 |
Глава V. Глава VI. ПРИЛОЖЕНИE
|
|
|
|
Глава V
30 апреля 1815 года император Александр направил председателю польского сената графу Островскому, письмо следующего содержания:
«Господин председатель сената граф Островский,
Сообщаю вам с чувством особого удовлетворения, что судьба вашего отечества определилась, наконец, по общему согласию всех собравшихся на конгрессе держав. Принимая титул короля польского, я хотел исполнить желание польской нации. Польское королевство будет присоединено к Российской империи статьями собственной конституции, на которой, я надеюсь, будет основываться счастье вашей страны. Если интересы общего умиротворения Европы не позволили объединить всех поляков под властью одного скипетра, я стремился, по крайней мере, смягчить, насколько это было возможно, тягость их разделения и добиться для них возможности пользоваться их национальными правами.
Прежде чем формальности позволят подробно опубликовать все пункты, касающиеся окончательного устройства дел в Польше, я хотел, чтобы вы первый были об этом осведомлены по существу, и я разрешаю вам сообщить вашим соотечественникам содержание настоящего письма.
Примите уверение в моем искреннем уважении.
Вена, 18(30) апреля 1815 года.
Александр».
13(25) мая Александр подписал манифест:
«Мы, Александр I, и т. д., император и самодержец всея Руси, король польский.
Затеянная с намерением покорить весь мир война пришла на нашу землю. Однако она объединила Россию и Европу, и вместе мы изгнали врага до стен Парижа. После этого у нас появилась надежда, что нации вновь обретут свою независимость, построенную на справедливости, воздержанности и либеральных идеях, давно вычеркнутых военным деспотизмом из сводов гражданских и политических прав.
|
|
|
Венский конгресс был призван принести благо продолжительного мира Европе, раздавленной бедствиями войны, однако, чтобы достичь столь желанной цели, необходимо было, чтобы каждый, отказавшись от личных интересов, думал об интересах общих и согласился на требуемые обстоятельствами уступки и пожертвования. Именно на таких условиях была решена участь Польши. Главное было ввести эту страну в круг наций, которые взаимно дополняют и подкрепляют друг друга своими экономиками и преимуществами цивилизации.
Однако, работая над восстановлением нового звена в цепи европейских интересов, мы не могли руководствоваться лишь польскими нуждами. Забота о благополучии других государств и необходимость гарантии всеобщего спокойствия не позволили урегулировать отдельные детали, связанные с локальными интересами Польши, которые вступали в противоречие с всеобщей потребностью обеспечения общего баланса безопасности в Европе.
Здравая политика, опыт прошлого и сама религия, которая требует проявления чуткости к этой уважаемой многострадальной нации, заставили нас не считаться с жертвами во имя всеобщего спокойствия и защиты Европы от новых бед.
Поляки, мы умеем ценить величие души, чувствительность и твердость – черты вашего национального характера, которые с блеском проявились в ваших усилиях по восстановлению политического существования горячо любимой родины.
Бурное проявление желаний порой сбивало вас с правильного пути к столь желанной цели, когда вы выбирали прямо противоположное направление. Эти ошибки, равно как и сопровождающие их беды, позади.
Что касается нас, то мы всегда руководствовались чувствами снисхождения к виновным, любви и великодушия к нации, желанием предать полному забвению прошлое и устранить следы бедствий, давая вашей стране все, что может сделать ее по-настоящему благополучной.
|
|
|
Подписанные нами венские трактаты ознакомят вас с политическими разграничениями Польши и с привилегиями, которыми будут наделены земли, переходящие под наше управление.
Поляки, новые узы объединят вас с великим народом, который с учетом прежних отношений и присущего ему благородства, достойного вашего, а также общего имени славянских наций готов принять вас в братское сообщество, должное стать близким и полезным для обоих народов. Мудрая конституция и нерушимый союз свяжут вас с судьбой великой монархии, чьи грандиозные размеры не нуждаются в увеличении, а политика правления строится на беспристрастной справедливости и благородных идеях.
Отныне ваш освещенный опытом патриотизм, направляемый чувством признательности, найдет во всех национальных учреждениях причину и цель, способные занять его целиком.
Соответствующая местным требованиям и вашему характеру конституция, использование вашего языка во всех государственных делах, замещение государственных должностей исключительно поляками, свобода торговли и судоходства, легкость коммуникаций с бывшими частями Польши, остающимися под чужим управлением, ваша армия, гарантированные возможности для совершенствования законов, свободное распространение знаний – таковы преимущества, получаемые вами при нашем правлении и правлении наших преемников, и которые вы передадите вместе с вашим патриотизмом своим наследникам.
