 |
Ст. XXI. Ст. XXII. . Приложения к главе IV
|
|
|
|
Ст. XX.
Все бумаги законодательного собрания, правительственных и судебных мест будут произведены на польском языке.
Ст. XXI.
Доходы и расходы академии должны быть вносимы в общую смету доходов и расходов вольного города Кракова и области его.
Ст. XXII.
Охрана внутренней безопасности и порядка будет поручена отряду городской милиции. Сей отряд будет по очереди сменяться и состоять под командою офицера, который прошел службу в армии, имеет награды и согласен принять сию должность вместо отставки.
Для безопасности дорог и селений будет вооружено и снабжено лошадьми достаточное число жандармов.
Подписано Граф Разумовский.
Князь Меттерних.
Князь Гарденберг.
ПРИЛОЖЕНИЯ К ГЛАВЕ IV
Нота г-на князя Талейрана, полномочного представителя Франции, г-ну князю Меттерниху, полномочному представителю Австрии, относительно будущего Саксонии и Польши (февраль 1815 года)
«Я поторопился ответить относительно замыслов Его императорского величества, изложенных в письме, которое Ваше Высочество имело честь направить мне. Я довел до сведения короля ноту, направленную вами Его Высочеству государственному канцлеру князю Гарденбергу 10-го дня сего месяца, копию которой вы мне официально передали.
Чтобы показать какое удовлетворение от резолюций, содержащихся в данной ноте, получил король, мне достаточно сравнить их с распоряжениями, которые Его Величество отдал своему посланнику на конгрессе.
В своих представленных конгрессу подходах Франция не руководствовалась амбициями и собственными интересами. Вернувшись в рамки прежних границ, она больше не помышляла об их расширении и напоминала море, которое выходит из берегов лишь во время бури. Ее покрытые воинской доблестью армии не жаждали новых завоеваний. Франция, освободившаяся от ига, в котором она была скорее жертвой, нежели инструментом, счастливая тем, что вновь обрела своих законных правителей, а вместе с ними спокойствие, которое, казалось ей, она потеряла навсегда, ничего не требовала и ни на что не претендовала. Вместе с тем, Франции хотелось, чтобы дело ее восстановления не ограничивалось лишь ее рамками, а распространилось на всю Европу, чтобы повсюду и навсегда исчез революционный дух, чтобы были увековечены законные права, чтобы любые амбиции или амбициозные затеи получили осуждение и постоянный запрет в декларации и определенную гарантию принципов, которые революция предала длительному и злополучному забвению.
|
|
|
Желания Франции должны совпадать с желаниями тех европейских государств, которые сами не заблуждаются. Без такого подхода ни одно из них не сможет быть сколько-нибудь уверенным в своем будущем.
Никогда еще перед монархами Европы не стояла столь благородная цель; никогда еще не было такой острой потребности в результате ее реализации, и никогда еще не связывалось столько надежд со временем, когда впервые весь христианский мир был созван на конгресс.
Намерения эти уже были бы достигнуты, если бы, как на то надеялся король, конгресс с самого начала сумел, установив принципы, определить цель и наметить единственный путь ее достижения. Тогда, безусловно, не нашлось бы страны, которая выдвигала бы причины, чтобы разрушать то, что в соответствии с целью требовало сохранения.
Разумеется, когда трактатом от 30 мая было определено, что важным результатом работы конгресса должно стать необходимое равновесие и единая масса, подлежащая впоследствии соответствующему разделению, имелось в виду, что каждая законная династия будет сохранена или восстановлена, что всякое законное право будет уважаемо, что территории, не управляемые сувереном, будут разделены согласно принципам политического равновесия, или, что то же самое, согласно принципам сохранения общего спокойствия и прав отдельной личности. Было бы ошибкой рассматривать в качестве единственного элемента равновесия соотношение данных, предоставленных политической арифметикой. Как говорил Монтескье, в период своего позорного рабства Афины обладали теми же силами, что и во времена своего славного господства. Там было двадцать тысяч граждан, когда они защищали греков от персов, боролись за господство со Спартой и шли походом на Сицилию; там было двадцать тысяч граждан и тогда, когда Деметрий Фалернский пересчитал их поголовно. То есть, равновесие останется пустым по смыслу словом, если не абстрагироваться от этих недолговечных и призрачных сил, что разжигают страсти, и принимать в расчет лишь настоящие моральные силы, коим присуща добродетель. Словом, в отношениях одного народа с другим первой добродетелью является справедливость.
|
|
|
Руководствуясь этими принципами, король предписал своим посланникам в качестве незыблемого правила отстаивать, прежде всего, справедливость и законное право и, независимо от выдвигаемых соображений, никак не уступать в этих вопросах, ничего не подписывать, не соглашаться ни с чем, что могло бы противодействовать этому, и среди различных законных комбинаций останавливаться на тех, что могут эффективно способствовать установлению и сохранению настоящего равновесия.
Среди всех вопросов, которые должны быть обсуждены на конгрессе, король выделил польский вопрос в качестве первого и самого важного, исключительно европейского, с которым не могут равняться никакие другие проблемы. И он хотел бы надеяться и желать, чтобы этот многострадальный народ, достойный уважения своей древностью, доблестью, заслугами перед Европой, вновь обрел свою былую и полную независимость.
Раздел этой страны, лишивший ее государственности, стал началом волнений во всей Европе. Но когда сила обстоятельств, подчинив себе самые благородные и великодушные намерения монархов, во владении которых находились бывшие польские провинции, свела вопрос о судьбе Польши к простому переделу и пересмотру границ между тремя заинтересованными державами, Франция согласно старым договорам к этому не имела никакого отношения. Поэтому при сложившихся обстоятельствах ей не оставалось ничего другого, как поддержать самые правильные из предложенных намерений, которые удовлетворяли как Польшу, так и саму Францию.
|
|
|
