне разузнать, кто так весело работает.
Полез Иван на гору. Долго карабкался, колючими кустами руки ободрал, лапти о коряги разбил. Зато добрался до порубки. Смотрит – нет никого, топор–то один работает. Да так лихо это у него получается, что парень рот разинул.
– Эи, топор, ты чей же будешь? – изумился Иван.
– А я сам по себе. Кто работу любит, тому и служу.
– Что же мне и любить, если не работу! – обрадовался бедняк. – Пойдешь со мной?
– Отчего не пойти, ты, вижу, не лодырь.
Взял Иван топор, сунул его в мешок и вернулся к братьям. А те выспались, сидят, глаза продирают.
– Ну что, вскарабкался на гору? – смеется хитрый Павел.
– Без головы–то ногам туго приходится, – говорит Петыр.
– Я на свою голову не жалуюсь, – ответил Иван и не стал рассказывать братьям о замечательном топоре. Все равно не поверят.
Пошли братья дальше и наткнулись на другую гору. Поужинали хлебом с луком да прилегли у подножия горы заночевать. А на горе будто камни кто–то долбит. Даже искры в небо вздымаются.
|
|
|
– Эх, здорово работает! – похвалил Иван. – Вот бы у кого поучиться.
– Иди, поучись, коли не умаялся, – говорит Петыр. – А я вздремну. Мне нужна работа по плечу.
– Сбегай, сбегай, Иван, ты у нас молодой, шустрый! – подзадоривал Павел.
– Пойду. А то мне не уснуть, пока не разузнаю.
Поднялся Иван на гору, измучился, еле ноги волочит.
Видит: стальное кайло камень высекает, здоровенные глыбы выворачивает. А кругом ни души. Само кайло трудится.
– Эй, кайло, ты чье, кто тебя так работать обучил? – крикнул парень.
– А хоть бы и твое, если трудностей не боишься.
– Трудностей неженки боятся, а я крестьянский сын, – отвечает Иван. – Пошли со мной хорошую жизнь искать.
Взял он стальное кайло и положил в мешок вместе с топором. А внизу под деревом братцы храпят, будто гром по ясну небу перекатывается. Прилег и Иван отдохнуть, а утром чуть свет уже на ногах.
– Пора вставать, лежебоки, счастье проспите.
– Счастье к сытым в окно стучится, а у нас и избенки завалящей нет, – отвечает Петыр, потягиваясь.
– Счастье, оно хитрое, его голыми руками не возьмешь! – лукаво ухмыльнулся Павел. – Ну, что ты там в горах увидел? Что нашел, кроме мозолей?
Обидно стало Ивану, что братья его такие байбаки, и решил он до поры до времени скрыть от них свои находки.
Пошли дальше. Захотелось им пить, а кругом ни родничка, ни речки. Болото прошли, да не будешь же пить из гнилой трясины! Дождь покрапал, но и он жажду не утолил. Отчаялись вконец братья, едва из лужи не напились. Тут смотрят – ручеек бежит, звонкий, прозрачный. А водица такая вкусная, что уходить от ручейка не хочется.
– Надобно разведать секрет воды, – говорит Иван, – чтоб никогда от жажды не страдать.
– Болтунишка ты, – говорит Петыр, – да разве у воды есть секрет! Течет и течет себе, как ей вздумается.
– В чем в город–то пойдешь? – подшутил Павел. – Смотри, уж пальцы из лаптей выглядывают.
– Лапти другие сплести можно, – ответил Иван. – А случай второй раз может и не подвернуться.
|
|
|
– Ну, иди, коли ног не жалко, да к обеду возвращайся, – решили братья.
Иван и пошел. Сквозь кусты продирался – топор ему помог, в гору лез – кайло подсобило. Так и добрался до истоков ручья. Выходил ручей из–под могучей скалы.
– Я хозяйка воды, – сказала скала, – захочу, вовсе ее замурую, и люди погибнут от жажды.
Улыбнулся Иван, не стал спорить с упрямой скалой, а только место приметил. Взял на память камешек из родника и пошел к старшим братьям.
– Ну что, чудачок, открыл ли секрет воды? – усмехнулся Петыр.
– А вот он, – Иван показал отшлифованный водой кругляшок.
– Эй, братец, – говорит Павел, – спать тебе побольше надо, не то совсем свихнешься. Ишь чего придумал! Камушки собирать начал.
– Это камушек не простой, – возразил Иван, – он ключевой.
Братья–то ничего не поняли, махнули рукой: мол, ну его, чудака. Что с него возьмешь, коли он тронулся. И отправились дальше.
Долго шли братья и наконец пришли в Царьград. На улицах толпы народу: оборванные, голодные, покалеченные войнами и бедами.
– Что это тут творится? – спрашивают братья.
– А вот собрался народ у царя милостей просить. Замучил нас голод лютый да войны бесконечные, кровавые, – отвечают им люди. – А царь–то и сам не ведает, как быть. Кличет из народа умельца, что беду мог бы отвести. Многие уж пытались, да все плохо кончили.
Посмотрели братья вокруг: у одного горемыки уха нет, у другого нос отрезан… Это им худая награда вышла за неудачу.
– Эх, надо и нам попробовать! – расправил плечи Иван. – Не может быть счастлив человек, если рядом с ним несчастье обитает.
– Да ты рехнулся! – испугались братья. – И нас в беду втянешь, без ушей и без глаз отсюда уйдем.
– Нет, родимые, с горем надо сообща воевать, поодиночке оно с каждым сладит, – возразил Иван.
Подслушали царские слуги разговор братьев и отвели их к своему владыке. «Хвастали, мол, эти люди, что общему горю пособить могут».
– Хорошо, – говорит царь, – коли справитесь, награжу, а за самого удалого дочь свою замуж отдам. Не справитесь – носы, уши пообрубаю и в дремучий лес сошлю. А сделать нужно вот что: установили мои мудрецы, что всему виной дуб тысячелетний: загородил он от нас небо, спрятал солнце, нагнал тучи. Срубите его под корень, молодцы.
Дали братьям топоры, и принялись они рубить вековечный дуб. Срубит ветку Петыр, а на ее место двадцать новых ветвей вырастает. Умаялся детина и лег на землю в изнеможении.
За ним взялся за дело Павел. И так хитрил и эдак. С непривычки и лени руки в кровь содрал, а дуб целехонек стоит.
Вынул свой трудовой топор Иван и давай дуб валить. Не только рубит, а на дрова колет и в поленницы складывает. Живо управился.
|
|
|
Небо прояснилось, выглянуло солнце, но только жизнь в стране не очень–то улучшилась.
Снова позвал царь братьев во дворец и говорит:
– С дубом справились, значит, и с бедой совладаете. А нет, прикажу глаза вам выколоть. Дураки мои мудрецы – зря дуб загубили. Не в нем, видно, загвоздка. Ну, да вы сами сообразите.
– Накликал ты на нас погибель, Иван, – заскулил Петыр. Жалко ему стало своего носа.
– Ничего такого и не придумаешь, чтобы целым остаться, – задумался Павел.
– Живем мы в дремучих лесах, – сказал Иван, – нужно расширить поля. Тогда больше будет раздолья крестьянам, богаче жить будем.
– Разве нам с лесом управиться! – заробел Петыр. – Не видать нам наших ушей.
– Может, поджечь его, лес–то? – сказал хитрый Павел.
– Зачем же добро изводить! – удивился младший брат. – Нарубим дров и бревен.
Принялись братья лес валить. Одно дерево повалят, вместо него новое вырастает. А Иван достал топор–саморуб да как взялся сечь деревья налево и направо – мигом разделался с чащобой. Взмолился тогда лес: «Не губи ты меня, Иван, без леса худо людям придется. Где дровишек добудут, куда от зноя спрячутся? Да и обнажатся поля для суховея, иссохнут беззащитные реки…»
– Ишь ты! – восхитился Иван. – А ведь дело говорит лес–то, без него и впрямь пропадем.
Пощадили братья лес. А вырубленные поляны под пашни пустили. Принялись пни выкорчевывать, целину поднимать.
Тут царь снова кликнул братьев во дворец. А сам уже побаиваться их начал, видит: великая сила в их руках.
– Освободили вы поля, работнички, и полагается вам награда, – сказал царь. – Да что проку от полей, если засуха надвигается. Колодцы в стране повысыхали. Людям неоткуда напиться, не то что животине. Смута идет великая. Недоволен народ моим правлением. Надобно вырыть колодцы глубокие. Да такие, чтобы никогда не иссякли. Выполните это повеление – озолочу, не выполните – в яме сгною.
Выслушали царя братья и головы повесили.
– Твоя, Иван, во всем вина, – говорят. – Не по силам мы дело себе сыскали. Не докопаться нам до глубокой воды, чтоб хватило всем людям и животным. Выроем только себе яму.
– А секрет ручья, – смеется Иван, – забыли, что ли? – И достал он из кармана гладкий кругляшок. – Вот он, секрет воды. Пойдем к ручью и попросим его утолить людскую жажду.
– Хорошая водица в том ручье, – говорят братья, – да ее разве что на один царский дворец и хватит.
– Не горюйте, хватит на всех.
Пришли братья к грозной скале, поклонились роднику. А скала как загудит: «Не дам вам больше воды. Я хозяйка, что хочу, то и творю. Захочу, уморю вас всех».
– Ну–ка, кайло, покажи нам, на что ты способно. Разбей, разметай скупую скалу, – воскликнул младший брат, – освободи из вечного плена полноводную реку.
Как начало кайло долбить, крошить неприступную скалу, только щебень и искры посыпались. А когда, наконец, рухнула каменная глыба – выбился на свободу бурный поток, потекла полноводная река. Иж – назвали ее братья.
Иж–река напоила и людей, и животных, и поля вокруг. Тогда пошли братья вместе с другими работниками получать с царя старые долги. Испугался царь такой неслыханной силищи и удрал. С той поры царствует в том краю честный труд. И братья нашли себе дело по плечу.
БАШКИРСКИЕ СКАЗАНИЯ [170]
АКЪЯЛ–БАТЫР [171]
Это было очень давно.
На отрогах старой горы Урал был один башкирский аул. Жили в этом ауле муж с женой; бедна была их жизнь – ни скота, ни птицы у них не было, а хлеб тогда сеяли только богатые, и то очень мало. Трудно жилось беднякам, питались тем, что украдкой ловили рыбу и собирали ягоды.
Однажды, когда наступила холодная зима, у них не было дров. В самую полночь муж с женой пошли в лес и нарубили себе дров. Наутро баи узнали об этом и наказали мужа плетью, а потом связали его вместе с женой и отправили далеко–далеко, в глушь Урала. На новом месте жизнь была еще тяжелее, но вот пришла радость: у них родился сын, мальчик с длинными русыми волосами. Дали они сыну своему имя Акъял–батыр. Рос ребенок не по дням, а по часам. Прошло несколько лет, и Акъял–батыр стал рослым молодцем, охотился на птиц и зверей. Зажила семья сытно. Отец с матерью не налюбуются на сына.
Когда Акъял–батыру исполнилось пятнадцать лет, родители его умерли. Сильно горевал батыр, но делать нечего, надо пойти посмотреть, как люди живут (ведь в лесу людей совсем не было), – может быть, они дадут ему хороший совет и научат жить.
И вот взял Акъял–батыр лук и стрелы, привязал к поясу острый булатный нож и отправился в путь.
Долго шел Акъял–батыр, много пересек он гор, лесов и рек и остановился на отдых у подножья высокой горы.
Лежит Акъял–батыр и видит человека, который выбивается из сил и делает что–то, поднимая клубы пыли.
Встал Акъял–батыр, подошел к человеку и спрашивает:
– Эй, человек! Кто ты и что делаешь?
А человек отвечает:
– Видишь, горы переставляю, а зовут меня Тау–батыр[172]. Долгие годы живу в этих горах и не видел ни одного человека. А кто ты сам будешь?
– Я Акъял–батыр. Покинул родной очаг, хочу посмотреть, что делается на белом свете.
– Возьми и меня с собой, – сказал Тау–батыр.
– Что же, идем! Вдвоем веселее идти.
