Diarium sive rerum urba narum commentarii 1483-1506 ioannis burchardi

1492 ГОД ¹

В воскресенье, 2 декабря, около 23 часов прибыли в город (Рим) через Виридарские ворота четыре генуэзских посла: знаменитые синьоры Якопо Спинола, доктор обоих прав ²,Джованни Баттиста Адурно, Паоло ди Флиско ³ и Сильвестро Инуреа, все генуэзские граждане. Они были встречены придворными святейшего папы нашего и высокочтимых кардиналов; в их сопровождении они шли до углового дома напротив двора Савелли, в квартале Регулы. У них было десять повозок, лошади и мулы; сопровождало их 40 человек охраны, потому что вместе с ними прибыли и генуэзские купцы.

В среду, 5 декабря, святейший папа наш, одетый в багряную мантию сценными бриллиантами и митрою прошел в третью залу, приготовленную по-обычному для открытого заседания консистории. Здесь славнейший Гермес Мариа Сфорца с четырьмя другими послами миланского герцога Джованни Галеаццо ⁴, а также послы барийского герцога Людовика, представив по обычаю два отдельных верительных письма от своих герцогов, засвидетельствовали привычную покорность святейшему папе. По окончании заседания консистории и после лобзания ноги у папы приблизительно 300 человек, сопровождавших послов, папа возвратился в свою палату, причем первый посол Гермес поддерживал нижние концы мантии папы. В четверг, 6 декабря, в 22 часа или около того вошли в город через Виридарские ворота четыре новых посла от венецианского правительства и с ними пятый, который долгое [156] время был в римской курии: синьор Марино Леони, Христофоро Дриоди, Паоло Барбо и Себастиане Бадоэр, новые послы, и с ними синьор Андрей Капелло, бывший посол. Их встретили придворные святейшего папы и кардиналы, а также находившиеся в городе послы королей и властителей; они их сопровождали вплоть до дома синьора Пьетро ди Рома, где послы должны были поселиться. Они прибыли с лошадьми в количестве около 200 и с восемьюдесятью повозками.

На этих днях сообщили, что сиятельный синьор Федерико (Фридрих), второй сын сиятельнейшего Фердинанда (Ферранте) ⁵, короля Сицилии, намерен прибыть в Рим вместо короля, своего родителя, для принесения покорности святейшему папе нашему и намерен лично засвидетельствовать свое почитание первосвященнику раньше, чем остановится в доме своего жительства. Высокочтимый кардинал Неаполитанский просил меня, чтобы я, если папа об этом со мною будет советоваться, стал на его сторону. Потом за мной прислал папа и в присутствии кардиналов Монтереале, своего родственника ⁶, и вице-канцлера Асканио ⁷ спрашивал меня, сколько и какого разряда кардиналов должно, по моему мнению, послать навстречу синьору Федерико; он спрашивал также, следует ли его в первое же вступление допустить к его святейшеству или же сделать это обычным порядком в день принесения покорности. По первому вопросу я ответил его святейшеству, что, повидимому, должно послать двух кардиналов: одного из пресвитеров, а другого из диаконов, из коих одним мог бы быть Монтереале, пресвитер и кровный родственник его святейшества. По второму вопросу я ответил так: хотя необычно всех присланных для принесения покорности принимать папе ранее того, как в открытом заседании консистории будет принесена покорность, однако это в отношении королевского сына может быть изменено, и Федерико может быть принят для лобзания ноги его святейшества в самый день своего прибытия, тем более, что недавно это было с феррарским герцогом, который предстал перед папой раньше, чем побывал в месте своего будущего пребывания. Его святейшеству понравилось мое мнение по первому вопросу, и он назначил кардиналов вице-канцлера и Монтереале вместе, чтобы они встретили принца за Латеранскими воротами и сопровождали, его обычным порядком. По второму вопросу было принято следующее решение: так как принц намеревается быть в городе 9 сего декабря, в воскресенье, когда нельзя пропустить ни мессы, ни поучения, то едва ли можно будет к 21 часу оказаться в воротах, — к тому же нужно время, чтобы дойти до папского дворца. Поэтому папе совершенно ясно, что лучше было бы, чтобы в этот день принц к его святейшеству не являлся, а был прямой дорогой отведен к Апостолам в сопровождении встречающих. Папа приказал мне, чтобы я в тот же день (а это было 6 декабря) снова пришел к его святейшеству и в [157] присутствии посла королевского синьора Якопо Понтано, который будет туда приглашен, изложил основания, по которым тот понял бы, что принцу нельзя явиться к папе. Это мною было сделано. Но королевский синьор сообщил, что он уже написал принцу о решении папы принять его так, как того хотел принц, и указал, что так менять своих решений нельзя.

Эти слова синьора заставили папу поколебаться, и его святейшество решил перед литургией посоветоваться по,этому поводу с кардиналами.

Мнение кардинала Сиенского было таково: в воскресенье кардиналы Сиенский и Миланский вдвоем поедут к папе за получением позволения; получив его, они, не присутствуя на литургии, поедут навстречу королевскому сыну; между тем будет служиться литургия, и придворные кардиналов будут обедать, а по окончании литургии и по прибытии кардиналов в свои дома могут отправиться ему навстречу два назначенные кардинала без обеда вместе с придворными. При приближении этих кардиналов Неаполитанский и Сиенский возвратятся другой дорогой во дворец, где будут его ожидать вместе с папой. Это мнение понравилось высокочтимому синьору неаполитанскому. Однако он сам несколько колебался: ведь до вынесения решения папы совместно с кардиналами, должно ли приводить принца к папе или нет, они не могли бы узнать, что сказать об этом принцу. Им же самим могло казаться, что если бы принц не был принят, то они об этом хлопотали. Поэтому кардиналами было принято сделанное мною предложение, чтобы (осведомившись об этом у папы во время открытой литургии) отправиться навстречу принцу

В воскресенье, 9 декабря, прибыл вестник от синьора Федерико Арагонского, прося от его имени, чтобы святейший наш папа разрешил отложить его вступление в город из-за дождя до ближайшего вторника. Его святейшество благосклонно удовлетворил просьбу и приказал известить о завтрашнем тайном заседании консистории.

В понедельник, 10 декабря, на рассвете я поехал на лошади в Мариано для дачи инструкций намеревавшемуся вступить в Рим сиятельному синьору Федерико Арагонскому, герцогу Альтамуры ⁸, второму сыну светлейшего Фердинанда (Ферранте), короля Сицилии и Иерусалима, о том, что при его вступлении в город все будет сделано так, как вчера меня просил синьор Якопо Понтано, королевский посол в городе, сообщивший, что он получил от принца об этом специальное письмо. Там я нашел принца, которому полностью рассказал о порядке вступления и приема, а также о том, что он должен делать при этом.

Во вторник, 11 декабря, около 17 часов, за две мили до города вышли навстречу принцу, подходившему к городу, высокочтимые кардиналы Неаполитанский и Сиенский, а также личные его друзья. Они приняли принца с обычными почестями, причем он шел посредине между ними вплоть до [158] дороги, которая ведет через Латинские ворота, по которой указанные кардиналы свернули и с разрешения принца удалились. Принц же со своими приближенными продолжал свой путь к Латеранским воротам, вплоть до Латеранского храма, как с целью избежать грязи, так и вследствие того, что два кардинала, намеревавшиеся его встретить, еще не прибыли.

Между тем навстречу принцу вышли придворные всех кардиналов и все находящиеся в городе послы; последовательно вышли ему навстречу также синьор Джулиано Орсини ⁹, родной брат высокопочтенного синьора кардинала Орсини ¹⁰, синьор Джерардо Узодимаре ¹¹, синьор Доминико Дориа и несколько других знатных людей, которые, сойдя с лошадей, желали засвидетельствовать почтение принцу, но принц отказался их принять, пока они снова не сядут на лошадей. Принц около часу ожидал перед воротами прибытия двух посланных кардиналов, которые, наконец, около 21 часа пришли. Это были высокочтимые кардиналы Монтереале, пресвитер, и Асканио, диакон; они приняли принца обычным образом, ведя его посредине между собою.

После того как достигли площади св. Иоанна Латеранского, где видна статуя медного коня с седоком, пришли прелаты папского дворца с придворными папы, которые приняли принца обычным образом, а синьор Бартоломео, епископ Сегобрийский ¹², управляющий апостолического дворца, как прелат, назначен был произнести приветствие. С принцем было семь других послов, назначенных для принесения покорности папе. С принцем был еще один доктор, назначенный на девятое место, который не прибыл, будучи задержан в дороге нездоровьем.

После баронов, знатных и приближенных принца, согласно его воле, ехали щитоносцы папы, наши бароны с капитаном дворца, впереди ехали пажи-оруженосцы: два от принца и шесть от папы. Первый с серебряным позолоченным стрелометом и серебряным позолоченным колчаном, одетый в галльские одежды, на галльском коне; второй на азиатском коне, одетый в турецкие одежды; третий держал по-испански длинную пику, сидя на испанском коне и в испанских одеждах; четвертый — дождевой плащ для папы, пятый — кремонский дорожный мешок, шестой — меч в ножнах с рукояткой в бриллиантах и драгоценных камнях, стоимостью в 6 000 дукатов. Особо вели поодиночке разукрашенных оседланных лошадей с драгоценностями на груди, на беретах и шапках. Принц был в фиолетовой бархатной одежде, с ожерельем из бриллиантов и драгоценных камней, стоимостью в 6 000 дукатов, пояс с мечом такой же цены, узда вся в бриллиантах и драгоценных камнях, стоимостью в 3 000 дукатов, и весь убор его коня позолоченный.

Впереди его придворных двигались повозки, закрытые красными покрывалами, а всего было, говорят, до 700 или 800 человек. [159]

Прибыв во дворец, мы приблизились к папе, который ожидал принца в крайней из новых комнат, близ секретариата. С ним было пять кардиналов, а именно: Неаполитанский, св. Климента ¹³, св. Анастасии ¹⁴, камергер Орсини и Сиенский. После принца вышли послы, а из придворных принца все бароны и дворяне, которые после принца, допущенного папой к целованию ноги, руки и уст, поцеловали ногу у папы. Принц тем временем стоял коленопреклоненно на подушке слева от папы.

По совершении этой церемонии принца сопровождали на лошадях высокочтимые синьоры кардиналы Неаполитанский и Сиенский посредине между собою вплоть до храма Апостолов и дворца высокочтимого синьора кардинала Санто Пьетро в Винколи, где он должен был поселиться.

В пятницу, 14 декабря, было открытое заседание консистории в большой капелле, то-есть в зале дворца, в котором почтенный во Христе синьор Джованни, дунельмский епископ ¹⁵, и синьор Джованни Джилио из Лукки, уже давно состоявшие послами сиятельнейшего Генриха, короля Англии и Франции ¹⁶, еще со времени счастливой памяти папы Иннокентия VIII, получив от короля письма, датированные от 6 сентября, о принесении покорности святейшему папе нашему, теперь приносили должную покорность именем этого короля. Синьор дунельмский епископ произнес речь, хорошо и искусно построенную, но слушающим не особенно приятную вследствие тягучего произношения.

Вчера поздно сиятельнейший Федерико Арагонский, герцог Альтамуры, прибыл во дворец и имел тайную аудиенцию у святейшего папы нашего.

В пятницу, 21 декабря, состоялось заседание консистории для принесения покорности послами сиятельнейшего Фердинанда (Ферранте), короля неаполитанского. Поставлено было три вопроса. Так как по окончании третьего вопроса послы еще не пришли, то, по указанию святейшего папы нашего, заявившего, будто третий вопрос как-раз имеет важность, а он его сущности хорошо не понял, синьор посол Паоло Барбо вторично его изложил, а его отец—синьор Коронато, также по указанию папы, высказался против предложения, чтобы заполнить время до самого прихода послов. В это утро, прежде чем папа вышел из своей палаты, он, созвав всех кардиналов и вытребовав к себе нас, чиновников по дворцовым церемониям, Джованни Марио и меня, спросил у нас, что приличествовало бы при приеме синьора Федерико, принца, герцога и второго сына короля, намеревающегося сегодня явиться для принесения покорности, и какое должно быть дано ему место: между кардиналами или после них. Святейший папа наш на основании мнений большинства кардиналов решил, чтобы два младших диакона-кардинала сопровождали дон Федерико к папе, причем место ему должно быть дано [160] впереди последнего диакона-кардинала, и чтобы сегодня он вследствие принесения покорности не сидел среди кардиналов, а стоял после пресвитеров-кардиналов с прочими своими посланниками в обычном месте.

Первым допущен был принц к целованию ноги, руки и уст папы обычным порядком, а потом после него остальные восемь его посланников. После этого принц представил папе письма своего родителя, короля неаполитанского; одновременно с этим он сообщил, что сиятельнейший родитель его, король неаполитанский, вверяет себя блаженнейшим стопам его святейшества.

По окончании заседания консистории принц нес нижние концы папской мантии.

В ночь, наступившую после, между 8 и 9 часами, святейший папа наш, надев в палате Папагалли столу с бриллиантами и шляпу из кремонского бархата, пошел в большую капеллу, за ним следовали кардиналы, а среди двух последних шел принц дон Федерико. Пятое чтение произнес сиятельнейший дон Федерико, опоясанный мечом с соблюдением обычных обрядов... Все остальное прошло обычным порядком. Меч перед принцем держал вельможный синьор Берлингарио Карафа, рыцарь, управляющий домом его святейшества, который по окончании утрени поставил его по моему распоряжению впереди креста ввиду того, что решено по окончании литургии. Этот меч публично передать принцу. Этот рыцарь отправил меч в палату Папагалли в руки синьора Джованни Марадес, всобого постельничего. Высокочтимые кардиналы Монтереале и Асканио, снявши облачения, сопровождали принца, по указанию папы, до новых комнат, в которых он почивал и эту ночь, 27 декабря. В предыдущие дни, 10-го или около того, пришли из Барселоны новости, что сиятельнейший Фердинанд, король Испании, 7-го числа сего месяца, выходя из какого-то дворца по лестнице, был тяжело ранен крестьянином в шею, так что рана была зашита в шести местах; виновный, получив две раны от королевских слуг, был схвачен. Через несколько, дней пришла другая новость, что король сам находится вне опасности, а крестьянин это сделал по наваждению дьявола, который 20 лет тому назад явился ему под видом ангела и именем всемогущего бога внушил ему, что он должен убить короля и сам сделаться королем. При этом дьявол воспрещал ему кому-либо признаться в этом, но впоследствии дьявол опять и опять являлся ему под многими видами и воодушевлял его на вышеуказанное действие, а также на то, чтобы он был приведен к признанию. После этого видно было, что с его глаз спала чешуя и он тотчас же раскаялся от всего сердца; он признал себя достойным самой тяжкой смерти и был осужден на отсечение головы в последнюю очередь с тем, чтобы все отдельные части конечностей отрубались последовательно с промежутками времени, однако в тот же день. По [161] приказанию же королевы, чтобы им не овладело отчаяние, прежде всего ему был нанесен тяжелый удар по голове, чтобы он быстро умер и, лишившись таким образом чувствительности, менее страдал при отрезывании частей тела. Святейший папа наш, осведомившись об этом 27 сего декабря из королевских писем, постановил во здравие короля отпеть литургию в честь преславной девы Марии в капелле блаженной Марии де Фебрибус возле церкви св. Петра в субботу 29 сего декабря и по окончании ее показать народу нерукотворный образ господа и копье, а самый день этот отметить как торжественный праздник, о чем во всеобщее сведение провозгласить и объявить записками, прикрепленными на всех углах города.

В субботу, 29 декабря, во время литургии присутствовали 17 кардиналов и дон Федерико Арагонский, которому были показаны вышеназванные предметы (образ господень и копье).

В тот же день святейший папа наш, выйдя из палаты Папагалли, поручил мне, чтобы вельможному дону Хоффредо (Хофре) Борджиа ¹⁷, второму родному племяннику его святейшества, рожденному от его родной сестры, я отвел место на его солее после сиятельнейшего синьора графа Питильяно, главного капитана церкви, и герцога Соры ¹⁸, а равным образом при входе в храм и выходе оттуда и в прочих открытых собраниях. Так я и сделал.

ГОД

В среду, 6 февраля, после 21 часа вошли в город через Виридарские ворота три посла сиятельнейшего Бонифация, монферранского маркграфа. Имели они с собою 75 лошадей или около этого и 18 повозок.

Во время карнавала розданы были в награду состязающимся в беге девять плащей: в воскресенье — чужестранцам, лошадям и рабочему скоту, а шесть остальных — евреям, подросткам, юношам, старикам, ослам и буйволам, как сделано было в предыдущие годы и как обычно делается.

В среду, 20 февраля, в начале раздачи пепла, пришел в капеллу почтенный синьор Николай, епископ Нитрийский, посол венгерского короля, который нашел в капелле почтенного отца синьора Вильгельма, архиепископа св. Андрея, посла шотландского короля, стоящим на его месте среди других послов прелатов в облачениях, впереди которого хотел быть епископ Нитрийский, но тот никак не желал этого допустить. В то время как они препирались, я доложил святейшему отцу нашему, что этого рода препирательство кажатся весьма мало подходящим. По моему мнению, венгерский князь долженствует намного иметь предпочтение перед королем [162] шотландским, а потому, если его святейшеству это было бы угодно, я бы сказал им от его имени, чтобы они или договорились, или оба вышли из капеллы. Посоветовавшись с высокочтимыми синьорами Неаполитанским, св. Ангела, Португальским, Сиенским и св. Георгия, которыми единодушно было признано первенство за венгерским королем, вследствие чего он по общему мнению должен быль впереди короля Шотландии, святейший папа наш поручил мне сказать архиепископу св. Андрея, чтобы он уступил нитрийскому епископу и дал ему выше себя место; это поручение я и выполнил. Так как это показалось архиепископу тяжелым, он много меня просил, чтобы для уменьшения оскорбления его королю я умолил его святейшество избрать кого-нибудь из нас двоих своим ассистентом. Когда это было мною изложено его святейшеству, то святейший наш папа принял означенного архиепископа своим ассистентом и поручил мне определить ему место среди его ассистентов, что я и сделал. Поэтому он был принят прочими ассистентами и помещен между архиепископами Патрасским и Никозийским.

27 февраля святейший папа, прослушав литургию в своей палате, в четыре часа сказал мне, что он намерен отправиться к церкви святой Марии Маджоре. В этом нашем переезде участвовало большое количество вооруженных людей, вопреки обыкновению, что всеми весьма порицалось.

Впереди кардиналов шли многочисленные стрелки и отряды вооруженных людей, и еще больше следовало с копьями и в полном вооружении за прелатами, ехавшими после первосвященника. Даже правитель города с хранителями и начальниками отдельных участков и многими служителями конными и пешими оказывались в различных местах и на площадях следом за папой. Поэтому его святейшество распорядился, чтобы капитаны церкви у ворот дворца шли между кардиналами и его святейшеством, а синьоры Сермонеты и Кориджии и многие другие начальники вооруженных людей следовали бы после медиков и впереди прелатов, помогающих его святейшеству. Это шествие тянулось по всей площади св. Петра, почти до самого дома синьора епископа Вольтерры. Усматривая в этом извращение порядка, я сказал святейшему папе нашему, что это совсем неудобно, умолял его святейшество добрым убеждением, чтобы было предоставлено мне дать им соответствующее место, на что его святейшество мне сказал, чтобы я их поместил впереди названных капитанов и после всех кардиналов. Узнав от меня, что это оскорбило бы многих кардиналов, папа поручил мне, чтобы я им дал место впереди креста, после наших вооруженных, которые влились туда же в увеличенном количестве, с длинными копьями, обнаженными мечами, со стрелометами и разного рода оружием.

3 апреля. На пути папы в капеллу стояли синьор Лаврентий из Бибры и Иоганн Коппис, послы кельнского [163] архиепископа, а также Петр Квейх, граф Палатинский, и Филиберт Натурелли, послы герцога Филиппа (Красивого) ¹⁹, сына сиятельнейшего короля римского (Максимилиана) ²⁰. Когда синьор Филиберт занял в капелле первое место перед послами архиепископа Кельнского, я по. собственному разумению сказал Филиберту, в присутствии прочих, чтобы он никогда не занимал места выше послов от избранного в епископы. Он тотчас же ушел с указанного места.

3 апреля во время облачения папы к заутрене нитрийский епископ, посол венгерского короля, прочитал перед папой и присутствующими там кардиналами письмо короля от 1 марта с сообщением, что он одержал великую и исключительную победу над турками, которые вторглись в Венгрию, и что он убил и рассеял около 15 000 человек, после чего немалую добычу возвратил обратно ²¹.

Варфоломей, епископ Сутри и Непи ²²,произнес 25 апреля достаточно простое слово о мирном договоре и союзе между святейшим папой нашим и сиятельнейшим герцогом и республикой Венеции, а также сиятельнейшим герцогом Милана и Бари.

В воскресенье, 5 мая, приблизительно в часы вечерни святейший папа выехал в багрянокрасном капюшоне поверх рехета и в кремонской шапочке. Впереди него нес крест синьор Бернардо Гамбара, апостолический иподиакон. Впереди креста шествовали справа султан Джем, брат великого турка, находящийся в плену у святейшего папы нашего, а также Иоганн (Хуан) Борджиа, герцог Гандии, сын святейшего папы нашего, в турецком наряде. За папой следовали пресвитеры — кардиналы св. Климента, св. Анастасии, Монтереале и диаконы — кардиналы вице-канцлер и св. Северина. Проехав по мосту св. Марии возле храмов св. Георгия, святых Иоанна и Павла к церкви св. Иоанна Латеранского, на ту сторону Тибра, папа сошел с коня и рассматривал стройку кровли. Сошел с коня также турок с сыном папы, которые вместе побывали в означенной церкви, осматривая усыпальницу папы Мартина V и прочее. Потом прямой дорогой они вернулись в апостолический дворец.

Накануне 16 мая синьор Лодовико Браччи, секретарь и посол сиятельнейшего Максимилиана, короля римского, просил, чтобы святейшим папой нашим ему назначено было должное место. Хотя его святейшество, повидимому, сочувствовал тому, чтобы ему дано было место выше и впереди всех королевских послов, однако он сказал, что относительно этого он желает посоветоваться с высокочтимыми синьорами кардиналами и выслушать меня. Поэтому я вызван был к его святейшеству, который мне сказал, что высокочтимым кардиналам кажется, что не следовало бы вмешиваться между королями римским и французским из-за этого места во избежание какой-либо неприятности апостолическому престолу. [164]

ГОД

В лето господне 1494, в субботу, 11 января около 24 часов вошел в город через ворота блаженной Марии дель Пополо вельможный синьор Марквард из Брейзаха, доктор и воин, посол светлейшего Максимилиана, всегда благополучного короля римского, с 14 человеками сопровождающих и двумя повозками своих вещей. Навстречу ему вышли синьор Филиберт Натурелли, посол сиятельнейшего герцога Филиппа, сына названного короля, старшина и каноник тридентский, синьор Николай Круцинок и я. Мы вместе ехали до дома синьора Петра де Перриера, писца и аббревиатора апостолических писем, где он желал воспользоваться гостеприимством.

Воскресенье, 2 февраля. Так как было препирательство между послами короля венгерского и короля неаполитанского, святейший папа наш позвал их и дал им место на ступеньке своего возвышения слева, возле прелатов-ассистентов, где они оставались всю службу целиком и не участвовали в шествии; воду для рук папы дал синьор Марквард из Брейзаха_: посол короля римского.

Несколько дней тому назад, именно 27-го числа только-что истекшего месяца и попозже, пришли новости в город о том, что в субботу, 25 января, в праздник обращения св. Павла, светлейший Фердинанд (Ферранте) неаполитанский и король Сицилии, закончив последний день жизни своей, умер без света, креста и бога. И наследовал ему в королевстве его сын Альфонс.

б четверг, 5 февраля, прибыл в город посол арабского султана, с которым до самого дома его пребывания двигались вместе многие из приближенных плененного здесь в городе турка, а также щитоносцы и другие служители папы.

В среду, 12 марта, состоялась литургия в церкви св. Георгия. Папа ехал посредине между вооруженными пехотинцами таким образом, что впереди себя имел около 100 стрелков и столько же позади себя.

В обычных местах по городу были прикреплены записочки: «Антоний Флорес, обоих прав доктор, святейшего папы нашего домовый референдарий, 12 марта, которое будет днем св. Георгия, будет в церкви св. Евстахия защищать нижеследующее положение: все князья, как христиане, так и неверные, тяготеют к принесению покорности римскому первосвященнику; покорность, оказываемая римскому первосвященнику всем миром, может свидетельствовать о божественном законе».

В пятницу, 14 марта, около 20 часов, вошли через Латеранские ворота послы светлейшего Альфонса Неаполитанского, короля Сицилии и Иерусалима, по частным делам означенного короля, а также для принесения покорности, поскольку [165] святейшему папе нашему это было бы угодно; они были приняты придворными кардиналов и придворными святейшего папы нашего и обычным обрядом сопровождались к палаццо Джордано Орсини, где и поселились. Во время литургии в воскресенье, 16 марта, я дал место начальнику вооруженных отрядов синьору Просперо Колонна ²³ возле синьора Пезаро.

Несколько дней тому назад, по кончине ясной памяти Фердинанда Арагонского, Сицилийского и Иерусалимского, короля неаполитанского, королевство Неаполитанское, или Сицилию по сю сторону Фары ²⁴, унаследовал сиятельнейший Альфонс II, также Арагонский, первородный сын его, на основании распоряжения и установления папы счастливой памяти Иннокентия VIII. Король Франции, предъявляя свое право на королевство Сицилию по эту сторону Фары, настаивал через своих послов, чтобы в его королевстве Альфонс святейшим папой нашим не назначался и не короновался в короли или во что-либо другое, что нанесло бы ущерб французскому королевству. Вот почему коронация короля Альфонса надолго запоздала. Наконец, святейший папа наш Александр VI, желая благосклонно заняться положением короля Альфонса, по совету высокочтимых синьоров кардиналов, 18 апреля в своем тайном заседании, которое продолжалось от 12 часов до половины 21 часа, назначил своим легатом de latere ²³ высокочтимого синьора Джованни (Хуана Борджиа), пресвитера кардинала святой Сусанны, в общежитии называемого Монтереале, для признания Альфонса королем Сицилии по эту сторону Фары и в прочих землях, для помазания самого короля католическим и для его коронования. Высокочтимый синьор кардинал Сиенский не сопровождал того кардинала вместе с другими кардиналами, но по окончании заседания первый и один отошел и возвратился домой.

В воскресенье, 20 апреля, я, Иоганн Бурхард, начальник церемоний в капелле святейшего папы нашего, по требованию и просьбе вельможного синьора Джентиле Вирджинио Орсини, от имени светлейшего Альфонса Арагонского, князя Сицилии, с особого дозволения святейшего папы нашего и по его поручению, отбыл из города около 20 часов с четырьмя конными служителями, лошадью, везущей повозку, и тремя пешими, направляясь в Неаполь для установления порядка коронования вышесказанного короля. Пришли мы в Неаполь 24 апреля около 20 часов, где, по приказу короля, я был гостем в доме некоего Франциска сиенского и его жены Розы; все необходимое было обильно устроено доверенными короля. До Неаполя я оплатил расходы (сделанные в Неаполе расходы не были мною оплачены) за сопровождавшего меня синьора Джованни Биббиа, чиновника короля, и его близкого, хотя он вежливо и отказывался; получил же я из банка Спанокки в городе перед своим отъездом, по поручению посланника вышеозначенного короля, 25 дукатов золотом. [166]

Итак, основавшись в Неаполе, я нашел сиятельнейшего принца дона Федерико, герцога Альтамуры, брата светлейшего короля неаполитанского, графа Марилиани и неаполитанских дворян, назначенных самим королем для распорядка в короновании светлейшего короля Альфонса, короля Сицилии, в доме вышесказанного дона Федерико и предложил им памятку, составленную мною, чтобы заблаговременно все предусмотреть.

В среду, 23 апреля, я был позван к светлейшему королю Альфонсу в Новый замок, где, находясь перед его величеством, прочитал ему всю службу коронования с показом поклонов, коленопреклонений, обнажений плеча и лопаток, принесения клятвы, падения ниц и всего прочего, подлежащего выполнению в самой службе в малейших их внутренних и тайных подробностях. Кроме того, он поручил своему придворному синьору Леонардо Комо, чтобы мне сделали мантилью из кремонского камлота с капюшоном и шелковый диплоид для ношения в честь короля, за что я принес благодарность его величеству.

6 мая синьор Алоизий (Луис) Арагонский, который во времена счастливой памяти папы Иннокентия VIII, присутствуя в городе с сиятельнейшим капуанским герцогом, заключил 3 июня 1482 г. брак с внучкой этого папы Батистиной Чибо в присутствии папы и многих кардиналов и прелатов. Синьор Алоизий недавно был принят и посвящен в кардиналы св. римской церкви без опубликования об этом, — теперь-то он желал приписаться к клирикам Сицилии и стоял перед братом синьором Алессандро, неаполитанским архиепископом, в архиепископском палаццо и в комнате обычного его пребывания; в присутствии свидетелей почтенных отцов во Христе владыки Алессандро (делла Марра), архиепископа св. Северино, владыки Никколо Антонио (Писцибус), епископа города Муро, и многих других архиепископов и епископов он снял мирские одежды, которые до этиги носил, как маркграф Гиракский ²⁶, получил признаки клирика через пострижение го ловы рукой названного архиепископа, приписался к разряду клириков и оделся в длинную одежду и простую шляпу, какую обычно носят протонотарии.

Вышеназванный синьор протонатарий принес клятву, дословно следующую:

«Я, Алоизий Арагонский, клирик Гиракский, владыке нашему папе и блаженному Петру, святой римской церкви, владыке нашему папе Александру VI и его законно наследующим преемникам верный, от сего часа впредь не буду участвовать ни в деле, ни в совете, ни в заговоре, ни в таком действии, которое могло бы погубить жизнь или нанести ущерб, или проникнуто было бы злым намерением; во вред или осуждение никому сознательно не выдам ни письменно, ни словесно, ни знаками тех решений, которые от него или через вестника, или [166] письменно будут мне сообщены; если для них вредное узнаю, то буду по мере сил моих противодействовать; если же чему-либо воспрепятствовать буду не в состоянии, то позабочусь дать знать им самим через вестника или письменно, или так, чтобы это им стало известно самым скорым образом. Папство римское, регалии св. Петра и все права римской церкви, которые она имеет, буду повсюду всеми силами поддерживать, защищать и им содействовать. Дела, поручаемые мне святейшим папой нашим, буду вести верно и тщательно заботиться о них. Обязанности нотариата буду верно выполнять, без воли владыки нашего ничего не добавляя и ничего не уменьшая в таком направлении, которое переменило бы сущность предложенного мне дела; буду верно давать сведения о делах, требующих разысканий; буду верно действовать в письменных делах, подлежащих моему выполнению на заседаниях и подлежащих опубликованию, и буду верно выполнять все другое, что где бы то ни было будет возложено на меня владыкой нашим; коварства или обмана; против службы не совершу и не помыслю совершить, и если бы я узнал, что какое-либо против нее коварство или обман совершается, то открою владыке нашему как возможно скорее и удобнее; письма, которые следует из канцелярии отправить, не буду задерживать и даже не помыслю этого; исковые же письма в указанной канцелярии другой стороне, правителям ее дел или другим лицам, через кого это может дойти до их сведения, никому не открою. Прочие тайны этой канцелярии, которые будут за тайны считаться, буду тайно содержать и сознательно никому их не открою. Итак, все вышеизложенное обещаю и клянусь в, целом и в отдельности содержать и сохранять без всякого коварства и обмана, без лукавства. Да поможет мне бог и святое божье евангелие».

В среду, 7 мая, был заключен брак словесно и лично между сиятельнейшим синьором Хоффредо Борджиа, сыном святейшего папы нашего Александра VI, и сиятельнейшей синьорой Санчией Арагонской, незаконной дочерью Альфонса II, короля Сицилии, следующим порядком:

Когда синьор кардинал Монтереале (Хуан Борджиа), легат апостольский, и светлейший король уже сидели в одной из комнат Нового замка в Неаполе на двух креслах, а налево от короля стояли незанятые еще четыре таких же кресла, вошел вышеназванный дон Хоффредо в сопровождении немногих дворян и сел слева от короля; немного после этого вошла в сопровождении 12 женщин Санчия, поддерживаемая слева сиятельнейшим доном Федерико Арагонским, братом короля, и заняла место между легатом справа и своим отцом королем слева. Кольца невесте не надевали, потому что, по неаполитанскому обычаю, в стенах церкви никоим образом, как говорили, нельзя надевать кольца жениху и невесте до возведения короля на престол. После этого один неаполитанский [167] нотариус вслух читал договор этого брака, составленный при короле Сицилии, светлой памяти Фердинанде, копию которого, имея в своих руках, нотариус апостолической камеры Стефано Нарни внимательно сверял с другим, первоначальным, который читал вышеуказанный неаполитанский нотариус. В этом договоре между прочим указанному Хоффредо обещалось шесть герцогств и графство, четыре тысячи ежегодного дохода; но в нем же указывалось, что сам дон Хоффредо в конце года должен дать невесте 15 000 дукатов и подарков стоимостью в 10 000 дукатов. Этот контракт снова был составлен сторонами, и его скрепили нотариусы синьор Стефано и другой.

По совершении этого были принесены четыре весьма красивых куска парчи разных цветов и несколько других из бархата и три золотых кулона с различными геммами и бриллиантами, ожерелья, много колец и другие женские украшения, стоимостью, как оценивалось окружающими, в 8 000 дукатов или около того. Все это было подарено невесте со стороны названного дона Хоффредо, сына папы. Потом невеста удалилась в сопровождении дона Федерико и бывших с нею женщин и возвратилась к своему месту жительства, которое имела в замке. После нее сейчас же удалился и легат, сопровождаемый королем до самого подъезда замка к его ослице, и поехал в епископский палаццо. Присутствовало около 10 прелатов, около 25 баронов и немного послов, которые сидели на одной скамье, не участвуя, за исключением прелатов.

В тот же день были принесены мне мантилья из красного камлота гранатового с шелковистым капюшоном, тоже гранатовым суконным, и диплоид фиолетовый сатиновый, без всяких моих расходов сшитые и отделанные по поручению короля.

В среду, 8 мая, день коронования.

После того как синьору Джованни, протонотарию Сермонеты, было назначено место в конце пятой скамьи по соседству с левой трибуной, то-есть на углу Евангелия после облаченных прелатов, а также после протонотария Сеги, хотя Ссрмонета требовал себе место старше. Упомянутый Сермонета разразился против меня неприличными словами, считая себя не антиохийским патриархом, но бароном города Рима и ассистентом папы, вследствие чего не желал терпеть от меня, чтобы я с ним обходился по своей воле. Он требовал, чтобы я ему н

⇐ Предыдущая123Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: