Экономики каменного века: в поисках теории

Б. Малиновский и понятие престижно-дарственной экономики: круг кула на Тробрианских островах. 

Особое внимание Б. Малиновский уделил изучению кулы, в которой он увидел «экономическое явление огромной теоретиче­ской важности». Как он сам ее изображает, кула есть «систе­ма торговли», заключающаяся в «циркуляции двух видов пред­метов, которые высоко ценятся, но не имеют никакого практиче­ского употребления. Это — браслеты, сделанные из раковины Conus Millenpunetatus, и ожерелья из красных раковинных дис­ков, предназначенные для украшения, но вряд ли когда исполь­зуемые даже для этой цели. Предметы этих двух видов движутся... по круговому маршруту, который простирается на много миль и охватывает множество островов. Ожерелья совершают оборот по направлению движения часовой стрелки, а браслеты движутся в противоположном направлении. Предметы обоих видов никогда не задерживаются на сколько-нибудь длительный промежуток времени в руках какого-либо владельца; они посто­янно движутся, постоянно встречаются и обмениваются друг на друга» ¹²,

Назвав кулу «формой торговли», Малиновский в то же вре­мя подчеркивает, что она всеми своими основными чертами не только отличается, но противоположна торговле в обычном смыс­ле слова. Это несомненно обмен, но ни в коем случае не товаро­обмен. Никто из участников не извлекает непосредственно из него никакой прямой материальной выгоды. И тем не менее этот происходивший с соблюдением определенных правил «пере­ход из рук в руки двух бессмысленных и совершенно бесполез­ных предметов» играл большую роль в экономической жизни тробрианцев. С ним было связано множество разнообразных форм деятельности, отнимавших массу времени. Но дело не про­сто в самой куле. Она интересна как доведенное до крайнего предела выражение тех черт, которые были присущи и другим экономическим формам.

Ни в од­ной из существующих теорий нет «даже намека,—писал он,— на реальное положение дел, каким мы находим его на Тробри-анах: именно, что вся племенная жизнь пронизана постоянной дачей и отдачей; что каждая церемония, каждый публичный акт сопровождается материальным даром и отдаром; что богатство, даваемое и получаемое, представляет собой один из главных ин­струментов социальной организации, власти вождя, уз родства, правовых отношений»

М. Мосс и «Этюд о даре»: основные выводы из анализа  феномена  потлача. 

Потлач отрицает существование в архаичных обществах естественной экономики. Обмениваются и договориваются не индивиды, а коллективы. Потлач – соц-эк. Институт, представляющий собой тотальные поставки агонистического типа. Уничтожение накопленных богатств с целью затмить вождя соперника вместе с его кланом. Из наблюдений над некоторыми меланезийскими и полинезийскими народами вырисовывается весьма четкий облик порядка дарения. Материальная и моральная жизнь, обмен функционируют там в бескорыстной и в то же время обязательной форме. Более того, эта обязательность выражается мифологическим, воображаемым или, если угодно, символическим и коллективным способом: она принимает форму интереса к обмененным вещам. Последние никогда не отрываются от участников обмена, а создаваемые ими общность и союзы относительно нерасторжимы. В действительности этот символ социальной жизни - постоянство влияния обмениваемых вещей - лишь выражает достаточно прямо способ, которым подгруппы этих сегментированных обществ архаического типа постоянно встраиваются одна в другую, во всем чувствуя себя в долгу друг перед другом.
Часть даров и ответных поставок предназначены для оплаты последовательно достигаемых степеней и возвышений в братствах. Во всех своих предприятиях индеец полагается на помощь своих друзей. Первая цель - оплатить свои долги. Это совершается публично, с большими церемониями и в манере нотариального акта. Другая цель состоит в таком размещении плодов своего труда, чтобы извлечь наибольшую выгоду как для себя, так и для своих детей.

от, кому предстоит быть самым богатым, должен быть самым безумным расточителем. Три обязанности: давать, получать, возмещать. Об одном из великих мифических вождей, не дававшем потлач, говорится, что у него было "испорченное лицо"

имя дающего потлач "тяжелеет" благодаря данному потлачу и "теряет в весе" от принятого потлача

Уклониться от дарения, как и от принятия, - нарушить обычай, так же как и уклониться от возмещения.

этот принцип обмена-дара, вероятно, присущ обществам, которые вышли из стадии "совокупной, тотальной поставки" (от клана к клану и от семьи к семье), но еще не пришли к чисто индивидуальному договору, к рынку, где обращаются деньги, к продаже в собственном смысле и особенно - к понятию цены, определяемой во взвешиваемой и пробируемой монете.