Это новое государство становится королевством (царством) Польским, столь живо желанным и востребованным нацией на протяжении многих лет, и приобретенном, наконец, ценою стольких жертв и пролитой крови.
Чтобы сгладить трудности, возникшие по поводу города Кракова, мы договорились сделать его нейтральным и вольным. Этот край, который будет находиться под протекторатом трех дружественных держав-победительниц, воспользуется благополучием и спокойствием, занявшись науками, искусствами, торговлей и промышленным производством. Он станет памятником великодушной политике, благодаря которой свобода была установлена в том месте (в Кракове), где покоится прах ваших лучших королей и все связано с высокими воспоминаниями о польском отечестве.
|
|
|
Наконец, чтобы завершить дело, которое долгие годы сдерживалось из-за невзгод времени, было единогласно решено, что в частях Польши, находящихся под властью австрийской и польской корон, управление будет передано собственным выборным магистратам.
Поляки, невозможно было по-другому решить вашу участь и все, что связано с вашим национальным благополучием; необходимо было сохранить для вас часть, чтобы это не вызвало зависти или беспокойства со стороны ваших соседей и не стало бы поводом для новой войны в Европе. Таковы были желания друзей человечества и таковой должна быть цель просвещенной политики.
С общего согласия участников собравшегося в Вене европейского конгресса и в результате уступки Его Величества короля Саксонии мы вступаем в вечное владение герцогством Варшавским, которое досталось нам по праву договоров, и назначаем временное правительство из лиц, облеченных нами всеми полномочиями, чтобы без всякого промедления народ мог бы пользоваться конституционным режимом, основы которого подготовлены сообразно общего желания и подкреплены согласием граждан.
Представители власти ознакомят вас с гарантиями, предоставленными Венским конгрессом. Вам также сообщат о гарантиях, которые вытекают из конституционного объединения вашего края и нашей империи, из союза, который должен определить ваши права, обязанности и судьбы.
В этой связи мы призываем все гражданские сословия, армию, магистраты принести присягу на верность подданства, которая станет гарантией ваших ко мне обязанностей и сыновьего повиновения, а также моего к вам отцовского покровительства и забот ради вашего счастья.
Первой из обязанностей, которую мы хотели бы выполнить для вас, это освобождение в ближайшее время от тяжелого бремени поставок, которые из-за длительного военного положения истощили страну. Нам известна их чрезмерность, и мы очень огорчены, что до сих пор не смогли облегчить их объемы.
Поляки, пусть же эта памятная эпоха, которая меняет и определяет вашу будущую судьбу, исполнит все ваши желания, удовлетворит остававшиеся долгое время обманутыми надежды и объединит все чувства в единой любви к родине и вашему монарху!
|
|
|
Способствуя величию и процветанию нашей империи, полностью доверяя нашей справедливости и желанию сделать вас счастливыми, будьте достойны благ вашего политического существования и улучшений, связанных с новыми условиями бытия!
Вена, 13(25) мая 1815 года.
Подписано АЛЕКСАНДР».
На рассвете 20 июня 1815 года артиллерийские залпы объявили Варшаве торжество восстановления королевства Польского. К восьми утра представители власти собрались в королевском дворце. В девять часов процессия направилась в кафедральный собор, где после богослужения были зачитаны акт отречения короля саксонского от великогерцогской короны, манифест Его Величества императора Всероссийского и царя Польского, а также основы будущей польской конституции, построенной на принципах конституции 3 мая 1791 года. Тут же была принесена инаугурационная присяга царю и конституции со стороны Государственного совета, Сената, представителей гражданской и судебной власти, жителей. Одновременно с этим на зданиях всех государственных учреждений были вывешены польские флаги и белые орлы. Во всех церквях под звуки колокольного звона и пушечной пальбы был отслужен благодарственный молебен с включением молитв Te Deum (Тебя, Бога, хвалим) и Salvum fac imperatorem et regem (Боже, храни императора и короля). Затем все высшие сановники отправились с парадным визитом к цесаревичу Константину. Утром на равнине у предместья Воля, где был воздвигнут огромный алтарь, польские генералы, офицеры и войска в составе батальонов в присутствии епископа и цесаревича Константина принесли присягу царю Польскому. Эта церемония закончилась артиллерийским и ружейным салютом. Со всех сторон доносились радостные крики «Да здравствует наш король Александр! »
В ноябре в состав членов верховного совета был дополнительно введен князь Адам Чарторыйский. Генеральным секретарем совета вместо Демчинского был назначен г-н Иосиф Калясанты Шанявский. Созданная комиссия временного правительства занималась всеми вопросами управления вплоть до декабря, когда была обнародована конституция Царства Польского.
Еще до этого император назначил конституционный комитет во главе с графом Островским, председателем Сената, в который вошли граф Матушевич, сенатор граф Замойский, государственные советники Линовский и Грабовский, а также несколько судей, представлявших суды различных инстанций.
Члены польской депутации, отправленной в Париж к Его Величеству императору Всероссийскому и царю Польскому, по своему возвращению в Варшаву в октябре 1815 года представили председателю польского Сената графу Островскому отчет о выполнении миссии. После речи сенатора и воеводы графа Замойского, обращенной к императору, Его Величество сказал:
|
|
|
«Я живо тронут чувствами, которые через вас мне выражает польский народ. Заверьте же его с моей стороны, что во всех к нему своих действиях я руководствовался лишь одним принципом: вернуть полякам утраченную национальность. Присоединяя их к народу, имеющему одинаковые с ними славянские корни, я укрепляю их благополучие и спокойствие. Самой большой наградой для меня будет видеть их счастливыми».
Во время встречи депутация имела честь передать императору золотую медаль, отчеканенную в Варшаве в ознаменование восстановления Царства Польского. На лицевой стороне медали был помещен портрет монарха, на оборотной – надпись Unis nobis restituit rem. Во время аудиенции император был в польском мундире с единственной наградой – польским орденом Белого Орла.
Когда в ноябре месяце император прибыл в Варшаву, и сенатор и воевода граф Малаховский произнес речь от имени польской депутации, Его Величество ответил:
«Мне известно, что ваша родина сильно пострадала. Чтобы принести ей быстрое облегчение, я приказал в этой связи вывести из Царства Польского русские войска. Во всем остальном я стремлюсь крепить благосостояние страны и благополучие ее населения. Я всегда готов внимательно выслушать ваши просьбы и идти навстречу вашим желаниям насколько это позволяют обстоятельства».
Вот имена тех, кто после публикации конституции был призван Его императорским величеством, чтобы сформировать правительственный совет Царства Польского.
В него вошли: граф Станислав Потоцкий, бывший председатель государственного совета герцогства Варшавского, – министр народного просвещения и культов; г-н Варжецкий – министр юстиции; граф Мостовский – министр внутренних дел; генерал Йозеф Вельгорский – министр обороны; граф Игнатий Соболевский – министр и статс-секретарь.
В придворное ведомство короны вошли:
Граф Александр Потоцкий, обер-шталмейстер; г-н Батовский – обер-егермейстер; г-н Адам Бронец – маршалок двора.
Глава VI
Жители Виленской губернии, будучи осведомленными о том, что император приказал мне явиться в Варшаву в дни его там пребывания, не уточнив при этом времени, захотели воспользоваться этими обстоятельствами и предложили мне еще раз стать их представителем перед Его Величеством. Я принял их предложение и написал князю Адаму Чарторыйскому[98], который находился в то время на Венском конгрессе, попросив его предупредить Его Величество и назначить день, когда мне будет позволено явиться в Варшаву. Князь ответил, что приезжать следует не ранее возвращения императора с Венского конгресса, то есть в начале ноября месяца.
Помимо Виленской губернии направить свои депутации к императору в Варшаву получили разрешение дворяне Гродно и Минска, в то время как другие населенные поляками губернии и, в частности, Волынская, которая успела избрать своих представителей, такой привилегии были лишены.
В Варшаву я прибыл 8 (н. с. ) ноября 1815 года. Я попросил генерал-адъютанта и начальника Главного штаба Его императорского величества князя Волконского предупредить Его Величество о моем приезде и просить его дальнейших приказаний.
Император назначил мне личную аудиенцию на полдень 12 ноября. Поскольку это был праздничный день, во дворце собрался весь двор. После богослужения меня провели сквозь многочисленную толпу поляков, собравшихся в залах дворца.
Оглядевшись вокруг, я пришел в сильное волнение. Снова я в родных местах[99], среди старых знакомых. Я вновь видел сенаторов, министров и польских сановников, которых так долго была лишена страна. Среди них несколько уважаемых ветеранов, переживших все невзгоды Польши, сохранивших при этом чистоту своей души, добродетельное сердце и возвышенные чувства. Я не сводил глаз с отважных военачальников, которые после восстания 1794 года покинули свои дома, отправившись навстречу опасности в сражениях за дело своей отчизны. Испытав на себе все превратности судьбы, пожертвовав всем, кроме своей чести, они вернулись на родину, доверившись обещаниям Александра, принеся с собой любовь к своим согражданам, восхищение всей Европы, уважение со стороны врагов и сладкое чувство исполненного долга.
Я ступал по паркету, по которому когда-то направлялся в залы заседания сейма и покои последнего короля!.. Национальные символы на форменных сюртуках гражданских чиновников, покрой военной формы, так мало отличавшийся от прежнего, живые лица тех, кто был обязан императору Александру возрождением своей родины, – все это было для меня не только неожиданной, но и крайне приятной картиной.
Обернувшийся ко мне император показался мне более суровым и более величественным по сравнению с тем, каким я видел его в Петербурге в 1814 году. Тогда в нем заметны были лишь черты победителя и триумфатора над своими врагами, сейчас же, после окончания венских переговоров, в нем сочеталась важность миротворца Европы и воинственный вид воина, причем я сразу же обратил внимание на контраст между Александром, которого я знал до начала кампании 1812 года, и стоящим передо мной, и, признаюсь, это наблюдение поразило меня.
Направляясь ко мне и принимая менее суровый, но по-прежнему серьезный вид, император протянул мне руку и, пожав мою, сказал:
«Очень рад видеть вас… Сколько всего произошло после моего отъезда из Петербурга в 1812 году! И даже такое, чего мы не ожидали, и что немыслимо было даже представить себе… Особенно перипетии последней кампании после неожиданного возвращения Наполеона с острова Эльбы. Все произошло так внезапно… Вся Франция снова оказалась под ружьем, однако уже через неделю гидра была поражена. Я вновь вступил в Париж, потеряв в моей армии не более пятидесяти человек. Такие чрезвычайные явления не повторяются веками. Свершились и другие события, которые были предусмотрены и осуществлены, потому что я того хотел и обещал выполнить. Я держу свое слово и выполняю все обязательства как честный человек, для которого обещание стоит клятвы. Я требовал от жителей этой страны терпения и доверия. В проезд мой через Пулавы я видел многих из тех, кто оказал мне доверие. Они не обманули меня, и у меня есть основание быть почти всеми довольным. Я тоже не обманул их. Своим доверием они уполномочили меня работать для них. Я сделал все, что было возможно. Адам скажет вам, чего мне это стоило, и какие препятствия я должен был преодолеть в Вене. Я создал это королевство и на весьма прочных основаниях, потому что принудил европейские державы обеспечить его существование договорами. Сделаю и все остальное, как было обещано; но это не может быть исполнено разом. Необходимо доверие. Я имею право на него после всего, что сделал, а мои решения неизменны».
Император обычно говорил гладко и очень быстро. На сей раз, хотя он вел свою речь не останавливаясь и сопровождал ее оживленными жестами, изъяснялся он не так быстро и следил за своими выражениями. Когда же он остановился на какое-то время, чтобы дать мне возможность обратиться к нему, я промолвил: «Государь, мне кажется, не от меня следует требовать доверия к Вам, поскольку у меня его всегда хватало. Я имел счастье находиться рядом с Вашим императорским величеством на протяжении двух лет и за это время узнал Вас. Я убедился в Вашем доброжелательном отношении к моим соотечественникам и никогда ни на миг не сомневался в том, что Вы обязательно исполните все, что обещали им. Жители Литвы разделяли мое мнение до того времени, пока Ваше императорское величество не покинули нас. С тех пор в их сердца вкралось беспокойство, что их надеждам не суждено быть сбыться по причине изменившегося к ним отношения.
Знаете ли Вы, Государь, что в Вильне не разрешается упоминать о Царстве Польском и дарованной ему конституции? Редактор «Литовского Вестника» получил строгий выговор за то, что посмел опубликовать варшавскую статью. В обществе не осмеливаются вести разговоров о Польше и поляках. Там совсем мало знают о новом царстве, словно находятся за тысячу лье от Варшавы».
«Я об этом ничего не знал, – живо возразил император. – Однако достаточно одного росчерка пера, чтобы изменить такое отношение со стороны правительства. Я напишу Корсакову. Он славный человек и желает добра вашему народу. Он поймет, насколько я удивлен тем, что в Вильне делают тайну из существования Царства Польского, которое признано всей Европой. Однако, – добавил император, – разве вы не делегат от Литвы? – Да, Государь, – ответил я, – меня избрали жители Вильны, и я хотел просить Ваше императорское величество соизволить принять нашу делегацию. – Почему бы нет, – живо ответил император. Только не затрагивайте нежной струны, которая поставила бы меня в неловкое положение. Я не могу допустить, чтобы вы просили о присоединении ваших областей к Польше, так как не следует подавать повода к мысли, что о том просите меня вы. Необходимо, чтобы все были убеждены в том, что я сделаю это по собственному почину, ибо того желаю. Мне известно, что вы не можете признать удовлетворительными отношения, которые существовали до сих пор между вашими областями и Россией. Каждый рассудительный человек убежден в этом. Никто не может допустить того, что я намерен отделить эти области от России. Напротив, я хочу упрочить связь этих областей с моей империей, заботясь о том, чтобы мои польские подданные не имели бы причин жаловаться. Вы недовольны в Литве и будете недовольны, пока не объединитесь с вашими соотечественниками и не воспользуетесь благами конституции; только тогда ваше объединение с Россией может установить доверие и полное согласие между обеими нациями. Мои убеждения в пользе выполнения этого плана еще больше утвердятся, когда в будущем, как и сегодня, у меня будет повод быть довольным армией и гражданской частью королевства. До этого времени я могу только похвалить их. Когда я буду в состоянии указать на это правительство, как на образцовое, и все убедятся, что его существование не может нанести вреда империи, тогда мне будет легко выполнить и все остальное. Еще раз доверие, и не ставьте меня в затруднительное положение».
Я спросил, в одно ли время будут приняты депутаты от Вильны, Гродно и Минска. – Все вместе, – ответил император. Главное, чтобы вы соблюдали то, о чем я просил вас… Я назначу день, когда смогу принять вас, и вы будете говорить от имени всех». После того, как я передал императору список депутатов, он расстался со мной.
Список депутатов от Виленской, Гродненской и Минской губерний
Виленская губерния
Сенатор и тайный советник граф Михаил Огинский
Тайный советник Томаш Вавжецкий
Граф Александр Поцей
Граф Людовик Платер
Гродненская губерния
Князь Ксаверий Любецкий, губернский маршалок
Государственный советник Станислав Немцевич
Генерал граф Людвиг Пац
Государственный советник Альберт Пословский
Председатель первого департамента Суходольский
Минская губерния
Полковник Игнатий Лахницкий
Князь Людвиг Радзивилл
Г-н Щитт
Князь Карл Любецкий
22 ноября князь Волконский предупредил меня от имени императора, что прием депутатов назначен на 26 ноября. 25 ноября, ближе к полуночи я написал записку императору и отправил ему копию речи, которую собирался произнести на следующий день. 26 ноября, после богослужения в придворной церкви, Его Превосходительство действительный тайный советник и сенатор Ланской провел нас в тронный зал. Я выступал от имени всех депутатов. Вот текст речи, произнесенной на французском языке, и напечатанной в переводе на польский в варшавских газетах.
«Государь, жители Литвы, подданные Вашего императорского величества, лишенные на протяжении длительного времени Вашего присутствия, вероятно, еще более прочувствовали бы это печальное положение, если бы не были убеждены, что само Провидение послало последние события, вынудившие Ваше Величество покинуть на время страну, чтобы дать окончательное подтверждение своей славы и навсегда обеспечить спокойствие и благополучие своего народа. Наши глаза и сердца были прикованы к Вам, Государь, когда на Венском конгрессе Вы закладывали основы общего мира, жертвуя выгодами положения победителя ради славы примирителя народов и миротворца Европы. Наши благие желания всегда сопровождали вас, когда Вы во главе вашей доблестной армии с быстротой молнии перенеслись на берега Сены, чтобы потушить угрожавший континенту новый пожар и завершить самую удивительную из кампаний за те несколько дней, необходимых лишь для того, чтобы разработать план действий.
Это ваятелям истории предстоит передать будущим поколениям картину событий, прославляющих правление Вашего императорского величества, примера которому не может предложить даже история античного мира.
Что до нас, Государь, то мы оставили в своих семейных архивах памятные свидетельства Вашей благожелательности, которые увековечат Ваше августейшее имя памятью признательности точно так же, как ваши подвиги войдут в историю.
Государь, жители Литвы и, в частности, жители Виленской губернии, которых я здесь представляю, никогда не забудут того, что Ваше императорское величество сделало для них.
Получив все, что просили на протяжении 1810 и 1811 годов, они убедились, что их страдания прекращались после того, как Ваше Величество узнавало о них.
Акт об амнистии 1812 года, который сам по себе заслуживает того, чтобы обессмертить ваше имя, вызвал во всем крае слезы благодарности, которые пришли на смену тревогам, связанным со страхом и беспокойством.
Манифест 1814 года, проникнутый милосердием, справедливостью и великодушием Вашего Величества, позволил нам отчасти забыть о бедствиях предпоследней кампании, а возвращение мира, надежда на возрождение торговли и присоединение к скипетру Вашего императорского величества страны, где каждый из нас найдет брата, друга ли соотечественника, еще больше увеличивает нашу признательность.
Да будет мне позволено от имени жителей Литвы засвидетельствовать Вашему императорскому величеству самое глубокое почтение и передать ему изложенные письменно скромные просьбы относительно разных предметов, особо занимающих наших доверителей.
Государь, доверие, которое мы к Вам питаем, не позволяет нам высказать иных пожеланий кроме тех, что могут продлить Ваши ценные дни, от коих зависят наши судьбы и счастье».
Император, похоже, остался очень доволен депутацией и сказал, что «он с большим удовлетворением принимает знаки почтения от жителей Литвы, а также выраженное через меня свидетельство их чувств. – Скажите вашим доверителям, – добавил император, что их благополучие остается предметом моих постоянных попечений и забот. Уверьте их, что я не забывал о них даже среди военных трудов и что я всегда думал о средствах для улучшения их положения и обеспечения спокойствия и счастья. – Передайте мне их письменные просьбы, и я, не откладывая, с удовольствием ознакомлюсь с ними и обещаю дать по возможности положительный ответ».
После этого император попросил меня представить ему поочередно депутатов, и для каждого у него нашлись весьма любезные слова.
Когда мы покинули зал приемов, император, оставшись наедине с действительным статским советником Ланским, окинув последнего внимательным взглядом, словно пытаясь угадать его мнение и душевное состояние, спросил его с любезной улыбкой:
«Ну, так что вы думаете об этой депутации и услышанной речи?
– Думаю, что Ваше Величество должно быть довольно, поскольку оно только что получило новое свидетельство преданности со стороны своих подданных.
– Да, – ответил император, – я вполне удовлетворен чувствами, выраженными жителями Литвы, но вы не заметили чего-нибудь еще в этой речи?
– Государь, видно, что жители этих губерний питают огромное доверие к доброте и вниманию, которые вы проявляли по отношению к ним, и связывают свои надежды с благосклонным покровительством Вашего императорского величества.
– Они не ошибаются, – сказал император, они правы, что доверяют мне, и я сделаю для них даже больше того, на что они могут надеяться сегодня».
Несколько часов спустя эти слова императора г-н Ланской передал Ваврецкому. Он также доверительно добавил, что у императора, вероятно, есть намерение присоединить Литву к царству Польскому, как только исчезнут препятствия для выполнения этого проекта, которому император, по всей видимости, придает большое значение.
Через несколько дней я покинул Варшаву, чтобы опередить приезд императора в Вильну, где по дороге в Петербург он собирался остановиться на сутки. Его Величество удостоило своим присутствием бал, который дали дворяне в честь его приезда в столицу Литвы. Весь город стихийно осветился иллюминацией. Мой дом отличался от других вывешенным транспарантом с надписью: Признательность и доверие. Заметив его, император сказал мне:
«Полагаю, я вдохновил вас и жителей Литвы на доверие. Хочу верить, что смогу приобрести право на вашу признательность и надеюсь заслужить ее как можно скорее».
1 декабря император подписал в Варшаве конституцию Царства Польского. Наместником император назначил генерала Зайончека с титулом Высочества.
Я выполнил свою задачу, завершая описание всего, что имело отношение к Польше и полякам концом 1815 года. Словом, я заканчиваю свои Воспоминания порой, когда мой возраст и болезни вынуждают меня отойти от дел, чтобы найти в уединении радость отдыха и покоя после бурной жизни, о которой у меня остались бы лишь грустные воспоминания, если бы порой мной не овладевали обманчивые надежды и я не утешал себя тем, что приношу пользу своей стране и своим соотечественникам.
ПРИЛОЖЕНИE
|
|
|