Долго–долго шли они по горам и не встретили никого, кроме зверей.
Идут они по дремучему лесу и слышат шум и треск.
Недолго пришлось им идти: видят человека, который выкапывает деревья с одного места и пересаживает на другое.
Подошли батыры к человеку и спрашивают его:
– Егет[173], что ты делаешь?
А тот и говорит в ответ:
– Я Урман–батыр[174]. Видите, пересаживаю деревья. Уж очень тут лес густой. А вы сами кто такие?
– Я пошел посмотреть на белый свет и встретил Тау–батыра, – ответил Акъял–батыр.
– Возьмите и меня с собой, – говорит им Урман–батыр.
И вот три богатыря вместе отправились в путь. Дни сменялись ночами, за ночами наступали дни.
Однажды, когда три богатыря прошли уже многие горы, леса и реки, увидели они избушку. Но ни в избушке, ни около никого не было. Поблизости паслись большие табуны диких коней. Недалеко была деревня, в которой тоже не было ни одного человека.
Тогда Акъял–батыр и говорит:
– Долго думать нечего. Ты, Урман–батыр, поймай одну кобылицу, заколи ее и свари мясо, а мы с Тау–батыром пойдем посмотрим, что есть в окрестности.
Когда друзья ушли, Урман–батыр наточил нож и отправился к табуну; там он выбрал жирную кобылицу, зарезал ее и стал варить мясо в огромном котле.
Вдруг слышит – кто–то стучится в дверь.
– Кто там? – спрашивает Урман–батыр.
– Я, гость, – слышится голос из–за двери.
– Если гость, то входи, – сказал Урман–батыр и открыл дверь.
Перед ним стоял старик карлик, сам ростом в четверть, а борода в тысячу четвертей.
– Внеси меня в избу, – говорит старик.
Урман–батыр внес старика на руках в избу.
– Посади меня на почетное место, – говорит старик.
Урман–батыр усадил его на почетное место.
– У тебя варится полный котел мяса, дай–ка мне поесть, – говорит старик.
Урман–батыр достает из котла огромный кусок мяса и дает старику.
Старик карлик сразу съел мясо и говорит:
– Дай еще!
– У меня есть товарищи, они ушли в лес, это мясо варится к их приходу.
– Не хочу я ничего слушать, давай мне скорее мяса! – сердито крикнул старик.
Видит старик, что Урман–батыр не слушает его, соскочил с места, вцепился батыру в палец, защемил его между бревен избы, а сам поскорее съел все мясо и скрылся.
Урман–батыр выдернул палец из щели, содрал себе кожу до крови и задумался:
«Что теперь делать? Что я отвечу товарищам? Нет, одним пустым ответом их не накормишь, а они вернутся голодные…»
Недолго думая поймал он вторую лошадь, заколол ее и опять принялся варить мясо.
Вскоре возвратились и его товарищи.
– Мясо сварилось? – спросил Акъял–батыр.
– Сварилось, – ответил Урман–батыр.
Уселись богатыри и стали есть. Тут увидел Акъял–батыр перевязанный палец Урман–батыра и спрашивает:
– Что это с твоей рукой?
Досадно было Урман–батыру сознаться; он подумал и говорит:
– Задел ножом, когда резал мясо.
Досыта наелись они жирного мяса и легли спать.
Наутро говорит Акъял–батыр Тау–батыру:
– Мы с Урман–батыром пойдем в лес, а ты сегодня оставайся дома и приготовь нам чего–нибудь поесть.
Ушли товарищи в лес. Тау–батыр поймал из табуна лошадь, заколол ее и начал варить мясо. Вдруг слышит он – кто–то сильно стучится в дверь.
– Кто там? – спрашивает Тау–батыр.
– Я, гость. Открой! – послышался голос из–за двери.
Открыл Тау–батыр дверь и видит старика: сам ростом в четверть, а борода в тысячу четвертей.
– Заходи, бабай[175], будешь гостем, – говорит Тау–батыр.
– Сам не могу войти, внеси меня на руках, – сказал старик.
Тау–батыр вносит старика на руках и усаживает на почетное место.
– Дай мне есть, – говорит старик.
Тау–батыр дает старику большой кусок мяса, и старик тут же съедает мясо и требует еще.
– Не могу я дать тебе еще: у меня есть товарищи, скоро они, голодные, вернутся домой, – ответил Тау–батыр.
При этих словах старик вскочил с места, бросился на Тау–батыра, приподнял его и повесил за ухо на крючок, а сам с жадностью проглотил все мясо и скрылся.
Тогда у Тау–батыра разорвалось ухо, и он упал с крючка. Потом он вспомнил о товарищах и начал варить мясо второй раз.
Когда вернулись Акъял–батыр и Урман–батыр, мясо уже сварилось, и все сели за еду.
Когда поели, Акъял–батыр рассказал о тех местах, где они были, о том, что видели, а потом и спрашивает Тау–батыра:
– Что случилось с твоим ухом?
– Когда ловил лошадь, она лягнула и задела мне ухо копытом, – сказал Тау–батыр.
– Что это с вами? Один палец себе ободрал, а другой ухо оборвал! Ладно, завтра я сам останусь дома и все узнаю. Посмотрим, что случится со мной, – сказал Акъял–батыр.
Наутро товарищи ушли в лес, а Акъял–батыр остался дома. Он поймал лошадь, содрал с нее шкуру и начал варить мясо.
В это время слышится сильный стук в дверь.
– Кто там? – спросил Акъял–батыр.
– Я, гость, – послышался голос.
Открыл Акъял–батыр дверь и видит: стоит старик, сам в четверть ростом, а борода у него в тысячу четвертей. Долго стояли они и смотрели один на другого.
– Внеси меня в избу, – сказал наконец старик.
– Шел же сюда сам, заходи сам и садись, – ответил Акъял–батыр.
Вошел старик сам в избу и уселся на почетном месте.
– Дай мне мяса! – крикнул старик, как только сел.
– У нас гости не требуют кушанья. Руки есть у тебя, доставай сам и ешь, – спокойно ответил Акъял–батыр.
– А, ты еще вздумал со мной спорить! – грозно крикнул старик и бросился было на Акъял–батыра, но тот быстро схватил его и привязал за бороду.
Старик стал рваться и метаться и наконец оборвал бороду и убежал.
В это время вернулись Урман–батыр с Тау–батыром. Акъял–батыр догадался, что это старик разодрал одному из товарищей палец, а другому ухо. Он показал им на бороду и спрашивает:
– Верно, что он вас поборол?
– Да, так это, батыр, и было.
– Раз так, то нам нужно разыскать этого старика и наказать. Должно быть, он многим приносит вред, – сказал Акъял–батыр.
Батыры наелись, напились, взяли оружие, сунули в мешок бороду старика и отправились в путь. Долго шли богатыри, прошли много рек и лесов. Когда поднялись на высокую гору, то увидели, что впереди кто–то быстро убегает от них.
Тут же Акъял–батыр закричал:
– Друзья, вон тот старик карлик! Он убегает от нас – скорее за ним!
И все три богатыря побежали за стариком. Но на самой вершине горы старик пропал, будто сквозь землю провалился.
Прибежали они к тому месту, где исчез старик, и увидели большую дыру.
– Ну, вот что, – сказал Акъял–батыр, – вы стерегите вход в эту пропасть, а я спущусь вниз и разыщу этого старика.
Свили они из дедовой бороды длинную веревку, ухватился Акъял–батыр за один конец – а другой в руках у богатырей остался – и начал спускаться вниз.
Спустился батыр на самое дно, огляделся и видит дорогу. Шел–шел по дороге, дошел до какого–то города. На самом краю города стоит старая, ветхая избушка. Вошел он в избу, а там сидят старик со старухой, худые, страшные.
Стал батыр расспрашивать их о житье–бытье.
Старик вздохнул глубоко и говорит:
– Сынок, сходи за водой! Не дают нам здесь воды. У нас даже нет воды, чтобы приготовить тебе пищу. Ты – гость, поэтому тебе разрешат взять ведро воды.
Акъял–батыр взял ведро и пошел за водой на другой конец города, где холодный ручей впадал в большой пруд.
Только собрался батыр зачерпнуть воды, как услышал громкий голос:
– Ты зачем пришел сюда? Кто ты?
– Я – гость, – ответил Акъял–батыр.
– А, раз гость, можешь взять ведро воды…
Зачерпнул Акъял–батыр полное ведро и пошел домой.
А прохожие завидуют ему, удивляются, как это он ухитрился в такую пору воды достать.
Принес батыр воды. Не успел поставить ведро, как старик со старухой кинулись к воде, да так и выпили всю без остатка.
И тут понял Акъял–батыр, что народ в этих местах день и ночь томится без воды.
Взял он свой острый меч, взял ведро и вышел из избы.
– Куда ты, сынок? Он тебе не даст больше ни капли! – закричали старики.
Но Акъял–батыр сказал:
– Я достану людям воду! Я прогоню злого хозяина воды!
Пришел он к реке, опустил ведро в воду, а сам держит меч наготове. Только хотел было вытащить ведро, как на него набросился безбородый старик.
– Вот где ты! – сказал Акъял–батыр. – Тебя–то мне и нужно.
И он своим острым мечом отсек деду голову по самые плечи.
Идет Акъял–батыр по дороге, несет воду и всем встречным говорит:
– Идите по воду без страха! Я победил старика – жадного хозяина воды.
Народ обрадовался, побежал за водой. Вое напились, наварили еды, затопили бани. И слава о храбром Акъял–батыре пошла по всему подземному царству.
А храбрый Акъял–батыр распрощался со стариками и отправился дальше.
Идет он по городу и видит – собралось много народу на городской площади. Ходят по улицам глашатаи и кричат:
– Кто выстрелит из лука и попадет в царский перстень, тому царь обещает все свое богатство, а кто промахнется – того накажут ударами плети!
– Дай попытаю счастья, – сказал Акъял–батыр и пошел на площадь.
Везиры и другие знатные люди стали смеяться над батыром, потому что одежда на нем была старая. Но он не слушал, что говорят о нем, а взял свой богатырский лук, натянул тетиву и выстрелил. Стрела со свистом прохватила перстень и вонзилась в стену царского дворца.
Все зашумели, закричали, затопали ногами, а царь сказал:
– Этот егет получит все мое богатство.
И он привел Акъял–батыра в свой дворец. Много ли, мало ли времени прошло, а услышал Акъял–батыр, что в соседнем царстве тоже готовится состязание, и пошел туда.
Пришел Акъял–батыр в самый главный город и слышит, как глашатаи объявляют:
– Кто сумеет выстрелить из лука так, что попадет в ушко иголки, тому царь отдаст все свои владения, а кто не попадет, тому отсекут руки по самые плечи!
– Дай попытаю счастья, – сказал Акъял–батыр и пошел на царский двор.
Пришел он на царский двор, а везиры и другие знатные люди смеются над ним.
Акъял–батыр был в своем стареньком платье: богатство–то свое он роздал беднякам.
Но богатырь не стал даже слушать, что говорят баи, натянул тетиву, выстрелил и попал в игольное ушко.
Весь народ закричал, зашумел, затопал ногами.
А царь сказал:
– Этот егет получит все мои владения.
И он отдал ему свои владения.
Прошел какой–то срок, и Акъял–батыр прослышал о новом состязании в соседнем царстве.
Собрался он и пошел туда.
Пришел в город, а там глашатаи ходят по улицам и кричат:
– Наш царь вызывает богатырей на борьбу! Кто его одолеет, тому царство; кого он одолеет – тому голову с плеч!
Пошел Акъял–батыр в третий раз попытать счастья и попал на городскую площадь. Там опять везиры и знатные люди стали над ним смеяться, но он их не слушает, идет к царю и говорит:
– Вызываешь ты богатырей на борьбу – хочу и я побороться с тобой!
– Смотри, егет, – говорит царь, – плохо тебе будет: у многих уже голова с плеч слетела!
– Я не страшусь, – отвечает Акъял–батыр.
Они сошлись и стали бороться. Обхватил царь молодого батыра обеими руками и хотел ударить его оземь. Но Акъял–батыр вывернулся, приподнял царя, подбросил его кверху высоко–высоко, а потом подхватил на лету и поставил на землю. Тут царь крикнул громким голосом:
– Не одеждою силен богатырь, а удалью! Отныне я побежден. Отныне наследником моего богатства будет Акъял–батыр.
И Акъял–батыр опять получил огромное богатство. Прошло сколько–то времени. Охотился Акъял–батыр в лесу и вспомнил о своих товарищах, которые остались ждать его у входа в пропасть. Недолго думая взял он, сколько мог, золота и всякого добра и отправился в путь–дорогу.
Шел он, шел и пришел к тому месту, где спустился в пропасть. Глядит – веревка цела. Привязал он к веревке много золота и драгоценных камней и велел богатырям тащить все это наверх. Они потащили, а как увидели столько добра, глаза у них разгорелись, сердца почернели от зависти, руки затряслись.
– Зачем делить на троих то, что можно разделить на двоих! – сказал Урман–батыр.
– А и то правда, – сказал Тау–батыр.
Они обрезали веревку, на которой Акъял–батыр поднялся почти до самого верха, и он камнем полетел вниз.
Сидит батыр на дне пропасти и думает: «Что же теперь я делать буду? » Но делать нечего, надо придумать выход. Посидел, посидел, погоревал и пошел куда глаза глядят.
Шел–шел и пришел в густой темный лес. Идет он этим лесом и вдруг слышит над собой жалобные крики и шум крыльев. Смотрит – вьется над деревом птица Самруг–кош[176], громко кричит, будто плачет.
– Что такое тут делается? – сказал батыр и полез на дерево.
Долез до вершины, смотрит, а там аждаха[177] к птенцам Самруг–кош подобралась и вот–вот их проглотит. Вытащил Акъял–батыр свой острый меч, размахнулся и разрубил аждаху на мелкие куски.
– Храбрый и добрый егет, – сказала птица Самруг–кош, – скажи, чем я могу отплатить тебе за то, что ты спас моих детей?
– Вынеси меня на белый свет, – сказал батыр.
– Это я могу, только мне на дорогу нужно много пищи. Ты налови мешок скворцов и мешок воробьев.
Акъял–батыр наловил мешок скворцов, мешок воробьев, сел на спину Самруг–кош, и они полетели. Летят они, летят… Самруг–кош повернет голову направо – богатырь сунет ей в клюв скворца, налево повернет голову – сунет ей воробья.
Чем выше они поднимались, тем труднее было лететь. А зато вслед за ними рушились скалы и в подземное царство пробивался свет.
Вот наконец они вылетели из пропасти, и птица опустилась на вершину горы.
Акъял–батыр поблагодарил Самруг–кош, и они расстались: он пошел своей дорогой, а она полетела своей.
Идет богатырь по дороге и видит: сидят его товарищи под деревом и делят добычу.
– Эй, изменники! – крикнул Акъял–батыр. – От меня никуда не уйдете!
Тау–батыр и Урман–батыр вначале испугались, а потом поцеловали конец меча у Акъял–батыра и сказали так:
– Ты говоришь правду! Казни нас!
Но Акъял–батыр сказал:
– Вы сами себя казнили завистью и злобой. Богатство, которое вы забрали у меня, я не для себя добывал – я хотел раздать его бедным. Отдайте его мне!
Отдали они Акъял–батыру все добро и сказали:
– Мы не останемся в долгу перед людьми: Тау–батыр будет добывать и отдавать людям все богатства гор, Урман–батыр не пожалеет своих сил и будет растить леса, разводить сады.
Тогда Акъял–батыр отпустил их, а сам отправился в деревню своих родителей, чтобы помогать беднякам.
СКАЗКА О КУРАЕ [178]
В давние времена жил один хан. Хан этот был очень злой и жадный. Он жестоко угнетал народ.
Каждую неделю он брил себе голову; для этого хан призывал каждый раз нового человека и домой его не отпускал. Народ был в постоянном страхе и так запуган, что люди не знали, как спастись от хана, ослушаться которого никто не смел.
Однажды хан позвал к себе сына одних бедных стариков. У них было три сына. Пошел к хану старший сын и не вернулся. Через неделю хан позвал другого сына. Пошел к хану средний сын и тоже не вернулся домой. Старик со старухой были в отчаянии. Через неделю пришли от хана звать и последнего сына.
Жили старики очень бедно. Все, что у них было съестного, мать уже отдала на дорогу старшему и среднему сыновьям, а младшему нечего было и дать. Старик со старухой были очень этим опечалены. Но мать все же придумала, чего дать на дорогу сыну. Она замесила на своем молоке тесто из лебеды и напекла сыну лепешек. Взял егет эти лепешки, распростился с родителями и отправился в путь.
Вышел он на пригорок, оглянулся в последний раз на родные места, где он родился и вырос, и с великой тоской на сердце запел, прощаясь с родным Ирандеком[179], с журчащими ручьями, душистыми лужками и кустарниками, с тенистым лесом и родными горами.
Через несколько дней дошел егет до ханского дворца. Как только его привели к хану, хан дал ему свою остро отточенную бритву и приказал обрить ему голову.
Хан снял корону, и егет замер от удивления: на голове у хана торчал рог. Но удивляться было некогда.
Когда егет обрил хану голову, то хан сказал: «Посиди тут», – и вышел. А егету очень захотелось есть. Он вынул последнюю домашнюю лепешку и начал ее есть. В это время вернулся хан. Он увидел, что егет жадно ест что–то такое, чего он сам еще никогда не видел и не пробовал.
Хан сказал егету:
– Что ты ешь? Отломи–ка и дай мне попробовать.
Егет отломил хану кусочек лепешки. Хан съел и говорит:
– Как вкусно! Из чего это испечено?
– Моя мать замесила на своем молоке тесто из лебеды и испекла эти лепешки, – ответил егет.
Хан был поражен и не знал, что и думать.
«Я съел лепешки, испеченные на молоке его матери! Теперь, выходит, я стал его молочным братом, и его кровь мне проливать нельзя. Если же я не убью его, он расскажет всем, что на голове у меня рог, – думал хан. – Чтобы избавиться от этого егета, пожалуй, лучше будет отвезти его туда, где не ступала нога человеческая, и оставить там», – решил хан.
Хан позвал своих палачей и приказал им отвезти егета в дремучий лес.
Ханские палачи связали егета по рукам и ногам, завязали ему глаза и повезли. Потом они ссадили его с коня и бросили в непроходимом лесу, где бродят одни дикие звери.
Долго жил там егет, питаясь кореньями и ягодами. Он смастерил лук и стрелы и охотился на зверей, а из шкур он сшил себе одежду, потому что старая одежда на нем вся износилась. Все время тосковал он по своим родителям – по отцу и матери – и всем сердцем стремился к родному Ирандеку, да не знал, как туда дойти.
Однажды, скитаясь по лесу, он устал и прилег под дерево отдохнуть. Поднялся сильный ветер.
Вдруг до слуха егета стали доноситься дивные звуки. Егет вскочил на ноги и пошел в ту сторону. Шел он долго, сам не зная куда; наконец поднялся на вершину горы. Тут он увидел высокое растение с мохнатой головкой. Оно покачивалось на ветру и издавало приятный звук. Егет сорвал это растение, сделал длинную дудку, подул в нее и вновь услышал приятные звуки, которые шли из стебля растения.
Егет обрадовался, что нашел себе друга. Каждый день он подолгу учился играть на этой дудке. Наконец он научился наигрывать разные песни, какие знал еще дома и какие приходили ему в голову. На сердце у него стало легче и спокойнее.
Вот как–то раз шел он, шел и дошел до родных мест. Устал егет с дороги и сел на пригорок, а потом начал играть. Услышал приятные звуки окрестный народ, что жил на яйлау[180], и пришел к егету.
Егет рассказал обо всем виденном народу: о том, как хан убивает молодых егетов, о том, как он сам спасся от смерти.
Тогда весь народ поднялся на хана и расправился с ним по заслугам.
И с той поры в башкирском народе курай переходит из поколения в поколение и играют на нем хорошие, задушевные песни.
|
|
|