В знаменитом "Очерке о даре" М. Мосс исследует обычай потлача, или "тотальных поставок агонистического типа", суть которых заключается в обмене между племенами и кланами, сопровождающемся ожесточенным соперничеством в расточительстве и потому - уничтожением богатств. По мнению Мосса, в основании этого обычая лежит экономия дара, обусловленная обязанностями давать, получать и возмещать и ставящая своей целью не накопление, а жертвование и расточение ради завязывания межклановых и межплеменных связей. Мосс, как и некоторые другие этнографы первой четверти XX в. (например, Б. Малиновский), считает, что архаическая экономика принципиально отличается от современной, но в то же самое время именно экономия дара делает возможным существование хозяйственных систем, описываемых современной политической экономии и нацеленных на получение пользы и приобретение богатства.

Истории этнографии известны различные типы экономик, большинство из которых включает в себя институт рынка, но им неведома какая-либо экономика, предшествующая нашей, которая бы, пусть даже в минимальной степени, регулировалась и управлялась рынком". Поэтому он сравнивает современную индустриальную экономику с доиндустриальной, в основе которой, по его мнению, лежали три основных принципа: взаимности (реципрокности), перераспределения (редистрибуции) и домашнего хозяйства.

М. Салинз:  «общество  первоначального  изобилия». Потребности человека и два пути к изобилию. 

Эта книга является субстантивистской.

Краткое изложение некоторых идей из первой главы - "Общество первоначального изобилия":

Примитивные охотники и собиратели жили (а кое-где живут и до сих пор) неплохо, свои калории они набирали. Большую часть своего времени они посвящали досугу. Они были полностью материально удовлетворены, поскольку их запросы были невелики. Запросы были невелики, потому что требовалось кочевать. Кочевать требовалось для того, чтобы минимизировать время, необходимое на добычу пищи и чтобы побольше времени посвятить досугу.

Земледелие - это не решение проблемы недостатка пищи, охотник-собиратель практически в любых условиях мог набрать нужные калории. Земледелие - расширение экологической ниши обитания человека.

А ведь существуют два реальных пути к изобилию. Потребности можно «легко удовлетворять либо много производя, либо немногого желая. Но существует и иной путь к изобилию — путь, указываемый дзен-буддизмом. В основе его лежат предпосылки, весьма отличные от наших: материальные потребности человека ограничены и немногочисленны, и технические средства для их удовлетворения не изменяются, но в целом они вполне достаточны. Приняв стратегию дзен-буддизма, люди могут наслаждаться не имеющим аналогов изобилием — при низком уровне жизни.

Кто ничего не желает, тот ни в чем не нуждается. Но потому ли охотники столь нетребовательны к материальным условиям жизни, что поглощены поисками пропитания, которые требуют «максимума энергозатрат от максимального количества людей», не оставляя времени и сил для обеспечения дополнительного комфорта? Некоторые этнографы не соглашаются с этим. Задача пропитания, утверждают они, решается охотника­ми столь успешно, что половину всего времени они, кажется, не знают, чем занять себя.

Мы склонны считать охотников и собирателей бедными, потому что у них ничего нет; возможно, правильнее было бы считать их свободными, потому что у них ничего нет. «Крайняя ограниченность имущества освобождает их от всех забот за исключени­ем самых насущных и позволяет наслаждаться жизнью».

Рассматривается как пример жизнь и быт нескольких групп австралийских аборигенов.

Время, затрачиваемое человеком на добывание и приготовление пищи, в среднем составляло 4-5 часов в день. Второе: они работают не непрерывно. Проблема добывания пищи не стоит перед ними постоянно; временами они добывают достаточно, чтобы снабдить себя впрок, благодаря чему у них остается масса времени, которое они могут проводить, ничего не делая.

Даже не­большое число людей рано или поздно сокращает источники пищи в окрестностях стоянки. Оставаться на ней после этого люди могут только мирясь с увеличением чистых затрат труда или уменьшением чистой отдачи: увеличение затрат труда имеет место, если люди предпочитают ходить за добычей все дальше и дальше от стоянки, уменьшение отдачи — если они удовлетворяются сокращающимся количеством или худшим качеством пищи, до­бывая ее в ближних пределах. Решение, конечно, в том, чтобы переместиться куда-нибудь еще. Таким образом, первое и главное «узкое место» охоты и собирательства: эти занятия требуют передвижений для поддержания производства на должном уровне. Но перемещения, более или менее частые и более или менее дальние — в зависи­мости от обстоятельств — только переводят в другие сферы производства то самое уменьшение отдачи, которое их порождает. Изготовление орудий труда, одежды, утва­ри, как ни легко оно дается, оказывается бессмысленным, когда эти вещи становятся скорее обузой, чем удобством. Практичность, качество вещей падают ради их портатив­ности. Сооружение постоянных жилищ также становится абсурдным, раз их предстоит вскоре покинуть. Отсюда столь аскетические представления охотников о материальном благосостоянии: стремление ограничиться минимальным оснащением, если вообще его иметь; предпочтение, отдаваемое мелким вещам перед крупными; нежелание иметь ве­щи в двух или нескольких экземплярах и т. п. Экологический пресс обретает на ред­кость конкретную форму, когда его приходится взваливать на плечи. Если валовой про­дукт оказывается низким по сравнению с другими экономическими системами, то виной тому не низкая производительность труда охотника, но его подвижность.

И, наконец, что можно сказать о современном мире? Считается, что от одной трети до половины человечества каждую ночь ложатся спать голодными. В Древнем Каменном Веке эта категория должна была быть куда малочисленнее. Наша эра — эра беспрецедентного голода. Теперь, во времена величайшего развития технической мощи, недоедание институализировано.

Земледелие не только подняло общество над простым распределением природных ресурсов пищи, оно позволило неолитическим об­ществам сохранять высокий уровень организации социальной жизни там, где природ­ная организация вообще не обеспечивала условий для человеческого существования.

Наиболее примитивные из народов мира почти не имеют имущества, но они не бедны. Бедность не есть малое количество предметов потребления, не является она и отражением простого соотношения между целями и средствами; она, прежде всего, выражает отношения между людьми. Бедность — это социальный статус. И как таковая она является изобретением цивилизации. Она выросла вместе с цивилизацией, одновременно с несправедливым разделением на классы и, что особенно важно, налогообложе­нием, из-за которого крестьяне-земледельцы могут оказаться более беззащитными перед лицом стихийных бедствий, чем аляскинские эскимосы на зимней стоянке.

Аристотель и отрицание «постулата редкости». 

Отрицание постулата редкости (если пользоваться современным языком) основывается на условиях животного мира, а оттуда распространяется на условия жизни человека. Разве животные с момента рождения не находят себе пропитание в окружающей их среде обитания? А люди — разве они не находят источник пропитания в молоке матери и в конечном счете в своей естественной среде обитания, будь они охотниками, скотоводами или земледельцами? Поскольку для Аристотеля рабство является "естественным", он может, не

впадая в противоречие, описывать набеги с целью захвата рабов как охоту на особого рода дичь и затем представлять отдых граждан-рабовладельцев как дар природной среды. Во всяком случае никакая иная потребность, кроме потребности в пропитании в расчет не берется и уж, конечно, не одобряется.

Поэтому, если редкость возникает "со стороны спроса", как мы бы выразились, то Аристотель приписывает это неверному представлению о хорошей жизни, связывающему ее со стремлением к изобилию материальных благ и наслаждений. То, что составляет содержание хорошей жизни - приподнятая атмосфера непрерывного театрального действа, участие в судебных заседаниях, поочередное занятие общественных должностей, сбор голосов и проведение предвыборных кампаний, большие празднества, даже упоение битвой и морским сражением, — все это нельзя накапливать, этим нельзя обладать в прямом смысле слова. Действительно, хорошая жизнь предполагает, "как это общепризнанно", что гражданин имеет свободное время, чтобы посвятить себя службе на благо своего полиса. Здесь снова наличие рабства служило одной из предпосылок; другой и гораздо более действенной предпосылкой было то, что всем гражданам выплачивалось вознаграждение за выполнение общественных обязанностей к тому же в сочетании с недопущением ремесленников в ряды граждан — мерой, которую сам Аристотель, по-видимому, поддерживал.

Трудовые затраты аборигенов Австралии, хадза, бушменов  и других этнографических охотников и собирателей как свидетельство «первоначального изобилия». 

 

Если считать полноценным «рабочим днем» б часов, то у жителей Добе, работавших 15 часов в неделю, оказывается в среднем 2 часа 9 мин. труда в день. Это даже ниже, чем нормы Арнемленда. Однако приведенные цифры не учитывают труд, затраченный на приготовление еды и изготовление различных трудовых принадлежностей. Принимая во внимание все, можно считать трудовые затраты бушменов очень близкими к трудовым затратам коренных австралийцев. Как и австралийцы, бушмены проводили время, не посвященное добыванию средств к существованию, ничего не делая или в занятиях досуга. Здесь опять обнаруживается тот самый характерный палеолитический ритм —день-два активной работы, день-два передышки. Эти последние проходят на стоянке без особых дел. Хотя добывание пищи является первостепенной производственной деятельностью, пишет Ли, «большая часть времени у этих людей (от четырех до пяти часов в неделю) проходит в иных занятиях, таких, как отдых или посещение других стоянок»

⇐ Предыдущая123

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: