Письмо генерала Костюшко императору Александру

Письмо генерала Костюшко императору Александру

Вена, 10 июня 1815 года.

«Государь, князь Чарторыйский сообщил мне о всех благодеяниях, которые Ваше императорское и королевское величество приготовляете для польского народа. Никакие слова не могут выразить моей благодарности и удивления; одна лишь забота тревожит меня еще, отравляя мою радость: я уроженец Литвы, Государь, и мне остается жить не долго, а между тем будущее моей родины и многих частей моего отечества покрыто еще мраком неизвестности. Я не забыл тех великодушных обещаний, которые Ваше императорское и королевское величество соблаговолили лично высказать по этому поводу мне и некоторым из моих соотечественников, и я никогда не осмелюсь усомниться в действительности этих священных слов, но мысль, напуганная столь продолжительными несчастьями, жаждет постоянно быть вновь успокоенной.

Повинуясь моему личному чувству, я готов посвятить остаток дней моих службе Вашего императорского и королевского величества. Однако, государь, будьте моим руководителем в этом решительном для меня шаге и соблаговолите своим благосклонным ответом известить меня, одобряете ли Вы мое решение; это слово с Вашей стороны осуществит единственное теперь желание мое, и я могу тогда сойти в могилу с утешительным убеждением, что все Ваши польские подданные будут пользоваться Вашими благодеяниями. Подобная уверенность, сознаюсь, чрезвычайно увеличила бы мои силы и мою энергию к делу. Я не осмелюсь никогда, Государь, торопить выполнение Ваших великих предначертаний. Я свято буду хранить эти мысли в тайне и лишь с именного разрешения Вашего Величества воспользуюсь этой священной тайной.

Тут я буду ожидать Ваших повелений в ответ на мою покорнейшую просьбу; она будет вместе с тем единственной и последней просьбою, которую я осмеливаюсь еще повергнуть к стопам Вашего Императорского и Королевского Величества с таким непоколебимым доверием, которое может сравняться лишь с великодушием и несравненной добротой Вашего Величества.

Подписано Костюшко».

Письмо генерала Костюшко князю Адаму Чарторыйскому

Вена, 13 июня, 1815 года.

«Мой любезный князь. Я очень ценю вашу дружбу, потому что ваш образ мыслей во многом сходен с моим. Вы, без сомнения, не сомневаетесь, что моя первая забота состоит в дельном служении отечеству. Неполучение ответа императора на мое последнее письмо из Вены, препятствует мне быть полезным отечеству. Я не намерен действовать, оставаясь в неизвестности относительно страны и руководствуясь только надеждами. Интересы отечества я соединил с царскими; разделять их я не вижу смысла. Будучи ограниченным в своих возможностях, я посвятил свою жизнь службе отечеству не для того, чтобы увидеть его низведенным до той малой части территории, которую высокопарно назвали Царством Польским.

Воздадим благодарность и сохраним нашу признательность императору за воскресение уже потерянного польского имени; однако не только имя составляет народ, но территория с народонаселением. Чем я еще могу аргументировать, кроме наших желаний и гарантированных обещаний, данных императором мне и многим другим относительно возвращения нашего отечества до Двины и Днепра, что, восстановив определенное соотношение сил и числа, могло бы способствовать установлению между нами и русскими взаимного уважения и постоянной дружбы. Пользуясь либеральной и совершенно отдельной конституцией, как мы о том часто мечтали, поляки были бы счастливы находиться с русскими под скипетром такого великого монарха.

Однако, судя по ходу дел, с самого начала дела развиваются несколько иначе: русские занимают вместе с нами первые государственные должности; не подлежит сомнению, что это не может возбудить среди поляков большого доверия; напротив того каждый со страхом придет к тому заключению, что со временем польское имя подвергнется презрению и что русские будут обращаться с нами как с покоренным народом, потому что такая незначительная горсть народонаселения никогда не в состоянии защитить себя от перевеса и насилия русских интриг.

Следует ли нам молчать об остальных наших братьях, находящихся под русской властью. Сердце наше страдает и печалится, что они не соединены с прочими. Где же находятся те 11 или 10 миллионов людей, которые, согласно священным словам самого императора, должны составлять Царство Польское, и которое, подобно Венгерскому королевству, при отдельной конституции и с собственными законами, должны были соединиться с империей под одним скипетром.

Здесь я отделяю чувствительное сердце, полное человеколюбия, и душу, преисполненную великодушия, готовую на добро, ни с кем несравнимого великого Александра, от политики его кабинета. Я лично буду ему по гроб благодарен за воскресение польского имени, хотя и в столь стесненных границах. Пусть Провидение направляет вас, я же еду в Швейцарию, не имея возможности с успехом служить моему отечеству. Вы знаете, что душою и сердцем я желал содействовать общему благу.

Обнимаю вас, дорогой князь, с искреннею дружбою и неизменною привязанностью.

Костюшко».